скачать книгу бесплатно
Танский монах, не задумываясь, ответил:
– Мы, бедные странствующие монахи, едим только постное, но обета воздержания от вина не давали. Позволь же моим двум ученикам выпить несколько чашечек простого вина.
Не успел он договорить, как появилась старшая советница и доложила:
– Прошу вас пожаловать в Восточный зал откушать! Сегодня ночью должен появиться молодой месяц, и это будет самое счастливое время для вашего бракосочетания. Завтра солнце пересечет полуденную линию неба. В этот час мы будем просить названого брата Танского императора и нашего повелителя занять царский трон и возвестить новую счастливую эру своего правления!
Государыня была счастлива. Она взяла Танского монаха за руки, вместе с ним сошла с колесницы, и они вдвоем проследовали через главные ворота.
Из башни высокой чудесная музыка льется,
Звучанье свирелей и флейт далеко раздается,
Глядит потрясенный народ
На колесницу златую в узорах блестящих,
На светоносных драконов, недвижно стоящих
У настежь раскрытых ворот.
Сегодня украшены дивно чертоги царицы,
Из древних курильниц дымок благовонный струится
Куда ни взгляни,
Повсюду, в янтарных, порфировых, яшмовых залах,
Блистая, слепя, словно сотни светил небывалых,
Сияют огни.
На ширмах из перьев павлиньих колеблются тени
От тонких карнизов резных, от лепных украшений,
От стройных точеных колонн…
Китая достойны беседки дворца и палаты,
Любой, кто их видел, замрет, восхищеньем объятый,
Такой красотой поражен.
В Восточном зале их встретили музыкой и пением, удивительно нежным и мелодичным. Прелестные девушки стояли двумя рядами. В середине зала был накрыт стол на двух человек с разными яствами. С левой стороны – постное, с правой скоромное. Ниже стояли еще два ряда столиков с закусками.
Государыня подобрала рукава халата и обнажила пальчики, тонкие, словно точеные. Она поднесла своему гостю нефритовую чашечку с вином, и пир начался.
К ней подошел Сунь У-кун.
– Наш учитель и мы, его ученики, едим только постную пищу, – сказал он. – Нельзя ли просить нашего наставника занять место по левую сторону и передвинуть туда же еще три места, чтобы мы могли сесть по обе стороны от учителя. Так будет очень удобно.
Старшая советница обрадованно сказала:
– Совершенно верно! Так и сделаем! Ведь наставник и его ученики все равно, что отец с сыновьями, а им не полагается сидеть в один ряд плечом к плечу.
Служанки быстро переставили места. Государыня передала Танскому монаху и его ученикам по чарочке вина и усадила их. Сунь У-кун незаметно подмигнул своему учителю, дав ему понять, что на вежливость надо ответить вежливостью. Танский монах поднялся со своего места, налил чашечку вина и поднес ее государыне, предлагая ей занять место. Все гражданские и военные чины глубоким поклоном отблагодарили Танского монаха за проявленное внимание и затем стали рассаживаться, занимая места по старшинству и по рангам. Музыка прекратилась, и началось возлияние вина.
Чжу Ба-цзе, как всегда, вел себя бесцеремонно, ни на кого не обращая внимания. Он уплетал за обе щеки, причем не соблюдая никакой последовательности в выборе кушаний. Вслед за вареным рисом он глотал блины, сладкие пироги, а затем принимался за жареные и маринованные грибы, стручки бамбука, снова за грибы, но уже древесные, салаты из латука, из морских водорослей, из фиолетовой капусты; потом ел репу, свеклу, батат, сладкие корнеплоды, имбирь. Все это он поглощал в громадном количестве и глотал, не разжевывая. Осушив седьмую чашечку вина, он стал требовать, чтобы ему подали винный рог.
– Подать сюда винный рог! – орал он во все горло. – Вот выпьем несколько рогов, тогда каждый из нас примется за свое дело!
Ша-сэн сказал ему:
– Такое отличное угощение, а ты за дело хочешь приняться.
Чжу Ба-цзе рассмеялся:
– Разве ты не знаешь древнюю пословицу: «Один гнет луки, другой изготовляет стрелы». Так и мы теперь. Кто хочет жениться, пусть женится. Кто собирается замуж, пусть выходит замуж. Кому идти за священными книгами, пусть идет, а кто хочет странствовать, пусть странствует. Не следует из-за лишней чарки забывать о деле. Нам нужно поскорее получить проходное свидетельство. Ведь говорят же: «Полководец не слезает с коня, он мчится к почестям и славе».
Государыня услышала его слова и распорядилась подать большие чарки для вина. Были немедленно принесены разнообразные диковинные чарки в виде попугаев, птиц-рыболовов, золотые кубки «Цзиньполо», серебряные кубки «Иньцзоло», рюмки из стекла, чашки из хрусталя, чаши из шаньдунского фаянса, бокалы из янтаря. Все эти сосуды были наполнены до краев разными наливками и настойками, и обошли всех гостей.
Наконец Танский монах потянулся всем телом, встал с места, почтительно сложил руки ладонями вместе и обратился к государыне с такими словами:
– Премного благодарен тебе, государыня, за богатое угощение. Но вина больше не надо, достаточно! Прошу тебя пройти в тронный зал и выдать проходное свидетельство моим ученикам, пока не стемнело пусть отправляются в путь.
Государыня послушалась, взяла за руку Танского монаха и прошла с ним в тронный зал Золотых колокольчиков. Тут она, не мешкая, предложила Сюань-цзану занять место на своем троне. – Сейчас это невозможно, – воскликнул Танский монах. – Ведь твоя старшая советница сказала, что завтра, когда солнце пересечет полуденную линию, только тогда я осмелюсь занять это высокое место и принять звание верховного правителя. А сегодня тебе надлежит как полновластной государыне поставить государственную печать на проходном свидетельстве.
Государыня и на этот раз послушалась. Она взошла на трон, придвинула к нему золоченый стул и попросила Танского монаха сесть. После этого она велела позвать его учеников. Когда они явились, Великий Мудрец Сунь У-кун велел Ша-сэну развязать узел и достать свидетельство. Затем он взял его и обеими руками почтительно вручил государыне. Та внимательно прочла все, что там было написано, и осмотрела все девять печатей великого Танского императора, под которыми стояли еще печати разных царств: Баосянго, Уцзиго и царства Цзюйчи.
Тщательно осмотрев проходное свидетельство, государыня рассмеялась и своим нежным голоском спросила:
– Выходит, что ты, брат Танского императора, носишь еще и другую фамилию – Чэнь? Как же так?
Танский монах разъяснил ей:
– В миру моя фамилия Чэнь, а монашеское имя Сюань-цзан. Великий и милосердный император Танского государства удостоил меня высокой чести, назвав меня своим младшим братом, и позволил мне носить фамилию Тан.
– А почему в проходном свидетельстве не значатся твои спутники – ученики? – спросила государыня.
Сюань-цзан отвечал и на этот вопрос:
– А это потому, что они не являются уроженцами Танского государства.
– Почему же они, в таком случае, последовали за тобой? – полюбопытствовала государыня.
– Мой старший ученик, – стал объяснять Сюань-цзан, – родом из страны Аолайго, расположенной на материке Дун-шэнь-чжоу; второй ученик из селения Усы – на материке Синюхэ-чжоу, а третий – из Люшахэ. Все они в прошлом провинились перед небом, и бодисатва Гуаньинь, проживающая у Южного моря, приняла их обет и сняла с них кару, при условии, что они будут сопровождать и охранять меня в моем путешествии на Запад за священными книгами. Как видите, они стали моими учениками уже в дороге. Вот почему их не занесли в проходное свидетельство.
– Хочешь, я занесу их? – спросила государыня.
– Пожалуйста, – отвечал Танский монах. – Как тебе угодно.
Государыня велела немедленно принести писчую кисть и ароматную тушь, густо растерла ее, жирно обмакнула кисть и на оборотной стороне свидетельства собственноручно написала монашеские имена трех спутников Сюань-цзана. Сунь У-кун, Чжу У-нэн, Ша У-цзин; затем она достала государственную печать и поставила ее где следовало. Наконец она расписалась и передала проходное свидетельство Сунь У-куну. Сунь У-кун принял бумагу и отдал ее Ша-сэну, чтобы он спрятал ее.
Государыня велела принести поднос с золотом и серебром, взяла его в руки, сошла с трона и хотела отдать Сунь У-куну.
– Возьмите пока эту мелочь, – сказала она, – на дорожные расходы, чтобы скорее добраться до Запада. А когда будете возвращаться со священными книгами, я щедро вознагражу вас.
Однако Сунь У-кун не принял денег и сказал:
– Мы покинули суетный мир, и теперь нам не нужны ни золото, ни серебра. В пути мы собираем подаяние и тем кормимся.
Тогда государыня велела принести десять кусков парчи и снова обратилась к Сунь У-куну:
– Вы так стремились поскорее отправиться в путь, что я не успела даже сшить для вас одежду. Возьмите с собой хоть эту ткань. Может быть, в пути вы сошьете себе какое-нибудь платье, чтобы защититься от холода.
– Мы не миряне, – отвечал Сунь У-кун, – и нам нельзя носить парчовые одежды. А по дороге всегда найдется рубище, чтобы прикрыть бренное тело.
Убедившись в том, что и этот дар не будет принят, государыня велела принести три меры чистого риса.
– Тогда возьмите с собой крупы, – молвила она, – будете варить кашу.
Услышав про еду, Чжу Ба-цзе не вытерпел и сразу же засунул этот дар в узел.
– Брат, – поддел его Сунь У-кун, – ты все жаловался, что поклажа чересчур тяжела, как же хватит у тебя сил тащить еще и рис?
Чжу Ба-цзе рассмеялся.
– Что ты понимаешь, – говорил он сквозь смех, – ведь рис тем и хорош, что каждый день расходуется. Если же сразу все съесть, тогда и дух вон.
Затем все трое мгновенно сложили руки и совершили поклоны в благодарность за оказанную милость. Наконец Танский монах обратился к государыне.
– Осмелюсь потревожить тебя еще одной просьбой, – сказал он умоляющим тоном, – проводи вместе со мной моих учеников за городскую заставу, там я скажу им напутственное слово, чтобы они с честью выполнили свой долг. А когда вернемся во дворец, будем наслаждаться вечным счастьем. Мы станем жить с тобой счастливо и мирно, не зная ни забот, ни тревог, словно птицы Люань и Фын.
Государыня, ничего не подозревая, велела тотчас же приготовить выезд и, крепко прижимаясь к Танскому монаху, села с ним вместе в колесницу, которая повезла их к западной заставе города. Улицы были политы чистой водой, воздух напоен ароматом благовоний. Толпы народа вышли на улицу, чтобы увидеть поезд государыни, послушать замечательный звон колокольчиков и поглядеть на Танского монаха – избранника государыни.
Здесь не было ни одного мужчины, только женщины – напомаженные, напудренные, с высокими прическами.
Вскоре поезд выехал из ворот города и оказался за западной заставой.
Сунь У-кун, Чжу Ба-цзе и Ша-сэн встретили приближение колесницы радостными возгласами.
– О великодушная государыня, – кричали они, – не провожай нас дальше. Распрощаемся здесь.
Танский монах медленно сошел с колесницы, молитвенно сложил руки и с поклоном обратился к государыне:
– Прошу тебя, вернись во дворец и позволь мне, бедному монаху, отправиться на Запад за священными книгами.
От этих слов государыня даже в лице изменилась. Она схватила Танского монаха за руку и вскричала:
– Мой дорогой! Ведь я обещала отдать тебе все мое состояние, только бы ты стал моим мужем. Завтра тебе предстоит занять престол и принять титул государя, я же передам тебе бразды правления и буду только твоей женой – государыней. Ведь мы пировали по этому случаю. Как же можно так неожиданно нарушить свое слово!
Чжу Ба-цзе слушал, слушал и разозлился. Он начал поворачивать то в одну, то в другую сторону свое свиное рыло и захлопал своими огромными ушами.
– Да понимаешь ли ты, что мы честные монахи? – заорал он, кинувшись к колеснице. – Неужели мы станем осквернять свое тело и жениться на такой размалеванной и напомаженной, как ты? Отпусти моего наставника и не приставай к нему!
Государыня пришла в ужас от его грозного и страшного вида. Душа у нее ушла в пятки, и от страха она свалилась со своего сиденья прямо на пол.
Между тем Ша-сэн и Сунь У-кун вывели Танского монаха из толпы и помогли ему сесть на коня. Вдруг на обочине дороги мелькнула женщина. Она бросилась к Танскому монаху с возгласами:
– О младший брат Танского императора! Не покидай нас! Дай мне насладиться с тобой утехами любви!
Ша-сэн стал отгонять ее:
– Куда лезешь, негодница!
Выхватив свой волшебный посох, он собрался было ударить женщину по голове, но вдруг поднялся страшный вихрь, раздался свист, и Танский монах исчез.
Они исчезли! Что за наважденье?
Вот только были здесь и вдруг пропали!
Несчастный Сюань-цзан: ему едва ли
Удастся выбраться из плена наслаждений!
Избавившись от пут, попал в тенета,
Из ямы выйдя, угодил в болото,
И вновь готов для новых похождений!
Но та, что отняла его свободу,
Была ли человеческого рода?
О том, что случилось с нашим Танским монахом, остался он жив или погиб вы узнаете, если прочтете следующую главу.
Глава пятьдесят пятая,
из которой вы узнаете о том, как обольстительница-чародейка завлекала Танского монаха, и о том, как он оказался тверд и не осквернил себя
Итак, в тот самый момент, когда Великий Мудрец Сунь У-кун и Чжу Ба-цзе собрались заколдовать силянскую государыню, вдруг налетел вихрь, бешено завыл ветер и раздался крик Ша-сэна. Наставник исчез. Сунь У-кун стал спрашивать Ша-сэна:
– Кто же мог похитить нашего наставника?
– Какая-то женщина, – растерянно отвечал тот. – Она вызвала вихрь, который подхватил и унес нашего учителя.
Услышав эти слова, Сунь У-кун стрелой взлетел на облако и, тормозя его движение своей одеждой, которую он распахнул, стал внимательно оглядываться по сторонам. Вдруг он заметил вдали столб пыли, исчезавший в северо-западном направлении. Обернувшись к монахам, он крикнул им:
– Братья! Живей взбирайтесь на облако, полетим выручать нашего наставника!
Чжу Ба-цзе и Ша-сэн быстро привязали поклажу на коня; раздался шум, и они оказались вместе с конем в воздухе.
Силянская государыня и вся ее свита при виде этого необыкновенного зрелища разом опустились на колени прямо в дорожную пыль.
– Нам удалось воочию увидеть средь бела дня настоящих праведников – архатов, – говорили в толпе. – Государыня наша пусть не страшится и не огорчается. Младший брат Танского императора – прозревший последователь Будды, постигший тайну самосозерцания. А мы были слепы, приняв его за простого смертного, за красавца мужчину из Серединного цветущего государства. Все наши стремления оказались тщетными. О государыня, повелительница наша! Садись в свою колесницу и возвращайся к себе во дворец.
Терзаемая стыдом, государыня возвратилась со всей своей свитой во дворец, и мы здесь покинем ее.
Тем временем Сунь У-кун и его помощники, воспарив к небесам, на облаке мчались сломя голову вслед за вихрем, унесшим их наставника. Они догнали его у высокой горы, но в этот момент пыль исчезла, ветер стих и неизвестно было, куда скрылась чародейка. Монахи прижали вниз край облака, заметили тропинку, спрыгнули вниз и пустились на поиски. Вдруг перед ними выросла стена, сложенная из темного блестящего камня. Она напоминала щит, предохраняющий внутренний двор от злых духов. Ведя за собой коня, монахи зашли за щит и увидели огромные каменные ворота, а над ними надпись, состоящую из шести больших иероглифов. Надпись гласила: «Пещера Лютни «пиба»[12 - Пиба – название древней китайской лютни.] в горе Погибель врагам».
Чжу Ба-цзе по своему невежеству бросился к воротам и хотел было сломать их граблями, но Сунь У-кун вовремя удержал его.
– Не торопись, брат, – сказал он, – мы мчались вдогонку за вихрем, не догнали его и вот очутились здесь. Эти ворота мы видим впервые и не знаем, кто за ними живет. Что, если мы будем ломиться не в те ворота, которые нам нужны? Мы просто обидим их владельца! Вы лучше отведите коня за каменный щит и ждите меня там; я проберусь внутрь и узнаю, как там обстоят дела. Тогда и решим, что делать.
– Прекрасно! – воскликнул Ша-сэн. – Поистине ты умеешь, как говорится, вместо грубости действовать осторожностью, а при спешке быть неторопливым.
Монахи повели коня обратно. Между тем Сунь У-кун снова пустил в ход свои чары, произнес заклинание, встряхнулся всем телом и сразу же превратился в маленькую пчелку, легкую и проворную:
Ветру покорны тонкие крылышки пчелки,
Тельце блестит в полосатой одежде из шелка,
А хоботок торопливый пыльцу собирает с цветов.
