скачать книгу бесплатно
– Кто-то слил ей информацию. Сама она не могла столько разнюхать.
– Это не я! Ты же слышала, она сидела на полицейской радиоволне!
– Да нет, это ты сказал, что она слушала радиопереговоры наших…
?
Глава 5
Святая Мария, Матерь Божья, молись за нас, грешных, сейчас и в час смерти нашей, аминь.
Одна из патрульных принесла Энджи кофе из соседнего «Севен Элевен»:
– Со сливками и без сахара.
Энджи рассеянно отхлебнула, силясь уяснить, как и что здесь произошло вчера вечером. Брезжил рассвет. Было очень холодно, небо затянуло тучами. С моря наползал туман, окутывая узловатые кладбищенские деревья. Все входы были перекрыты желтой полицейской лентой, трепетавшей на ледяном ветру.
Кладбище Росс Бей, основанное в конце девятнадцатого века, отличалось старейшим в Британской Колумбии ландшафтным дизайном формального стиля. Энджи знала это от отца: Джозеф Паллорино считал Росс Бей превосходным образцом некрополя Викторианской эпохи с широкими, плавно изогнутыми дорожками, редкой флорой и великолепными изваяниями из мрамора, гранита и песчаника, охраняющими покой усопших.
Энджи заказала переносную палатку, которую разбили вплотную к кладбищенской стене с внешней стороны. Там разместятся эксперты-криминалисты со своим оборудованием.
Еще, по ее распоряжению, в соответствии с протоколом о сохранности вещдоков, организовали охраняемый участок для складирования и хранения любых находок, если таковые окажутся. Энджи, назначенная главным следователем по делу «кладбищенской девушки», торопилась как на пожар: дело, как справедливо заметил Хольгерсен, грозило вот-вот перейти в разряд убийств, и тогда придется приложить колоссальные усилия, чтобы расследование не передали в убойный отдел.
Она уже позвонила домой своему боссу, начальнику отдела по борьбе с сексуальными преступлениями сержанту полиции Мэтью Веддеру. Он одобрил ее просьбу о сверхурочной работе (при необходимости) и разрешил привлечь столько рядового состава, сколько понадобится, предупредив, что по возвращении в управление Энджи должна будет сдать подробный отчет.
Она уже отправила патрульных по району со списком вопросов. Большинство магазинов в торговом комплексе напротив были еще закрыты, но через пару часов и туда наведаются полицейские: кто-то из задержавшихся вчера продавцов мог обратить внимание на странное поведение прохожего, незнакомую машину, человека с тяжелой ношей или слышал женские крики. Одного патрульного Энджи отправила в «Севен Элевен» изымать данные наружного видеонаблюдения: она заметила на магазине камеру – не исключено, что на запись попало происходившее на кладбище.
Хольгерсен разговаривал по телефону с больницей насчет состояния неизвестной. Нажав отбой, он повернулся к Энджи:
– Не особо. В сознание не приходила, жизненные показатели продолжают ухудшаться.
Черт бы все побрал, меньше всего нужно, чтобы неизвестная девчонка умерла так скоро! Пусть это случится не раньше, чем Энджи толком запустит когти в расследование!
– Личность выяснить не удалось?
– Не-а. Из разыскиваемых никто не подошел, новых заявлений о пропавших тоже не поступало. Отпечатки и ДНК бесполезны, если она не совершала правонарушений. С зубной картой та же история – не с чем сравнивать.
– Ничего, еще рано, – не сдавалась Энджи. – Ее еще не хватились. Вот откроются школы, начнется день, кто-нибудь нам, глядишь, и позвонит.
– Или выйдет «Сити Сан» со статьей о нашей искромсанной коматознице на первой полосе.
Энджи недобро покосилась на него и поглядела на часы. Нужно было торопиться. К ним подошел один из экспертов:
– Мы выяснили, как он попал на кладбище! Пройдете посмотрите?
– Давайте. – Она сунула патрульному недопитый кофе, натянула сапоги-бахилы и подняла воротник от холодного ветра. Они вышли из-под крыши временного навеса и вместе с Хольгерсеном пошли прямо в пасть холодному соленому ветру. Энджи порадовалась, что живет в центре города и успела заехать домой переодеться и наскоро смыть макияж.
Констебль Хикки – патрульный, ответивший на вызов вместе с Тоннер, – встретил их у каменной арки. Он дрожал в своем непромокаемом плаще-пончо, трепетавшем на ветру: натянув поверх фуражки пластиковый капюшон, парень проторчал на холоде почти всю ночь. Энджи уже побеседовала и с ним, и с врачами «Скорой». Экскурсанты и Эдвин Лист явятся в управление днем.
Они подписали протокол осмотра места происшествия, поданный патрульным офицером, и ступили на территорию кладбища. Хикки и эксперт показывали дорогу. Свежий снежок хрустел под бахилами, когда они проходили мимо белых мраморных херувимов на пьедесталах. Молочно-белые глаза статуй словно провожали маленькую процессию, пробиравшуюся между памятников.
– Ну хоть снег перестал, – заметил Хикки, наклоняя голову – порывом ветра ему в лицо швырнуло чешуйки сосновой шишки.
– Глобальное потепление, – отозвался эксперт. – Таких дней будет больше, а погода станет еще хуже.
– Но ведь должно глобально потеплеть, а не наоборот?
Эксперт пожал плечами.
– Думаете, наш извращенец выбрал вчерашнюю ночь из-за снегопада? – спросил Хольгерсен. – Чтобы легче скрыться? Обыватели попрятались в тепле и уюте…
Энджи не ответила – замерев, она впитывала все сразу: темные влажные надгробия, справа небольшой мавзолей, мертвые цветы в пластиковых рожках торчат из снега в местах погребений. Черный каменный ангел взирал на нее сверху вниз, разведя крылья, точно горгулья. Деревья вокруг – узловатые и изогнутые исполины, хвойные и лиственные, с голых веток свисают зеленые лишайники, известные в народе как «ведьмины волосы». Входов на Росс Бей несколько, стало быть, насильника можно искать в разных направлениях.
– Вот уж ни за что не приперся бы сюда с экскурсией глазеть на призраков… – признался Хольгерсен, медленным шагом описав круг рядом с Энджи. – Когда у нас в последний раз был такой снегопад?
– Просто теплый влажный фронт столкнулся с арктическими массами, державшимися в городе с конца ноября, – негромко ответила Энджи. – Снег долго не пролежит, скоро потеплеет.
Хикки с экспертом подвели их к живой изгороди из непролазных, уродливо скрюченных деревьев, отделявших кладбище от Далласского шоссе и океана внизу. Здесь ветер казался еще холоднее, а звук волн, разбивавшихся о берег, слышался громче. Пальто Энджи звучно хлопало и билось у икр. Глаза слезились от холода. Вздрогнув, она снова вспомнила маленькую девочку в розовом платье, увиденную ночью на шоссе.
– Вот тут мы с констеблем Тоннер увидели медиков, пытавшихся стабилизировать жертву, – сказал Хикки, останавливаясь перед одной из могил. – Экскурсия вошла через вон тот вход, – он показал рукой, – и споткнулась о нашу жертву.
Вокруг все было истоптано, снег – розовый от крови. Эксперты в белых непромокаемых комбинезонах осматривали участок вокруг могилы, счищая снег в поисках каких-либо следов, фотографируя и зарисовывая место преступления.
Сопровождавший их эксперт добавил:
– Все затоптали медики, экскурсанты, патрульные и репортерша из «Сити Сан», которая явилась сразу после нас. Нам очень повезет, если найдется хоть один четкий отпечаток…
Энджи перевела взгляд с кровавой каши на земле к гранитному пьедесталу, на котором высилась большая каменная статуя. На памятнике значилось:
«Мэри Браун, 1889–1940.
Если я пойду долиной смертной тени, не убоюсь зла, ибо Ты со мной».
Внимание Энджи переключилось с эпитафии на саму статую. Пустые каменные глазницы Божьей Матери невидяще глядели туда, где ночью лежала жертва. Скульптурные складки покрывала облегали тело, руки слегка разведены в стороны ладонями вверх. Жест мольбы. Кровь стыла в жилах от такой символичности.
– Нашу обрезанную «Джейн Доу» оставили у ног Девы Марии, – пробормотала она и повернулась к Хикки: – В какой позе лежала жертва?
– На спине, лицом вверх, – сразу ответил патрульный. – Головой к пьедесталу, руки сложены на груди одна поверх другой, вот так. – Он сложил руки у себя на груди.
Будто в молитве…
– Ноги были широко раздвинуты, взгляду сразу открывался окровавленный пах. – Он кашлянул. – Она сто раз могла истечь кровью, снег на ней уже не таял… Как она выжила, не пойму. – Он снова кашлянул.
– Ее нарочно так уложили, – прошептал Хольгерсен, глядя на красный снег.
Сзади раздался звук, похожий на выстрел. Все подскочили и обернулись. Большой сук, не выдержав ветра, сломался и, падая, ударился о какое-то надгробие. Салют из мелких обломков коры и мха разлетелся над белой от снега землей.
– Черт, – выругался Хольгерсен.
Заметно побелевший Хикки дрожал всем телом.
– Рядом есть какие-нибудь пруды? – спросила Энджи, снова повернувшись к месту преступления.
– Никак нет, – ответил Хикки.
– Значит, в пресной воде ее топили где-то еще, а затем привезли сюда и аккуратно уложили в молитвенной позе у каменных стоп Божьей Матери… – Энджи прокручивала в памяти подробности дел Риттер и Фернихок: нарисованные на лбу распятия, насильник в маске. Обе девушки были пьяны и плохо соображали. Обе ушли с вечеринок без провожатого. На обеих напали сзади, сшибли на землю и изнасиловали, приставив нож к горлу. Потом и Риттер, и Фернихок оглушили ударом по голове. Обе помнили, что насильник, накрутив их длинные волосы на руку в перчатке и держа нож у горла, повторял одно и то же:
– Отрекаешься ли ты от Сатаны, виновника и князя греха? Отрекаешься ли ты от Сатаны и всех дел его?
Он заставил их ответить: «Отрекаюсь», прежде чем войти сзади.
Энджи и Хаш выяснили, что эти фразы взяты из католического обряда крещения. Очнувшись, обе девушки обнаружили у себя на лбу рисунок распятия, сделанный несмываемым красным маркером. И у каждой была срезана прядь волос точно посередине лба.
Сведения о характерных словах, распятии на лбу и срезанных волосах были засекречены, репортеры ни о чем не пронюхали, поэтому сходство между этими изнасилованиями и новым преступлением вряд ли можно было приписать действиям подражателя.
Энджи чувствовала – он вернулся. Маньяк, за которым охотились они с Хашем.
Она подняла руку и коснулась лба двумя пальцами:
– Во имя Отца, – она опустила руку, коснувшись солнечного сплетения, – и Сына, – она дотронулась до левого, а затем правого плеча, – и Святого Духа, – тихо закончила Энджи и повернулась к Хольгерсену: – Он погрузил ее в воду и вырезал на ней распятие. Изнасиловал, затем лишил женского естества, сделав бесполой, и положил умирать у ног Девы Марии. Это не изнасилование, а ритуал: он ее крестил.
Все смотрели на Энджи.
Ветер взвыл, задув в другом направлении. С неба посыпалась ледяная крупа.
– Чертов извращенец, – прошептал Хольгерсен. – Только крестителя нам не хватало. Это точно не первое родео этого типа. Он и раньше так делал, а значит, сделает снова.
?
Глава 6
– Без изменений, – сообщил Хольгерсен, снова позвонив в больницу. – Личность установить пока не удалось.
Энджи сжала руль, сворачивая на Фэрмонт: они ехали в управление. Ей не терпелось добраться до папок с делами Фернихок и Риттер. «Джейн Доу» должна продержаться, пока Энджи не запустит в расследование зубы. Чем скорее установят личность потерпевшей, тем лучше: сейчас детективы в своих действиях связаны по рукам и ногам.
Одним из важнейших аспектов расследования преступлений такого рода является виктимология: кто пострадавшая, где она училась, были ли у нее работа, хобби, где она жила – словом, необходимо выяснить, чем она занималась в период, предшествовавший нападению, что в ней привлекло внимание преступника.
– Интересно, когда это дело у нас уведет убойный? – сказал Хольгерсен. – Да, имело место изнасилование, но наш извращенец оставил жертву истекать кровью и умирать от переохлаждения, а это попытка убийства. Может, он вообще счел ее мертвой, а ей вот повезло…
– Бабушке твоей повезло! – Энджи смерила напарника гневным взглядом. – Я хочу вести это дело, смотри не подлей мне дерьма.
– Черт, Паллорино, я тоже хочу раскрыть, просто я говорю…
– Мне нужно поймать его ради Хаша, ясно? Он места себе не находил, что те изнасилования так и остались нераскрытыми. Если все три преступления совершил один и тот же ублюдок…
– Упс, я понял: дело личное. – Хольгерсен отвернулся к окну. – Опасно, Паллорино, о-о-очень опасно, – тихо повторил он. – Принимая что-то близко к сердцу, теряешь объективность.
Энджи стиснула челюсти, бессознательно с такой же силой нажимая на педаль акселератора.
– Останови, – вдруг сказал Хольгерсен. – Вот тут, у магазина.
– Что? Зачем?!
– Я хочу нормального кофе.
– Ты шутишь, что ли?
– Я ночь не спал, мне не обойтись без кофеина.
– Ты всегда такой?
– А ты?
Энджи чертыхнулась и свернула к мини-моллу, на углу которого гордо красовался «Старбакс».
– Давай быстрее, – предупредила она. – Веддер ждет.
Глядя, как длинный, тощий Хольгерсен размашисто шагает к кофейне, Энджи врезала кулаком по рулю. Она вдруг поняла, что ее трясет. Положив голову на подголовник, она закрыла глаза, стараясь успокоиться, но в голове болезненными красными вспышками пульсировали воспоминания о том, как она обнаженной скакала на мистере Большом Че. Ритмичные басы из клуба. Мигающие красные лампочки за шторами. Маленькая девочка в розовом платьице выскочила из тумана прямо под колеса… Глаза у Энджи широко открылись, дыхание стало судорожно-частым.
Скверно. Сосредоточься на работе, на расследовании… Она сверлила взглядом дверь «Старбакса», нетерпеливо ожидая, когда выйдет Хольгерсен. Лобовое стекло начало покрываться ледяной коркой. И вдруг через запотевшее окно Энджи увидела Хольгерсена – он расхаживал туда-сюда и говорил по телефону. Только тут она обратила внимание, что его сотовый остался на сиденье.
Энджи нахмурилась. Хольгерсен потребовал остановиться, чтобы срочно позвонить по личному телефону?
Он вышел из «Старбакса», неся два стакана и коричневый пакет. Усевшись на сиденье, Хольгерсен вставил стаканы в круглые гнезда между креслами. Салон наполнился запахами еды и кофе.
– На, – сказал он, подавая что-то Энджи.
– Что это?
– Маффин с яйцом и беконом. Ты небось тоже есть хочешь.
Желудок скрутило судорогой. Энджи взяла сэндвич. Хольгерсен развернул свой и откусил большой кусок.
– Можно ехать, – сказал он полным ртом, беря кофе.
Энджи смотрела на него в упор.
Хольгерсен перестал жевать.
– В чем дело? Ты вегетарианка, веганка или у тебя аллергия на глютен?
– Кому ты сейчас звонил?
У Хольгерсена сузились глаза. Кое-как прожевав, он проглотил и откашлялся:
– Никому я не звонил, мой сотовый оставался здесь.
Энджи молча смотрела на него.
