скачать книгу бесплатно
– Зачем?
– Как это зачем? Место показать.
– А вы его и без меня знаете – бассейн «Олимп». Под ним спящая жила. И бурить глубоко не надо. От основания фундамента всего ничего. Расчеты и чертежи я пришлю по электронке. И не вздумайте сами бурить. Знавал я эти номера – пробы в шахматном порядке. Жила уйдёт, а бассейн даст просадку. Я своё дело знаю.
Смеркалось, прохладновело. Комары. Дачники. Электропоезд на Москву. Напротив те же люди – образом и подобием интеллигенты.
– Я думаю, диссидентство – это всё от городского образа жизни. Человек-пахарь в земле правду ищет, а не в среде западных либералов, – утверждал бородач.
Ему возражал безбородый:
– Правозащитники, коих вы диссидентами зовёте, в том числе и права пахарей отстаивают. А кто же ещё им поможет?
Женщина в косынке. Им корни их помогают, а вашим правозащитникам – кто? Запад?
Безбородый. Да сдался вам этот Запад! И потом, что вы будете делать, когда Запад исчезнет? Со времён Пушкина Запад ругаем, а потихоньку-полегоньку всё от Запада тащим.
Женщина в косынке. Это потому что не верили в Россию и русского народа боялись.
Безбородый. Это точно. Я сам насквозь русский и потому боюсь русских. Выходит, я и себя должен бояться? Так и боюсь, как тот сталкер перед комнатой желаний: а вдруг весь мир захочу. Непредсказуемы мы, а потому опасны. Русский человек – это биологическое оружие, как сказал мне один бомж на Чистых прудах.
Бородатый. А вот это всё Запад нам и внушает, ибо Россия никогда не была телом, но всегда была духом. А телом её сделали недруги, чтоб надругаться.
Безбородый. Да прошли уже те времена, когда на Запад озирались. Сами о себе думаем. Думаем и делаем. Да вот взгляните на статью правоведа Калигулина. Сработал в яблочко. К тому же ясный и современный язык. И молодёжь его хорошо знает. (Обращаясь к Герману и Евгению.) Вы знаете этого автора?
Герман. Признаться, нет.
Безбородый. Тогда прочтите прямо сейчас. Обязательно прочтите.
Евгений и Герман читают.
Клаустрофобия на евразийских просторах
В Западной Европе люди погибают от того, что жить тесно и душно, у нас же от того, что жить просторно…
А.П. Чехов
Врач Дорн из чеховской «Чайки» любил город Геную за превосходную уличную толпу. За движение в ней без всякой цели, туда-сюда, по ломаной линии. Но вот Евразия, окаймлённая границами России, чем хуже для гуляния туда-сюда по той же ломаной линии? Одна беда: с толпой здесь лучше не сливаться. Если в Генуе толпа способствует психическому с ней слиянию, да так, что начинаешь верить в одну мировую душу, то на просторах нашей с вами Евразии лучше гулять одному и думать о собственной душе. Я знаю это. Я живу как раз на географической границе Европы и Азии, тянущейся к нашим краям от Каспия и дальше – до Азовского и Чёрного морей, и без труда могу совершать прогулки туда и обратно, в смысле туда-сюда. Но гулять бездумно здесь нельзя, иначе сольёшься с толпой. Надо думать и мыслить.
Вот настало время очередной прогулки. Я выключаю телевизор, в котором только что закончилось ежегодное послание Владимира третьеримлянам, и иду в Азию. О чём я думаю, переходя границу? О том, что Европу оплодотворил Зевс, породив правителя – законодателя цивилизации. Но вот кто позарится на Азию? Возвращаюсь обратно – мимо бредёт призрак капитализма. Он дико озирается, хлюпая в нефтяных лужах, ищет пристанища. Бубнит себе под нос, что Азия – сырьевой придаток Москвы. Бредёт дальше. Впереди меня толпа – это народ. Я хорошо знаю, что народ наш одинаково опасен – и когда напьётся пива, и когда начитается Бердяева.
Ладно. Иду дальше. Мимо врачи «Скорой помощи» везут на каталке пожилого мужчину. Он хватает меня за рукав:
– Знайте же, не было ещё дня, когда я, бывший комсомольский вожак, строитель Магнитки, коммунист и ударник, не славил бы Господа за то, что он дал мне возможность с моим умом и талантом родиться в России. И если бы не мои молитвы и борение духа, «Макдоналдсы» пожрали бы Русь, а колы было бы больше, чем нефти. И ещё…
– Что с вами? Вам плохо?
– Нет, нет. Нагнитесь, я скажу вам главное: знайте же, Кинг-Конг жив!
Старик затихает. Я закрываю ему глаза. Иду в Азию. Топчу полезно-болезненные ископаемые и думаю: когда же они станут по-настоящему полезными? А в полезные они превратятся, когда последняя капля нефти переполнит чашу потребления, а газом перестанут травить бюджет. Мыть золото и промывать мозги будет не так выгодно, как считать драгоценным сплавом умы. Вот тогда и наступят благодатные времена. Деваться некуда, придётся строить академгородки, стремиться к искусству доброго и справедливого. Конечно, к тому времени часть населения эмигрирует или вымрет, но дождавшиеся гуманитарного благоденствия наплодят нацию интеллектуалов. Хотя, возможно, никому эмигрировать не дадут. Интеллект объявят национальным достоянием, не подлежащим к перемещению за рубеж. Всех сгонят в закрытые научные центры и заставят паять микрочипы или клонировать дальневосточных поселенцев. Последнее жизненно важно уже сейчас: китайцы (я думаю, они давно размножаются коллективно-бессознательным клонированием) захватывают числом и умением дальневосточные земли, ничуть не посягая на наши полезные ископаемые. Пока. И эти китайцы не держат под мышкой томик Конфуция, а руководствуются принципом: «Плодись и Заселяй». Так что чем быстрее закончатся эти полезные ископаемые, тем скорее то пойдёт нам на пользу.
Но пора в Европу. И здесь народ, зажатый с трёх сторон, пытается выжить в условиях чудовищного давления с хроническим безденежьем. С одной стороны давит государство, с другой – подпирает церковь, с третьей – кто-то иной не оставляет выбора. Государство не даёт спать спокойно, хочет взять своё, но говорит: «Отдай всё!». Церковь берёт своё, но хочет больше. Госчиновники уже давно не могут питаться молоком закона и самодовольно венчают пирамиду социально-пищевых цепей, основанных на потреблении массой «зелени». А обезумевшие попы, заходясь в религиозном экстазе, не могут поверить, что жить можно и по-божески. А те, иные, просто делают из толпы кровяную колбасу и продают её этой же самой толпе, руководствуясь законом «толпа – деньги – толпа». Но даже при всём этом народ считает, что живёт в Великодержавности, а Свобода – это иностранное слово, которое никак не переведут на русский.
– О чём ты думаешь? – спрашивает меня бармен, глядя, как я сосредоточенно смотрю на оседание пивной пены в бокале. – Никак, о свободе? Да брось. В империи как в империи. Если ты назвал свою страну сверхдержавой, ты уже автоматически подданный империи. Таковы законы глобальной политики.
И в самом деле, что это я себе голову ломаю законами о беззаконии? Но от всех этих перемещений туда-сюда по Евразийской ломаной линии возникает ощущение зажатости – Европой, Азией, толпой, государством, церковью, прочими, и начинаешь понимать, что всё это способствует твоему психическому разлиянию по бескрайним просторам, стремящимся к бесконечности, и неотвратимо ведёт к клаустрофобии. Одно спасение – мыслить! Да, надо быть мыслящим и думать, думать, думать. Думать по-новому и не о том, что раньше. Прошли те времена, когда человек мыслил одним вечером, а утром, идя на работу, или думал о всемирной душе, или был трезв. Сегодня думы другие, и утро набегает ускоренной съёмкой. Так о чём же я думаю, глядя на прыгнувшее в зенит светило? Разумеется, о том, о чём и должен: об институтах демократии, о либеральных ценностях, личных свободах и правах человека. Ну а о чём же я мечтаю в такие минуты? О мировом господстве!
Пассажиры вагона в сознательном молчании гляделись в заоконную Русь, а машинист электропоезда ровным, поставленным голосом вещал, что Россия полна божественного смысла, являющего собой царство Русской идеи – вечной, нетленной и пребывающей в своей лучезарной красоте.
Ах, вокзалы! Русские вокзалы! Как много в этих звуках… Сквозь навязчивые, ночные облака Москвы бессмысленно проглядывает перепуганная звезда. В Москве много света, и потому звёзды в здешнем небе выглядят анахронизмом. Предвыборный агитационный щит на вокзале залит услужливым светом, освещающим лик кандидата в думу Дмитрия Лже. Его лозунг: «Бог и Стабильность!».
Евгений и Герман устремляются к засыпанным сумраком спальным районам. День изжил себя, и несговорчивая, отяжелевшая ночь наваливается на невменяемое пространство. В нём бродят неприкаянные русские люди, вступившие в «союз огня и огненной воды». Русская чёрная ночь – тяжёлое испытание для их мятущихся душ и незрелого духа. Спирт спит, пока покоен огонь. Но невыносим чернеющий воздух, наделённый способностью воспламенять тлеющий разум. Возгорается всё внутри русского человека, и передаёт он свой огонь из чрева в мир, его окружающий, в действительность, бок о бок с ним существующую и потому – обречённую.
Утро седьмого дня. Кофейня на Чистых прудах. Герман показывает Евгению распечатку дешифрованных правительственных перехватов.
Герман. Наверху уже беспокоятся о моральном климате нашего люда. Вчера перехватил. Полюбуйся: «Совершенно секретно. По правительственной связи. Ввиду того что глобальное оледенение набирает силу, и территория России по-прежнему остаётся единственным полностью не замерзающим пространством, есть реальная опасность, что народы из сопредельных государств, а впоследствии и из других частей света, попытаются любым способом обосноваться в нашей стране. Не исключено, что одним из механизмов воздействия на наш народ будет спиртовая агрессия с целью сделать недееспособными граждан России. В связи с этим считаю целесообразным кодировать народонаселение страны, начиная с тринадцатилетнего возраста, независимо от пола и вероисповедания. Поручить медицинским центрам разработку биологической защиты на генетическом уровне от воздействия алкоголя».
Евгений. Это серьёзная задача. Как бы социальных потрясений не вызвать.
Герман. Здесь нужно действовать тайно. Все эти кодирования наверняка засекретят и будут делать не спрашивая – под видом вакцин от гриппа или ещё чего. А иначе бунт. Ну, нам пора к шефу.
На Чистопрудном бульваре между пьяными людьми русского происхождения, облачёнными в одеяния готов, бродил бомж и сминал ногами пивные банки. Герман дал ему пустую банку из-под колы. Бомж блаженно улыбнулся, пустил слюну и сказал, глядя на пруд:
– И тогда эллины, видя, что русичи много пьют, решили на них наброситься и побороть их. И пришёл волхв, и брат его Соловей. И они сказали русичам: «Не напивайтесь этими дарами!». Но русичи их не послушали. И вот напились. И в тот день эллины набросились на них и разбили их. И, погибель свою видя, отошли русичи в степи.
Евгений. Как в воду глядит.
Герман. Это местный юродивый, бывший инженер с засекреченного завода. С него до сих пор подписку о невыезде не сняли. Продвинутый тип.
Лотошник, торгующий дисками, предлагал новый DVD с двумя фильмами: «Хладная плоть» и «Ермак в Византии». Аннотации:
хладная плоть
Трагическая история любви преуспевающего патологоанатома, изменяющего своей жене с трупами.
ермак в византии
Остросюжетный, захватывающий блокбастер, основанный на реальных событиях, воссозданных благодаря исследованиям русским историком Парамзиным рукописей Александрийской библиотеки и Константинопольского архива.
Герман купил.
Бассейн «Олимп» не пустовал и утром. Шеф жаловал прогресс. Вчера в углу самого бассейна оборудовали подводный грот и рядом положили «затонувшую» галеру. Запись желающих понырять в пещеру велась непрерывно. Приятели вошли в знакомую дверь без надписаний. Поздоровались.
Шеф. Я думаю, к ночи выкачать почти всю воду, оставить только в гроте, где-то по колено. Пусть оттуда выходят вакханки. Кстати, я получил схемы и чертежи от вашего геолога. Неплохо было бы наладить подачу газа внутрь бассейна. По вечерам будем выкачивать воду и пускать этен. И вакханок побольше. Я уже договорился с модельными агентствами. Ну, пойдёмте кофейку попьём. А это что у тебя за фильмы?
Герман. Купил по дороге.
Шеф. Глянем после парилки. Но только не «Хладную плоть». Здесь это неуместно. «Ермака» посмотрим.
Плазменный экран дал изображение. Заставка:
«Велес-продакшен» и творческое объединение «Русификатор»
представляют фильм режиссёра Белобогова
ЕРМАК В ВИЗАНТИИ.
Фильм основан на подлинных событиях, произошедших
во времена покорения Ермаком Византийской империи.
Съёмочная группа выражает благодарность историку Парамзину,
предоставившему архивные материалы, лёгшие в основу сценария.
Всплывает надпись:
1576 год.
Стан Ермака на Волге в месте слияния с рекой Большим Иргизом.
Стоящее неподалеку укрепление из тёсаных брёвен. Сидят Ермак и его помощник Иван Кольцо.
Иван Кольцо. Слышал, Строгановы на службу зовут? Обещали плату немалую.
Ермак. К ним мы завсегда успеем. У них и так гарнизоны наёмные в каждом городке есть. Справятся пока и без нас. Да и охоты у меня большой Строгановым служить нет. Скупы они. О себе только думают. Нам службу государю надобно прежде сослужить. Я думал в Сибирь идти, Кучума бить, но теперя другое мыслю. Прослышал я, что Византию притесняют, житья не дают османцы. И царь их Византийский в Константинополе подмоги ищет. Вроде как папа Римский пообещался помочь, так народ по всей Византии воспротивился. Шутка ли, под папским престолом сидеть. Так вот, думаю, туда надо сбираться. Византию воевать, чтобы наша была. Государю то подмога большая. Там богатств множество. Ну, да на них уже глаз положили крестоносцы. Поход готовят. В Палестину-то передумали идти. Пойдут на Константинополь. А нам опередить их надобно. Коли Византию вассальной России сделаем, и государь доволен будет, и житьё наше скудное поправим. Там же искусства всякие, наука, а не токмо золото да шелка. Сдались нам эти Строгановы. Давай на Византию двинем.
Иван Кольцо. Тебе виднее, Ярёма.
Ермак. К вечеру круг сбирай. Решать будем, куда податься.
Вечер. Казаки собрались внутри укрепления. Развели костёр. Вперёд выходит Ермак.
Ермак. Вот что скажу вам, люди вольные. Думал я прежде в Сибирь идти, Кучума громить. Дело то важное для государства всего, да и нам слава на веки. Но прослышал я, что чердынский воевода Пелепелицин донос царю отправил. А в доносе том указал, что якобы мы уже на Сибирь пошли. А государь воспротивился походу нашему, потому что не время. Выждать надобно. И указ дал воеводе, чтобы нас пользовать для оберегания пермских мест. А там Строгановы хозяева. А скупость их всяк знает. И потому хочу я вам другой путь указать и город тот, Константинополь, воевать. Потому как тогда всей Византией владеть будем. А Сибирь подождёт. Кто в холода те сунется ещё, кроме как прижившиеся в земле той? Так и подождёт пусть Сибирь. Это Строгановым прок будет, коли мы вскорости туда пойдём, а нам труд тяжкий за их резоны.
В круг выходит Никита Пан. Ты верно говоришь, Тимофеич. Так ведь, поди, Константинополь тот – город крепкий да воинов у них в достатке будет. Как воевать там?
Ермак. На то смекалка казацкая есть.
Поднимается Иван Карчига. Смекалка-то смекалкой, да мы-то если три сотни казаков наберём, так и то славно будет. А их-то, поди, тьма тьмущая, да ещё за стенами крепкими. У нас и пороху не хватит, чтоб проломить их.
Берёт слово Окул. Карчига верно говорит, атаман. Не сладим мы с той крепостью. А вот Кучума в Сибири осилим. Так что я в Сибирь предлагаю.
Ермак. А я не зря о казацкой смекалке речь завёл. Прознал я, что не одни мы ту Византию хотим. Но прежде нас на неё уже крестоносцы глаз положили. И они там раньше нашего будут. Папа Римский их на то благословляет. И пойдут они в четвёртый крестовый поход свой Византию брать. Войска у них с избытком, да вот пороха нет. Не знают они ещё пороха. Вот пускай те крестоносцы и начнут первыми. А как только ворвутся они в город да грабежом и другими делами постыдными займутся, так и мы вслед за ними войдём и в темени ночи перебьём всю эту нечисть. И тогда город нашим станет.
Савва Болдыря слово берёт. Раз так, атаман, то судьбину можно и в Византии пытать.
Зашумел круг. Одобряют казаки план Ермака.
Видеоплан берега. Утро. Казаки строят струги. Кто-то поёт песню.
Видеоплан реки. Казацкие струги плывут по реке. Все поют песню.
Крупный план Ермака. Рядом с ним Иван Кольцо.
Ермак. Дойдём по реке до переволоки. После по Дону до моря. А там захватим торговые суда басурман и пойдём через море к Константинополю, будто мы люд торговый. Станем на якоре недалече и наблюдать будем.
Иван Кольцо. Верно говоришь. Так и сделаем.
Крик с первого уструга. Гляди, корабли торговые! Небось, Строгановых товары.
Зашумели казаки.
Крики. А ну, пошерстим их! Нам в дальний путь сгодятся! Давай, атаман, враз их приберём!
Ермак (громко). А ну, долой шуметь! Мы не разбойники какие и не люд лихой. Негоже разорение чинить. Нехай плывут. У нас дело важное.
Стихли казаки. Плывут дальше.
Голос за кадром. Через месяц был Ермак с войском у берегов Чёрного моря.
Идёт видеоряд: высадка Ермака у небольшого посёлка.
Голос за кадром. Захватив четыре турецких торговых корабля (видеоряд: набег казаков на судна; стрельба, крики, падение матросов за борт), казаки отправились через Чёрное море к Константинополю.
Видеоплан моря и горизонта. Крупный план Никиты Пана.
Никита Пан. Провизии и пороха у нас в избытке теперича. Глядишь, и одолеем ту Византию.
Ему отвечает Окул. Наше дело – быстрота, а то при малом числе долго не повоюешь.
Наблюдатель кричит с мачты. Константинополь!
Ермак. Остаются на палубе те, кто правит. Остальные – вниз. Пусть думают, торговать мы приплыли.
Голос за кадром. Тем временем флотилия крестоносцев, отплывшая из Венеции, вошла в Мраморное море и атаковала Константинополь.
Видеоряд: множество судов с тевтонскими крестами на парусах идут морем. На горизонте виден Константинополь. Приспустив паруса, корабли подходят к стенам города. Начинается штурм. Казаки со своих кораблей наблюдают за ходом боя. К вечеру штурмующим удаётся проникнуть за стены, и они начинают жечь город.
Ермак. Под утро с рассветом начнём. Ворота сломали. Войдём легко. Погремим пушками. Но перед тем к судам их подберёмся да попалим их.
Видеоплан моря. Едва светает. Казацкие корабли подходят к судам крестоносцев. На палубах казаки с пушечками и пищалями.
Ермак кричит. Сарынь на кичку!
Видеоряд: казаки открывают шквальный огонь. Суда крестоносцев загораются. Казаки высаживаются на берег и устремляются к воротам города. Пройдя стены, казачье войско закрепляется в здании. Крестоносцы, придя в себя, собирают отряд для атаки. Казаки спешно переносят в здание порох и быстро заряжают пушки и пищали. Крестоносцы начинают атаку конным и пешим порядком. Казаки открывают шквальный огонь.
Крупный план передних рядов крестоносцев. Ядра и пули ударяются в атакующих, вышибая внутренности и мозги. Двум воинам отрывает руки, и они начинают рыдать. Другим ядром отрывает головы, и брызнувшая кровь заливает объектив камеры.
