скачать книгу бесплатно
– Как? – сказал Уиш, внезапно выпрямляясь в кресле.
– Что? – спросил Клейтон.
– Будучи прозрачным, он не мог говорить ничего иного, кроме правды… Я этого не понимаю, – сказал Уиш.
– И я этого не понимаю, – повторил Клейтон с неподражаемой уверенностью. – Но, уверяю вас, это тем не менее так. Я не могу допустить, чтобы он уклонился от святой правды вот хоть настолько. Он рассказал мне, как он был убит: спустился в подвал со свечкой, чтобы осмотреть газовые трубы – откуда-то шел газ, – и он сказал, что был старшим мастером в одной лондонской частной школе, когда случилось это освобождение от плоти.
– Бедняга! – произнес я.
– Так и я подумал, и чем больше он говорил, тем больше я его жалел. Он был бесцелен в жизни и бесцелен вне ее. Он говорил об отце, о матери, о школьном учителе и обо всех, кто был хотя бы чем-нибудь для него в мире, отзывался дурно. Он был слишком обидчивым, слишком нервным, он говорил, что никто из них не оценил его как следует и никто не понимал его. По-моему, у него никогда в мире не было настоящего друга, у него никогда не было и успеха. Его избегали в играх и проваливали на экзаменах.
– Это бывает с некоторыми людьми, – продолжал он. – Всякий раз как я входил в экзаменационную комнату, мне казалось, что все идет кругом. Между прочим, он был помолвлен, и, конечно, я думаю, с такой же, как он, чрезмерно обидчивой особой; только неосторожное обращение с газом кончило это дело.
– «А где вы теперь? – спросил я. – Не в…»
Но этого он себе вполне еще не уяснил. Судя по впечатлению, которое он произвел на меня, это было что-то вроде смутно-переходного состояния, специально предназначенного для душ, для которых по-настоящему ничто не существует – ни одно из таких вполне определенных явлений, как грех или добродетель. Я не понял. Он был слишком самоуверен и ненаблюдателен, чтобы дать мне ясное представление о характере места или страны по Ту Сторону Вещей. Но кто бы он ни был, попал он, кажется, все-таки в среду родственных ему призраков – в среду молодых лондонских ротозеев с христианскими именами, и между ними, конечно, было много разговоров о том, что надо бы «пойти явиться кому-нибудь», и о других подобных вещах. Да, «явиться»! Это казалось им невероятным приключением, и большая часть их все время трусила и уклонялась от этого. Так вот он, понимаете, и «явился».
– Но все-таки!.. – бросил Уиш в сторону огня.
– По крайней мере, такое впечатление он произвел на меня, – скромно ответил Клейтон. – Возможно, конечно, я был в состоянии, не очень благоприятствующем критической работе мысли, однако именно такое в основном сложилось впечатление после его рассказа. Он продолжал порхать взад и вперед и своим тоненьким голоском болтать, болтать о своем несчастном «я» – но ни одного ясного слова, точного с самого начала и до конца. Если бы он был реален, тогда он не был бы так тощ, простоват и туп. Только тогда, знаете, он не был бы и здесь, в моей комнате, если бы он был живой. Я бы его выпроводил.
– Да, – сказал Ивенс, – бывают же такие жалкие смертные, вроде него.
– И для них как раз столько же случаев стать привидениями, сколько и для всех нас, – добавил я.
– Некоторую «остроту» ему придавало то, что он уже как будто почти понял свою сущность. Переделка, в которую он попал, пожелав «явиться», подействовала на него чрезвычайно угнетающе. Ему сказали, что это будет только «развлечением», ну, он и «явился», не ожидая ничего иного, кроме «развлечения», а вышло, что к его биографии только прибавилась еще одна неудача. Он показал себя бесподобным воплощением неудачника. Он говорил – и я вполне верю, – что он никогда во всю жизнь не сделал ничего такого, что не кончилось бы полным провалом, и в течение бесконечных веков иного он не сделает. Если бы еще нашелся кто-нибудь, кто отнесся бы к нему сочувственно… Тут он остановился, сосредоточенно поглядел на меня и сказал, как это ни было странно, что ни от кого и никогда не видел он такого сочувствия, как от меня. Я понял, чего недостает ему, и решил поставить его на место. Быть может, это было грубо, но, знаете, быть «единственным настоящим другом» и наперсником одного из этих хилых себялюбцев, человека или призрака – все равно, – это свыше моих сил. Я быстро поднялся и сказал:
– Не кажется ли вам, что вы с этим возитесь, как наседка с яйцами? Если вам что и надо сделать, так это поскорей выбраться из всего этого. Соберитесь с силами и попытайтесь.
– Не могу, – промолвил он.
– А вы попытайтесь, – повторил я, и он попробовал…
– Попробовал! – воскликнул Сандерсон. – Каким же образом?
– При помощи пассов, – ответил Клейтон.
– Пассов?
– Да. Он проделывал целый ряд сложных движений руками. При помощи этих пассов он явился и при помощи их исчез. Боже! Сколько мне было возни с ним!
– Но как же с помощью каких-то пассов… – начал я.
– Дорогой мой, – прервал меня Клейтон, поворачиваясь ко мне и с особым ударением произнося некоторые слова. – Вы желаете, чтобы все было ясно. Я не знаю как. Все, что я знаю, – это то, что вы делаете или, по крайней мере, что он делал, вот и все. Прошло несколько ужасных минут, он продолжал свои пассы и сразу же исчез.
– Следили ли вы за его пассами? – медленно спросил Сандерсон.
– Да, – ответил Клейтон и как будто задумался. – Было чрезвычайно странно, – продолжал он, – нас было двое – я и оно, это неуловимо-прозрачное привидение, – в этом молчании комнаты, в этой тишине пустой гостиницы, в маленьком городишке в ночь на пятницу. Ни единого звука, если не считать наших голосов и слабого шороха, который слышался, когда призрак парил в воздухе. Были две зажженные свечи на туалетном столике, вот и все. Порою то одна, то другая вытягивалась длинным, тонким пламенем. И вот тут случилось нечто странное.
– Я не могу, – сказал призрак, – я никогда…
И, вижу я, садится он в маленькое кресло в ногах постели и начинает рыдать и рыдать. Боже! Какое это было жалкое, всхлипывающее существо!
– Ну возьмите же себя в руки, вы! – сказал я и хотел слегка похлопать его по спине, но… моя рука прошла сквозь него! А к этому времени, надо заметить, я уже был не тот, каким вошел на площадку лестницы. Я уже освоился со странностью происходящего. Помню, я с легким содроганием отдернул руку и отошел к туалетному столику. – Возьмите же себя в руки, – повторил я, – попробуйте. – И, чтобы придать ему духу и помочь, я начал и сам проделывать это.
– Что?! – воскликнул Сандерсон. – Пассы?
– Да, пассы.
– Но ведь… – сказал я, почувствовав, что мне пришла в голову одна идея.
– Это интересно, – перебил Сандерсон, сунув палец в свою трубку. – Вы хотите сказать, что это ваше привидение…
– Сделало все, что могло, чтобы переступить назначенный ему предел бытия? Да?
– Нет, – сказал Уиш, – он был не в состоянии, он не мог. Или и вы тоже отправились бы туда вместе с ним.
– Именно так, – сказал я. Теперь найдены были слова для той мелькнувшей на миг идеи.
– Именно так, – повторил Клейтон, сосредоточенно глядя на огонь.
На короткое время наступило молчание.
– И все же в конце концов он сделал это? – спросил Сандерсон.
– В конце концов – да, сделал. Мне пришлось помогать ему, и в конце концов он это сделал – это вышло как-то внезапно. Он уже совсем был в отчаянии. У нас была сцена с ним. А потом он вдруг поднялся и попросил меня медленно повторить перед ним все его пассы.
– Мне кажется, – сказал он, – если я увижу, то сразу пойму, в чем ошибка была в моих пассах.
Так я и сделал.
– Я знаю, – вдруг говорит он.
– Что вы знаете? – спрашиваю я.
– Я знаю, – повторил он и с раздражением продолжал: – Я не могу этого сделать, когда вы глядите на меня, уверяю вас, не могу: отчасти это и было причиной всей неудачи. Я человек настолько нервный, что вы можете мне помешать.
Ну, у нас тут вышел спор. Вполне естественно, что я хотел посмотреть, а он был упрям, как мул, но тут я вдруг чувствую, что устал, как собака; он надоел мне.
– Ладно, – говорю я, – не буду смотреть на вас, – и отвернулся к зеркалу на платяном шкафу у кровати.
И он быстро принялся за дело. Я пробовал следить за ним в зеркале, чтобы увидеть, в чем именно секрет. Его руки и кисти рук вертелись вот так, и так, и так, и затем быстро последний из пассов – когда вы стоите выпрямившись, широко распростерши руки. И вот когда дело дошло до этого решительного момента, он вдруг исчез. Исчез! Его не было! Я повернулся к тому месту, где он стоял, – там ничего не было. Я был один, потрясенный, на столике мигали свечи. Что произошло? Да и было ли вообще что-нибудь? Может быть, это был сон?.. И вот в виде финала в это мгновение раздался нелепый звон – это часы над площадкой нашли момент как раз подходящим для того, чтобы ударить: раз. Дзинь! А я был серьезен и хладнокровен, как судья, несмотря на все выпитое шампанское и виски. Странное это, знаете, чувство, чертовски странное! Господи, до чего странно!
Он взглянул на сигарный пепел и сказал:
– Вот и все, что случилось.
– А потом вы отправились спать? – спросил Ивенс.
– А что же мне еще оставалось!
Я взглянул в глаза Уишу. И мне и ему хотелось позубоскалить немного, но было что-то, может быть, в голосе и в облике Клейтона, что сковало это наше желание.
– А как же насчет этих пассов? – спросил Сандерсон.
– Я думаю, что я мог бы показать вам их сейчас.
– О! – воскликнул Сандерсон и, вынув перочинный ножик, принялся вычищать свою глиняную трубку.
– Ну, чего же вы не показываете? – спросил Сандерсон, закрывая с треском перочинный ножик.
– Это я сейчас сделаю, – ответил Клейтон.
– Они не подействуют, – заметил Ивенс.
– Если они подействуют… – намекнул я предостерегающе.
– А знаете, лучше бы вы этого не делали, – заметил Уиш, вытягивая ноги.
– Почему? – спросил Ивенс.
– Лучше не делать, – повторил Уиш.
– Но ведь все равно он делает их неправильно, – сказал Сандерсон, набивая в трубку слишком много табаку.
– Тем не менее я считаю, что лучше, если бы он не делал, – настаивал Уиш.
Мы стали разубеждать Уиша. Он говорил, что для Клейтона пройти вновь через эти жесты значило бы издеваться над серьезными вещами.
– Но ведь вы-то сами не верите?.. – возразил я. Уиш взглянул на Клейтона, который пристально смотрел на огонь, что-то обдумывая.
– Я верю, во всяком случае, больше чем наполовину верю, – сказал Уиш.
– Клейтон, – сказал я, – мы хорошо знаем, как вы умеете приврать. Большая часть вашего рассказа правдоподобна. Но вот это исчезновение… это требует доказательства. Сознайтесь, что все это сказка.
Он поднялся с кресла, оставив без ответа мои слова, стал посередине коврика перед камином и посмотрел мне в лицо. Потом взглянул задумчиво на свои ноги, а дальше все время глаза его оставались прикованными к стене напротив. Он медленно поднял обе руки на уровне своих глаз и начал…
А надо заметить, Сандерсон – член масонской ложи Четырех Королей, которая посвятила себя изучению и истолкованию всех тайн масонства в его прошлом и настоящем, и среди последователей этой ложи Сандерсон, во всяком случае, не из последних. Он следил за движениями Клейтона с особенным интересом.
– Неплохо, – заметил он, когда все было сделано. – Вы, знаете, все это проделали, Клейтон, прямо с удивительным искусством. Однако упущена одна маленькая подробность.
– Я знаю, – возразил Клейтон, – и могу даже сказать вам какая.
– А именно?
– Вот это, – сказал Клейтон и сделал едва заметное странное движение руками, сгибая их и выбрасывая вперед.
– Да.
– Это, видите ли, именно то, что ему никак не удавалось, – заметил Клейтон. – Но каким же образом вы?..
– Большую часть этих пассов, особенно тех, которые вами придуманы, я вообще не понимаю, – ответил Сандерсон, – но как раз вот эту часть я знаю. – Он задумался: – Случайно эта часть пассов имеет связь с некоторыми обрядами в одной из ветвей эзотерического масонства – вероятно, вы знаете. – Затем он добавил: – Я не думаю, чтобы мог повредить вам тем, что скажу, в чем у вас ошибка. Кроме того, раз уж вы знаете, так, значит, знаете.
– Я ничего не знаю, – заметил Клейтон, – за исключением того, что узнал от бедняги в прошлую ночь.
– Ну, да это все равно, – сказал Сандерсон и очень заботливо положил свою трубку на каминную полку. Затем он быстро принялся делать пассы.
– Так? – сказал Клейтон, повторяя его движения.
– Так, – ответил Сандерсон и снова взял трубку.
– Значит, теперь, – сказал Клейтон, – я могу все проделать правильно.
Он стал перед потухающим камином и улыбнулся всем нам. Но мне кажется, что в его улыбке была некоторая неуверенность.
– Если я начну сначала… – сказал он.
– Лучше бы не начинать, – заметил Уиш.
– Ладно, ладно! – крикнул Ивенс. – Материя неразрушима. Не думайте, что какое-нибудь вот такое дурацкое привидение может утащить Клейтона в мир призраков. Нет! По-моему, Клейтон, вы можете проделывать эти пассы, пока у вас руки не заболят.
– Я так не думаю, – сказал Уиш, встал и положил руки на плечи Клейтона. – Вы уже заставили меня наполовину поверить в ваш рассказ, и мне не надо, чтобы вы проделывали эти штуки.
– Каково! – воскликнул я. – Уиш испугался!
– Да, – согласился Уиш с неподдельной или великолепно подделанной твердостью. – Я верю, что, если он правильно выполнит эти движения, он уйдет.
– Ничего подобного с ним не будет, – крикнул я. – Для людей нашего мира только один путь, чтобы уйти из жизни, и Клейтон в тридцати годах от него. И кроме того… этакое-то привидение!.. Неужели вы думаете…
Уиш прервал меня жестом. Он прошел мимо наших стульев и остановился около стола.
– Клейтон, – сказал он, – вы глупец.
Клейтон с огоньком юмора в глазах улыбнулся ему в ответ.
– Уиш, – сказал он, – прав, а вы все не правы. Я уйду. Я доведу до конца эти пассы, и как только последние взмахи прошелестят в воздухе, этот каминный коврик опустеет, вся комната превратится в одно сплошное изумление, и прилично одетый джентльмен изрядного веса бухнется в мир теней. Я в этом уверен. Убедитесь и вы. Я не хочу больше никаких споров. Позвольте мне начать опыт.
– Нет, – возразил Уиш, шагнул и остановился, а Клейтон поднял руки еще раз, чтобы повторить пассы привидения.
В это время, знаете, мы все были в напряженном состоянии, больше всего на нас подействовало поведение Уиша. Мы сидели и глядели на Клейтона, и, по крайней мере, у меня было чувство какой-то тяжести, скованности, как будто мое тело от затылка до середины бедер стало стальным. С невозмутимым спокойствием Клейтон наклонился, поднял руки, взмахнул ими. Чем дальше продвигалось дело к концу этих пассов, тем больше чувствовалось что-то вроде зубной боли. Заключительный пасс, как я уже говорил, состоял в том, что широко раскидывались руки, а лицо в это время было поднято кверху. И когда, наконец, он приступил к этому последнему пассу, у меня даже дыхание захватило. Конечно, это было смешно, но вы знаете, что чувствуешь, когда рассказывают всякие такие истории о привидениях. Время было к ночи, дело происходило в странном, старинном, мрачном доме…
И вот он остановился на одно мгновение, широко распростер руки и запрокинул вверх лицо. Ярко светила висячая лампа. Для нас этот один момент был целой вечностью, а затем у всех вырвалось нечто вроде полувздоха безмерного облегчения и успокоения. «Нет!» Ибо он явно не исчезал. Все это была чепуха. Он рассказал небылицу, и ему почти удалось убедить нас в том, что все это на самом деле было!.. Но тут вдруг мгновенно лицо у Клейтона изменилось.
Оно изменилось. Изменилось, как освещенный дом меняет свой вид, когда огни в нем неожиданно погаснут. Глаза как будто остановились, улыбка застыла на губах, он стоял безмолвно – стоял, едва заметно покачиваясь.
И этот миг тоже показался вечностью. А потом, знаете, загромыхали стулья, падали какие-то вещи, мы все вскочили. Колени у него как будто подогнулись, и он упал лицом вперед. Ивенс вскочил и подхватил его под руки…
Мы были ошеломлены. С минуту, по-моему, никто не мог сказать ничего связного. Мы поверили – и в то же время не могли поверить… Я вышел из оцепенения и понял, что стою на коленях около него: жилет и рубашка у него были разодраны, рука Сандерсона лежала на его сердце…
