скачать книгу бесплатно
– Вниз! – Но ничего не происходит. Я отталкиваюсь руками от потолка и немного снижаюсь, но потом снова подскакиваю вверх, как шарик с гелием.
Себ хватает меня за ботинок и тянет вниз, но стоит ему меня отпустить, как я снова взлетаю. На этот раз я здорово прикладываюсь головой о потолок пещеры.
Мне это не нравится.
– Вниз! – велю я. – Спуститься вниз!
Однако на этот раз я действительно этого хочу.
Я спокоен. Я ожидаю, что это произойдёт. И это происходит. Я несильно помахиваю руками, опускаясь на парту, и исполняю небольшой танец, чтобы одноклассники посмеялись. Откуда-то появился мистер Спрингэм, наш завуч, и даже он улыбается.
Потом раздаётся вопль (это, скорее всего, две Дарси), и люди разбегаются от моей парты, указывая куда-то под неё. Стоя на столешнице, я вижу, как снизу появляется сначала бугристая серо-зелёная пасть здоровенного крокодила, следом за ней голова, а потом и всё жирное тело целиком.
Я озираюсь по сторонам: все исчезли. Остались только я и крокодил, которого я не видел много лет.
– Ты! – говорю я, и он в ответ кривит чешуйчатые губы.
Я с усилием сглатываю, гадая, сработает ли моя хитрость на этот раз. Я вытягиваю руку в сторону крокодила и, стараясь, чтобы голос не дрожал, говорю:
– Ка-Катберт.
И тут раздаётся школьный звонок, который звучит в точности как будильник на моём телефоне, и он всё звенит, и звенит, и звенит.
Катберт начинает съёживаться, а звонок всё звенит…
Работает!
Крокодил становится меньше и меньше.
Я чувствую прилив восторга, сил и уверенности …
Глава 14
… и просыпаюсь, моргая, в своей кровати, на телефоне звенит будильник, а через окно льётся солнечный свет.
У меня побаливает макушка в том месте, где я ударился о потолок – вот только это было во сне, так что, видимо, я приложился о стену за кроватью.
Повернув голову, я вижу Себа в лучах утреннего солнца – глаза закрыты, дышит ровно, изредка негромко посапывая.
Над моей головой висит Сновидатор, в утреннем свете сияние камушков почти не заметно. Он медленно вращается, хоть ветра нет и в помине. Может, это из-за моего дыхания: дышу я довольно тяжело, хотя усталости не чувствую.
Что, блин, за фигня сейчас случилась?
Это действительно случилось. Правда же? Я «управлял сном». Я как будто бодрствовал, но я точно спал.
Сколько длился сон? Не всю же ночь, конечно? Я целиком его помню? Смогу ли я это повторить?
Постепенно я осознаю, что прекрасно всё помню, и это само по себе необычно. Задумайтесь: как только вы пытаетесь вспомнить сон, он начинает ускользать. Это всё равно что пытаться поймать дым. Но вот я лежу и вспоминаю каждую деталь, как будто это правда случилось: большой собакомамонт писает, как из пожарного гидранта, Качок Билли говорит по-китайски, я парю, крокодил появляется под партой…
Моё дыхание выравнивается, солнечный свет становится ярче, и наконец я просыпаюсь окончательно и улыбаюсь. Я слышу, как мама встаёт и идёт в ванную, а потом заглядывает к нам в комнату.
– О, привет, Малки, – говорит она. – Ты проснулся! Выглядишь счастливым. Хорошо спал?
Это не совсем вопрос. К тому времени, как я отвечаю:
– Да вроде как, – её и след простыл.
Я смотрю на брата, который мог бы и землетрясение продрыхнуть.
– Себ! Себ! Эй – проснись – у тебя получилось?
Он потирает голову, взъерошивая волосы, зевает и проводит языком вокруг по-утреннему сухого рта. Потом смотрит на свой Сновидатор, задумчиво прикусывает губу и наконец говорит:
– Не уверен. Пытаюсь вспомнить.
– Тебе ничего не снилось?
Потом возвращается мама и говорит, что у неё на связи папа. (Это значит, что ей пришлось позвонить ему, чтобы напомнить пожелать нам удачи перед первым учебным днём, потому что вчера он позвонить забыл, как и в прошлый раз. Он очень забывчивый, наш папа. Не уверен, что это полностью его вина.)
Так что первым я всё рассказываю папе. Я рассказываю, что мне приснился ужасно странный сон, и он слушает, но особо не вникает. Я, должно быть, тараторю и несу какой-то бред, потому что в какой-то момент папа спрашивает: «Ты в порядке, Малки?». Но потом ему приходится закончить разговор, потому что он опаздывает, и он просит передать Себу привет и что он позвонит ему позже. Мы оба знаем, что он забудет.
Дальше идёт сплошная зубная паста, тосты, хлопья и потерянные кроссовки Себа. Я встал, оделся, спустился и уже завтракаю, когда Себ наконец появляется. Я ничего не говорил маме и до сих пор пытаюсь разобраться, что же за сон мне приснился и, если уж на то пошло, было ли это на самом деле.
Скорее всего, тебе всё просто приснилось, Малки.
В смысле: такое ведь возможно, правда? Мне могло присниться, что я бодрствовал во сне?
Себ садится за стол и начинает щедро намазывать масло на тост. В уголках его губ пляшет ухмылка, и мама это замечает.
– Что тебя так веселит сегодня, сынок? И не увлекайся маслом. Коровы у нас нет, – говорит она, насыпая ему в миску хлопья.
– Вспомнил свой странный сон, – шепелявит он, отчего изо рта у него летят прямо на стол крошки, и мама цокает. Я замираю, не донеся ложку до рта.
– Правда? Значит, ваша сонная штукенция сработала! – говорит мама.
– Я был в классе с какими-то ребятами. И ещё там был наш сосед Билли. Он был нашим учителем, только говорил не по-английски.
На это мама улыбается.
– У него такой сильный ньюкаслский акцент, что мне и самой иногда кажется, что он говорит не по-английски! Звучит, как обычный безумный сон!
– Ага, и… и… – Себ пытается вспомнить. – Там была такая здоровенная собака, как… как мамонфы в «Коби», и она описала всё футбольное поле или что там это было…
Теперь мне приходится отложить ложку. Я разинул рот, ожидая, что услышу дальше, и одновременно точно зная, что он скажет.
Сейчас он опишет, как ты взлетел, Малки…
– … и ещё там был Малки, и он взлетел, прямо посреди пещеры, которая была классом. Ой, и ещё там был Коби из книжки! И Малки взлетал всё выше и выше, пока не стукнулся головой о потолок…
Я инстинктивно подношу руку к голове – то место, которым я стукнулся о стенку спальни, всё ещё побаливает.
– А потом, каждый раз, когда я пытался его опустить, он опять взлетал!
Мама смеётся, и я собираюсь уже сказать что-нибудь, когда с улицы доносится гудок, и мы начинаем спешить, а Себ хватает свои вещи и торопится в машину к близнецам, чья мама подвозит их в школу, где учится Себ.
– Пока, аллигатор! – кричит он и ждёт, что я отвечу.
– Увидимся… крокодил. – Я практически шепчу, настолько я погрузился в мысли. – Ма? – говорю я, когда входная дверь захлопывается, и Себ с близнецами уезжают. Мама не оборачивается, но рассеянно отвечает, убирая со стола:
– М-м-м?
Что ты собираешься сказать, Малки? Это же звучит бредово, ведь правда? Может, просто всё рассказать?
– Я… и Себ… прошлой ночью мы видели один и тот же сон.
– Ты взял чистые вещи для спортзала? О, взял? Как здорово!
– Нет, серьёзно – мы видели один и тот же сон, и…
– Я их тебе погладила, кстати говоря. Иногда у меня такое бывало с твоим дядей Питом.
Я смотрю на неё с удивлением.
– То есть вы видели один и тот же сон в одно и то же время?
Теперь мама поворачивается ко мне. Она вытирает руки полотенцем и слегка кривит губы.
– Эм… нет, Малки. Я понятия не имею, как такое возможно! Нет, я имела в виду, что нам снились похожие вещи, например…
Я перебиваю.
– Нет, ма, не похожие в смысле «почти одинаковые». Я имею в виду совершенно одинаковые. Себ был в моём сне, а я был в его!
Мама прищуривается, и по её усталому лицу медленно расползается улыбка. Она качает головой.
– Малки Белл! Если бы ты только мог направить это своё воображение на учёбу в этом году, твои учителя были бы куда счастливее, а у меня не было бы всех этих морщинок, а?
Она наклоняется и целует меня в макушку.
– И не забывай – ты подписал соглашение о поведении. Давай, беги – а то опоздаешь в первый же день.
Ох, точно. Школьное соглашение о поведении. Я не забыл. У меня появляется ужасное чувство, что впереди меня ждёт куча трудностей.
Сейчас
Глава 15
Четыре недели и множество снов наяву спустя я перевожу взгляд со своего младшего брата – рот открыт, тихо посапывает – на дверь спальни. Я уже несколько минут как проснулся, но Себа разбудить не могу никак. Отметина у него лице в том месте, где я его ударил, пытаясь растолкать, начинает краснеть. Из-за двери доносится мамин голос:
– В чём дело, мальчики?
– Ни в чём, ма. Плохой сон! – отвечаю я.
Я прокручиваю в голове сон, в котором мы только что побывали. Подливочное озеро, громадный человек, собаки…
А потом я убежал и оставил Себа неспособным вынырнуть из его сна.
Моего сна? Моего кошмара.
Я снова перевожу взгляд на Сновидаторы, а потом протягиваю руку и выключаю оба на тот случай, если они по-прежнему оказывают какое-то влияние. За окном уже светло, и я раздвигаю занавески, надеясь, что солнечный свет разбудит Себа, но он продолжает спать беспробудным сном.
– Давай же, давай, бро, – бормочу я, называя его так, как уже лет сто не называл. Потом снова начинаю его трясти, и тут входит мама.
– Что, ради всего святого, тут происходит, Малки?
Я стою посреди нашей маленькой спальни абсолютно голый. Мама нагибается поднять мою пижаму с пола. Она принюхивается к ней и говорит:
– Пижама мокрая, Малки. Что случилось? Себ… что не так?
Потом она тоже пытается его разбудить.
Как объяснить родителю на грани истерики, что у вас с младшим братом были одинаковые сны? Что на протяжении нескольких недель мы с Себом отправлялись в самые поразительные, реалистичные приключения благодаря странному устройству, которое я украл/позаимствовал/нашёл (различие становится всё менее и менее важным)?
Ответ: никак, потому что я уже пробовал. Беда в том, что это всё чересчур… поразительно. Мама попросту не может в это поверить. И никто не смог бы. Ну, кроме Сьюзен Тензин и её бабушки, чьи слова теперь крутятся в моей идущей кругом голове.
Как она там сказала? Что-то в духе: «Ты относишься ко всему этому как к видеоигре. Нажмёшь «переиграть», и всё будет хорошо, а? Что ж, ты и граешь с огнём, мальчик! Рано или поздно – больше никаких тебе переигрываний. И придётся многое объяснять».
Но прямо сейчас мама вопит:
– Себ! Себастьян! – и нетерпеливо трясёт его.
Потом она вдруг становится очень спокойной и тихой. Себ лежит на боку. Время от времени он вздрагивает, а его глазные яблоки движутся под веками. Честно говоря, если не знать, можно было бы подумать, что он спит – а он, конечно, спит, вот только…
– Ну ладно, Малки – что произошло? Почему у Себа лицо красное? Вон там – гляди!
– Я не знаю, ма. Мы… мы спали…
Мама тычет пальцем в Сновидатор, висящий над Себовой подушкой.
– Если опять собираешься завести волынку про это, тогда даже не начинай, Малкольм. Сейчас вообще не время.
Она снова поворачивается к моему брату. Большим пальцем она приподнимает ему веко – из-под него невидяще смотрит зеленоватый глаз.
– Себ! Ох, пожалуйста, проснись! Иди принеси мой телефон с прикроватной тумбочки, Малки. Живо!
И вот двадцать минут спустя в нашей спальне уже стоят два врача скорой помощи, выполняя всю свою скоропомощную работу, как показывают по телику – измеряют пульс и давление, спрашивают маму, принимал ли Себ какие-то прописанные лекарства, были ли в доме какие-то другие лекарства, которые Себ мог выпить. Краснота на его щеке поблёкла, и про неё врачи не спрашивают. К нам пришёл наш сосед Качок Билли и теперь заваривает на кухне чай.
И я всё продолжаю слышать слова «в норме».
