Атлантический Штамм

скачать книгу бесплатно


– Ирма, найди пожалуйста своему непутевому папаше бумажку и карандаш, – попросил он.

Всё просимое им появилось на столике у него незамедлительно. Мигеле взял карандаш и что-то черкнул на бумажке, после чего попросил Ирму передать ее нам. Мы снова моментально вскочили со своих мест, почтительно наклонив головы. Девушка подошла и словно несколько мгновений размышляла, кому из нас передать бумагу, и вдруг повернувшись ко мне, протянула руку.

– Это для дона Луи, – сказала она своим хрипловатым голосом, – передайте ему что за эту услугу он нам ничего не будет должен. Ну разве что маленькую какую-нибудь просьбу в будущем, – она на полсекунды задержала свою руку в моей, я почувствовал её гладкую молодую кожу. От нее пахло морем и солью, ну и слегка по?том, приятным, щекочущим ноздри. Какой же я конченный бабник, подумал я, даже в такой ситуации.

– Эдмон, твой напарник похоже, приглянулся мой дочурке, – снова захохотал хозяин яхты, – смотри, бумажку ведь не тебе отдала!

– Мы благодарны Вам за доверие, дон Мигеле, – Эдмон постарался с честью выйти из ситуации, – сеньорита Ирма, Вам отдельное почтение от всех нас и дона Луи.

– Ладно, у меня сеанс лечения, – махнул рукой Эспиноса, отпуская нас, – мои люди отвезут Вас в Брест.

И снова море, рев катера. Бескрайняя морская даль вокруг. Миллионы тонн соленой воды. Когда мы огибали яхту, я не выдержал и оглянулся. Ирма стояла на корме с бокалом в руках и пристально смотрела нам вслед.

На берегу нас ожидали наши ребята. Они по-прежнему сидели в одном из джипов под бдительным вниманием смуглой охраны. Завидев нас, заулыбались, явно было что нешуточно переживали за наше возвращение.

Старший из сопровождавших нас пуэрториканцев протянул нам обоим руку.

– Дон Мигеле редко кого так балует своим гостеприимством, мало того, знакомит со своей дочерью. Вы заслуживаете его уважения. Передайте дону Луи наши приветствия и почтение, – он говорил, смешно коверкая французские слова вперемешку с испанскими жаргонизмами, – с вашими друзьями ничего тут ни за что не произошло бы. Мы их покормили даже, заказали пиццу и фанту. Но безопасность босса требует, чтобы на борту были только вы двое, поэтому прошу без обид. Вас отвезти на вокзал?

– Благодарю, мы еще не купили билетов. Доберемся сами, – Эдмон хотел, как и я поскорее избавиться от их назойливого присутствия.

В течение минуты все пуэрториканцы собрались, попрыгав в свои джипы и умчались прочь.

Мы наконец выдохнули.

– Вызови сюда такси, – велел Эдмон одному из наших, – пора ехать домой.

Пока ждали машину, он позвал меня отойти с ним в сторонку. Неспешно прогуливаясь невдалеке от бухты, мы наблюдали бойкую работу прибрежных кафе, таверн, шум и гам отходящих и причаливающих небольших судов. Брест был одним из важнейших портовых городов страны и немудрено что Эспиноса основал тут свою резиденцию.

– У него тут схвачено буквально всё, – негромко рассказывал мне Эдмон, жадно куря свою египетскую папиросу, – мэр, комиссар, начальник порта, все таверны. Он тут негласный хозяин, считай, что мы на его земле. Грамм драга тут невозможно продать, не поставив его в известность. Кстати, давай сюда бумажку.

– Но Ирма отдала её мне, – пытался я протестовать.

– А задание поручил Седой мне, – разозлился мой друг, – и вообще, я хотел тебе набить морду за то, что ты так на нее таращился. Ты мог погубить все наше дело. Ты хоть знаешь кто она?

– Его дочь, – наивно отвечал я.

– Не просто дочь. Она переняла от него все его худшие черты. Обожает смотреть как мучают его врагов, лично отрезала им пальцы, при это дико хохоча. Он её жутко избаловал, хотя надо признать, что интеллекта у нее хоть отбавляй. Когда она официально стала его советницей, дела у них круто пошли в гору, она помогла ему выйти из тюрьмы, сумела наладить множество каналов поставки в Англию. Но она чертовски опасна, пойми ты. Ей нельзя ни в чем отказывать.

– Черт подери, Эдмон, и что теперь. Ведь бумажку реально отдала она мне, а не тебе. По любому Эспиноса спросит потом у Луи, кто передал ему бумагу. Если уж эти пуэрториканцы так блюдут условности, то эту мелочь тоже надо учесть.

– Ммм, ладно, черт с тобой. Но опять же, у Луи буду говорить я. А в бумагу заглядывать не вздумай, это право имеет лишь босс.

Обратно мы ехали почти без разговоров. Я понимал, что Эдмон ревнует, чувствуя мой карьерный рост и скорее всего, он уже начинает ощущать во мне конкурента своему влиянию на Луи. Это было неприятно и в Нанте я собирался с ним это по-доброму обсудить.

Седой был с гостями в разгар вечеринки в «Чат-Нуар». Когда ему доложили о нашем возвращении, он тотчас же оставил всех и прошел с нами двумя в свой кабинет.

– Мигеле мне уже позвонил и вкратце все сообщил, – Луи похоже был доволен результатом нашей миссии, – давайте бумагу.

Я достал ее из кармана и передал ему. Она была сложена вчетверо.

Он глянул буквально на секунду, после чего разрешил посмотреть нам. В бумаге стояло всего одно имя: Антон Дюбуа.

Начо Видаль, отдельный вагон поезда в Париж.

Почему-то я совершенно перестал бояться смерти. Что бы ни случилось сейчас, я абсолютно спокоен. Мне стало глубоко плевать на приговор себе, на свои туманные перспективы. Некое олимпийское спокойствие одолело меня, и я спокойно таращусь в потолок безымянного купе без номера в вагоне поезда, который везет меня в столицу страны.

Четыре недели, то есть практически месяц с последнего визита Филипа я жил как падишах. Мне несколько раз в день привозили еду из ресторанов, алкоголь и табак. Переместили не в камеру, а в большую комнату с диваном, телевизором, большим столом для пинг-понга, душевой и ковром на полу. Мне стало дозволено пользоваться ноутбуком, правда без интернета и я вовсю шпарил свои мемуары, уже не мучаясь с чернилами и бумагой. Меня не будили на побудку утром и не заставляли ложиться по отбою. Когда я попросил гитару, мне ее незамедлительно принесли, и я бренчал на ней словно оглашенный, наплевав на все тюремные запреты.

Я не понимал, с чего вдруг мне подобные милости, да и честно говоря, не хотел быть осведомленным. Возможно, «снаружи» что-то произошло серьезное и я стал разменной картой в чьих-то умелых руках и отныне я стал необходим.

Вот только кому?

Филип так ни разу не навестил меня с момента нашего последнего свидания на прогулке. Я просил, чтоб ему позвонили и пригласили, но мои надзиратели, враз превратившиеся в учтивых дворецких, вежливо, но твердо говорили, что связи с ним нет. Естественно, никого я больше не видел в своих стенах, а потому находился в глубочайшем неведении своей судьбы.

Телевизор в моей комнате был настроен только на один канал, по которому круглые сутки крутили новости. Переключить на другие каналы не было возможности, так как все кнопки кроме одной, отвечающей за выключение, были демонтированы. Первые дни я днями и ночами напролет смотрел новостные выпуски, которые честно говоря, отдавали трагизмом: постоянные беспорядки на улицах французских городов, столкновения с жандармами, поджоги машин и битье витрин магазинов, антиглобалисткие лозунги митингующих, требования отставки правительства и проведения референдума на тему тотального пересмотра курса развития страны – всё это через пару-тройку дней мне порядком наскучило. Я давно уже отошел от подобных треволнений и хотел просто спокойно дождаться решения своей участи, какой бы она не была.

Я заказал множество книг: Достоевского, Дюма, Эдгара По и прочих классиков. Читал запоем. Проглатывал тонны литературных глав, словно восполняя весь тот академический вакуум что сопровождал меня практически всю жизнь. Многие вещи в жизни в свете прочитанного стали для меня поистине евангелическим откровением, эдакой космогонической метаморфозой, я подолгу рассматривал стены и потолок, размышляя обо всем произошедшим со мной, примеряя эмоции от постигнутого в книгах на свои уже прожитые моменты жизни. Порой мне казалось, что я не здесь, не в крепости, а совершенно в ином непонятном мне месте, где мне вот-вот откроются неизведанные до этого тайны мира.

Словом, я совершенно стал утрачивать связь с реальностью. Сначала я засекал время с помощью телевизора, но когда я его выключил, то я порвал в клочья шнур для розетки и своим надзирателем запретил его чинить.

Телевизор унесли. Я остался наедине со своими мемуарами и книгами.

Сегодня утром ко мне заявился сам комендант. Он был в мундире тюремного ведомства и как-то празднично настроен, улыбался и даже, что неслыханно, пожал мне руку.

– Мсье Видаль, Ваше присутствие в своем заведении я буду помнить всегда, – от этих слов сначала у меня захолонуло в груди, мол, всё, конец! Но тотчас же отпустило, ведь слава богу, более не придется ничего ждать.

– Я готов! – я молодцевато встал и оправился, – куда мне следовать?

– Отнюдь не туда, куда Вы подумали, – комендант улыбался словно Санта-Клаус после двух фужеров шампанского, – я лишь пришел предупредить Вас, что вечером Вас отвезут на вокзал в Ля-Рошеле. И далее в Париж на поезде.

– Куда? – мое удивление было столь неподдельно искренним, что комендант успокаивающе взял меня под руку, что на самом деле категорически воспрещалось тюремными правилами, ведь я считался опаснейшим преступником.

– Ночью пришло указание из столицы, из министерства. Вам необходимо отбыть в Париж для совершения следственных действий.

– Но ведь я приговорен уже давным-давно. Господи, какие же мы французы, паскудники. Не можем даже привести приговор в исполнение. Куда делись все якобинцы, черт подери? – я начал смеяться как умалишенный и комендант поспешно покинул мое прибежище.

Мда, судьба совершает очередной зигзаг. Для чего меня везут? С кем хотят встретить? А может, будет публичная прилюдная казнь? Может, все происходящее доныне со мной есть просто гигантский обман?

Мне позволили забрать с собой ноутбук, дабы я мог продолжать свои писательские потуги и одну смену вещей. В купе поезда, куда меня доставили в темных очках и ночью, полностью дезориентируя, я ехал один и как выяснилось позже, весь вагон также оказался пуст.

Сейчас я брожу по совершенно пустынному обезличенному вагону и тщетно пытаюсь что-то рассмотреть в непроглядной ночной мути за окном. Поезд двигается, изредка проносятся слабо освещенные станции, иногда мне удается разглядеть какие-то силуэты деревьев. Я слышу перестук колес, заунывные гудки локомотива. Но более ничего.

Я больше года провел в заключении, в четырех стенах. Находиться сейчас в движении для меня это словно мчаться на ракете в космос покорять дальние планеты. Все необычайно в диковинку и одновременно жутковато.

Мне пришел на ум рассказ Эдгара По «Колодец и маятник». Стало очень страшно и одновременно я испытываю, прилив счастья. ГерояПо, заточенного в ужасной камере, спас генерал Лассаль. Кто же станет моим Лассалем?

Глава пятая.

Путь к Олимпу.

– За тебя, Начо! – Седой Луи поднял бокал с минералкой (алкоголь он не употреблял).

– За тебя! – хором отвечало два десятка человек, собравшихся в зале ресторана «Чат Нуар» на праздновании моего 21-летия.

Да, я уже свыше трех лет был на службе у самого могущественного мафиози Нанта, да чего там говорить, всего Атлантического побережья. За это время нам (под «нам» я подразумеваю клан Седого, в который входило свыше пятисот уважаемых людей, каждый из которых вел обширный фронт работы) удалось подмять под себя всю торговлю опиумом в Бретани и Аквитании, практически всех глав департаментов и коммун, торговлю тунцом, икрой и всеми морепродуктами, глав портов, и островов архипелагов.

Не стесняясь этого выражения, мы процветали. Нам платили политики левого толка за то, чтоб мы не сильно будоражили умы людей призывами к «национальной забастовке» и правые неофашисты, которых мы успешно пугали социалистической революцией. Нам регулярно отчисляли процент со своих драг-поставок в страны Бенилюкса пуэрториканцы во исполнение условий «стального пакта», владельцы сетей питания на Побережье от Бреста до Бордо, производители пиратских видеофильмов и компьютерных игр, и еще бог знает кто; все, кто собирался открыть мало-мальски успешный бизнес на территории, подконтрольной Седому, приходили к нему за «благословением».

Империя наша разрослась неимоверно, что привело само собой, к росту штата, который необходимо было обучать и контролировать. Новые люди приходили постоянно, многие мечтали попасть на работу в нашу корпорацию, а «Чат нуар» стал своего рода нашим главным офисом, откуда бразды правления простирались уже далее по всем каналам.

Эту нелегкую работу вначале поручили Эдмону, но после того как у него родился сын и он больше времени стал уделять семье, право «кузницы кадров» перешло ко мне. Я пользовался безграничным доверием Седого, стал его настоящей правой рукой, встречался от его имени со многими серьезными людьми, и конечно же, это не всем было по вкусу. У меня завелись завистники из тех, кто пришел в нашу компанию раньше и не смог достичь того, что удалось мне. Мне часто вставляли палки в колеса, пытались всячески меня подставить перед боссом, подкидывали мне драг в надежде уличить в воровстве, но благодаря неимоверному упорству и природной смекалке я всегда выходил сухим из воды и честно говоря, это не лучшим образом сказывалось на моем характере. Я полюбил богатую жизнь, носил дорогой «Ролекс» на золотом браслете, пил марочный коньяк и курил «мальборо» из стального портсигара.

– Начо, ты тот, кто воистину помогает нам всем процветать! – Седой Луи был необыкновенно проникновенен сегодня. Подойдя ко мне, он вручил мне черную блестящую коробочку.

Я открыл, внутри лежали ключи от новенького «мерседеса-купе» с откидным верхом.

Все захлопали. Я, несколько стесняясь, обнял своего босса, похлопав его по спине.

– Луи, благодаря тебе я тот, кто я есть сейчас, – моя лесть всегда была в рамках приличия.

– И не говори. Если бы в то утро ты не подошел бы помочь с разгрузкой… Ой, не будем злоупотреблять лирикой, друг мой. Сейчас есть то, что есть. Только мы в силах решать свою судьбу и многие заслуги, которые ты оказал нам, нашей всей Семье, естественно вознаграждаются. Я всегда говорил, что способный человек у меня всегда станет человеком.

Далее ко мне подходили все по очереди и поздравляли, чокаясь своими бокалами. В тот вечер зал в ресторане был закрыт для остальных посетителей. Я и мои друзья, самые мои близкие на тот момент люди, те, кто решал многое в огромной империи Седого Луи, пили и веселились.

Не дождавшись конца вечеринки, я порядком уже захмелев, покинул всех, сославшись на усталость. Сел в свой новый «мерседес» и в полной мере решил насладиться мощью пятисот-сильного атмосферного двигателя. Вдавив педаль в пол, я помчался на побережье.

Я прекрасно умел ездить и даже во хмелю отлично объезжал дорожные пробки. Жандармов я не боялся, ведь начальник Нантской полиции комиссар Дрюо был нашим хорошим другом на зарплате.

Миновав бывший Замок бретонских герцогов, я припарковался возле побережья Луары прямо у парапета, вышел из своего шикарного авто и уселся, свесив ноги в реку. Компанию мне составила взятая с праздничного стола бутылка марочного коньяка.

Усевшись на парапет, я сделал несколько смачных глотков. Алкоголь благостно растекался по моим жилам. Черт побери, тогда я считал себя очень и вполне себе успешным молодым человеком.

Я владел шикарной квартирой с тремя спальнями в районе Орво, с видами на парк, в котором по утрам бегали красивые спортсменки в обтягивающих лосинах (сам я к сожалению, из-за курения бегать прекратил), у меня было два автомобиля, один из которых у меня появился только что и который я планировал использовать на всю катушку его мощного спортивного мотора; круглый счет в нескольких банках, и самое главное, уважение многих влиятельных людей города и всего департамента. Я был вхож в приемную мэра города мсье Эро?, меня слушали члены муниципалитета, я имел право говорить от имени Луи на различных торжественных сборищах.

Кто еще в 21 год мог похвастаться из моих ровесников подобной карьерой? А ведь я мог по-прежнему ловить тунца и развлекаться с Марией на Бен-иль, слушая ежедневный заунывный гвалт проклятых чаек.

Да, забыл упомянуть, что я недавно успешно закончил свою кафедру университета. Причем на год раньше, что естественно было обусловлено моими широчайшими связями. Седого Луи привечали в стенах моей альма-матер, одного из самых старинных и престижных вузов страны, как филантропа и стойкого борца с драгом среди студентов-мигрантов. Я, как его протеже, неограниченно пользовался всеми благами получения знаний вне очереди. К своей чести готов сказать, что я исправно ходил на установочные сессии и сдавал их в общем порядке несмотря на то, что преподаватели лебезили передо мной. Это не придавало, конечно, им уважения в моих глазах, но я весьма неплохо усвоил программу, мало того, я достаточно овладел итальянским языком, который не входил в программы кафедры. Это позволило мне ездить с важнейшими поручениями Седого Луи в Рим, этот старейший центр некогда величайшей цивилизации на Земле, для встреч с местными представителями коза-ностры. Вначале я ездил с Эдмоном, а после его женитьбы и рождения у него сына, я стал самостоятельно вести переговоры и блестяще справлялся с этим. Наверное, моя природная фантастическая смекалка и упорство сделали свое дело. Седой старик редко к кому проявлял свои чувства, со мной же он становился по-отечески добр, подолгу рассказывал мне о своей юности и о своих планах на то время, когда, с его слов, он станет дряхл и не сможет более руководить нашими делами.

Дело упорно шло к тому, что я мог быть со дня на день объявлен наследником Семьи. Я уже был познакомлен со всеми важными и значимыми представителями криминального и не очень мира Атлантической Франции, меня знали в Риме, обо мне слышали в Швейцарии и землях гордых басков.

Из всех мест, где я успел побывать за истекшие четыре года, больше всего я был впечатлен Римом. Этот город по праву заслуживал звание Вечного, ступая по его мостовым, я словно вдыхал запах почивших здесь великих героев Античности, а в ушах моих четко звучала величавая поступь покоривших всю ойкумену легионов. История Италии меня захватила, в отпуск я стал ездить именно сюда, снимая недорогие и маленькие отели в разных районах Рима и в одиночку бродил по кварталам. Да, история всегда была моей страстью, а любовь ко всему итальянскому заставила меня начать говорить на языке муз и поэтов с величайшим искусством.

Я полностью устранил свой бретонский акцент, прекрасно говорил на классическом французском, а мой итальянский стал предметом моей гордости. Я читал Бокаччо в оригинале, смотрел фильмы с ранней Софи Лорен, бродил по музеям Флоренции и Рима.

Помнится, спустя примерно два года после моей поездки на яхту к Эспиносе (про развязку той истории я напишу чуть ниже) я прибыл на Сицилию, в Палермо. Был я тогда с Эдмоном и еще с несколькими нашими людьми. Цель поездки состояла в обсуждении трафика драга через остров Крит и в целом Грецию, минуя Францию и Южную Италию в пику северно-итальянским семьям коза-ностры в Турцию и Египет. Тогда шла настоящая война между двумя гигантскими потоками опиума кокаина: с Антильских островов, которые курировал клан Эспиносы и из Афганистана, в котором с недавних пор началась гражданская война после знаменитой атаки смертников-исламистов на американские башни-близнецы. Афганский драг был дешевле, талиб[2 - Талибан, талибы – здесь и далее по тексту, террористическая организация, запрещенная в РФ.]