Новогодние рассказы о чуде

скачать книгу бесплатно

– Я не оставлю тебя тут. Мы что-нибудь придумаем. Только не плачь, ладно? – Он аккуратно обнял Вику, попытался прижать к груди. На миг та замерла на его плече. И тут же злобно его отпихнула.

Олег в недоумении сделал шаг назад. Лицо Вики, хрупкой милой девочки, исказила нечеловеческая ярость. Казалось, что сейчас она кинется и выцарапает ему глаза.

– Почему ты?! – Она обвиняюще ткнула ему в грудь пальцем. – Чем ты лучше меня?

Олег недоуменно хлопнул глазами.

– Что, опять не догоняешь? – злобно хмыкнула Вика. – Сравни-ка!

Она обхватила его ладонь. На контрасте с бледной, холодной кожей Вики, рука Олега светилась нежно-голубоватым светом. «Он с самого начала весь светился. Как маленькая звезда», – вспомнил Олег.

– Значит, я смогу вернуться? – Олег не смог сдержать облегченной улыбки. И тут же пожалел об этом, увидев потемневшее лицо девушки.

– Знясит, я смагу вийнуся? – передразнила Вика. – Да, сможешь! Я за тобой с самого начала шла, чтобы понять, что нужно сделать. И ни черта не поняла. Ты – самый обычный, ты не сделал ни-че-го! И теперь возвращаешься обратно!

Она оттолкнула Олега.

– Проваливай отсюда! – орала Вика. – Лучше смерть, чем смотреть на твою рожу!

За спиной Вики тени пришли в движение. Черный автомобиль перевозчика душ Харона выползал из-за угла, и фары заливали детскую площадку мертвенно-белым светом.

Девушка обернулась к этому свету. Эмоции на ее лице неслись вскачь. Злость, отчаяние, страх… и облегчение. Она сжала кулаки и шагнула навстречу остановившемуся автомобилю.

– Прощай, дядя. Удачной дороги назад.

Олег бросился к ней, хотел было схватить ее за руку… и неловко бухнулся в сугроб, споткнувшись об лошадку-качалку. Круглый черный глаз уставился на него, будто говоря: «Да, брат, попал ты в переплет». Олег попытался вздохнуть, но воздух не шел в легкие.

Пушистый снег, взвившийся в воздух при падении Олега, никак не оседал. Он все разрастался, закручивался в воронку, в огромный буран. Олег барахтался, кричал, проклинал и торговался – и все без толку. Невидимая сила подхватила Олега и понесла, как ураган, закинувший Элли в страну Оз.

Сквозь толщу снега доносились голоса.

– Парень! Эй, парень! Ты живой?

Кто-то тряс Олега за плечи. Дышать было больно. Думать было больно. Все – больно.

Олег замычал и открыл глаза. Над ним нависали две бородатые рожи с нимбами над головами. Он сморгнул, и нимбы трансформировались в отблески от уличного фонаря.

– Ты смотри, парниша, в декабре на улице спать вредно! – нравоучительным тоном выговаривал Олегу один из «ангелов».

Олег никак не мог остановить вращающийся мир. В ушах стоял звон. Наконец он сформулировал первый вопрос:

– А где Вика?

– Какая Вика? Жена твоя, что ли? – спросил мужик номер один.

– Жена – это хорошо, – глубокомысленно сообщил номер два.

Олег встал. Сделал несколько неверных шагов, покачиваясь. Ноги не слушались. Он замерз, он был в одной футболке, босой стоял на снегу, придерживаемый под руки двумя поддатыми мужиками, чудом откопавшими его в сугробе.

– Вы не подскажете, где находится железная дорога? – спросил Олег.

Мужики над его головой переглянулись. Один неуверенно ткнул в сторону покосившихся двухэтажных домиков:

– Вроде там.

Сквозь звон в ушах проступил голос Вики, шепнувший: «Метров через сто – железная дорога, за ней – мой дом, последний в тупике. Поторопись…»

Олег побежал.

На перекрестке он рванул на красный свет, едва не угодив под колеса такси. Шумная и пьяная компания студентов улюлюкала ему вслед что-то веселое и связанное со злоупотреблением алкоголем. Олег и голову не повернул в их сторону. Он боялся, что вот-вот тонкая путеводная нить оборвется и он затеряется в лабиринте старого района.

Так и произошло. Он стоял среди облупленных домов и чувствовал, что время утекает. Что старуха с косой идет совсем рядом, опережая Олега на полшага: уж у нее нет ни малейших сложностей с определением дороги.

Он проверял одну улицу за другой, пока не сбился с пути окончательно. Заброшенные дома скалились выбитыми окнами.

Олег бежал, пока не поскользнулся и не распластался на дороге вниз лицом. Он скреб ногтями наледь и чувствовал, что не может и не хочет подниматься. Кажется, он плакал.

До него донесся гул. Олег приподнял голову, вслушиваясь.

Совсем близкий перестук колес ночной электрички стал лучшей музыкой для его ушей. Дом в тупике оказался рядом, буквально за углом, два подъезда по четыре квартиры. Окна светились только у одной.

Дверь оказалась не заперта. На тесной кухне шло шумное застолье, нетрезвые голоса тянули под гитару «Ой, мороз-мороз…». Десяток гостей были настолько увлечены, что не сразу заметили ввалившегося мужика с безумным взглядом.

– Где Вика? – рявкнул Олег.

Голоса смолкли.

Женщина со злыми глазами и зажатой в зубах сигаретой ухмыльнулась. Она мотнула головой, указывая направление:

– У себя заперлась. Нежная она, гостей не любит. Комната в конце коридора.

Олег не помнил, как выломал дверь, как достал Вику из петли, как отпаивал ее, надсадно кашляющую. Запомнил лишь, как она поманила его пальцем и, когда Олег наклонился, прохрипела сорванным голосом:

– Ну и дурак ты, дядя.

И только после долгой паузы добавила:

– Спасибо.

Где-то над домом бахнул новогодний салют.

Нелли Мартова

Случай в конверте

Подарочная новогодняя сказка

Перед Новым годом почтальону расслабляться нельзя. Чудес не бывает – работа поблажек не дает, сиди да носа не поднимай. У Лины все четко, ни одно письмо не пропадет, ни на одной квитанции адрес не перепутает. Придет в отделение пораньше, все три раза проверит, разберет по кучкам, и пора на доставку, вот только чаю хлебнуть, а то в горле пересохло.

– Блинство… Глаза разуй, чучело безрукое! – завопила она, и шелест бумаг в комнате прекратился.

– Ты это кому? – подняла голову Наталья, почтальон соседнего участка.

– Да себе же, еперный театр, себе! Вот Дурында Балбесовна, кружку опрокинула! – Лина схватила нарядный конверт, залитый чаем, и принялась стряхивать капли на пол.

Куда там! Бурое пятно расползлось на весь угол.

– Едрена матрена, небось и внутрь протекло, – проворчала она.

– Поступило в поврежденном виде, – сказала Наталья.

– Ага, – дружно закивали головами остальные почтальонши.

– Лина Анатольевна, дайте я протру, – подала голос Лизонька.

– Не трогай, только хуже сделаешь, – отмахнулась Лина.

Она в ужасе уставилась на конверт – аккуратно выведенные буквы в разделе «Кому» поплыли, имя получателя и адрес превратились в размытые пятна. Конверт был большой и праздничный, украшенный рамкой из голубых снежинок и улыбающимся Дедом Морозом. Внутри прощупывалось что-то плотное и рельефное – наверное, новогодняя открытка. Судя по конверту, красивая открытка, которая теперь не найдет своего получателя. Отправитель тоже расстроится и на чем свет стоит разругает почтовую службу. И будет прав, между прочим!

Чужие послания каждый день толпились у Лины на столе, как пассажиры на вокзале в очереди за билетами. «Пустите, я первая пришла!» – кричала яркая почтовая карточка, куда-то приглашающая своего адресата. «Женщина, вас здесь не стояло!» – возмущался упитанный конверт. «Мы вне очереди. Мы – официальные представители», – рапортовали строгие конвертики с прозрачными окошками для отпечатанных адресов. Два раза в день, гордо повязав пестрый шарфик (зимой – вокруг шеи, летом – на сумку), Лина отправлялась доставлять своих «пассажиров» по местам следования. Ее руки, сухие и растрескавшиеся от постоянной работы с бумагой, одинаково аккуратно и бережно обращались с газетами, письмами, извещениями и открытками.

И вот на тебе – своими руками испортила конверт. Лина все еще держала его в руках, двумя пальцами, как рыбий хвостик, не зная, куда бы его пристроить. Откуда-то донеслась веселая новогодняя мелодия, переливались колокольчики, как будто дразнил кто-то – эх ты, почтальонша, оставила кого-то без новогодних поздравлений!

– Девочки, у кого телефон? – возмутилась она вслух. – Что за привычка, дурацкую музыку на звонок ставить.

– Тебе послышалось, – миролюбиво ответила вечно спокойная Наталья. – Или мимо окна кто-то прошел.

Лина положила конверт на стол, колокольчики утихли, только в голове остался противный звон.

– Глиста в скафандре! Тумбочка с начесом! Чего тебе вздумалось чай пить? Палки у тебя вместо рук, и тебе их надо выдрать! – бубнила она себе под нос.

– Чего ты так переживаешь? – спросила Наталья. – Со всеми случается.

– Что с ним теперь делать? Адрес весь смылся, обратного нет.

– Первый раз, что ли, у тебя письмо с неразборчивым адресом? Значит, не повезло ему, не судьба.

– Ему не судьба, а мне – судьба, – проворчала Лина.

– Что-то я не поняла тебя, – удивилась Наталья и добавила: – Отправим на почтамт, там раз в квартал вскрывают, может, найдется получатель.

Лина вздохнула, посмотрела на календарь – двадцать второе декабря. Следующий «раз в квартал» будет после праздников, хорошо еще, если попадет на январь. Опоздать на месяц с доставкой поздравления к празднику? Значит, придется все-таки шарфик выкинуть.

– Пусть полежит пока, высохнет, может, что-то смогу прочитать, – сказала она вслух.

Лина хотела положить конверт на батарею, но только взяла его в руки, как снова услышала незатейливую новогоднюю мелодию. Оглянулась – никто больше не замечает, лишь склоняются над столами головы и шуршат по бумаге ручки.

Она заслушалась колокольчиками. Закружилась, поплыла голова, Лина чуть не упала, схватилась за стул. Не от того, что который день не высыпалась, и не от того, что болели ноги после долгой ходьбы по сугробам и узким тропкам. Внутри нее сломался невидимый пьедестал почета. Шарфик родной, жалко. Проработав первые три года на почте, она получила благодарственную грамоту, и начальник ей от себя лично вручил этот самый пестрый шарфик со словами: «Носи и помни, дело почтальона – незаметное, но важное. Ты грамоту заслужила, тебе есть чем гордиться». Лина, тогда еще молоденькая наивная девочка, слова начальника приняла всерьез и пообещала себе, что будет носить шарфик до тех пор, пока может называть себя хорошим почтальоном. Так радовало ее это ощущение – «я хорошо работаю», – что она следовала за ним, как за компасом, и не думала поменять работу на другую, где зарплата побольше или можно занять должность повыше. Концы шарфика обтрепались, бахрома свалялась, и давно забылись слова начальника, но ощущение осталось, и Лина с шарфом не расставалась. Ей без него – как полку без знамени, не то что работа, жизнь не в радость.

Теперь, выходит, она недостойна свой шарфик носить. Разве хороший почтальон будет посреди писем чай пить?!

Лина положила конверт на стол, колокольчики утихли. Снова приподняла, услышала мелодию. Музыкальная открытка внутри, что ли?

– Наташ, он правда мелодию играет, или мне кажется? – спросила она и потрясла конвертом.

– Кто он?

– Да конверт это чертов, мать его за ногу!

– Ты не заболела? – нахмурилась Наталья. – Ничего я не слышу. Может, у тебя в ушах звенит?

Лина потрясла головой. Что за наваждение? Она отставила пустую чашку и взялась за привычную работу – рассовала письма между газетами, разобранными на «домовые» и «квартирные» кучки, сложила все в обширную сумку, вздохнула, повязала на шею шарфик-ветеран и отправилась в ежедневный почтовый поход. Последними она разложила несколько своих личных посланий без подписи и марок. Это не было злоупотребление служебным положением, никто не запрещает опускать листки в чужие почтовые ящики. По крайней мере, не хуже, чем рекламные буклеты. На столе остался лежать одинокий праздничный конверт, к которому прилепилось уродливое бурое пятно.

Она переходила из дома в дом, рассовывала конверты по ящикам, на автомате отмечая про себя номера квартир, но мысли ее крутились вокруг злополучного письма.

– Лина Анатольевна, что это ты нынче молчишь? Случилось что? – окликнул ее Степаныч, знакомый пенсионер.

– Хочу и молчу, – огрызнулась Лина, которая терпеть не могла Степаныча за одну его дурную привычку.

Жильцы домов на ее участке давно привыкли к тому, что почтальонша у них больше любит с письмами поговорить, чем с людьми. «Красавчик в голубом, тебе куда, в пятую? Мы тебя к газетке приложим, тебе скучно не будет», – приговаривала она, опуская газету в ящик. «А ты, выхухоль шершавая, где они только берут такую бумагу, в двадцать вторую?». «О, снова судебное в пятнадцатую, сочувствую, голубчик, тебя опять выкинут».

Лина никогда не позволяла себе вскрыть чужой конверт. Не из воспитания или чувства приличия, а просто какой же из нее тогда хороший почтальон? Но с этим письмом она уже лопухнулась. Если портной криво пришил рукав, не все ли равно, каким будет воротник? Если повар положил в суп килограмм соли, не все ли равно, сколько в нем будет мяса? Так что мешает ей прочесть письмо? С этой мыслью после утренней доставки она вернулась на почту. Оглянулась по сторонам – не смотрит ли кто – и сунула конверт, пахнущий влажной бумагой, в сумочку. Лина жила в том же доме, где располагалось почтовое отделение, и по утрам после доставки обычно забегала домой – сделать завтрак для младшей дочери, убедиться, что она не проспала и не опоздает в школу. Выпускной класс – самый важный, на носу поступление.