скачать книгу бесплатно
– Ну, это всего лишь перочинный ножик, он маленький.
– И в таком случае это первая твоя проблема.
– Что? По-твоему, я должен бродить по берегу с огромным кинжалом на тот случай, если наткнусь на ананас?
Кови поджала губы, но потом они оба рассмеялись, и Гиббс повалился на песок. Кови старалась не пялиться на его торс, сверкающий на солнце. Придерживая ананас, она принялась срезать с него кожуру, обнажая желтую мякоть с темными вкраплениями. Потом она разрезала плод по диагонали, понемногу выковыривая из него ножом эти вкрапления. С маленьким ножом Гиббса времени на это ушло порядком. И Кови была этому рада.
– Скажи, – начал Гиббс, – что ты собираешься делать после окончания школы? Будешь давать уроки плавания, как Банни?
– Ну, прежде всего я хочу выиграть эту гонку через бухту и, да, хочу продолжать плавать. Еще планирую поступить в университет. Может быть, сумею уехать в Англию. Возможно, займусь математикой. Я хорошо считаю, как мой папа.
Кови заметила промелькнувшее на лице Гиббса выражение. Она догадывалась, о чем он подумал. Так думает о ее отце большинство людей.
– А ты? – поинтересовалась Кови.
– Я точно поеду в следующем году в Лондон. Собираюсь изучать юриспруденцию, – ответил Гиббс.
Кови почувствовала, как сильно забилось ее сердце. Они оба могут оказаться в Британии…
– Юриспруденцию? – переспросила Кови. – Ты имеешь в виду преступников и все такое?
– Я больше подумываю о правах человека. Понимаешь, иногда права людей нарушаются. Как в моей семье.
– Правда? А что случилось?
– У моего отца была ферма, ты это знаешь. Но ее отобрали. Вот почему нам пришлось переехать.
– Я думала, какая-то крупная компания купила землю у твоего отца.
– Во всяком случае, так это называлось. У папы не было выбора. Они заплатили столько, сколько сочли нужным. Потом заставили всех съехать. Целую деревню.
Кови молча смотрела на Гиббса. Она не знала, что так бывает.
Он взял у Кови кусочек ананаса.
– Если поедешь в Лондон, то вернешься сюда, как думаешь? – спросила она.
– Не «если», а «когда».
Всякий раз, встречаясь с Кови, Гиббс настойчиво повторял, что для его будущего главное – это уехать с острова. Об остальном он подумает потом. В какой-то момент он перестал говорить только о своем будущем и начал говорить о жизни вместе с Кови.
Мы, стал он говорить. Мы.
Гиббс, плечи которого были столь же широкими и смуглыми, как ветви дерева гуанго.
Гиббс, от прикосновения рук которого по телу Кови разливался жар.
Отец Кови запрещал ей оставаться с парнями наедине, но Кови и Гиббс всегда находили для этого предлог. Плавательный клуб, дискуссионные группы, а летом репетиции перед празднованием Дня независимости. Они жили в городке, окруженном спокойными бухтами и густой пышной растительностью. Парочке тинейджеров несложно было найти место для уединения, и, подобно всем предшествующим поколениям, они были захвачены юношеской любовью.
Кови и Гиббс, рука об руку шагающие через буруны.
Кови и Гиббс, целующиеся в морской пещере.
Кови и Гиббс, льнущие друг к другу, исследующие тела друг друга и нашептывающие обещания.
Лин
Нелегко ему приходилось с Кови. Мало того, что она была девочкой. Когда Кови повзрослела, стало ясно, что она унаследовала глаза, грудь и зубы своей матери. Местные мужчины уже присматривались к ней, не говоря о жене одного из поставщиков Лина, которая, как все знали, была такой. Но хуже всего – то неуважение, какое дочь начала выказывать к отцу.
Когда подросшая Кови поняла, что мать не вернется домой, она стала проявлять непослушание, приходила из школы позже обычного. В последнее время она втолковывала Лину, что после школы занималась с подругой или ходила на дополнительную тренировку в бассейне, но он-то догадывался: дочка что-то скрывает. Войдет, бывало, в дом с тем особым выражением на лице, и Лину сразу ясно: тут замешан парень. Но Кови все отрицала.
Однажды вечером у Лина лопнуло терпение, и он схватил Кови за волосы. Вот тогда он и сообразил, что именно происходит.
– Что это? – вскричал он.
Конский хвост на голове Кови задубел от соли. Она снова плавала в море после школы. Лин запретил ей это, и все же глупая девчонка бегала на пляж после занятий. И лгала ему.
– Ты с ума сошла? – вспылил Лин. – Разве мы не говорили об этом раньше? Ты хоть понимаешь, что с тобой может случиться, если ты будешь ходить туда одна?
– Ничего со мной не случится, – ответила Кови, взяв манго и проводя острием ножа по его кожуре.
– И ты права, Ковентина. С тобой ничего не случится, потому что ты туда больше не пойдешь.
Бросив на отца косой взгляд, Кови отвернулась. В дни молодости Лина девочка не посмела бы с таким пренебрежением посмотреть на отца. В наши дни повсюду царят эти свободные нравы. На прошлой неделе Кови сшила себе новую юбку или, лучше сказать, новую полоску ткани, прикрывающую едва ли половину зада. Кови сказала, что все девушки носят такие юбки. Лин сразу же пресек это дело, заставив дочь выпустить подгиб на подоле. Однако мир двигался именно в этом направлении.
– Во всяком случае, ты меня не остановишь, – заявила Кови, отделяя кусочек манго от косточки, и проглотила его целиком.
Вот такие дела. Лин вытащил из брюк кожаный ремень и, размахивая им в воздухе, преподал Кови урок. Или надеялся, что преподал. Кови не ведала страха. А бесстрашная девушка без матери или мужа, способных держать ее в узде, – опасная штучка.
Шторм
В сентябре 1963 года экипаж реактивного лайнера, летевшего из Португалии в Суринам, заметил зону значительного возмущения у западного побережья Африки. Затем последовали сообщения с судов, плывущих вблизи восточного побережья Малых Антильских островов. К тому времени как широкой общественности была представлена первая метеосводка об урагане «Флора»[8 - «Флора» – один из самых смертоносных атлантических ураганов в истории человечества, унесший жизни более семи тысяч человек.], шторм подошел к Тринидаду и Тобаго и начал свой смертоносный путь через Карибский бассейн.
В те времена жители родного городка Кови не ведали о приближении урагана до того момента, как он накроет их, хотя островитяне знали, что наступил сезон больших штормов. Тропический шторм, всего лишь задевая какой-нибудь остров, уничтожал посевы, разрушал линии коммуникации, уносил человеческие жизни.
В субботу 5 октября 1963 года трое тинейджеров плыли через Лонг-Бей, а двое других следовали за ними в небольшой лодке. Ни один из них не хотел признаваться, как он напуган. Ураган налетел быстрее, чем они ожидали, и лодка уже один раз перевернулась.
В двух милях от берега Лин загонял кур в гараж. Курятник уже шатался от ветра. Школы были закрыты, дороги заливала вода вперемешку с грязью. Кови же торчала у Банни и еще не появлялась, хотя Лин велел ей вернуться к обеду. Зазвонил телефон. Это был отец Банни, Леонард.
– Лин, у нас дорога залита водой. Ты не мог бы подвезти Банни к углу на полпути? Я подойду и сам провожу ее домой.
– Банни? – переспросил Лин. – Банни здесь нет. Она разве не дома?
– Нет. Я думал, они с Кови у тебя, – сказал Леонард.
– О-о, черт!
– О-о, боже правый!
Лин подхватил Леонарда на углу, и они поехали к берегу. К счастью, дороги были по большей части пусты, лавки и прочие заведения позакрывали в ожидании шторма, но из-за подтопления машина двигалась медленно.
– Что, если их там нет? – говорил Лин, пока они ехали вдоль пляжа.
– Где им еще быть? – откликнулся Леонард. – Уж эта твоя дочь…
– Моя дочь? А как насчет Банни?
– Банни ходит за Кови хвостом. Ты ведь знаешь, какое влияние имеет на нее Кови.
Лин придержал язык. Были вещи, которые один отец старался не говорить другому, чтобы не разрушить дружбу.
Тут он заметил на песке бутылку лимонада и обувь; ветер разметал вокруг разноцветные платья и рубашки. Лин с Леонардом подбежали к воде, успев промокнуть до нитки. Лин, вглядываясь в завесу дождя, увидел каноэ, в борта которого с силой бились волны. Перед лодкой маячили трое пловцов, резко выбрасывающих руки сквозь водяные брызги. Он узнал желтую купальную шапочку Кови.
Лин включил фонарик и посигналил группе. В этой ситуации ничего больше не оставалось, как только затаить дыхание. Право, природа сыграла с человеком злую шутку, хуже не придумаешь: чтобы сделать его настоящим отцом, она вселила в него мучительный страх за ребенка. Они с Леонардом закричали, когда лодку накрыла высокая волна, расшвыряв пловцов и гребцов в разные стороны.
Когда волна схлынула, Лин насчитал пять голов. Кови в желтой шапочке пыталась ухватиться за борт каноэ. Они почти добрались до берега, но, если не поторопятся, следующая большая волна превратит их лодку в метательный снаряд.
Слава богу, она очень сильная девочка, эта Кови. Наконец она встала на дно, и, когда над водой показались ее колени, сердце Лина наполнилось такой гордостью и счастьем, что у него защипало в глазах и в носу. Потом им овладела ярость. В свои шестнадцать Кови была одного роста с ним, но Лин схватил ее за руку, как непослушного ребенка, и потащил к машине.
– Давай залезай внутрь! – велел ей Лин. Он бросил взгляд через плечо на Гранта, старшего в группе. Слишком красив, да на пользу ли ему это? – Головой надо было думать, Гиббс Грант!
– Да, сэр, – откликнулся тот, потупившись.
У Лина все внутри перевернулось от взгляда Кови, устремленного на этого мальчика.
– «Да, сэр», – передразнил его Лин. – «Да, сэр»? Это все, что ты можешь сказать? Ты здесь старший, должен был взять на себя ответственность.
– Нет, папа! – прокричала Кови. – Это я всех позвала сюда!
– А ты, юная леди, помолчи.
Гиббс посмотрел на Кови, потом, высоко подняв голову, перевел взгляд на Лина:
– Вы правы, мистер Лин, всю ответственность я беру на себя.
И в этот момент Лин разглядел в осанке и развороте плеч Гиббса, в сверкании его больших глаз все то, что такой парень может дать его дочери. «Черт побери!» – подумал Лин.
В те выходные ураган «Флора» нанес ущерб острову на двенадцать миллионов долларов. Погибло более десятка человек. Кови запретили встречаться с Гиббсом, ее с Банни на месяц посадили под домашний арест, не разрешив в том числе посещать бассейн. Но Кови была влюблена в Гиббса, Банни влюблена в Кови, и они были слишком юны, поэтому им не приходило в голову, будто что-то может надолго разлучить их.
Пожар
Со времени большого шторма миновал год. Однажды ночью Кови разбудил громкий стук в дверь дома и крики: «Лин! Лин!» Она выглянула в коридор как раз в тот момент, когда отец, сунув ноги в сандалии, выбегал за порог.
Кови вышла из дома вслед за отцом, который заспешил по подъездной дорожке мимо зарослей бугенвиллеи в сторону улицы. В конце дороги располагалась небольшая группа торговых предприятий, в том числе одна из лавок отца. В дневное время вдали можно было разглядеть перекресток, но сейчас Кови увидела только оранжевое зарево на фоне ночного неба.
– Иди домой, Кови! – заметив ее, сказал отец. – Иди и запри за собой дверь.
Просьба отца запереть дверь дома шокировала Кови. За все семнадцать лет, что она прожила на свете, ей ни разу не приходилось это делать, даже в прошлом году, когда к северу от городка на побережье произошли какие-то волнения и убийства. Не было никакой необходимости в том, чтобы закрываться на засов.
– Но, папа… – закашлявшись, пробормотала Кови.
Горло у нее запершило от дыма. Отец положил руки ей на плечи и развернул в сторону дома.
– Не спорь со мной, – сказал он, – просто уходи. И посмотри на себя. Вылезла в пижаме. Прикройся.
Кови побежала обратно к дому, обхватив себя руками, чтобы не подпрыгивали груди. Она увидела достаточно. Вероятно, на этом участке дороги вместе с другими заведениями горели и магазины ее отца. Когда Кови поворачивала во двор, мимо нее по улице проходили две женщины. Одна из них говорила, что китайский лавочник избил работницу, поэтому кто-то поджег магазины.
– Женщина попросила свое жалованье, и он, повторяю, «вмазал ей по лицу», – сказала она.
Другая женщина поджала губы.
«Китайский»? Они ведь говорят не об отце Кови, правда? Владельцами большинства лавок в округе были китайские островитяне, и Кови подумала, что это мог быть любой из них. Но не ее папа. Все знали, что ее отец любит играть на деньги, не прочь выпить… Но избить служащую? Это не похоже на Джонни Лина Линкока. Ее папа? Отец однажды замахнулся на нее ремнем, но так и не побил по-настоящему. Похоже, он считал, что угрозы достаточно. У него всегда так – шуму много, толку мало.
Почти у самого дома Кови увидела Гиббса и его отца, бегущих в сторону пожара. Гиббс обернулся и бросился к ней.
– Гиббс! – указывая на зарево, громко позвал его отец.
Грант-старший владел магазином на паях с кузеном своей жены, так что у него были все причины для волнения.
– Прости, отец зовет… – начал Гиббс.
– Понимаю, понимаю.
– Мы можем встретиться завтра? – спросил Гиббс. – Постарайся увидеться со мной. На обычном месте.
Кови кивнула и открыла ворота своего дома. Ее глаза были полны слез. Но ей не пришлось ждать до следующего дня: Гиббс вернулся через час и колотил в ворота до тех пор, пока она не выглянула в окно и не впустила его. Взявшись за руки, они пробежали через палисадник и оказались в задней части дома.
– Плохо будет, если тебя увидит мой отец.
– Вряд ли он скоро вернется, Кови.
Кови почувствовала, как отяжелело ее тело. Она опустила голову на плечо Гиббса.
– А твой папа?
– С ним все в порядке, и с его магазином тоже, он просто помогает другим.
Они замолчали, целуясь и нежно прикасаясь друг к другу, пока она не оттолкнула его:
– Лучше уходи, пока нас никто не увидел.
– Ты права, – сказал Гиббс, вновь наклоняясь к ней, а потом отодвинулся.
Предрассветные часы Кови провела в одиночестве и тревожном ожидании. Впоследствии она старалась избегать отца, мечтая о том дне, когда они с Гиббсом вместе покинут остров, но в ту ночь ей хотелось только одного: увидеть папу на пороге дома. Ее мать давно ушла, бабушки и дедушки умерли, дядя, тетки и кузены уехали, и только папа оставался с нею. Этот эгоистичный, вспыльчивый, недалекий человек был единственной родной душой для Кови.
При свете дня несколько мужчин из округи помогли отцу Кови и другим торговцам расчистить пожарище. Всего загорелось четыре магазина, включая одну из двух лавок Лина. Никто не знал, кто их поджег. Или, во всяком случае, никто об этом не говорил. Закончив работу, мужчины, в покрытых копотью рубашках и бермудах, явились на задний двор дома Лина. Сам хозяин приковылял в одной сандалии, неся в руках другую, разорванную. Кови побежала в умывальную, чтобы смыть следы недавних слез.
Мужчины ополоснули руки и лицо из садового шланга, потом расселись на стульях и ступеньках террасы. Перл и Кови принесли стаканы воды со льдом, тарелки с курицей, рисом и горошком. Ароматы кокосового молока и чеснока щекотали ноздри; издали тянуло запахом горелого дерева и металла. Отец Кови с другим торговцем негромко обсуждали человека, предположительно избившего свою работницу.
