скачать книгу бесплатно
– Думаешь, это могла быть… она?
– Во сколько это произошло? – Эмиль посмотрел на Веру. Та в изнеможении опустилась в кресло-тюльпан.
– Судя по новостному ролику, утром… через час после открытия музея, значит, в одиннадцать. Там были школьники, и он направил нож в мальчика… – Вера закрыла лицо руками, почувствовав подкатившие к горлу слезы. Все-таки визит гостьи подействовал на нее удручающе, девица оказалась энергетическим вампиром.
– Надо выяснить, где Аксель Редда была в то время, есть ли у нее алиби, – продолжил Эмиль. – Кристоф только что прислал смс – мадридская полиция хочет получить от нас с Зоей независимую экспертизу. Они думают, что убийца как-то связан с искусством, раз пришел убивать в музей. Но тут… другая история. И боюсь, она связана с этой самой девчонкой.
Он откинулся на спинку кресла и обеими ладонями убрал челку назад, открыв высокий лоб, которого никогда не было видно. С таким открытым лицом Эмиль казался уязвимым. Он и демонстрировал свою уязвимость, не замечая этого, потеряв осторожность и контроль.
– Серж Редда, – начал он. – Полковник. Один из лучших спецов в разведке, преподавал криминалистику в Национальной школе полиции. И я у него учился…
– Мир тесен, – покачал головой Юбер, который, видимо, тоже его знал.
– Он действительно мощный специалист в поведенческой психологии и профилировании. Поэтому его дочь так хорошо владеет темой. Он ее натаскал со скуки.
– Почему со скуки? – нахмурила брови Вера.
– Он уже пять лет прозябает без дела. Его уволили за неподобающее поведение, отобрали право преподавания. Он избил старшего по званию – а это очень и очень плохо. Происшествие изо всех сил скрывали от журналистов. Даже я не знаю, на кого он там умудрился руку поднять. Адвокаты насилу отвоевали ему свободу, – сказались какие-то его тайные заслуги, – но пришлось пожертвовать званием.
– Что за тайные заслуги? – пробормотала Вера.
– Разведка – дело темное. Иногда участника какого-нибудь секретного дела ни возвеличить нельзя, ни убрать, ни засунуть, куда подальше, иначе то одним не угодишь, то другим. Редда из таких. С внушительными покровителями и не менее грозными врагами. Его не трогают. Сейчас о нем ничего не слышно. Видимо, затаился. И это понятно. Если он хоть что-то выкинет или публично скажет, его тотчас упекут в дурку. Думаю, у него в медкарте для такого случая написано: пограничное расстройство личности… не знаю, или мозаичная психопатия. Скорее второе. Вообще и до несчастного случая он был отличным манипулятором, страшным параноиком, боялся слежки и все такое. Короче, более ядерного психопата я в жизни не встречал.
Эмиль собрал брови на переносице и в раздумьях вздохнул.
– Не представляю, каким адом обернулась его жизнь после всего этого. Он был вынужден закончить тренерские курсы и сейчас подрабатывает в качалках. – Шеф редко выказывал сочувствие, но к своему бывшему учителю он явно испытывал симпатию. Боялся его и, видно, что не выносил, когда был студентом, но все же восхищался.
– А что за несчастный случай? Что он сделал? – спросила Вера.
– Ему снесло крышу после аварии, в которой погибла жена. Он был за рулем, вылетел на встречку, чтобы обогнать фуру, успел уклониться, но машину перевернуло. Мать Аски скончалась на месте. Аска провела в реанимации месяц, сам он тоже долго отходил. Если дочери и ставить диагноз «психопатия», то, уверен, он будет подкреплен физиологическими изменениями мозга. Она хорошо треснулась головой. Они все трое хорошо треснулись, только жене полковника повезло умереть…
– И он приходил к тебе на интервью?
– Да, менеджер «Атлетик Клаб» попросил провести ему проверку на профпригодность. И я предупредил их, что мой бывший учитель криминалистики – психопат! Но они все равно его взяли. Клуб только открылся, в него втюхали кучу бабла, им нужна была звезда в тренерском составе, и они включили в рекламу, что один из тренеров – полковник разведки. Правда, рекламу быстро попросили убрать, но маркетинговый ход успел сработать. По цыганской почте разлетелся слух, кто такой Серж Редда. Боец ММА, видит людей насквозь. У него целый полк поклонников – был когда-то, сейчас – не знаю.
– Могу я уточнить? – неуверенно начала Вера. – Ты считаешь: случай в Прадо и Аска связаны?
– Ты бы проигнорировала эту связь? – В голосе Эмиля промелькнула тревога. Обычно шеф был рад заковыристому делу, но сейчас его что-то настораживало.
– Наверное, нет, – ответила Вера, хмурясь. – Но… Ты считаешь, она успела бы побывать в Мадриде в полдень? Это невозможно! Физически.
– Какая-то она странная… – Эмиль невольно посмотрел на Юбера. – Будто знала, что мы получили то видео. Не находишь?
– А то, что это чистое совпадение… – проронил в раздумьях его дядя. – Никак, да?
– Рост тот же, Юбер, комплекция. И ножом она могла владеть хорошо – отец обучил. Два пункта сходятся – это очень много.
Дело клонилось к вечеру, солнце, совершив путь вокруг дома, теперь вовсю светило в окна, врываясь розовыми брызгами в распахнутые двери балкона. По небу плыли алые облака, предвещавшие закат. Стояла присущая приближению июля духота.
– За три часа успеть совершить с десяток убийств в музее, вылететь обратно в Париж и тут же отправиться сюда. – Эмиль загибал пальцы. – Физически все же возможно. Ровно в одиннадцать совершить преступление, в одиннадцать тридцать пять быть в аэропорту Мадрида – Барахас от Прадо недалеко. Приземлиться без двадцати два в Париже и в начале четвертого стоять под нашим балконом.
– Ты расскажешь Кристофу? – спросил помрачневший Юбер.
Эмиль посмотрел на него, закусив нижнюю губу, на его лице промелькнуло смятение. Вера поняла, что он ничего не скажет начальнику уголовной полиции Парижа.
– А вдруг видео тебе прислали нарочно, Эмиль? – добавил Юбер. То, что племянник не собирается сдавать девушку, было очень неосторожным решением.
Эмиль молча кусал губу, зрачки его расширились.
– Что, если тебя хотят впутать в нехорошую историю? Сам посуди. Бывший разведчик, которого некуда деть, а убрать надо, его неуравновешенная дочь, ты – тоже не подарок, бельмо на глазу полиции. Не думал, что вас троих просто хотят замести и все? Не лезь в это.
– Я сам разберусь.
– Я всегда опасался, что тебе подсунут очень ловкую и коварную ловушку, Эмиль. Кажется, так и случилось.
– Не будь кликушей! Если бы это были те, «чьи имена нельзя называть», они бы взломали меня, а не тебя.
– Это уловка! Чтобы ты именно так и подумал.
– Я сам все решу, – отрезал Эмиль.
Глава 3
Влюбленный шпион
Эмиль поступил по-своему. Он строго-настрого запретил Юберу и Вере сообщать кому бы то ни было о взломе ноутбука и визите Аксель Редда в свое бюро.
Он рассудил так: если факт появления дочери Редда еще могли зафиксировать на камеры, то со взломом сложнее – все следы вредоносного ПО Эмиль удалил, заменив жесткий диск, чтобы нельзя было найти и следа проникновения.
На этом этапе игры с невидимым противником он мог вздохнуть спокойней. Эмиль не совершил ничего противозаконного, что было бы легко доказать в суде. А если пристанут – он лишь почистил дядин ноут и не смотрел это видео. Испанской полиции Эмиль выслал свой отчет, где честно описал все характеристики убийцы – в газетах его прозвали «Мадридский «Крик», окрестив преступление в Прадо «Мадридской резней бензопилой».
Тревожащейся Вере и надутому Юберу Эмиль пытался объяснить, что спецслужбы не стали бы копать под него, начиная так далеко, аж из Испании, и устраивать публичную резню в музее в другой стране. Ему виделось некое частное лицо за этим преступлением, причем водившее личное знакомство с Аксель Редда. Но Вера упрямо твердила, что слишком много совпадений: резню устроили именно в музее нарочно. Сестра Эмиля занималась преступлениями, связанными с предметами искусства, сам он часто брал дела с утерей картин, старинных книг и музыкальных инструментов. И нельзя забывать: Аска пришла к нему именно в тот самый злосчастный день, когда новостной ролик уже гулял по сети, а также и тот факт, что Эмиль учился когда-то у ее отца, осужденного за причинение вреда своему прямому начальству.
В ответ от шефа она получала целую тонну очень нелогичных убеждений, которые начинались фразой: «Между этими тремя событиями могут пролегать глубокие пропасти, мы не должны спешить с выводами – полетят невинные головы». Эмиль считал, что правильнее будет установить за Аской слежку, выяснить, чем она и ее отец занимаются, чего хотят, а уж затем втягивать власти.
В один из жарких июльских полдней Вера и Эмиль сидели в кафе «А Лакруа Патисье» в Латинском квартале, на набережной Монтебелло. На той стороне реки застыло полотно строительных лесов и заборов из профнастила, за ними прятался поврежденный при пожаре Нотр-Дам. Через проезжую часть, по которой сновал непрекращающийся поток машин, стоял ряд лавочек с сувенирами и картинами уличных художников. По тротуару толпами ходили люди. Ветерок шевелил сочно-зеленые, омытые летним дождем кроны лип.
Они выбрали кафе недалеко от лицея Фенелон, что заканчивала Аска, – оставался последний экзамен, назначенный на сегодня. Вокруг самого лицея было невозможно спрятаться: узкие улочки, полупустые кафе, двое детективов за столиком оказались бы слишком заметными. Девушка никуда не денется, пока не напишет предмет, поэтому Эмиль решил отойти на безопасное расстояние и ждать.
Вера слушала Эмиля, глядя на него с прищуром. Его было не узнать. Светлые джинсы, белая футболка с длинными рукавами, чтобы скрыть татуировки, белая бейсболка, козырьком назад, под которой он спрятал выкрашенные в угольно-черный волосы, Эмиль даже вынул пирсинг и выглядел, как ученик терминаля – последнего класса лицея.
Неужели Аске и вправду удалось его изменить?
Вера старалась над ним не подшучивать, но так и подмывало сказать «тили-тили-тесто»! Всю неделю он охотился с фотоаппаратом за девчонкой в юбке японской школьницы, снимал людей, с которыми она общалась, и места, куда она ходила. По вечерам они с Верой и Зоей отсматривали материал, и он долго мучил сестру, заставляя составлять психологические профили заснятых людей лишь по нескольким изображением.
– Физиогномики недостаточно для психологического профиля, ты же знаешь, – пыталась отвертеться Зоя.
– Хотя бы приблизительно! – наседал на нее Эмиль. – Нам нужно расставить маркеры подозрительных личностей, с которыми она имеет дело.
Выяснилось, что в обществе Аска не была Аской, хотя одевалась так же – в юбку японской школьницы, яркие футболки и разноцветные кеды. Ее даже звали иначе. Она была милой лицеисткой Аксель Редда с эмотивным характером, милой улыбочкой и опущенными в пол глазками. Потрясающая маска! Вера сначала предположила, что девчонка заметила слежку, поэтому такая из себя скромняга, но это было не так…
Судя по тому, как она училась в лицее и что о ней говорили учителя, Аска умела отлично перевоплощаться в разные психотипы. Чтобы доказать это, Эмиль, умело вооружившись фальшивым удостоверением соцработника, опросил преподавателей Фенелона. И что он узнал? Аксель Редда обладала редкой отзывчивостью, всегда получала балл не ниже семнадцати[8 - Во французских школах принята двадцатибальная система оценок.], а по поведению ей поставили девятнадцать – выше этой оценки не было ни у кого из выпускников за всю историю лицея.
Для него стало вызовом раскрыть личность Аски и то, как она развила в себе этот редкий дар подстройки. Неужели подобный навык привил ей отец – полковник разведки? Любого она могла посадить на крючок, как самого Эмиля. Эмиля! На которого не нашел управы даже его дядя Кристоф – начальник уголовной полиции.
– Такая суперсила – либо данность от природы, либо она достается дорогой ценой, – объяснял шеф. – И если это ее способ выживания, то нужно что-то делать… Вытаскивать ее!
И он продолжал за ней ходить тенью в надежде, что сможет подтвердить свою теорию доказательствами, обдумывал, как проникнуть в ее квартиру и понаставить жучков, стащить ноутбук, скопировать данные с помощью специальных утилит или сделать клон жесткого диска. Его останавливал только страх перед бывшим преподавателем, которого он считал страшным демоном и одновременно восхищался им. Поэтому дальше фотоохоты пока не заходил.
А сегодня ему зачем-то понадобилось присутствие Веры во время одной из таких слежек.
– Ты не видишь того, что увидел я, – с жаром шептал Эмиль, стиснув ее запястье, пока они сидели за столиком в «А Лакруа Патисье».
– Чего же я не увидела? – злилась Вера, видя за одержимостью Эмиля лишь внезапно вспыхнувшее чувство; оно могло быть присуще подростку, но не тридцатилетнему мужчине, у которого имелась полицейская служба за плечами.
– Синяки на руках и шее. Отец ее лупит.
– Это дело социальных служб.
– Уже нет. Теперь это мое дело. – Он стиснул руку Веры еще сильнее и нагнулся к белому мраморному столику. Между двумя чашками недопитого кофе лежал его фотоаппарат с огромным объективом. – Когда я сжал ее руку… нарочно сделал так, чтобы было больно – очень больно: прищемил пальцами кожу и надавил на несколько болезненных точек вот здесь…
Он показал на Верином запястье сначала место, где пролегали два тонких сухожилия и веточка вен, а затем на углубление между большим и указательным пальцем с пучком нервных окончаний.
– Я видел, как у нее начала синеть кисть, и она не могла двигать пальцами. Любой другой на ее месте взвизгнул бы, подпрыгнул, выдернул руку, а особо чувствительный потерял бы сознание от болевого шока. Но она смотрела на меня с вызовом. Она привыкла терпеть боль и уже давно перешагнула тот порог, где вообще не существует понятия боли для ее физической оболочки. Возможно даже, она ее жаждет и наслаждается.
– Это признак явной психопатологии. – Вера аккуратно высвободила запястье из гибких, сильных пальцев Эмиля и спрятала руки под столом.
– Верно. Но чтобы достичь такого умения, нужно долго-долго, очень долго пробыть под воздействия насилия.
– Что ты хочешь сказать? Отец издевается над ней?
– Вопрос стоит лишь в том, как далеко он зашел. Я такие вещи чую на расстоянии.
Он взял фотоаппарат в руки.
– Ты еще не видела, как он выглядит?
– Нет, до сих пор он ни разу не попался нам в кадр. А фото с документов слишком мелкое.
– Вчера я поймал его у входа в парадную.
Вера повернула огромную махину фотоаппарата жидкокристаллическим дисплеем к себе. Эмиль приподнялся, показывая ей, как листать фото, потом увеличил одно из них, снятое в солнечный полдень.
– Господи, кадр сверху! Ты залез на дерево? – скривилась Вера.
– Напротив дома растут густые платаны. Отличное место для обзора.
Вера нахмурилась и опустила глаза к фотографии отца Аски.
– Он не кажется высоким.
– Рост – метр шестьдесят девять.
– А у Аски?
– Шестьдесят семь. Я подсмотрел в ее медкарте.
– А ты в отчете для мадридской полиции написал, что убийца ростом около ста шестидесяти восьми сантиметров.
– А также то, что она или он военный или бывший военный.
– И не смог определиться с полом?
– Увы, поведение было очень андрогинным. Движение точные, но не жесткие. Скорее автоматические, – Эмиль отбросил локоть на спинку плетеного стула. – Я бы назвал его вочеловечившейся пумой. Зоя сказала, что чувствует женскую энергетику. А я склонен доверять ее интуиции.
– Есть люди, которые умеют делать подстройку под пол?
Эмиль скривил губы, его взгляд затуманился, будто он ушел куда-то в себя. Он не ответил, лишь медленно качнул головой.
Вера принялась разглядывать фото Сержа Редда. Это был человек лет сорока пяти-сорока восьми, волосы с легкой сединой коротко – по-военному острижены. Лицо спокойное, чуть грустное, уголки глаз слегка вниз, как у Франсуа Клюзе, рот жесткий, поджат. Одежда скрадывала комплекцию: на нем была широкая серая спортивка, молния на ветровке застегнута до горла, на плече рюкзак. В образе ничего женского. Он был ярким представителем мужской половины, это видно по развороту плеч, хоть и узковатых, и приподнятому подбородку. Эмиль сделал несколько кадров в ту минуту, когда он набирал код на домофоне. Его приземистую, спортивную фигуру оттенял прямоугольник входной двери в стиле Баухауз из остекленного и покрашенного в черную краску железа.
На бульваре Распай дома были образцами позднего модерна, там можно встретить даже что-то в подражание Гауди. На следующем кадре Эмиль запечатлел целиком тот жилой дом, в котором обитало семейство Редда: семиэтажный, плавные эркеры, делавшие здание похожим на волнующееся кремовое море, фигурные барельефы с обнаженными греческими героями и амурчиками по бокам от черной парадной двери со стеклом и завитками из кованого железа.
Вера вспомнила, что рассказывала Зоя. Бульвар был очень популярен среди художников, в свое время там жили Пикассо, Модильяни. А поселились Редда на нем не случайно. Покойная мать Аски занималась организацией выставок современных художников в музее Тиссена-Борнемисы и Прадо в Мадриде, она была известным в своих кругах искусствоведом и помогла подняться многим молодым талантам.
В этом полном совпадений деле завязывалось все больше узлов. Вера не знала, где искать концы и за что взяться, точно они уронили клубок ниток, который тотчас подхватил игривый котенок, перепутав все нитки. Была ли этим игривым котенком Аска, никто пока не понимал.
– Ты так и не сказал, какое сегодня у меня задание? – спросила Вера. – Ты хочешь, чтобы я тебя подменила? Проследила за ней?
– Да, после экзамена я обещал сводить ее покататься на кораблике по Сене.
Вера в негодовании открыла рот.
– Что-о?! Это свидание?
– Которое не состоится, – предостерегающе поднял ладонь Эмиль.
– Что ты задумал?
– Тебе почти ничего не придется делать. Немного потренироваться быть незаметной. Проследишь за нами до причала. Сдюжишь семьсот метров? – В его лице промелькнула ирония.
– Зачем?
– Перед самой посадкой мне поступит звонок, я сам же себе отправил через программу отсроченных действий. Сделаю вид, что меня вызывают по неотложным делам. Она останется одна. Мы планировали провести весь день вместе, но обстоятельства так сложились, – Эмиль поднял пальцы рожками, – что у нее появится куча свободного времени. Я хочу посмотреть, чем она его займет.
– Ого! – воскликнула Вера. – Какой ты коварный!
– А ты уже разревновалась, мадемуазель Отелло? – усмехнулся Эмиль.
