скачать книгу бесплатно
– Мне тоже не нравится эта яма в моем саду, – сказала я, пропустив мимо ушей его намек, – но нам придется ее потерпеть. Надеюсь, это продлится недолго.
Я попрощалась и пошла к двери кухни, чувствуя за спиной шаги и зная, что эти шаги не его.
* * *
Накормив близнецов и уложив их на ночь в кроватки, я села в гостиной внизу, пролистывая на своем ноутбуке новые списки выставленной на продажу недвижимости и составляя таблицы для моих новых клиентов. Нола делала уроки, сидя за партой из красного дерева, которую мать Джека, Амелия, нашла в запасниках их семейного антикварного магазина на Кинг-стрит. Джек наконец принимал душ. Он заявил, что, пока он заботился о младенцах, у него не было времени на уход за собой или на творчество. Он выглядел настолько измученным, что я не решилась сказать ему, что, если бы он следовал составленному мной специально для него расписанию и старался быть более организованным, он бы не выглядел так, будто несколько недель блуждал по пустыне.
В камине под каминной полкой работы Адамса – гордость и радость Софи – потрескивал огонь. Камин был прекрасен, но всякий раз, когда я смотрела на него, мои пальцы начинали болеть, как будто вспоминали, как я вручную скоблила его крошечными кусочками наждачной бумаги, которые мне давала Софи, чтобы удалить с замысловатых завитков около восьмидесяти слоев старой краски. Моя маникюрша чуть было не отказалась приводить мои ногти в порядок, и, не вручи я ей щедрый подарочный сертификат в мой любимый бутик «Привередливая лошадка», я бы до сих пор ходила с окровавленными культями вместо пальцев.
Я обнаружила, что вновь погружаюсь в то, что подозрительно напоминало домашние успокоение. Но в воздухе витала тревога, некая энергия, выползавшая из стен, как утренний туман. Ощущение невидимых глаз, следивших за мной. Сомнений не было: оставшиеся мертвецы сумели-таки снова найти меня, и мой новообретенный покой вот-вот закончится.
Напольные часы, в которых когда-то были спрятаны алмазы Конфедерации, гулко пробили восемь раз. В тишине дома их басистый бой почти заглушил то, что я называла вздохами дома. Как будто дом затаил дыхание в ожидании чего-то, что мог видеть только он. Генерал Ли и свернувшиеся пушистыми клубками у ног Нолы щенки подняли на меня головы за миг до того, как раздался стук в дверь.
Неистовство трех собак, с громким лаем рвущихся к двери, сопровождало меня до ниши, где на том же месте, что и предыдущая, висела новая люстра, стоившая мне комиссионных, полученных за три месяца. Ее предшественница таинственным образом упала и разбилась о мраморный пол, едва не задев меня. Одна из плиток треснула, но я стратегически спрятала ее под коврик, подальше от глаз Софи. Потому что стоит ей это заметить, как она непременно потребует, чтобы я выписала из Италии мастеров по мрамору и заменила весь пол. Тогда я точно была бы вынуждена продать кого-то из детей, чтобы оплатить такое удовольствие. Такое бывает, когда ваша лучшая подруга – страстная любительница старых домов.
Моя мать, Джинетт Приоло Миддлтон, стояла на веранде, закутанная в черную кашемировую накидку, и, хотя ей было за шестьдесят, выглядела она такой же красивой, какой, вероятно, была во время своей короткой, но звездной карьеры оперной дивы. Ее темные волосы блестели в свете уличного фонаря, а вокруг зеленых глаз почти не было видно морщин, выдававших ее возраст. Мама была невысокой, но почему-то никогда не казалась маленькой. Я заметила эту особенность после нашего недавнего примирения и наших недавних сражений с духами, которые упорно отказывались угомониться. По моей спине пробежала дрожь, не имеющая ничего общего с холодом. Мать никогда не приходила без предупреждения. Если тому не было причины.
– Мама, – сказала я, отступая назад, чтобы впустить ее в дом.
Поцеловав меня в щеку, она, не снимая перчаток, вручила мне свою накидку. Мама всегда носила перчатки, даже летом. Ее дар, по ее словам, заключался в способности видеть невидимые вещи, прикасаясь к предметам. Перчатки защищали ее от ошеломляющих картин и голосов, бомбардирующих ее после случайного контакта, например, с перилами лестницы или дверной ручкой.
– Извини, что я так поздно. Но я возвращалась с собрания библиотечного общества, проходила мимо твоего дома и решила, что это лучше не откладывать до утра.
– Что именно не откладывать до утра? – спросила я. В горле у меня внезапно пересохло.
Мать зябко потерла ладонями предплечья.
– Мы можем пойти куда-нибудь, где теплее? Мне нужно отогреться.
– У меня в гостиной горит камин. – Я шла впереди, а собаки резвились и подпрыгивали, пытаясь цапнуть высокие каблуки моей матери.
Нола бросилась ей навстречу, чтобы обнять. Между ними была крепкая связь, за что я была благодарна, хотя иногда мне казалось, что у них против меня какой-то сговор. Или же они смеются надо мной. Когда я спросила Джека, замечает ли он это, мой обожаемый супруг сохранил вежливое выражение лица. В конце концов мы согласились, что во всем виноваты послеродовые гормоны – это из-за них я воспринимаю многие вещи в искаженном свете.
– Классные туфли, Джинетт, – восхитилась Нола. – Одолжите их мне на свидание?
Моя мать улыбнулась.
– Конечно, просто попроси в любое время. Мой шкаф к твоим услугам.
Я посмотрела на свои пушистые розовые тапочки и попыталась не обращать внимания на бедные ноги, которые все еще пульсировали от боли, вспоминая о той мучительной пытке, которой они подверглись днем.
– Сколько времени тебе понадобилось после того, как ты родила меня, чтобы твое тело и ноги вернули себе прежнюю стройность?
Они с Нолой переглянулись – я была почти уверена, что это не плод воображения моих гормонов, – после чего моя мать снова повернулась ко мне.
– Не припомню, чтобы меня… разнесло очень сильно. Когда тебе исполнился месяц, я носила свою старую одежду и обувь. Но у тебя родились близнецы, – быстро добавила она. – И ты намного старше, чем была я, а это радикально меняет уравнение.
Моя мать и Нола в унисон кивнули, и у меня вновь возникло смутное ощущение, что им известно нечто такое, чего не знаю я. Нола вернулась к столу и предложила гостье сесть в одно из мягких кресел у огня. Я села в другое.
– Хочешь что-нибудь поесть или выпить?
Мать покачала головой.
– Нет, у меня все в порядке. Твой отец ждет меня дома, и я буду краткой. Ты уже говорила со своей кузиной Ребеккой?
При упоминании Ребекки Нола простонала. Я вспомнила розовый листок, полученный утром на работе, который я тут же выбросила и забыла.
– Она оставила мне сообщение, но я не перезвонила ей. Был мой первый день на работе. Мне хватило дел и без разговора с Ребеккой. – Я подалась вперед. – Почему ты спрашиваешь?
– После того как она не смогла связаться с тобой, она позвонила мне. – Огонь в камине потрескивал, и мать посмотрела на пламя. – Ей снились сны.
На миг закрыв глаза, я увидела на внутренней стороне век отпечаток желто-оранжевого пламени.
– Сны?
Ребекка, наша очень дальняя родственница, похоже, также унаследовала шестое чувство, с той разницей, что ее экстрасенсорные способности проявлялись во снах. Она не всегда была точна в их толкованиях, но обычно угадывала верно, что не могло не вызывать тревогу.
Не глядя на меня, мать кивнула.
– Она видела юную девушку в белой ночной рубашке, видела, как она бьется о стену. – Мать снова повернулась ко мне, и я увидела отражение огня в ее зеленых глазах.
Я откинулась на спинку кресла и посмотрела на Нолу. Та перестала печатать на своем ноутбуке и даже не притворялась, будто не слушает.
– С чего Ребекка взяла, что это имеет какое-то отношение ко мне? Будь в этих стенах хотя бы что-то, я бы об этом знала.
Мать с легким хрустом потерла руки, затянутые кожаными перчатками. Если честно, этот звук меня нервировал.
– Потому что девушка звала тебя. И, кстати, это необязательно именно этот дом.
Я мрачно посмотрела на мать.
– Я уже почти год не вижу никаких призраков, поэтому не знаю, кто это может быть. Разве что… – Я умолкла, вспомнив только что раскопанную цистерну и шаги, проследовавшие за мной через сад.
– Что такое? – Мать изящно приподняла бровь.
– Мы обнаружили на заднем дворе цистерну. Но это лишь кирпичи, а не стена. Вряд ли это как-то связано. Может, есть еще одна Мелани?
Моя мать не мигая посмотрела на меня.
– В любом случае тебе следует позвонить Ребекке и поблагодарить ее. Я знаю, что вы не ладите, но она все же родственница.
Нола издала звук, будто ее тошнит, а затем сделала вид, что кашляет.
– Ладно. И раз уж ты здесь, у меня есть хорошие новости. Кажется, я нашла няню. Конечно, сначала она должна получить одобрение у всех в нашем доме, и я хочу попросить детектива Райли проверить ее биографию, но у меня хорошее предчувствие. По крайней мере, мы разделяем одни и те же взгляды на воспитание детей.
– Замечательные новости! Не то чтобы я не готова иногда посидеть с внуками, но будет лучше, если у вас у всех будет четкий распорядок дня, а за детьми – постоянный присмотр. Боюсь, мы с Амелией – слишком любящие бабушки и склонны баловать внуков.
Я даже не стала возражать: мать была абсолютно права. Кстати, это одна из причин, почему мне требовалась няня.
– Да, ее зовут Джейн Смит, и она сегодня утром зашла ко мне в офис, чтобы попросить меня помочь ей продать дом, который она унаследовала, и взамен купить новый, и так уж случилось, что она дипломированная няня.
– Какая удача для вас обеих.
– Вообще-то, я собиралась позвонить тебе по поводу нее. Она унаследовала дом Баттон Пинкни.
Джинетт замерла со странным выражением лица.
– Баттон была моей подругой. Буквально в прошлом месяце мы с Амелией были на ее похоронах.
– Знаю. И потому хотела тебя спросить, говорила ли она когда-нибудь о Джейн или была ли у Баттон родня? Джейн из Бирмингема и слыхом не слыхивала ни про какую Баттон, пока юристы не нашли ее и не сказали, что та завещала ей свою недвижимость.
Мать вперила взгляд в свои перчатки.
– Своих детей у нее не было. Она так и не вышла замуж. У нее был старший брат – Самтер. Он женился на Анне Чизолм Хейзелл, еще одной нашей однокласснице. Кажется, у них была дочь, но она умерла в раннем детстве. Вскоре после этого Анна и Самтер развелись, но Анна осталась в доме с Баттон. Она умерла десять лет спустя.
– Как печально. А что Самтер? Может, он женился повторно или имел других детей?
После короткой паузы мать сказала:
– Нет. Он всегда хотел сделать карьеру на Уолл-стрит и после развода переехал в Нью-Йорк. Буквально через пару лет после того, как я уехала из Чарльстона, чтобы продолжить свою музыкальную карьеру. – Она виновато посмотрела на меня, как бы признавая, что, уехав из Чарльстона, бросила и меня тоже. – Не знаю, возвращался ли он когда-нибудь в Чарльстон, но Баттон сказала мне, что он умер от сердечного приступа. Ему было всего пятьдесят три. – Мать криво улыбнулась. – Баттон обожала его. Для нее это был удар. Именно тогда она начала привечать бездомных… как животных, так и людей. Она подбирала их на улице и давала им деньги и крышу над головой, и они жили у нее, сколько им заблагорассудится. Думаю, ее щедростью злоупотребляли, но она утверждала, что, помогая другим, чувствует себя счастливой. Наверное, так она нашла и твою Джейн.
– Может быть. Джейн выросла в приемной семье в Бирмингеме. Возможно, кто-то, кто знал Джейн, в какой-то момент связался с Баттон, и в этом и состоит их связь.
– Может быть, – сказала мать, вставая. – Мне пора домой. Джеймс будет ждать.
Ее щеки порозовели. Я старалась не думать о своих родителях, недавно вступивших в повторный брак, как о состоящих в здоровых романтических отношениях, включающих физический контакт, но все-таки подумала, когда она просто упомянула его имя. По идее, мне положено быть в восторге оттого, что после всех этих лет мои родители безумно любят друг друга, но я была их дочерью, и меня иногда слегка подташнивало, если я слишком задумывалась об этом.
Мать пожелала Ноле спокойной ночи, и я проводила ее до двери. Мать на миг остановилась и посмотрела мне в глаза.
– Почему Джейн хочет продать дом?
– Она не любит старые дома.
Мать нахмурилась, сверля меня взглядом.
– Надеюсь, ты ее переубедишь. Баттон вряд ли завещала бы ей дом, если бы не хотела, чтобы она оставила его себе. Баттон была замечательной женщиной. Золотая душа. Мы должны сделать все возможное, чтобы выполнить ее волю. Может, тебе стоит рассказать Джейн то, что тебе сказал мистер Вандерхорст?
– Это кусочек истории, который можно подержать в руках, – мягко повторила я.
– Да. И иногда самые лучшие подарки в жизни бывают неожиданными. Включая старые дома.
Мать надела накидку и открыла дверь, впустив в дом поток холодного воздуха. Затем поцеловала меня в щеку и, надев капюшон, заправила волосы внутрь.
– Я не хочу ей лгать, – сказала я.
– Но разве ты бы солгала ей? Спокойной ночи, Мелли. – Мать улыбнулась и вышла наружу.
Фонари из кованого железа по обе стороны двери за моей спиной внезапно загорелись еще ярче, загудев невидимой энергией. Дважды вспыхнув ослепительной вспышкой, лампочки одна за другой взорвались, оставив меня в полной темноте.
Глава 4
Через два дня, когда я выходила из дома на работу, Джек выглядел немного встревоженным, вопреки его упрямым заверениям в том, что, пока он заканчивает редактирование своей новой книги, ему не в тягость присмотреть за детьми. Тем не менее мне показалось, что в его глазах промелькнула паника, когда я сказала ему, что, возможно, приду домой чуть позже обычного, потому что не знаю, сколько времени займет осмотр дома Пинкни в обществе Софи и Джейн. Такие вещи быстро не делаются, особенно если обнаружатся проблемы с водопроводом, обрушившийся потолок, гнилые полы или беспокойные духи… все это могло испортить мне день.
Несмотря на заверения миссис Хулихан в том, что она по-прежнему относит мои вещи в ту же химчистку, что и раньше, я была вынуждена надеть еще одно платье для беременных, но накануне не выдержала и купила у Боба Эллиса несколько новых пар туфель на каблуках. Я позвонила Софи, чтобы узнать, может ли недавно отремонтированный шкаф выделять пары, которые вызывают усадку кожи. Ответом мне было долгое молчание, как будто Софи не поняла моего вопроса. Тем не менее мои новые туфли были на целый размер больше, и я была приятно удивлена, когда пальцы ног стали двигаться при ходьбе.
Однако я добрела лишь до Брод-стрит, и мои бедные ноги поставили передо мной ультиматум, требуя, чтобы я наняла велорикшу, который бы отвез меня в «Глазированные пончики», магазин и кафе изысканных пончиков на Верхней Кинг-стрит. У меня там была назначена встреча с детективом Томасом Райли. Я хотела обсудить проверку личных данных Джейн Смит. Поскольку Томас – коп, я сочла уместным провести нашу встречу в магазине пончиков. Кроме того, это помогло бы мне избежать неодобрительных взглядов Рут, вручающей мне пакет с пончиками – что она сделала весьма неохотно, когда я накануне захватила с собой близнецов, чтобы она могла их увидеть и вновь напомнить мне, как сильно они похожи на Джека. Когда я же наконец открыла пакет на своем рабочем столе, то с ужасом обнаружила, что внутри только один пончик, а к нему в придачу куча каких-то веганских лепешек. Да и сам пончик выглядел так, будто был приготовлен из одной пшеничной муки. Это было все равно что есть белый шоколад или ванильное печенье «Орео», – то есть совершенно бессмысленно, – и я, пару раз укусив, выбросила его в мусорную корзину.
Томас сидел за одним из маленьких столиков напротив стойки. Меня уже ждали две чашки кофе и пакет в бело-розовую полоску. Томас встал, когда я вошла, и тепло обнял меня в знак приветствия.
– Давненько мы не виделись! – сказал он, помогая мне снять пальто и придвигая стул. Я вновь оценила мужчин-чарльстонцев.
Томас пододвинул ко мне кофе.
– Много сливок и сахара – и, поскольку я приехал рано, я взял на себя смелость заказать нам пончики. Здесь глаза разбегаются, поэтому я взял два фиолетовых на козьем молоке – ягодный и с начинкой из козьего сыра и лавандовой глазурью, – пончик тирамису и один с кленовым беконом. Я неравнодушен к кленовому бекону, но, если хотите, он ваш.
Я едва не расплакалась от радости, когда, открыв пакет, ощутила восхитительный аромат пончиков ручной работы и всего этого чудесного сахара. Томас хотел было что-то сказать, но я подняла руку и, сделав глоток кофе, вытащила фиолетовый пончик. Некоторое время мы оба ждали в благоговейном молчании, пока я откушу первый кусок.
– Спасибо. Невероятно вкусно, – наконец сумела произнести я, до конца просмаковав легкое, воздушное тесто, за чем последовало странное желание выкурить сигарету. Я встретилась взглядом с Томасом. – Пончик с кленовым беконом ваш, – сказала я. – Но вам придется драться со мной за второй фиолетовый на козьем молоке.
– Нет, мэм, – сказал он. – Мне для работы нужны здоровые руки, так что берите все что хотите.
Откусив еще один кусок, я откинулась на спинку стула, сжимая в руках чашку кофе и ощущая себя абсурдно довольной.
– Вы прекрасно выглядите, – сказал он. – Материнство определенно вам к лицу.
Услышь я это из уст любого другого мужчины, кроме моего мужа, я бы почувствовала себя некомфортно. Хотя я знала, что Томас интересовался мной до того, как Джек заявил о своих правах на меня, наши отношения теперь прочно оставались в зоне дружбы. Томас даже присутствовал на нашей свадьбе, и я пообещала – с благословения Джека – использовать свое шестое чувство, чтобы помочь ему в раскрытии какого-нибудь «висяка». Томас звонил несколько раз за последний год, но мне не хотелось нарушать домашний мир, за который я так боролась, и потому я говорила ему, что еще не готова. Интересно, означает ли эта услуга, что мне придется отвечать взаимностью, готова я к этому или нет.
Мои щеки вспыхнули.
– Спасибо. Теперь, когда близнецы спят всю ночь, я высыпаюсь и чувствую себя хорошо. Жаль только, что вся моя одежда подсела – я немного устала носить одежду для беременных.
Томас подавился кусочком пончика, и я тут же подала ему стакан с водой. Выждав целую минуту, Томас заговорил снова:
– У меня есть информация о Джейн Смит. Скажу честно, когда вы впервые назвали мне ее имя, я подумал, что это, должно быть, псевдоним, но, похоже, это ее настоящее имя, хотя, когда ей было чуть за двадцать, она добавила букву Y. В досье нет свидетельства о рождении, поскольку она была подброшена на ступеньки церкви в Бирмингеме и вскоре после этого передана в приемную семью. Должно быть, имя ей дали изобретательные творческие умы из службы опеки.
Он поморщился, а я была готова расплакаться. Появившись на первом месяце беременности, гормоны материнства, похоже, имели привычку задерживаться дольше положенных девяти месяцев. Вероятно, это они были повинны в том, что теперь во время рекламы Общества гуманного обращения с животными или же глядя на фотографии детей в Фейсбуке, которые мне любила подсовывать Нола, я хлюпала носом. Я подумала о женщине, которую встретила в своем офисе, и не смогла совместить то, что я знала о ней, с душераздирающим образом ребенка, оставленного на ступенях церкви.
– Это так печально. Значит, она понятия не имеет, кто ее родители? – Я откусила большой кусок фиолетового пончика из козьего молока в надежде, что он протолкнет комок в моем горле. Моя мать бросила меня, когда мне было шесть лет, и меня воспитывал отец-алкоголик. Все детство я ощущала себя брошенной, но, по крайней мере, я знала, кто мои родные, знала дом на Легар-стрит, где жили многие поколения семьи моей матери. И у меня всегда была бабушка, души во мне не чаявшая. Казалось непостижимым, что у кого-то нет истории, нет пролога к собственной жизни.
– Нет. Я также немного прозондировал прошлое Баттон Пинкни. Кто знает, вдруг у нее был ребенок, от которого она тайно отказалась? К счастью для нас, мисс Пинкни была активисткой в различных общественных организациях, поэтому в течение того года, когда родилась Джейн, ее фото почти каждый месяц мелькали на страницах светской хроники – явно не беременной и без перерывов во времени. Кроме того, после долгой болезни и смерти племянницы она стала компаньонкой своей невестки и, по словам всех, кто знал Баттон, никогда ее не покидала.
– Значит, она просто щедрый филантроп, решивший отдать все свое состояние достойной сироте.
– По всей видимости. И Джейн, безусловно, подходит под это описание, учитывая, как она начинала. Просто невероятно, что в конце концов ее жизнь сложилась не так уж и плохо. Она была отличницей, никогда не попадала в дурные компании, и, хотя у нее была череда приемных родителей, все они говорили о ней только хорошее.
– Но ее так и не удочерили.
Томас покачал головой.