Исповедь вампира

скачать книгу бесплатно

Исповедь вампира
Юлия Капунцова

Вы жаждете бессмертия? Даже если для этого придется стать вампиром? Но так ли притягательна на самом деле вечная жизнь?Вампирша Софья когда-то согласилась принять дар Бессмертия. Это история, рассказанная ею, воспоминание о жизни по эту и по ту сторону бытия, где перед нами открывается мир вампира, мир вхождения во Тьму.

Исповедь вампира

Юлия Капунцова

© Юлия Капунцова, 2024

ISBN 978-5-0064-0154-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава I

Есть Бог, есть мир, они живут вовек

А жизнь людей мгновенна и убога,

Но все в себе вмещает человек,

Который любит мир и верит в Бога…

Н. Гумилев

Соблазненного дьяволом ждет только проклятие…

Н. Гумилев

Вы жаждете бессмертия? Даже если для этого придется стать вампиром? О, прошу вас, не удивляйтесь! Это не розыгрыш и не насмешка. Тема вампиризма стала культовой во всем мире. С многих афиш кинотеатров на нас смотрят клыкастые физиономии, так называемых «детей Дракулы», каждый день появляются все новые и новые пародии на тему вампиризма. Как иногда забавно наблюдать за кривляньями размалеванных актеров, исполняющих роли безмозглых кровопийц, которых убивают осиновыми кольями бравые герои вроде Блейда и Ван Хелсинга, сидя перед телеэкраном или в последнем ряду кинотеатра. Все эти фильмы однообразны. Море крови, глупые вампиры и храбрецы, убивающие их.

А между тем, все обстоит совсем иначе. Да-да, вы правильно поняли. Отчасти в этих бреднях есть доля правды. Она заключается в одной простой истине: Бессмертие – вовсе не выдумка безумного режиссера. Это вполне реальная вещь. Только доступна она, отнюдь, не каждому. А те избранные, кто владеет этим «даром», обречены на одиночество. Вы не верите? Что ж, это право каждого.

Но позвольте вас хотя бы немного убедить в правдивости моих слов. Я поведаю вам историю своей жизни и того, как стала бессмертной. И даже не для того, чтобы убедить вас, а скорее, чтобы просто заявить о себе. Возможно, кто-то из вас сочтет это все глупой ерундой и немедленно отложит эту рукопись подальше на полку, где она со временем покроется пылью. Право, поступайте, как знаете, я вас не корю. Этот век порождает столько скептических взглядов на жизнь, что люди без научного объяснения перестают верить даже в собственное отражение в зеркале. Но тем, кто решил-таки выслушать мою историю, я расскажу. Как переродилась и стала бессмертной; как увидела на балу ослепительного незнакомца в маске и испугалась его до смерти, он впоследствии и повлияет на мою судьбу; расскажу о том времени, когда я была еще живой, в полном смысле этого слова, и радовалась солнечному свету, как и все остальные живые существа. Но я забегаю вперед.

Хочется отметить, что в этом веке, таким, как я намного проще приспособиться к сосуществованию с людьми. Я имею в виду все те удобства, созданные мировой индустрией красоты, с помощью которых можно успешно замаскироваться и оставаться более или менее незаметным в толпе смертных. С глазами бывают небольшие неудобства – далеко не все затемненные очки и контактные линзы скрывают фосфорическое сияние наших глаз, да и согласитесь, выглядит довольно странным – ходить в тонированных солнечных очках вечером, когда единственным источником света является иллюминация города со всей ее системой фонарей, прожекторов. Но это несущественные трудности, с которыми все мы легко справляемся, прибегая к различным уловкам. Все это мелочи, не воспринимаемые на фоне наших способностей. А способности у нас поистине могущественные. Удивительно точное зрение, острый слух, умение читать мысли смертных и иногда даже других вампиров, удивительно быстрые движения, не подвластные человеческому глазу, невероятная физическая сила и способность летать. И чем старше вампир, тем сильнее его способности.

Кстати, тут же хочу разрушить общепринятый стереотип – не смотря ни на что, мы отражаемся в зеркале, как и все смертные. И в летучих мышей мы не превращаемся, это удел оборотней. А вот чеснок мы действительно не переносим, он может спровоцировать сильнейшую аллергическую реакцию у вампира. Но не буду вас утомлять деталями, в ходе повествования вы сами обо всем узнаете.

***

На данный момент я проживаю в одном замечательном городе – ***. Мне нравится этот старинный город, с его великолепными архитектурными твореньями, духом древности и героизма. Он очень удобен для меня. Здесь можно отыскать много «жертв» для охоты: уголовники, психопаты, мошенники, в общем, все те, кто не очень-то приносит пользу обществу. Я, своего рода, «санитар леса». По крайней мере, мне нравится так думать. Да и климат здесь довольно мягкий для меня. Я люблю прогуливаться по ночным улицам города, залитым электрическим светом, надвинув пониже элегантную шляпку или ультрамодную шапочку бини и наблюдать за суетливой жизнью людей. Мы любим смертных, какими бы они отвратительными не были, только за то, что они – живые. Ну что ж, начнем, пожалуй.

Для начала представлюсь – меня зовут Софья. Родилась в 18 веке 1739 года, за два года до становления на престол дочери Петра I Елизаветы Петровны, в предместье Петербурга в семье графа Николая Федоровича Волконского. Жили мы зажиточно и в нашем доме постоянно присутствовали в качестве гостей графы, бароны, князья со своими женами и детьми. Я получила прекрасное образование, знала несколько иностранных языков, обучалась музыке и живописи.

Я в семье была младшим ребенком. Средней была моя белокурая сестрица Мария, а помимо нас было два старших брата – Павел и Михаил. Мою мать звали Анна. Наполовину француженка, она обладала привлекательной внешностью и спокойным характером, и эта ее черта позволяла ей переносить наши с Марией ссоры, поводом к которым служила необъяснимая ненависть друг к другу. О да, ненависть!

Меня всегда раздражала эта кукла с золотистыми волосами и голубыми глазами своими выходками и капризами. Она слишком себя любила и требовала от остальных того же. Одного только ее голоса и ужимок хватало, чтобы разбудить во мне злобу. А она, в свою очередь, подтрунивала надо мной. «С такой смуглой кожей, как у тебя, невозможно появляться на балу». «Твои волосы просто ужасны, будто ты цыганка!». «Какие некрасивые у тебя глаза, они слишком темные, как у демона, когда ты вырастешь, у тебя не будет ни одного поклонника!». После таких небрежно брошенных замечаний, обычно следовали яростные пререкания. А потом я неслась к зеркалу и, с отчаянием исследуя свое отражение, думала: «Ну почему я не такая красивая, как она!?». Родители нас постоянно присмиряли и надеялись, что, повзрослев, мы полюбим друг друга. «Никогда в своей жизни я не полюблю эту глупую курицу!» – с гневом в звенящем детском голосе выкрикивала я, а в ответ следовало: «Никогда эта замарашка не сядет со мною даже в одну карету!». В итоге, мы получали оплеухи от кормилицы, но наша неприязнь друг к другу от этого только усиливалась. Мы с Марией были слишком разные.

С братьями дела обстояли гораздо проще. Они, конечно, тоже не выносили капризов Маши, но чью-либо сторону принимать отказывались. Однако, в общем-то, детство мое прошло прекрасно, если не считать вражды с ненавистной сестрицей.

Прошло время, я повзрослела. А вместе с тем и возросла моя ненависть к Марии. К этому моменту она преобразилась и стала еще красивей, но и моя красота расцвела, подобно цветку. Ей было двадцать лет, у нее были дивные длинные и густые светло-золотистого, практически белого оттенка, волосы, правильные черты лица, стройная фигура, бледная кожа (которая так ценилась в то время), и большие голубые (и глупые, на мой взгляд) глаза с поволокой томности. Мария являла собой воплощение романтичной аристократической девушки, которых так любили мужчины. И у нее действительно было очень много кавалеров, преклонявшихся пред одной лишь красотой сестры.

Моя внешность была полностью противоположной. Мне было восемнадцать. Моя фигура не была идеальной, однако, я была гораздо изящнее Марии. У меня были волнистые длинные волосы темно-каштанового цвета, темные большие глаза, тонкие черты лица, изогнутые брови и несколько смуглая кожа. В красоте моей было что-то дерзкое, необузданное, в самом детстве я походила больше на крестьянку, нежели на аристократку. Если Мария напоминала нежный благоуханный цветок, то я, скорее, дикую розу с острыми шипами. При всем этом, моя внешность определенно была яркой. От неимения поклонников я совершенно не страдала.

Эти наши преображения означали, что совсем скоро нас могли выдать замуж. Один претендент на руку Марии уже был – молодой офицер армии ее величества императрицы Елизаветы Петровны, Петр Сметин, вот только он медлил с предложением руки и сердца, что очень волновало Машу. Ну, а ко мне приноровился приезжать один очень молоденький и симпатичный сын адмирала – капитан Спиридов Иван Григорьевич. Он всячески пытался ко мне подступиться, хотя я никогда не выказывала ему должного уважения, и как только наша беседа подходила к намекам о его пристрастии ко мне, я обычно извинялась и ретировалась от него.

На дворе стояла весна со всей своей красотой нежной зелени и свежестью теплого ветерка. Петр Сметин отправлялся вместе с гвардией императрицы в военную кампанию. Шел 1757 год, и вот уже год как длилась война России и Пруссии. Марии оставалось лишь дожидаться его возвращения, после чего должна была состояться их свадьба. Маша сияла от счастья. А во мне росло желание чем-нибудь ей насолить. Я не могла видеть ее счастливой. Естественно, наши ссоры никогда не прекращались, нас даже пару раз разнимали в драке. И вот, в один из прекрасных вечеров я сидела у нас в саду вместе с белокурым Спиридовым и слушала нерешительные речи – в моем присутствии он всегда робел. Он напускал на себя глубокомысленный вид, а я смотрела на него, улыбалась, но мысли мои были далеко. Я думала, что ничем не смогу расстроить свадьбу сестры и, к сожалению, не отомщу ей за все обиды. «Но должно быть что-то, что помешает ей выйти замуж!» – думала я в тот миг. В отчаянии я кусала губы. Иван видимо обратился ко мне и я, не расслышав, что он спросил, попросила его повторить. Он радостно захлопал своими голубыми глазами и заговорил. И засмотревшись на него, я вдруг прозрела. Конечно! Вот оно! Я должна выйти замуж раньше Марии! План был хорош. Ведь, если младшая дочь выходила замуж раньше старшей, то со старшей, скорее всего, что-то неладное. И женихи начинают сторониться такую невесту. Да, я выйду замуж раньше, чем Петр придет из кампании. Но за кого.… Хотя.… Ведь Иван давно уже пытается подступиться ко мне. Но он так нерешителен. Однако, он симпатичен, молод, со временем я привыкну к нему, и возможно, даже полюблю! Конечно, я считала его слишком мягкотелым и вовсе не испытывала к нему никаких любовей, но мысль, что Мария посинеет от гнева, затмила мне разум.

Я поспешно перебила его:

– Иван, давайте поженимся? – эти слова прозвучали скорее как предложение, чем как вопрос. Иван запнулся и обескуражено посмотрел на меня, широко раскрыв свои красивые светло-голубые глаза. Наверное, с минуту он смотрел на меня, не в силах вымолвить и слова, и мне это молчание начало казаться вечностью. В душу закралась тревога, и я уже собралась было корить себя за такую оплошность. Но Иван пришел в себя. Его щеки слегка порозовели от возбуждения, и он немного растерянно начал говорить:

– О…, моя дорогая, вы, вы это серьезно? Право, не шутите так со мной…

Своей нерешительностью он меня разозлил, и я раздраженно воскликнула:

– Иван, вы думаете, я настолько дура, чтобы шутить так!

На его лице появился испуг:

– О нет! Нет, моя дорогая. Простите меня за мою грубость. Я… не знаю, что говорю…

Я наградила его свирепым взглядом и уже была готова уйти, но он, просияв от счастья, совсем как если бы он был девицей, только что получившей предложение руки и сердца, проговорил, возвысив голос:

– Душа моя! Я безумно счастлив! Я так ждал этого момента! Правда, я планировал его чуть иначе… Моя Сонечка… – он принялся целовать мою руку, а я думала, как мне уговорить отца сыграть свадьбу раньше, чем поженятся Петр и Мария. Отец не будет против – Иван из знатного рода Спиридовых, сын флотоводца и адмирала Григория Андреевича Спиридова. Этот союз принесет много выгоды. Но Мария, она будет настаивать, чтобы я вышла за Спиридова после ее свадьбы. Нет! Этому не бывать! Я устрою истерику, буду кричать, что умру, если не выйду замуж сейчас. А если они мне запретят, сделаю вид, что хочу наложить на себя руки. Пусть считают меня ненормальной, но Мария останется в старых девах!

Конечно, мое заявление повергло всех в шок, особенно Машу. Отец пытался проявить твердость ко мне и настаивал отложить свадьбу ровно на столько, чтобы Мария успела выйти замуж за своего Сметина, а та, в свою очередь, обливалась слезами и упрекала меня в безмерном эгоизме. Но я закатила такую дикую истерику, что отец, который всегда меня безмерно любил, разражаясь проклятиями, благословил меня.

Глава II

На нашу свадьбу было приглашено много известных вельмож. В тот день было чудесное утро первых дней апреля. Гости собирались возле *** собора, приезжая в своих экипажах. Все они были в ослепительных нарядах, в чудесных париках и великолепных головных уборах.

На мне было шикарное белое платье из парчи и атласа. Нижние юбки были из кринолина, что придавало платью пышность. Верхняя юбка была из ослепительной парчи, украшенной жемчужинами, и тянулась шлейфом по земле. Лиф платья был отделан атласом и расшит тончайшим кружевом. Мои волосы уложили в замысловатую прическу и старательно увенчаны жемчужной нитью и цветками белого жасмина.

Я была счастлива, невзирая на то, что мою грудь сдавливал теснейший корсет, не позволявший мне дышать. Я была готова ко всему на свете. И гордо вскинув голову, рука об руку с Иваном, не помнящим себя от счастья, я медленно шла к алтарю под тихие восхищенные шепоты гостей. Лишь краем глаза я видела искаженное гневом и обидой лицо старшей сестры и внутренне ликовала. Как ей сейчас плохо!

Мы остановились и священник начал свой обряд, а я широко улыбалась и сияла от счастья. Конечно, вовсе не от любви к этому дуралею. Я думала о Марии и была готова плясать на месте, схватив все юбки в руки, от одной лишь мысли, что она проклинает меня от злости. Иван посмотрел на меня взглядом, полным любви, и надел мне на палец кольцо с огромным бриллиантом. И пусть я буду жалеть потом об этом, думала я, зато сейчас счастлива! О да, моя месть свершилась!

Вот так я умудрилась в восемнадцать лет выйти замуж и стать Спиридовой. Конечно, я понимала, что после всех венчальных обрядов следовала брачная ночь, но мой холодный расчетливый ум продумал и этот нюанс. Во время пиршества, я танцевала пуще всех, а когда за мной пришли две служанки и увели в брачную комнату, чтобы подготовить меня к ответственному моменту, я терпеливо сносила все, что они со мной делали. А они натирали мое тело душистыми маслами и сетовали на мою смуглую кожу (в то время все дамы стремились иметь белую кожу и использовали много пудры, панически избегая солнца и загара). Закончив все обряды, они пожелали мне «медовой ночи» и поспешно удалились. Я сидела на кровати и задыхалась от ярости. Спать сегодня с Иваном мне вовсе не хотелось. Не бывать этому! Я легла на кровать и закрыла глаза. Я буду спать, он не посмеет меня разбудить!

Через некоторое время в комнату вошел Иван. Я прямо чувствовала его нерешительность и растерянность. Он потоптался возле двери, а потом тихо подошел к кровати и, присев на край, молча, посмотрел на меня. Я почувствовала, как он осторожно убрал с моего лица локон выбившихся волос и, наклонившись, поцеловал меня в висок. Наверное, он подумал, что я так устала, что заснула, не дождавшись его. Как бы в подтверждение моих мыслей, он поднялся и вышел из комнаты, осторожно прикрывая за собой дверь. Так двадцатилетний Иван Спиридов провел свою первую брачную ночь.

Надо ли говорить, но моя свадьба перебила Марии все карты – Сметин узнал, что я вышла за Спиридова, и поспешил ретироваться, сочтя, что его пытались «надуть» с Марией. Что ж, мой план сработал. Подло? Да. Но я вовсе не жалею об этом. Ну, а с Иваном мне было легко. Он обладал достаточно мягким характером, поэтому я делала все, что пожелала. А брачная ночь так и не состоялась. Он не настаивал, а мне было вполне хорошо и без этого. Конечно, я понимала, что оттягивать этот момент вечно не удастся, но мягкий характер Ивана был мне на руку. В конце концов, консумация нашего брака состоялась спустя некоторое время. Я была вынуждена признать, что зря так долго противилась этому. Иван удивил меня своим умением и горячностью. Несмотря на спокойный нрав, он оказался довольно опытным и чутким любовником.

Иван был капитаном на одном из кораблей императорского флота, поэтому считался приближенным императрицы, а из этого следовало, что он должен появляться на всех балах ее величества. Я помню, как собиралась на первый в своей жизни королевский бал – до этого я не имела возможности туда попасть, моя семья не была из круга придворных.

При императрице Елизавете Петровне был строгий дресс-код для праздненств: прически, одеяния, украшения – все строжайшим образом было заранее прописано. К примеру, дамам должно было выглядеть богато, согласно своду правил, но не слишком роскошно, чтобы не затмевать саму императрицу, Елизавета Петровна любила блистать и выгодно выделяться из всех. Мои служанки основательно потрудились. На мне было надето великолепное платье темно-фиолетового цвета, волосы были завиты по моде и собраны наверх. Я была довольна собой. Помню, как шла под руку с Иваном по блестящему паркетному полу, в огромном зале было полно людей в шикарных одеждах, повсюду горели тысячи свечей, заставляя щурить глаза. Дамы и кавалеры почтительно улыбались мне. А я, скользя по ним взглядом, думала: «Змеи, ну и компания!». Кажется, как в тумане видела я величественное, надменное лицо императрицы, властно восседавшей на троне. Это была дама уже в возрасте, полного телосложения, слегка тяжеловатым лицом, короткой шеей, покатыми плечами и пухлыми руками, пальцы которых были унизаны драгоценными перстнями, красивом напудренном парике из белых волос, собранных наверх и украшенных жемчугом. На лице было наложено немало грима: сильно припудренный лоб и щеки, от чего они стали белыми, подкрашенные брови и нарумяненные щеки. Над тонкими, плотно сжатыми губами красовалась мушка, пришедшая в моду из Парижа. На императрице было надето шикарное бледно-голубое платье из атласа и парчи, через одно плечо шла темно-голубая перевязь в виде атласной ленты, украшенной бриллиантами. Увидев нас с Иваном, Елизавета Петровна слегка улыбнулась и произнесла:

– Добро пожаловать в Зимний дворец, моя дорогая!

Среди придворных мелькал и племянник императрицы – Карл Петр Ульрих, нареченный Петром III. Всем было известно о его дурной репутации: упрямый, своенравный, несдержанный – он не имел уважения даже у императрицы. Некоторые поговаривали о том, что он совершенно безумен. Я поклонилась настолько низко, насколько смогла и растерянно ухватилась за руку Ивана, когда почувствовала, что ноги подкашиваются.

– Не волнуйтесь, моя красавица, вы понравились ее величеству, – шепнул мне Иван, когда мы отходили от трона и сливались с толпой придворных.

Когда начались танцы и кавалеры сменяли один другого, я ужасно боялась, что Петр III подойдет ко мне и пригласит на танец; внутренне я его побаивалась. У Петра III на тот момент уже была законная жена – Атальт-Цербетская принцесса София Августа Фредерика, нареченная Екатериной Алексеевной (позже она станет Екатериной II) и сейчас он был увлечен танцем с нею.

Вот так балы стали привычной для меня забавой. А помимо них было еще масса развлечений: охота в Оренбургских лесах, театральные пьесы, пышные ужины. Елизавета Петровна, в силу своей веселости и общительности любила празднества. И она, и ее свита. Так же она любила гвардейские парады, была особо любима гвардиями, где ее величали «матушкой». С Петром III отношения не складывались: императрица недолюбливала племянника и держала его в стороне от жизни двора и государственных дел. Упрямый и недалекий, Петр стремился во всем противиться «большому двору» и его людям. Все, что нравилось «большому двору», незамедлительно отвергалось его собственным «малым». Но не стану вдаваться в подробности жизни императорской семьи, ибо я хочу рассказать историю своей жизни, а не время правления Елизаветы, дочери Петра I Великого.

Глава III

Так пролетели два года моей жизни. Должна признаться, мне безумно нравилось все это. Я втянулась в «жизнь при императрице», но к придворным с их коварством и интригами я относилась с недоверием. Всем было известно, что придворные жалуют только тех, кто в милости у ее величества, а стоило впасть в немилость, как от тебя все отворачивались, над тобой посмеивались, подтрунивали. Всех этих лицемеров я презирала, но мне было весело с ними, поэтому своих чувств к ним особенно не выказывала.

С Иваном все обстояло очень просто. Он никогда не смел мне возражать, так как, почти боготворил мою персону. Он по-прежнему находился на службе у императрицы (как я уже говорила, Иван был капитаном одного из военных кораблей) и был у ее величества на хорошем счету, правда в основном за счет имени своего отца – адмирала Григория Андреевича Спиридова. Иван панически боялся оказаться в немилости у государыни и совершал множество поступков с налетом героизма, дабы Елизавета не забывала о его полезности. Иван слепо любил императрицу. Но еще сильнее он любил меня.

Несмотря на то, что к тому моменту мы с Иваном жили уже второй год, большой любви к нему я не испытывала. Но винить в этом я никого не могла, ведь, фактически, я сама женила его на себе. Своего мягкого мужа я воспринимала как компаньона, не более. И проблема была не так в Иване, как во мне самой. Его простота была мне на руку, но мне хотелось, чтобы он хотя бы иногда проявлял жесткость, так сказать, мужской характер. А он боялся мне перечить, ну, или просто не хотел. А вот чего-чего, а наследника он безумно хотел, в то время как я даже не думала об этом. Мне хотелось веселиться.

В целом моя жизнь протекала беззаботно. Можно сказать, меня совсем избаловали в конец, и я стала все реже и реже «заглядывать» к своим родным в именное поместье вблизи Петербурга. Тогда у меня были другие заботы. А сводились примерно к одному: какое платье надеть, какие украшения к нему подобрать и все в таком же духе. Но, как известно, все хорошее когда-то кончается. В моей жизни свершался переворот, к которому я была совершенно не готова.

Глава IV

Императрица посылала флотилию кораблей в военный рейд с прусским флотом. Капитаном одного из кораблей был мой Иван.

Наступил последний день перед отплытием. Было раннее утро. В доме царила суета. Слуги собирали вещи, лакеи хлопотали с сундуками, подготавливая хозяина к предстоящему отплытию.

Иван стоял возле зеркала и придирчиво разглядывал свой темно-алый бархатный камзол и кружевные белоснежные манжеты рубашки. Лицо его было преисполнено величия. Я сидела рядом, на широкой кровати, и наблюдала за его приготовлениями. С самого раннего утра я чувствовала недомогание; у меня кружилась голова, во рту был привкус горечи; поэтому и выглядела я тогда неважно. Иван счел эти симптомы проявлением волнения. А я и впрямь волновалась за него.

– Ваня, прошу вас, откажитесь под каким-нибудь предлогом от этой миссии. Не покидайте меня, Вы же видите, в каком я состоянии, – произнесла я, рассматривая, как он повязывает перевязь поверх камзола и вставляет свою шпагу в ножны.

– Моя дорогая, Софья, не стоит так волноваться, – пробормотал Иван, не отводя взгляда от зеркала, – вам просто немного дурно.

– Нет. Вовсе не это. Я не хочу, чтобы вы покидали меня…. – я сама до конца не сознавала, почему не хочу его отпускать от себя.

Иван обернулся и, пристально посмотрев на мое побледневшее лицо, присел на одно колено подле меня, и, взяв мои руки, начал целовать их:

– О, моя душа, вы не представляете, как мне трудно оставлять вас здесь совсем одну. Но ее величество поручила мне важную миссию, и если я выполню ее, то получу от императрицы жезл и флаг нашего флота. Я стану капитаном второго ранга! – светлые брови Ивана поползли вверх, придавая кукольно-красивому лицу выражение почти детской радости. Но тут его лицо стало серьезным и он, поднявшись, резко одернул кружевное жабо-воротник и проговорил – Ну довольно. Мне не положено нервничать. – Я привезу вам какой-нибудь трофей из Крондштатского рейда. – Он наклонился, поцеловал меня и вышел из комнаты.

– Привезите лучше себя…. – выдохнула я и прилегла на кровать.

После полудня Иван уехал, а мне сделалось намного хуже – спазмы в животе и приступы тошноты. Признаки серьезного отравления. Вечером ко мне пожаловал доктор Анатоль Гуськов, он внимательно осмотрел меня и сообщил весть. «Поздравляю, голубушка, вы ждете ребенка. Срок примерно три месяца». Для меня это было полной неожиданностью, и я почувствовала себя еще более подавленной, чем была. Гуськов прописал мне пить какие-то травы и обязался отныне заходить каждый день и проверять, как я себя чувствую. В доме в тот вечер царило радостное оживление. Хозяйка ждет малютку! Правда, радовались в основном слуги. Мне было в тот момент нехорошо, и к тому же я немного злилась на Ивана за то, что оставляет меня одну в таком положении. Это несправедливо! И почему рожать детей положено женщинам. Я распекала сама себя, затем Анфиса, моя служанка, дала мне отвара из трав, выписанных Гуськовым, и только после этого моя боль утихла и я погрузилась в сон. Снился мне красивый белокурый Иван. Пару дней я была погружена в свои думки, а потом пришла в себя. До одного известия, свалившегося на меня через несколько дней.

В это утро я была полна сил и энергии. Настроение мое было приподнято, вокруг мелькали счастливые лица прислуги, лебезившей вокруг меня. Отовсюду только и сыпались заботливые вопросы: «Барыня желает чего-нибудь?», «Приготовить что-то особенное?», «Может, выйдите на воздух?», «Надобно откушать фруктов». В общем, я была в боевом духе. Да и погода стояла отличная. Была ранняя осень, зелень уже начинала желтеть, но воздух все еще оставался теплым.

Отказавшись от своего любимого напитка, я позавтракала фруктами и, взяв с собой листок бумаги, чернила и перо, я пошла к себе в комнату и уселась у окна. Мне всегда нравилось рисовать, и я принялась делать наброски пером на бумаге какого-то пейзажа и довольно сильно увлеклась своим занятием.

Цоканье копыт по мостовой отвлекло мое внимание. Я выглянула в окно и увидела всадника, скакавшего во весь опор. Края его длинного серого плаща и соболиный мех на широкополой шляпе безжалостно трепал ветер. Всадник придержал узду, и лошадь остановилась. Я слегка привстала и наклонилась к окну, чтобы разглядеть гостя. Он легонько спрыгнул с лошади и зашагал по направлению к дверям. Я отбросила все листы и перо в сторону и, подобрав руками, тяжелые юбки платья, заспешила вниз по лестнице. Когда я спустилась в зал, в дверях стоял этот самый незнакомец.

– Госпожа… – начала – было, Анфиса, прикрывая за ним дверь, – к вам тут…

– Анфиса, принеси господину стакан воды и чего-нибудь перекусить. – Я жестом отправила Анфису на кухню.

Мужчина грациозно снял шляпу и поклонился мне. Я улыбнулась и, подойдя к нему, протянула ему руку, чтобы он ее поцеловал:

– Степан, я рада вас видеть. Но, должна признаться, вы ставите меня в неловкое положение – Ивана нет дома, про нас могут пустить нехорошие слухи! – шутливо проговорила я, когда он поцеловал мою протянутую руку.

– Ах, Софья, я к вам совсем не для этого пожаловал. – Проговорил Степан, переводя дыхание. – У меня серьезная весть.

– Говорите же! – не стерпела я.

Он сел на диван и принялся обмахиваться шляпой. Кудрявые русые волосы, немного прикрывающие уши, были взъерошены.

– Погодите, дайте дух перевести. Я скакал без остановок.

Я присела рядом с ним и пристально наблюдала за его раскрасневшимся лицом. Со Степаном Игнатьевичем Лисицыным я познакомилась на одном из балов и сразу же подружилась с ним. Он был флигель-адъютантом у императрицы. Мне нравилось, как он шутит по любому поводу и кокетничает с дамами. Но сейчас его красивое молодое лицо было серьезным и даже напряженным. В глазах не было той искорки задора, которая присутствовала всегда. И это заставило меня задуматься.

Что могло произойти, если Степан Лисицын, юный Дон Жуан, не весел, как обычно?

– Степан, не томите… – поторопила его я.

– Ах… – он медленно отложил шляпу и как бы в нерешительности поднял на меня свои выразительные серые глаза, – Софья, меньше всего на свете мне не хотелось бы вас огорчать…

– Да говорите уже… – меня начала бить нервная дрожь.

Степан потеребил края плаща и срывающимся голосом заговорил:

– Вчера вечером флагманский корабль вашего мужа попал в опалу к прусским кораблям.

У меня сжалось сердце, все остальное я слышала как будто издалека.

– Спиридов не смог отбить нападение. Их корабли потопили. Мы потеряли достаточно кораблей, но кровью отстояли Крондтштат. Смею заверить, что ваш муж погиб с честью за благое дело.

Я смотрела на Степана стеклянными глазами. В этот момент я почувствовала себя самой несчастной на Земле. Значит, мой муж мертв, а я жду от него ребенка. И вдруг, ребенок стал одновременно и подарком, и тяжелым бременем для меня.

Наверно, я должна была заплакать, но я этого не сделала. Лисицын в нерешительности придвинулся ко мне:

– Mon Dieu… На вас нет лица! Софи, вам плохо? Позвать врача?

– Нет, нет, – пробормотала я, – нет, нет…

– Императрица написала вам тут… – адъютант полез в карман плаща и вытянул аккуратный сверток бумаги, перевязанный черной лентой, – она соболезнует вам, дорогая. – Он протянул сверток мне. Мои пальцы машинально зажали его.

– Мне остаться с вами, Софья? – нерешительно спросил через некоторое время Степан.

– Нет, мне нужно побыть одной. – Пробормотала я, рассматривая скрученную в руках бумагу.

Лисицын галантно поцеловал мою руку и направился к выходу.

– Если вам нужна будет моя помощь, я сделаю все, что будет в моих силах. – С этими словами он надел шляпу и, поклонившись мне, бесшумно вышел из залы.