скачать книгу бесплатно
Издалека слабо, но настойчиво доносился колокольный звон и неясный шум, вызвавший в его воображении картину огромного множества людей, кричащих одновременно. Шум неожиданно затих, натолкнувшись на какую-то преграду, словно вдруг захлопнулась дверь.
Грэм поднял голову.
– Что все это означает? – медленно произнес он. – Где я?
Тут он заметил в комнате рыжеволосого человека, который первым увидел его. Кто-то попытался переспросить, что сказал Спящий, но его тут же утихомирили.
Человек в фиолетовом ответил мягким голосом, произнося английские слова, как показалось Грэму, с чуть заметным иностранным акцентом:
– Вы в полной безопасности. Вас перенесли оттуда, где вы заснули. Здесь совершенно безопасное место. Вы находились тут какое-то время в состоянии сна. Летаргического сна.
Было сказано еще что-то, но Грэм не разобрал слов, потому что к его лицу поднесли какой-то флакон. Он ощутил на лбу прохладную струю ароматного тумана и почувствовал себя бодрее. Потом удовлетворенно прикрыл глаза.
– Вам лучше? – спросил человек в фиолетовом, и Грэм взглянул на него. Это был приятной внешности мужчина лет тридцати, с остроконечной льняной бородкой; золотая застежка украшала ворот его одежды.
– Да, – ответил Грэм.
– Вы некоторе время провели в летаргии, в каталептическом трансе. Вам знакомо это понятие? Летаргия? Это может показаться вам странным, но уверяю вас, теперь все в порядке.
Грэм промолчал, но ободряющие слова сделали свое дело. Его взгляд перебегал с одного лица на другое. Все трое смотрели на него как-то странно. Он полагал, что находится где-то в Корнуолле, но все, что он видел, никак не вязалось с этим предположением.
Грэм вспомнил о деле, которое занимало его мысли в последние минуты бодрствования в Боскасле, о чем-то важном, но забытом. Он прокашлялся.
– Скажите, вы отправили телеграмму моему кузену? – спросил он. – Э. Уормингу, двадцать семь, Чансерилейн?
Они внимательно выслушали его, однако вопрос пришлось повторить.
– Какой неразборчивый выговор, – прошептал рыжеволосый.
– Телеграмму, сир? – озадаченно переспросил молодой человек с льняной бородкой.
– Он имеет в виду передачу сообщений на расстояние по электрическим проводам, – догадался третий, миловидный юноша лет девятнадцати-двадцати.
Русобородый с досадой воскликнул:
– Как же это я не сообразил! Можете не волноваться, все будет сделано, сир, – обратился он к Грэму. – Но боюсь, нам будет трудно послать э-э-э… телеграмму вашему кузену. Его сейчас нет в Лондоне. Впрочем, не утруждайте себя подобными мелочами: ведь вы проспали достаточно долго, и теперь самое важное – преодолеть последствия этого, сир. (Грэм сообразил, что это было слово «сэр», хотя звучало оно как «сир».)
– О! – только и смог сказать он, однако почувствовал себя немного спокойнее.
Все это было весьма загадочно, но, по-видимому, люди в одеждах незнакомого покроя знали, о чем говорят. Однако же, они какие-то странные, как и этот зал. Похоже, здесь какое-то совершенно новое учреждение. Грэма внезапно обуяло подозрение. Это не может быть залом выставочного павильона! В противном случае Уормингу не поздоровится. Нет, на это не похоже. Не стали бы его показывать в выставочном зале голым.
Внезапно он понял, что произошло. Осознание пришло сразу – это была вспышка, а не постепенное озарение. Летаргический сон длился долго, очень долго; он словно прочитал мысли и истолковал смущение и страх, написанные на лицах собеседников. С глубоким волнением взглянул на них. Казалось, и они старались проникнуть в его мысли. Грэм сложил губы, чтобы заговорить, но не смог издать ни звука. Странное желание скрыть свою догадку возникло в его мозгу почти одновременно с открытием. Он опустил глаза и стал рассматривать свои босые ноги. Желание говорить прошло. Его охватила сильная дрожь.
Грэму дали какой-то розовой с зеленоватым отблеском жидкости. Он почувствовал вкус мясного бульона. Тотчас силы вернулись к нему.
– Да, теперь мне намного лучше, – хрипло сказал он, чем вызвал ропот почтительного одобрения.
Голова стала совершенно ясной. Он снова попытался заговорить, опять не смог. Прижал руку к горлу и сделал еще одну попытку:
– Сколько?.. – спросил он как можно спокойнее. – Сколько времени я проспал?
– Довольно долго, – ответил русобородый, бросив быстрый взгляд на остальных.
– Как долго?
– Очень долго.
– Так! – внезапно разозлившись, сказал Грэм. – Я хочу знать… То есть… несколько лет? Много лет? Тут что-то произошло… Я забыл что. Я… запутался. Но вы… – Он всхлипнул. – Не надо увиливать. Сколько?..
Грэм замолчал, прерывисто дыша. Прижал кулаки к глазам и сел в ожидании ответа.
Его собеседники стали перешептываться.
– Пять, шесть лет? – спросил он слабым голосом. – Больше?
– Намного больше.
– Больше?!
– Да, больше.
Он смотрел на них; казалось, какие-то бесы заставляют дергаться мышцы его лица. Он ждал ответа.
– Много лет, – сказал рыжебородый.
Грэм выпрямился и худой рукой смахнул навернувшуюся слезу.
– Много лет! – повторил он. Крепко зажмурился, снова открыл глаза и стал озираться, переводя взгляд с одного незнакомого предмета на другой. Наконец спросил:
– Так сколько же все-таки?
– Это может вас крайне удивить.
– Пусть.
– Более гросса лет.
Незнакомое слово вызвало его раздражение.
– Как вы сказали?
Двое из присутствующих быстро обменялись короткими фразами; Грэм смог разобрать только слово «десятичный».
– Так сколько вы сказали? – настаивал он. – Сколько? И не надо на меня так смотреть. Говорите.
Среди фраз, произнесенных вполголоса, ухо Грэма уловило одну: «Получается больше двух столетий».
– Что?! – воскликнул он, повернувшись к юноше, который, как ему показалось, произнес эти слова. – Кто это сказал? Как это… два столетия?
– Да, – подтвердил рыжебородый, – двести лет. Две сотни лет.
Грэм про себя повторил его слова. Он готов был услышать, что проспал очень долго, но эти не оставляющие места для догадок слова – два столетия – сразили его.
– Два века, – произнес он вслух, и в его воображении медленно возникла картина гигантской бездны. – О, нет…
Они промолчали.
– Вы… вы сказали…
– Двести лет. Два века, – повторил человек с рыжей бородой.
Опять молчание. Грэм посмотрел в их лица и понял, что ему сказали правду.
– Но этого не может быть, – жалобно сказал он. – Это мне снится. Летаргия… Она не может столько длиться. Это неправда… Вы шутите! Скажите… ведь всего несколько дней назад я шел вдоль берега Корнуолла…
Голос его оборвался.
Человек с льняной бородкой пробормотал:
– Я не очень силен в истории, сир, – и оглянулся на остальных.
– Но это так, сир, – сказал младший из них. – Боскасл находится в прежнем герцогстве Корнуэльском… в юго-западной части страны. Там, за выгонами для молочного скота, до сих пор стоит дом. Я в нем побывал.
– Боскасл! – Грэм посмотрел на юношу. – Да, именно Боскасл. Маленькое местечко. Я заснул… где-то там. Точно не помню… точно не помню. – Он нахмурился и прошептал: – Больше двухсот лет. – И вдруг быстро заговорил; лицо его дергалось, сердце похолодело. – Но ведь если прошло двести лет, то все, кого я знал, все, кого я когда-либо видел, с кем разговаривал, давно умерли?
Никто не ответил.
– И королева, и вся королевская семья, и министры, и духовенство и государственные деятели… Аристократы и плебеи, богатые и бедные, все, все, один за другим… Существует ли еще Англия?.. Это меня утешает – ведь мы в Лондоне? Это Лондон?.. А вы – мой хранитель-опекун. И они? Тоже хранители? – Привстав, он окинул их мрачным взглядом. – Но почему я здесь? Нет! Не говорите. Помолчите. Дайте мне…
Грэм умолк, протирая глаза, а когда открыл их, увидел, что ему подают еще один стакан с розоватой жидкостью. Он сделал глоток и заплакал. Эта естественная реакция принесла облегчение.
И он снова взглянул им в глаза, несколько глуповато улыбаясь сквозь слезы.
– Подумать только… две… сот… ни… лет! – проговорил он с истерической гримасой и опять закрыл лицо руками.
Через некоторое время Грэм успокоился и сел – почти в той же позе, в которой нашел его Избистер на утесе возле Пентаргена. Но сейчас же услышал приближающиеся шаги; низкий властный голос произнес:
– Что вы здесь делаете? Почему меня не предупредили? Наверняка что-то ему рассказали? Виновный понесет наказание. Этому человеку необходим полный покой. Двери заперты? Все входы? Ему нужен абсолютный покой. С ним нельзя разговаривать. Что-нибудь ему уже сказали?
Человек со светлой бородкой что-то тихо ответил. Грэм увидел, что он говорит с новоприбывшим, невысоким бритым толстяком с бычьей шеей, орлиным носом и тяжелым подбородком. Очень густые, черные, чуть скошенные брови, почти сросшиеся и нависающие над серыми глазами, придавали лицу грозное выражение. Он нахмурился, взглянув на Грэма, но опять повернулся к русобородому.
– Остальным, – сказал он с явным раздражением, – лучше удалиться.
– Нам уйти? – спросил рыжий.
– Разумеется, и немедленно. И проверьте, чтобы все двери были заперты.
Двое, к которым он обратился, послушно повернулись, покосившись на Грэма, и вместо того, чтобы пойти к арке, направились к глухой стене напротив. Длинная полоса этой, как казалось, монолитной стены вдруг с треском свернулась, ушла вверх, зависнув над выходящими людьми, сейчас же опустилась, и Грэм остался с новоприбывшим и человеком с русой бородой.
Некоторое время толстяк не обращал на Грэма внимания; он расспрашивал о каких-то общих делах русобородого – очевидно, своего подчиненного. Говорил он очень четко, но Грэм только отчасти понимал сказанное. Похоже было, что его пробуждение не только удивило, но испугало и раздосадовало толстяка.
– Вам не следовало смущать его ум своими рассказами, нет, не следовало, – то и дело повторял он.
Выслушав ответы русобородого, он быстро повернулся и с непонятным выражением посмотрел на проснувшегося.
– Удивлены? – спросил он.
– Очень.
– Окружающий мир кажется вам странным?
– Что ж, думаю, мне придется жить в этом мире, каким бы странным он ни казался.
– Теперь, пожалуй, да.
– Прежде всего, не мог бы я получить какую-нибудь одежду?
– Да, конечно… – начал толстяк, и русобородый, перехватив его взгляд, вышел. – Вам незамедлительно принесут одежду.
– Это правда, что я проспал двести лет? – спросил Грэм.
– Они уже успели вам рассказать, да? Говоря точнее, двести три года.
Грэм принял эту неоспоримую теперь истину, чуть приподняв брови и плотно сжав губы. С минуту он сидел молча, потом задал вопрос:
– Здесь что, мельница или динамо-машина по соседству? – И продолжал, не ожидая ответа: – Я понимаю, все так изменилось… А что это за крики? – вдруг спросил он.
– Пустяки. Это народ, – раздраженно сказал толстяк. – Позже вы и сами все поймете. Это верно, все сильно изменилось. – Он говорил резко, сдвинув брови, и глядел на Грэма как человек, пытающийся принять решение в критической ситуации. – Так или иначе, одежду вы получите. Лучше подождать здесь, пока ее принесут. Никто не должен сюда приближаться. И вам следует побриться.
Грэм потрогал свой подбородок.
Возвратился человек с льняной бородкой. Направляясь к ним, он вдруг оглянулся, прислушался, подняв брови, взглянул на толстяка и поспешил через арку к балкону. Шум становился все громче. Толстяк повернул голову и тоже прислушался. Тихо выругался и с неприязнью перевел взгляд на Грэма. Крики вздымались мощной волной и вновь стихали, однажды донесся звук удара и резкие вопли, затем сухой треск, похожий на хруст ломающихся прутьев. Грэм напряг слух, чтобы уловить какой-то смысл в этой путанице звуков.
И тут он разобрал фразу, повторяющуюся снова и снова. Поначалу Грэм не поверил своим ушам. Но это, несомненно, были слова: «Покажите нам Спящего! Покажите нам Спящего!»
Толстяк неожиданно кинулся к арке.
– Что за вздор! – прокричал он. – Как они узнали? Знают наверняка или догадываются?
Из-за арки последовал какой-то ответ.
– Я не могу выйти, – сказал толстяк, – мне нужно присматривать за ним. Ну, крикните им что-нибудь с балкона.
Ответ невозможно было разобрать.
– Скажите, что он не проснулся. Да что угодно! На ваше усмотрение. – Он поспешил назад, к Грэму. – Вам немедленно нужно одеться. Здесь оставаться нельзя – мы не сможем… – Он поспешно выбежал, не отвечая на вопросы Грэма. Через минуту появился снова.
– Не могу объяснить вам, что происходит. Слишком сложно. Сейчас вам изготовят одежду. Да, все вот-вот будет сделано. И я смогу забрать вас отсюда. Вы очень скоро разберетесь в наших проблемах.
