скачать книгу бесплатно
– И что это вообще, за папка такая, а? – покачав головой, произнесла она. – Папка бывает для бумаг.
– А папа для нас?
– А папа – для вас.
– А мне папка тоже нравится, – Саша засмеялась. – Но мы – не бумаги.
– Ну, конечно. Да, ладно, иди, развлекай гостей, пока «папка для бумаг» не явилась и не отругала тебя за то, что в доме не слышно веселья.
Выслушав мамино наставление, Саша приложила все усилия, чтобы веселье было слышно не только в доме, но и далеко за его пределами.
– А я знаю, как можно научиться летать, – сказала она остальным детям.
– Что, правда? Как? Ну, как, а? – заинтересовались гости.
– Нужно вытянуть руки в разные стороны. Вот так, – Саша вытянула руки. – А потом нужно кружиться. Все быстрее и быстрее, и быстрее.
– Ага, я дома всегда кружусь, но никогда не летала, – замотала головой одна из гостий.
– А ты, наверное, о чем-то думала, – не стала сдаваться хозяйка.
– А что?
– А думать ни о чем нельзя. Ну, только о небе можно, и все. Если хоть разочек, хоть чуть-чуть о чем-то другом подумаешь, пока кружишься, то не взлетишь. Точно-точно говорю.
– А я могу ни о чем, ни о чем не думать, – похвастался соседский мальчик.
– Ну и что! ну и что! я тоже могу! – прокричал другой мальчик.
– А давайте попробуем, – предложили девочки. – Тогда увидим, кто умеет думать ни о чем.
– Вставайте все, и не забудьте закрыть глаза. А когда я скажу: «три, четыре» – крутитесь, – проговорила Саша. И, дождавшись, когда все займут удобные позиции, отдала команду: – Три, четыре, – начали!
В несколько мгновений, комната превратилась в нечто очень напоминающее пчелиный улей. Дети не только быстро кружились, раскинув руки в стороны, но еще и старательно жужжали, пытаясь тем самым помочь себе ни о чем не задумываться. Скоро им начало казаться, что кружатся они уже не сами, и что с каждым новым оборотом, ноги их все больше и больше отрываются от земли. Было одновременно и очень легко и как-то странно – жужжание, наполнившее комнату, создавало особую атмосферу; в темноте, распростершейся вокруг, что-то мелькало, а в голове постукивало.
Услышав топот и легкие удары, доносящиеся из сеней, Саша резко остановилась и тут же упала, остальные дети повалились на пол следом за ней.
– Ой, дом как крутится, – вертя головами, сказали девочки.
– И качается. Все качается, – добавили мальчики. – Держитесь за палас, а-то сейчас покатимся куда-нибудь и во что-нибудь врежемся.
– Очень сильно все качается, – согласилась именинница, и с трудом смогла остановить свой взгляд на двери, в которую только что вошел ее отец. – А папка пришел! Папка пришел! И он тоже качается. Мама, подержи папу, а-то он упадет, – Саша постаралась подняться, но ни ноги, ни руки, не желали ей подчиняться.
Надежда, суетившаяся у стола, хотела посмеяться над словами дочери, но повернувшись к мужу, на несколько мгновений словно остолбенела, – Вадим и в самом деле покачивался.
– Ты что, снова позволил себя напоить? – спросила она строгим голосом.
– Ну, сегодня же у нас праздник, – Вадим очень старательно улыбнулся. – Не ругай меня, лучше помоги разуться. Мне нужно дочку поздравить.
– И это в таком-то виде ты ее поздравлять собрался? И что потом ее гости своим родителям о тебе скажут?
– Ничего, их родители тоже выпивают. – Вадим закашлялся, и на его лице отразилось сильное напряжение.
– Андрей! – Надежда позвала старшего сына. – Иди, отца раздевай, он сам не в состоянии.
– Иду, мам, – не заставляя себя ждать, Андрей тут же появился в кухне и, сразу же сообразив, что отец вот-вот упадет, подбежав к порогу, подхватил его.
– У тебя сын вон взрослый уже какой. И чему ты его учишь, а? – оставив свои дела, Надежда принялась вытирать руки о фартук. – Пока не проспишься, – никаких тебе поздравлений, и …
– Мам, – встревоженный голос Андрея заставил женщину замолчать, – от него же совсем не пахнет.
– Да ты не нюхай меня…, а в комнату вед-веди, – с трудом связывая слова, но по-прежнему, улыбаясь пьяной улыбкой, пробормотал Вадим.
– Как это не пахнет? – окинув мужа изучающим взглядом, женщина побледнела. – Андрюшенька, давай его в комнату отнесем, на кровать, а?
– Давай, мам, – до боли прикусив губу, парнишка собрался с силами. В памяти его вдруг всплыли фрагменты той ночи, когда отец принес в дом крошечную Сашку. И он ощутил внутри себя то же самое щемящее чувство, что испытывал тогда, когда, уложив Настю и Максима в их кроватку, ждал, пока отец позовет его, чтобы он смог разделить с родителями все тяготы страшных часов. Это было ровно семь лет назад. И вот сейчас – то же понимание, то же осознание чего-то неизбежного, чего-то страшного.
– Андрюшка, а папа что, тоже кружился? – Сашин голос будто ударил Андрею в висок.
– Наверное, – крикнул старший брат уже из родительской комнатки и, положив отцовские ноги в более удобное положение, задернул шторину. – Он очень устал. Ему отдохнуть нужно. Не шумите больше, ладно?
– Ладно, – отозвалась Саша, не решаясь пересечь кухню, – мы потом еще повеселимся, когда папка встанет. – Обернувшись к друзьям, она приложила пальчик к губам и шикнула. – Все, папа спит, теперь играем в молчанки. Кто проиграет, тому не дадим больше конфет.
Угукнув, все сделали вид, что закрыли рты на замочки и, рассевшись на креслах и диване, принялись старательно молчать, дуя щечки и время от времени бросая косые взгляды на других игроков в надежде, что кто-нибудь из них заговорит первым, чтобы подарить остальным возможность почесать язычками до начала следующей игры.
Тишина разбрелась по всему дому, и забралась даже в маленькую комнатку, где на той же кровати, что семь лет назад занимала Надежда, в ожидании помощи, сейчас лежал Вадим. Только тихий шепот женщины и парнишки немного теснил ее.
– Я к дяде Антону, – Андрей положил руку на плечо матери, опустившейся на колени у головы мужа, глаза которого то открывались, и обводили комнату мутным взглядом, то закрывались, скрывая под веками боль. – Ты только не волнуйся. Все будет хорошо.
– Я знаю, сынок, знаю, – слеза, скатившись с бледной щеки женщины, упала на наскоро забинтованную рану Вадима. – Но ты поспеши, ладно?
– Я мигом, мам. Одна нога здесь, другая – там. Я туда и обратно. Ты не плачь, а-то ребятишек напугаешь.
– Не буду, – сжав ладонь сына, Надежда кивнула. – Я уже успокоилась. Иди, иди.
Стараясь не привлекать к себе внимание детей, Андрей неторопливо пересек кухню. Накинув пальто, он схватил с полки шапку, и вышел в сени. Здесь уже осторожность и ложное спокойствие были не к чему, потому обулся он очень быстро. Выскочив из дома, паренек преодолел двор и, выбежав за ворота, помчался по тропинке, ведущей к жилищу одного из папиных знакомых, так быстро, как только мог.
– Ты чего нос повесила? В доме праздник, а ты раскисать вздумала. – Вадим, собрав все силы, слегка приподнялся на подушке. – Давай именинницу ко мне веди, только одеялом меня накрой, чтобы она не сообразила.
– Какая тебе сейчас именинница?! – Надежда достала платочек из большого кармана фартука и высморкалась. – Лежи, давай, отдыхай, и не разговаривай – нельзя тебе.
– Не-ет, я должен подарок ей отдать. Они на зарплату мою позарились, все до копеечки выгребли, а подарок я им отнять у меня не позволил. – Вадим крепче сжал в руке маленький цветной кулечек. – Ишь, чего захотели – лишить моих детей радости. Да, не реви ты, деньги – дело наживное. П-пустяки. Зови дочь, говорю! Позд-дравлять ее буду.
– Сейчас, сейчас позову. – Высморкавшись вторично, Надежда старательно вытерла слезы и, натянув на лицо улыбку, отправилась в зал. – Ну, все, поиграли, и довольно на сегодня, – сказала она, не обратив ни малейшего внимания на устроенный в комнате кавардак. – Разбегайтесь по домам. Там на столе конфеты и пирожные лежат – возьмите, сколько хотите, – родителей угостите. А у нас отец устал сегодня очень, ему поспать нужно.
– А балабан? А балабан? Папка обещал балабан на пузике, – захныкала маленькая Маша. Она помнила, что уходя на работу, Вадим пообещал ей, что, как вернется, усадит ее себе на живот и она сможет поиграть на нем в барабан – это ведь была ее любимая игра.
– Барабан завтра будет. Папа очень устал.
– Очень-очень?
– Да.
– Очень-очень-очень?
– Даже еще больше «очень», – Надежда на несколько секунд отвернулась, сделав вид, что хочет глянуть в кухонное окно, – по ее щекам опять покатились непрошенные слезы. – Саша, а ты пойди к отцу. Он с тобой перед сном поговорить хотел. У него для тебя что-то есть, – обратилась она уже к имениннице. – Только болтай с ним поменьше. Он, кажется, приболел немножко.
– А потом я Алешу провожу, ладно? – Саша бросила взгляд на своего друга. – Ты пока не уходи, жди меня.
– Нет, – мама отрицательно помотала головой. – Алеша пойдет домой с остальными ребятами. Прощайся.
– Это папа сказал, да?
– Да, папа.
– Тогда, всем пока! – Махнув рукой друзьям и подружкам, Саша перешагнула через порог и снова обернулась к Алеше. – Мы с тобой потом в школе встретимся. Ты смотри, не заболей. И дедушке конфет побольше возьми, ага?
– Ага. – Алеша улыбнулся и вместе с другими детьми побежал к кухонному столу.
Подойдя к родительской комнате, Саша нырнула за шторку и, увидев отца, кинулась ему на грудь.
– А! осторож-жно! – почувствовав боль, Водим не смог сдержать крик.
– Что с тобой, пап? – не спрашивая разрешения, девочка откинула одеяло, прячущее под собой страшную тайну, и ахнула: – Это бандиты, да?
– Да какие там бандиты, – отец засмеялся. – Ну, царапинку посадили, подумаешь. Даже похвастаться нечем.
– А тебе очень больно было, когда они тебя обижали, да?
– Ну, чуточку только.
– А это были пираты? Или те разбойники, которые с большой дороги?
– П-пожалуй те, что с большой дороги.
– Папка-папка, – Саша как взрослая покачала головой. – Зря мы все-таки тогда с Алешей машину летучую не доделали. Я бы тебе ее дала. Она бы высоко-высоко летала. Ты бы в нее сел и улетел от бандитов.
– Ну, вот, еще одна нюни распустила, – увидев слезы дочери, мужчина фыркнул. – Только бабьего нытья мне здесь не хватало. Весь праздник хотите испортить, да? А что вы машину тогда не доделали, так это я виноват, я же у вас колесо с зеркалом забрал. А…, а какая может быть машина без таких важных деталей? Лучше вот посмотри, что я тебе принес. Даже разбойники с большой дороги не смогли отнять у меня подарок, который я купил для тебя. Хотя они очень хотели его получить.
– Ой, что это?! – приняв из руки отца кулечек и сверток, Саша принялась торопливо их разворачивать. В кулечке оказалась маленькая четырехугольная шкатулочка, обшитая зеленым бархатом, и украшенная маленькой брошью с синим камнем. В шкатулочке лежала серебряная цепочка. – Ой, папка! Она драгоценная, как ты и обещал? Как у принцессы, да?
– Как у принцессы, – прослезившись от умиления и грусти, кивнул отец. – Ты ведь и есть принцесса. У тебя ведь и дворец, и богатства разные есть, и сады, и пруды с лебедями белыми и черными, – только все это в твоей головке, в мире твоей фантазии. А вот цепочку драгоценную я оттуда достал, чтобы глядя на нее, ты всегда помнила о моей любви. Ты ведь знаешь, как я тебя люблю, верно?
– Знаю, – Саша несколько раз шмыгнула носом. – А ты умрешь, да?
– Я…, я не знаю, – встретившись с дочерью взглядом, мужчина вдруг понял, что больше не в силах ее обманывать. Ему показалось, что она все понимает и не простит его за нечестность. Сейчас эта маленькая фантазерка, обожающая блуждать по своему прекрасному миру, хотела узнать правду, как бы горька она ни была. – Возможно. Но я хочу, чтобы ты знала, как я люблю тебя.
– П-папка-папка, – Саша прижалась к отцовской щеке и по его шероховатой коже потекли теплые детские слезы. – Ты лучше Насте и Максиму скажи, что ты их любишь. А еще Маше, и Андрюше тоже скажи.
– Они итак это знают, дочка, они знают. – Вадим с трудом проглотил ком вставший у него в горле. – А ты можешь забыть.
– Нет, пап, я не забуду. Никогда-никогда не забуду. Хочешь, я тебе даже поклянусь?
– Нет, не хочу. Не надо клясться. Я знаю, что ты хочешь помнить. Но…, но, может быть, придет время, когда тебе станет трудно верить в мою любовь, когда ты в ней засомневаешься. Поэтому-то я и прошу – не забудь.
– Я тоже люблю тебя, папка. Я тоже! – Саша уже захлебывалась в слезах. – Тебе не надо нас бросать, мы тебя всегда-всегда слушаться будем. Я всем скажу, и они станут тебя слушаться, и я стану.
– Знаешь, Сашка, – отец поднял глаза к потолку и, закрыв рот ладонью, немного помолчал, пытаясь заставить мысли идти в правильном направлении. – Сегодня я услышал кое-что очень важное. И самое странное, что услышал я это от одного из преступников. Когда они все уже собрались уходить, он ненадолго вернулся ко мне. Молодой еще совсем, почти как Андрюшка. Д-даже жалко, пропадает парень. З-занешь, что он мне сказал?
– Что, пап? Я не знаю.
– Он сказал: «благодари Бога, что еще дышишь. Авось еще оклемаешься». «Благодари Бога» – понимаешь, дочка?
– Да, ты должен сказать Ему спасибо. – Саша проглотила слезы. – Он на небе живет и Он добрый. Мне так Алеша сказал, а ему – его дедушка.
– Вот видишь, – Вадим прерывисто вздохнул. – Ты еще такая маленькая, а уже понимаешь. – А я…, я только сейчас понял. Столько лет на свете прожил и не понимал. А вот теперь, услышав слова от парнишки и, глядя на тебя, понял. Знаешь, ведь у меня всегда было за что Его благодарить. И…, и особенно, я благодарен Ему за ту ф-февральскую ночь. За то, что я тогда не остался дома…. Н-незнаю, и как я мог быть таким невеждой. Почему до сих пор ни разу не сказал Ему спасибо? Эт-это так странно, правда? Странно, что я лежу сейчас здесь и думаю о Нем.
– Папа, ты так странно разговариваешь, – плохо понимая, что имеет ввиду отец, и, не представляя себе, какую такую февральскую ночь он имеет ввиду, девочка пожала плечами.
– Странно говорю? Это не страшно. Главное, что я вообще говорю. Я ведь мог бы и не добраться до дома. С-сам не представляю, как оказался в своей пос-постели. Он очень пожалел меня – меня неблагодарного. Дай-ка мне свою щечку, я тебя поцелую.
– На, пап, – Саша послушно подставила мокрую щеку к губам отца. – Только осторожно, а то тебе больно будет.
– Вот-так, – поцеловав дочь, Вадим ненадолго закрыл глаза, потом снова открыл их, – а второй-то подарок ты еще не поглядела.
– Ой, папка, точно! – смахнув ручкой слезы с лица, Саша схватила не до конца развернутый сверток. – Папка! Здесь кукла!
– Ну, да, кукла. Нравится хоть?
– Конечно, нравится. Очень-преочень. Кудрявенькая – ты знал, что я такую хотела.
– Да-да. Небольшая, светловолосая, голубоглазая и кудрявая.
– И в красивом платьишке.
– И в красивом платьишке, – Вадим закусил указательный палец, но тут же отпустил его, заметив, заглянувшую в комнату жену.
