скачать книгу бесплатно
Малыш мрачно подумал, что это уже второй необычный граф, попадающийся на их пути. Не то чтобы он испытывал к человеческой аристократии какие-то особые чувства…
– Уин, – в четвертый раз представился он и после недолгой паузы добавил: – Девушка, которая целит вам в затылок – мисс Линда Келлер, а человек, оказывающий помощь вашей спутнице, – оглянувшись на проводника, Малыш с изумлением обнаружил, что его компаньон сейчас больше всего напоминает иллюстрацию к средневековому рыцарскому роману. Проводник стоял, опустившись на колено, а девушка – которую гном после короткого замешательства классифицировал как чистокровную светлую эльфу – перед ним хотя и выглядела несколько изумленной, все же не предпринимала никаких попыток высвободить удерживаемую человеком ладонь. – … Крис Ханко, – смущенно закончил Уин.
При звуке своего имени проводник очнулся, разжал руку и, отступив на шаг, явственно – это было прекрасно заметно даже в лунном свете – покраснел.
– Иллика, – голос юной эльфийки, решил Уин, подобен звону бегущего в недрах гор кристально-чистого пещерного ручья. – Я – Иллика.
– Её светлое высочество принцесса Иллика аэн Лёда, – мрачно уточнила Юлла. – Чему вы усмехаетесь, граф? Я что-то забыла?
– Ну, – задумчиво сказал вампир, – полагаю, вы могли бы добавить пару слов о возложенной на её высочество Великой Миссии. Не думаю, что это сильно удивит наших спасителей – они наверняка заняты тем же самым.
– С чего это вы взяли?
– Воспользовался логикой, – холодно произнес Рысьев. – Вероятность встретить случайную группу путешествующих по Запретным Землям, чей бивуак расположен всего в сотне шагов от идеальной прямой между Форестбергом и нашей целью, лично я считаю пренебрежимо малой. Зато если принять, что данная группа пользуется аналогичным средством для определения азимута…
– Вывод верный…
Уин с облегчением отметил, что в голосе Криса прозвучали привычные язвительные нотки. А значит, его компаньон уже оправился от шока, вызванного лицезрением Перворожденной.
– Но исходная посылка в корне неверна. Все обстоит гораздо более прозаично – эта, с позволения сказать, тропа ведет к единственному проходимому перевалу на полсотни миль вокруг.
Бренда Карлсен, мышь в норе
Мы успели.
С точки зрения нормального человека, устраивать засаду посреди голой – если не считать двух дюжин кактусов – равнины мог только законченный безумец. Или гений – как справедливо заметил один из моих приятелей, эти два понятия, как правило, являют собой крайности одной и той же сущности.
Не знаю, к которому из них был ближе мой новый Старший, но на нормального человека он явно не походил.
Я знаю еще одно забавное словечко для таких вот идей – теоретически. Теоретически те, кого мы ждем, должны сверх меры намозолить себе глаза и пальцы на спусковых крючках в узостях ущелий и лесных чащобах, по которым, словно пьяная анаконда, петляет эта, незаслуженно удостоенная высокого звания дороги, козья тропа. Спустившись же в долину, они должны расслабиться…
Их будет тринадцать, сказал Маккормик. Десять обычных людей и трое… наших постоянных клиентов. Плюс две лошади и пятеро мулов. Они пройдут здесь за два часа перед заходом – и это все, что о них известно. Ну, кроме, понятное дело, того, что они не должны пройти мимо нас.
Проблема была в том, что среди уцелевшей части багажа ватиканских охотников не нашлось ничего, могущего хотя бы отдаленно сойти за лопату. То есть кое-что, конечно, было, но ковырять бесценным клинком каменистую мексиканскую почву – один из вернейших способов угробить этот клинок до боя. На предложение же одолжить пару мотыг в ближайшей деревне я заработала в ответ долгий взгляд, который, наверное, можно было назвать почти сочувственным.
В итоге в ход пошли два винтовочных штыка, мое мачете и котелки. С их помощью нам удалось «всего лишь» за три часа выдолбить две неглубокие ямки, в каждой из которых мог бы разместиться один стрелок – при условии, что он сумеет обвиться вокруг своего ружья не хуже оголодавшего питона. Три часа каторжного труда под палящими лучами полуденного солнца! При этом только на мое лицо осело не меньше фунта рыжей пыли, а уж сколько я её заглотала – не хотелось даже думать.
Ямки предназначались для меня и Дэйва – сам же Маккормик, наряженный в «одолженную» после битвы за поезд армейскую форму, вместе с де Танвиллем собирался обосноваться на обочине. Обычный патруль, как он сказал, никто не должен ничего заподозрить.
Я честно попыталась объяснить ему, что в здешних местах обычный патруль никогда не насчитывает меньше десятка солдат, при которых столь же обязательно имеется офицер. Меньшими отрядами толпа сброда, громко именуемая мексиканской армией, попросту не… как же говорил мой приятель-лейтенант?.. а, не оперирует. Во-первых, они боятся бандитов, а во-вторых, едва выйдя за пределы офицерского окоема, солдаты начинают себя вести точь-в-точь так же, как их необмундированные конкуренты. Да и присутствие офицера мало что меняет.
Маккормик спокойно выслушал меня, покосился на расколотый ущельем зеленый склон впереди и изрек одну-единственную фразу:
– Они тоже не местные.
Замечательно. Мысль, что эти ребята могут поступить так же, как и сам седоголовый, то есть попросту нанять проводника, в эту упрямую шотландскую башку, видимо, не пришла. Или он просто решил, что он уже все решил!
– Не злись, – мягко сказала Гвен, приседая на край моего окопчика. – Алан знает, что делает.
– Знает или думает, что знает?
Я скормила очередной патрон в окошко «винчестера». Мой старичок не пережил взрыва вагона, а этот новый – когда я разобрала его, кое-где еще поблескивала заводская смазка, – 44-го калибра карабин бы чуть тяжелее, чем я привыкла. Впрочем, бегать мне с ним сегодня не придется… черт, скоба все же ходит туговато. Новый-новехонький… не думаю, что бывший владелец добыл его в честном бою.
– Он один из лучших охотников Европы.
– Охотно верю, Гвен. Но! Есть одна маленькая, незначительная деталь – здесь не Европа! Или Маккормику было недостаточно одной смерти, чтобы заметить эту подробность?!
– Ты злишься.
– Да, злюсь, – последнее слово прозвучало в унисон с лязгом затворной скобы. Здорово прозвучало – надо будет запомнить и использовать при случае.
– Поверь, у него достаточно опыта…
– Достаточно для чего? И какого опыта? Проклятье, он посадил нас с Дэйвом напротив – чтобы мы перестреляли друг друга?
– Ты злишься, – повторила Гвен. – И в тебе сейчас говорит глас эмоций, а не рассудка. Поверь, все пройдет нормально.
– Надеюсь, – буркнула я.
Последняя тлевшая у меня искорка надежды, что мне удастся убедить в своей правоте хотя бы Гвендолин и воздействовать на Маккормика через неё, медленно угасла.
– Где будешь ты?
– Там, – коротко сообщила рыжая докторша, кивнув в сторону дороги. – Присмотрю, чтобы на этот раз спасшихся бегством не оказалось.
– На этот раз?
– В отличие от поезда, – пояснила Гвен.
– Интересно, где же собираешься затаиться «там»? – усмехнулась я. – Или в число твоих многочисленных талантов входит умение оборачиваться кактусом?
– Мои таланты, – загадочно отозвалась доктор Рид, вставая, – очень разнообразны.
В этой команде, похоже, не было принято желать удачи перед боем – или они просто во всем брали пример со своего молчальника Старшего. Поэтому я ограничилась тем, что трижды наспех пробормотала короткую молитву пресвятой деве и трижды коснулась губами крохотного серебряного крестика. Затем свернулась и медленно натянула на окопчик усыпанное пылью одеяло.
Теперь мое укрытие нельзя было отличить от окружающей пустыни, даже подойдя вплотную к нему. Разве что наступить.
Поправка – его наверняка можно будет обнаружить по запаху. Капельки пота резво сливались в потеки и ручьи, а моему дыханию позавидовала бы любая выброшенная на берег рыба. Или загнанная до полусмерти лошадь.
Через полчаса у меня затекла шея. Еще через час я попросту перестала чувствовать поджатые под себя ноги. Да уж, по сравнению с этой чертовой норой, место моей предыдущей засады – яма под корнями – было настоящим раем на земле!
Потом я умудрилась едва не задремать. Или это аукнулся давешний полет в компании курицы – но я битую минуту тупо пялилась на Маккормика, вышедшего на середину дороги, прежде чем сообразила, что это – сигнал! А сообразив, лихорадочно завозилась в своей норе, пытаясь вспомнить, в какой из многочисленных карманов спрятала пузырек с эликсиром.
Пузырек отыскался в правом нагрудном кармане рубашки. Это было не одно из моих привычных снадобий – пузырек вручила мне доктор Рид – и мне оставалось лишь надеяться, что содержащееся в нем зелье успеет подействовать до того, как начнется ожидаемое веселье. А если не успеет… нет, об этом лучше даже не думать!
Эликсир подействовал почти мгновенно – изнуряющая духота на миг сменилась жгучим морозом, а затем я попросту перестала ощущать… эту… как её… температуру окружающей среды! В ушах возник ровный гул, снизился до едва заметного шума и тоже пропал – а вместе с ним пропало дыхание. Зато я услышала шелест песка, скрежет камешков под сапогами сидящего на обочине Хьюго. Склонившись над когда-то белым обрывком полотна, он старательно изображал, что заинтересован одним-единственным на свете предметом – большой пузатой оплетенной бутылью. Запах текилы я тоже чувствовала – даже слишком явственно. Кажется, де Танвилль решил подстраховаться, окропив содержимым бутыли не только свою рубашку, но и пару рядов земли вокруг себя.
Тени от кактусов вытянулись и расплылись – вокруг прежних четких черных полос возникла неясная полоса… октарина?
А затем я услышала стук подков.
Они приближались медленно – навьюченные мулы не любят быстро бегать, да и человеческие ноги после многих часов ходьбы по здешним тропам превращаются в две отнюдь не карточные колоды. Что вовсе не добавляет прыти их обладателям. Ближе к вечеру мысль о близком привале вдохнет в них новые силы, но сейчас косматый огненный шар висит еще слишком высоко над горизонтом.
Интересно, почему они попросту не взяли больше лошадей? И почему всадники не едут впереди, в дозоре? Проклятье, а ведь Маккормик, держу пари, знал, что никакого дозора не будет – ведь после первого же испанского слова весь его маскарад не будет стоить и цента!
По крайней мере, во всем остальном его пророчество сбылось до деталей. Тринадцать человек… то есть, тринадцать существ, выглядящих людьми. Две лошади и пять мулов. Всадники в дорогих, ясно европейского покроя костюмах для верховой езды – редкость для здешних мест, но иные благородные идальго порой наряжаются не хуже. Пешие – в добротных пончо и не менее добротных сапогах. Семеро с ружьями, причем трое идущих впереди несут их в руках, а остальные четверо – на плече, но прикладом вверх, так что тратить лишнюю секунду на то, чтобы скинуть ремень, им не придется. Надо думать, пояса остальных тоже не пустуют…
Пожалуй, я не прочь была бы иметь пару-тройку этих парней на нашей стороне, чтобы хоть немного уравновесить шансы.
А затем эликсир подействовал по-настоящему!
Мир вокруг меня вздрогнул, когда возникший под сердцем ледяной комок взорвался мириадами игл. Звуки исчезли. Точнее, теперь я не слышала их, а видела – в виде зыбкой дрожи воздуха, расходящейся от опускающихся копыт. Копыта опускались очень медленно.
Те, кто плетутся в хвосте, вот моя цель, напомнила я сама себе, поудобнее упирая приклад в потертую кожаную нашлепку на плече. С теми, кто впереди, шотландец и крестоносец собираются разобраться самостоятельно.
Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем шедший впереди грузный бородач остановился в трех ярдах перед Маккормиком. Из его раскрытого рта вырвалась очередная волна воздушной ряби – на миг я даже забеспокоилась, что он своим ревом сдует с лица шотландца толстый слой пыли, скрывший до поры европейскую бледность. В следующий миг это перестало иметь значение – поднявший голову де Танвилль почти без замаха метнул короткое копье с широким, похожим на лист серебряным наконечником в ближайшего всадника.
Я еще успела рассмотреть, как шотландец бросает свое ружье бородатому. Тот – это ж надо быть таким идиотом! – вскидывает руку, чтобы поймать его, и отлетает назад, перечеркнутый сверкающей полосой. Затем мушка винчестера наконец закончила наползать на серое пятно пончо, и я осторожно потянула спуск.
Отдачи почти не было. Зато я четко различила черную точку пули – просверлив в раскаленном воздухе ясно видимый серебристый след, она влетела точно под локоть вскидывающему ружье охраннику каравана, а мгновением позже на крупе стоящего за ним мула появилась россыпь темно-багровых точек.
Рычаг вниз – сверкающий цилиндрик гильзы улетает вбок. Прежде, чем он касается земли, я вновь тяну спуск – и второй окутанный облаком искр шмель, низко гудя, вырывается из ствола винчестера. Очень просто – почти так же просто, как вечность назад, в Кентукки, когда Фред учил меня расстреливать выставленные на поваленном стволе пустые бутылки. Рычаг вниз… рычаг вверх… плавно потянуть спуск – сноп разлетающегося веером стекла ярко сверкает в лучах летнего солнца, словно ожерелье богатой южанки. Рычаг вниз… рычаг вверх… очередной серый силуэт кувырком летит в дорожную пыль, сбитый великанским пинком «сорок четвертого».
Бой был быстрым, как взмах меча. Я успела выстрелить пять раз – шестой охранник, скорчившись, упал на колени еще до того, как его коснулась мушка винчестера. Меж его прижатых к животу рук скользко блестело что-то изгибающееся… клинок Маккормика легко, почти нежно коснулся согнутой спины – охранник резко качнулся вперед, уткнулся лбом в землю и медленно повалился на бок.
Я осторожно положила винчестер на землю и, вытянув из кобуры «бизон», медленно пошла к дороге.
Стволы кактусов вокруг причудливо изгибались, словно пляшущие вокруг адского котла чертенята. Неожиданно я очутилась на дне огромной чаши, а стоящие на дороге мулы вместе с разбросанными вокруг них тряпичными куколками на её краю – в десятке миль от меня. Потом возникшая рядом черная тень ловко просунула мне между губ что-то прохладное, одновременно зажав нос. Инстинктивно сглотнув, я взвыла и, упав на колени, зашлась в жутком приступе сухого кашля, мечтая лишь об одном: избавиться от этой невероятной, невыносимой горечи в глотке.
– Противоядие, – наставительно произнесла стоящая передо мной Гвен. – Надо принимать, как только появляется соответствующая возможность. Иначе действие эликсира начинает накладываться на адреналиновый шок… последствия могут оказаться самые непредсказуемые. Особенно это касается тех, для кого этот препарат еще не успел стать хоть сколь-нибудь привычным.
– У-у-учту, – выдавила я в промежутке между двумя приступами.
Зрение все еще продолжало радовать необычайной четкостью, но предметы вокруг уже вернули привычные цвета, избавившись от магического октаринового оттенка. Уши также вернулись к привычной работе – я услышала собственный хрип, негодующее ржание коня, удерживаемого Дэйвом, и отрывистый голос Маккормика.
– Быстрее, быстрее. Обыскать все, до последнего кармана, землю вокруг просеять – мы должны найти амулет!
– Не волнуйся, Алан, – отцепив от болтающейся на боку одного из мулов связки пузатую флягу, де Танвилль ловко выбил пробку, озабоченно принюхался и, одобрительно крякнув, опрокинул её на себя. Я четко различила взметнувшиеся над крестоносцем облака пара.
– Побегать с решетом мы всегда успеем, но давай сначала убедимся, что амулета нет в более привычных местах. Уйти ведь никто не сумел, значит, и деться он никуда от нас не может.
– Гвен?
– Не ушел никто, – подтвердила рыжеволосая докторша. – Кроме второй лошади. Я не смогла поймать её – ты же знаешь, Алан, как эти животные относятся к… подобным мне, а сдерживающее заклятие исчезло в момент смерти их прежних хозяев.
– Мисс Карлсен, – коротко скомандовал Маккормик, – займитесь ею!
Замечательно! Я что, так похожа на бакеро?[22 - Более распространенное произношение этого слова вакеро (vaquero) – правильно же по-испански это слово произносится именно «бакеро» и означает «пастух». Американское значение несколько уже: «ковбой мексиканского происхождения».]
К моему счастью, обсуждаемая животина – гнедая кобыла с вышитым черно-золотым черпаком – вроде бы не горела желанием убегать. Удалившись на пару сотен ярдов, она остановилась, с интересом приглядываясь к чахлому мескиту.
Я медленно опустила Старшего Брата обратно в кобуру и не торопясь направилась к ней, вполуха прислушиваясь к разговорам за спиной и одновременно лениво размышляя, из какой части своего наряда мне придется делать лассо в том случае, если окажется, что гнедая пугается не только вампиров. Впрочем, до таких крайностей дело вряд ли дойдет – должна же в этом караване найтись хоть одна приличная веревка!
– Алан, а как вообще выглядит чертов халцедон?
– Халцедон выглядит как халцедон, Дэвид. Не задавай дурацких вопросов.
– Вот это да – полный ящик бутылок!
– Не может быть!
Звонко чмокнула откупориваемая пробка.
– Это не вино… – разочарованно произнес де Танвилль, – какая-то алхимическая мерзость…
– Хьюго, не-е-ет!
Обернувшись, я каким-то невероятным образом сумела «поймать» и запечатлеть в памяти не хуже дагеротипной пластинки сразу несколько обрывочных картинок: искаженное личико Гвен, удивленно вскинувшего брови Дэйва Хайтела, нахмуренного Маккормика, распахнутое нутро ящика на боку мула, где, аккуратно заправленные в песок, проблескивали ряды бутылок. И точно такую же бутылку, которая, медленно вращаясь, преодолевала расстояние между вытянутой рукой де Танвилля и обочиной дороги. Знакомый масляный отблеск…
Взрыва я не увидела. Просто какой-то взбесившийся гномский божок сначала резко выхватил землю у меня из-под каблуков, а затем с размаху огрел ею же меня по хребту. От удара у меня разом потемнело в глазах, а чертов божок, наверняка гнусно ухмыляясь, взревел мне в лицо, решив заодно и опорожнить часть своего желудка. Жрал же он, как и положено порядочному гномскому богу, песок и камень.
Не знаю, сколько я провалялась без сознания, но когда сумела открыть глаза, то первым проблеском мысли было вялое удивление: как, все еще день?
Все тот же день и все та же голая каменистая пустыня вокруг – даже гнедая была почти на том же самом месте и сейчас очумело дергала головой, пытаясь подняться. Не было только каравана – на его месте курилась синеватым дымком четырехъярдовая воронка.
Я тоже попыталась встать – хотя бы на четвереньки, но это оказалось неожиданно сложной задачей. Никогда не думала, что можно промахнуться рукой мимо земли, а вот – поди ж ты! – поймать ладонью упорно ускользавшую глину мне удалось только с четвертого раза.
Голова, казалось, была вырублена из цельного куска горного хрусталя – весила не меньше стоуна и при этом ежесекундно грозила расколоться на чертову уйму крохотных осколков. И болела как сто тысяч мигреней во главе с их всеобщей праматерью!
Особенно плохо чувствовало себя правое ухо. Попытавшись замереть на трех точках опоры – не получилось, ну да плечу уже тоже все равно, – я коснулась его освободившейся рукой и потом не меньше полуминуты тупо пялилась на кровавый след, растекшийся по ладони. Как же называлась эта хрень? Беребонная перепонка? Перепонная барабанка? Левое ухо вроде не кровит – но слышит ровно столько же!
Часы жалко. Изящные золотые часики, так уютно тикавшие в нагрудном кармане рубашки. Не думаю, чтобы им удалось пережить этот бабах… а я едва успела к ним привязаться. Пожалуй, мне будет их не хватать.
А потом я услышала, как кто-то кого-то зовет. Какую-то Бренду… мне стало интересно, и я пошла… то есть поползла в том направлении и лишь на полпути сообразила, что зовут, вообще-то, меня. Меня? Да, меня – но быстрее передвигать конечности я все равно не смогу. Это и так слишком сложный процесс для моей бедной хрустальной головы. Поднять, передвинуть вперед, опустить – и так четыре раза! Раз-два, три-четыре – Господи, как сложно! Насколько проще было раньше – раз-два, раз-два. Интересно, как же лошади с этим справляются? Видимо, они значительно умнее людей… и прочих двуногих прямоходящих.
– Наконец-то, – в голосе рыжеволосой явственно слышится раздражение. – Я уж думала, что ты не доберешься до меня до заката.
– Извини, подруга, – говорю я. – Но я, знаешь ли, слегка оглохла.
Доктор Рид пытается улыбнуться, но улыбка почти сразу же превращается в гримасу боли.
– Разумеется, ты оглохла, – шепчет она. – Было бы странно, если бы после взрыва такой силы у тебя сохранилась способность слышать. И именно поэтому я сейчас общаюсь с тобой телепатически.
И в самом деле… только сейчас до меня доходит, что Гвен разговаривает со мной, не раскрывая рта. А заодно я понимаю, что в её облике – помимо того, что опознать в этом едва прикрытом обгорелыми лоскутами черно-багровом куске плоти прежнюю красавицу можно только по все еще тлеющим рыжим космам, – кажется мне столь неправильным.
– Гвен… ты… почему ты такая короткая?
– Надо же, заметила, – похоже, сил на мимику у доктора Рид уже нет. – Это все ерунда, мелочи… просто взрывом оторвало обе ступни… выше колена.
