скачать книгу бесплатно
Контрабандист
Михаил Юрьевич Тырин
Казалось бы, пустяковое дело – провести космический корабль без груза через все кордоны и посадить на совершенно безжизненную планету. Опытный галактический контрабандист Грач и не такие штуки проделывал. Тем более что за этот рейс ему была обещана кругленькая сумма. Но что-то уж больно кругленькая. За корабль с пустыми трюмами?! На безжизненную планету?! Подстава, не иначе… Острый нюх, как всегда, не подвел Грача – только на этот раз было поздно! События завертелись с такой скоростью, что впору уносить ноги, но куда их унесешь, когда вся Галактика охвачена золотой лихорадкой, граничащей с массовым умопомешательством? У Грача остался лишь один выход: хочешь спастись сам – спасай всех!
Михаил Тырин
Контрабандист
Часть первая
КОНТРАБАНДИСТ
Земля, товарный космопорт «Камышинский». 23 октября, вечер
Камышинский космопорт – жуткая дыра. Здесь нет ни приличных гостиниц, ни магазинов, ни развлечений. На многие гектары – одни только взлетно-посадочные площадки, склады, топливные станции, ремонтные доки и прочие безжизненные формы.
Все невообразимо огромное, однообразное и тоскливое. В плохую погоду – втройне тоскливое. Сегодня как раз такая погода.
С юга к этой махине примыкает крошечный городок, скорее даже поселок, где живет персонал. Всего около трех тысяч душ, и все друг друга знают, хотя бы в лицо. Там, кстати, есть и заведения, и магазины, но на чужих смотрят косо. Подцепить там сговорчивую девочку сложнее, чем поручкаться с президентом Солнечной Федерации. Бары закрываются в десять вечера. В одиннадцать обоследние окна в домах, и поселок вымирает.
«Камышинский» – всего лишь торгово-транспортная площадка. Здесь не бывает скучающих пассажиров, делегаций, туристов, поэтому развлечения не предусмотрены. Я терпеть не могу «Камышинский», потому что здесь нельзя думать ни о чем, кроме работы.
Вечером, без четверти пять, я стоял возле южной проходной и ждал, когда появится Толстый. Валил снег, который глушил свет и без того тусклых фонарей. В воздухе висел едкий запах ракетного окислителя – признак, по которому я где угодно узнаю космодром даже с закрытыми глазами. И еще – негромкий вибрирующий гул, который не смолкает ни днем, ни ночью.
Я не знаю, как люди проводят целую жизнь в этом запахе и в этом шуме. Я простоял здесь всего пятнадцать минут и уже терял терпение. А люди терпят это годами. Возможно, в служащих любого космопорта зреет сумасшествие. Жаль, не знаю статистики.
Толстый вышел из стеклянных дверей проходной ровно в пять минут шестого. Не узнать его было трудно: подпрыгивающая гора жира, обернутая в серо-голубую униформу таможенной службы, увенчанная мятой фуражкой.
Он подошел к своей машине и приготовился втиснуться в салон, когда я неслышно выступил из темноты у него за спиной.
– Толстый, у вас когда-нибудь бывает хорошая погода?
Он вздрогнул, но быстро овладел с собой.
– Грач? Черт тебя возьми, ты бы еще в офис ко мне приперся!
– А чего это мы стали такие пугливые?
– А ничего! И так начальство намекает, что какие-то типы ко мне то и дело шастают.
– Да не смеши меня, Толстый. Угостишь начальство коньячком – и нет проблем. Кому нужны проблемы в вашей чертовой дыре? А «типы, которые шастают», между тем тебя кормят, помнишь?
– Хватит базарить, садись в машину.
В машине у Толстого всегда пахнет какой-то жратвой. И во рту у него постоянно какая-то жратва, я вообще привык видеть его жующим. Чисто эстетически мне это не нравится, но бизнесу не мешает.
– Ну, рассказывай, – проговорил он, угнездившись в кресле.
– Да нет, сначала ты рассказывай. И включи, пожалуйста, отопление, я чуть не околел, пока тебя ждал.
В горле у Толстого что-то булькнуло, и я тут же определил, что час назад он отведал бифштекса. Он выудил из-под бушлата смарт-планшет и, тяжело сопя, принялся тыкать в экран своими пальцами-сардельками.
– Сейчас, свяжусь с офисом… – пробормотал он.
– А по памяти никак? – поинтересовался я.
– А у меня память не бездонная. Через меня знаешь сколько такой лабуды за день проходит?
Наконец он нашел, что искал.
– Ну, вот. В общем, есть вариантик по этим твоим тау-логерам. Что это такое, кстати?
– Меньше знаешь – крепче спишь. Устройства такие, небольшие и дорогие.
– Ну, это я и сам понял. В общем, гляди. На склад они должны прийти в качестве теплового оборудования…
– Толстый! – укоризненно воскликнул я. – Любой первоклассник поймет, что это не тепловое оборудование. Стоит только ящик открыть!
– Это не твоя забота, Грач. Слушай дальше. Там требуется все конкретно указывать, и мой человек промаркирует контейнер как системы реакторной безопасности – какие-нибудь «А-Бэ-Це-ноль-ноль-двести», понял? Разбираться все равно никто не будет. Но посты смотрят только первичную маркировку, а там так и останется тепловое оборудование. Все! Чисто и без хвостов. Можешь отправлять груз через любой порт, наши уже не полезут!
– А не наши?
– А это уже твоя забота, Грач. Я за весь мир не в ответе. Ну? Что скажешь?
Я некоторое время помолчал, раздумывая.
– А почему именно тепловое оборудование? Можно было с тем же успехом вписать детские подгузники. Или орешки в шоколаде. Сам говоришь, разбираться не будут…
– Да здесь-то не будут. А там, на Медее, могут и разобраться.
– Но ведь это моя забота? Или нет?
– И да, и нет. Я, Грач, деньги-то зазря не прошу, если ты еще не заметил. Штука в том, что на Медее возводятся четыре геотермальных комплекса, и тепловое оборудование туда везут со всех концов света – пачками! Спрятать контейнер с твоими железяками проще всего именно так. Бояться нечего – документы чистые, а лазить по ящикам с масляными железяками никому лишний раз не хочется. Это во-первых.
– А есть еще и «во-вторых»?
– Есть, Грач. Тебе не мешало бы знать, что для миров класса «К» строительные, отопительные, пищевые и медицинские грузы идут по желтому списку. Это тебе о чем-нибудь говорит?
– Говорит.
– Разницу в пошлинах напомнить или сам посчитаешь?
– Пожалуй, сам.
– Так что с тебя еще причитается, грамотей хренов.
– Ну, что ж… – я пожал плечами. – Все, что причитается, ты получишь. Плюс почетную медаль «За хитрожопость» второй степени. Но на прежних условиях. Если груз не пройдет ваши посты…
– Само собой. Как договаривались, – его глаза нетерпеливо заблестели. – А ты ничего не забыл?
– Я ничего не забываю, Толстый. Особенно вовремя расплачиваться. В моем деле забывчивость – штука рискованная.
С этими словами я достал из бумажника крошечный конверт из очень плотной бумаги.
– Ну-ка, ну-ка… – Толстый придвинулся, хищно шевельнув ноздрями.
Я вытряхнул на ладонь голубой кристаллик, который в тусклом свете салонной лампы неожиданно ярко разгорелся всеми цветами солнечного спектра.
– Бог ты мой… – вырвалось у Толстого. – Неужели настоящий теолит?!
– Хранил для тебя у самого сердца, – снисходительно изрек я. – Полтора карата, полные солнца.
Он осторожно переложил камень в свою ладонь, в другой руке неизвестно откуда появилась лупа. Некоторое время он постанывал и причмокивал, разглядывая камень.
– Он действительно мерцает ночью? И разными цветами?
– Дома проверишь.
– Сколько же это может стоить.
– Ну… здесь, на Земле, примерно как твое жалованье года за два. Если, конечно, грамотно продать.
– Да как такую красоту продавать! – вырвалось у него. – Продам, если только совсем жрать станет нечего.
– Вы, паразиты, всегда найдете, где и что пожрать.
Толстый вдруг стал серьезен. Он спрятал кристалл обратно в конверт, конверт вложил в сумочку на поясе.
– Ладно, будем считать, с делами покончили, – сказал он. – Можно и по стаканчику, а?
Я пожал плечами.
– Знаешь, Толстый, ваши поилки для портовых грузчиков меня не сильно вдохновляют. Неужели не найдется на всю округу ни одного приличного места?
Он неопределенно пошевелили бровями. Снял фуражку, почесал лысину. Потом поднял на меня взгляд и сказал:
– А давай ко мне.
– К тебе? Куда к тебе?
– Ну, домой.
– Домо-ой?! – я искренне удивился. Подобных товарищеских проявлений я за Толстым никогда не замечал. – А как же больная матушка и стервозная жена?
– Ну, ты вспомнил… Матушка померла уже больше года как. А жена… В общем, один я сегодня. Ну, поехали?
Я с подозрением покосился на него. Ни разу не было такого, чтобы Толстый подпускал меня к личной жизни.
– Знаешь, Грач, – сказал вдруг он, – тема серьезная есть. Не хочется здесь, на коленках, ее разбирать.
– Ну, раз серьезная тема… – я пожал плечами. – Поехали.
* * *
До поселка было десять минут езды. Но снег повалил сильнее, и бортовой процессор ограничил Толстому скорость, поэтому добирались мы несколько дольше.
Все это время я исподтишка поглядывал на него и пытался понять: с чего это ему захотелось за мной дружиться? И вообще, кто для меня Толстый? Товарищ он мне или просто партнер по не очень чистому бизнесу? Можно ли с ним поговорить по душам или его интересуют только комиссионные?
Должен сказать, я не очень-то нуждался в душевных собеседниках, но сегодня это лучше, чем пустой вечер в обшарпанной гостинице для летного состава.
Вроде бы и не чужие мы с ним люди, восемь лет работаем вместе и знаем друг про друга столько, что хватит на полжизни в тюремной камере. Но что это – доверие или просто трезвый расчет?
Не знаю, с чего на меня нахлынули эти нежности. Должно быть, так: жизнь идет, а друзей нет. Есть только более или менее надежные партнеры, а еще люди, которые мне кое-чем обязаны. Этого мало. Нужны друзья.
Войдя в захламленную, засыпанную пакетами от жратвы и не слишком свежую берлогу Толстого, я понял: никакой жены тут давно нет. И скорей всего, никогда не было. Но говорить ничего не стал.
Толстый кивком указал мне на домашний терминал.
– В шесть мне привозят ужин. Закажи себе, чего сам хочешь. Я пока налью по паре капель…
«Интересно, – подумал я, разглядывая жилище, – куда Толстый девает деньги? Вроде за все это время получил от меня немало, да и не только от меня, а живет, как обычный честный служащий. Или просто шифруется, прячется от подозрительных глаз, бережет все до лучших времен?»
Он расчистил место на засаленном диване и предложил мне устраиваться.
– В общем, как водится, у меня две новости, – сказал он, наливая коньяк.
– Ну, начни с плохой, – вяло предложил я.
– А кто тебе сказал, что вторая – хорошая?
– Ну, тогда начни с самой плохой.
– Даже не знаю, как сказать… В общем, Грач, кончилось мое время. Понял, о чем я?
– Нет, – насторожился я.
– Просят меня, так сказать, на покой. На пенсию. Ясно тебе?
– Тебя – на пенсию? – изумился я. – Да быть такого не может! Толстый, ты же вечный!
– Оказывается, нет. Еще месяц – и ты меня здесь не застанешь.
– Толстый, ты что! На кого ты меня оставляешь, что я делать без тебя буду?!
– Не знаю, Грач. И предложить-то ничего не могу. Ну, покажу тебе пару ребят, с которыми вроде как можно столковаться… Но не ручаюсь. Молодые – они борзые все, наглые, просто ужас. Сам с ними договаривайся, я пас.
– Тебя – на пенсию, – не мог успокоиться я. – Уму непостижимо. А что, отодвинуть это событие никак нельзя?
– Ну, попробуй, – фыркнул он. – Напиши заявление руководству. Мол, с целью улучшения взаимоотношений таможенной службы с контрабандистами прошу вас…
