скачать книгу бесплатно
Когда я доплыл до плота, небо начинало уже светлеть. Мы с Джимом причалили к острову, спрятали плот, потопили лодку, а потом легли и заснули как убитые.
6. Доносчик
Проснувшись, мы перебрали добро, награбленное бандитами на разбитом пароходе. Среди прочего нашлись сапоги, одеяла, платья, много книг, подзорная труба и три ящика сигар. Такими богачами мы с Джимом еще никогда не были.
– Гек, почитай мне вслух, пока я буду готовить завтрак, – попросил Джим.
Я взял первую попавшуюся книжку и долго читал ему про королей, герцогов и графов, про то, как они пышно одеваются, в какой живут роскоши и как называют друг друга «ваше величество», «ваша светлость» и «ваша милость». Джим только глаза таращил – до того ему было любопытно.
– А сколько король получает жалованья? – поинтересовался он.
– Да хоть тысячу долларов, если ему вздумается. Сколько хочет, столько и получает.
– Ну и ну! А что ему надо делать, Гек?
– Да ничего не надо! Сидит себе на троне, вот и все. Если ему скучно, он затевает драку с парламентом, а если что-то ему не нравится, король просто велит рубить всем головы. И еще прохлаждается в гареме.
– Где прохлаждается?
– В гареме.
– Что это такое – гарем?
– Это такое место, где король держит своих жен. Неужто ты не слыхал про гарем? Например, у царя Соломона он тоже был, а жен у него там сидело чуть не миллион.
– Ну, должно быть, и гам же у них в детской! – присвистнул Джим. – Да еще, жены все время ругаются, а от этого шуму только больше. А еще говорят, что Соломон был первый мудрец на свете! Чушь это. Разве умный человек станет жить в таком кавардаке? Нет, не станет. Умный человек возьмет и построит котельный завод, а захочется ему тишины и покоя – продаст его. Умный любит своих детей, а я слышал, Соломон предлагал разрубить какого-то ребенка пополам. У кого один ребенок или два, неужто такой человек станет детьми бросаться? Нет, не станет, он себе этого не может позволить. Он знает, что детьми надо дорожить. А если у него пять миллионов детей бегает по всему дому? Ему все равно, что младенца разрубить надвое, что котенка. Все равно еще много останется. Одним ребенком больше, одним меньше – для Соломона это все один черт.
Ни от одного негра Соломону так не доставалось. Я не стал объяснять Джиму, что в притче про Соломона имеется в виду совсем другое, а перевел разговор на других королей. Рассказал про Людовика XVI, которому в давние времена отрубили голову во Франции, и про его маленького сына, так называемого дофина, который должен был царствовать, а его посадили в тюрьму, где он и умер.
– Бедняга! – вздохнул Джим.
– А другие говорят он убежал из тюрьмы и спасся. Будто бы уехал в Америку.
– Вот это хорошо! Только ему тут не с кем дружить, королей у нас ведь нет. Правда, Гек?
– Правда.
– Значит, и должности для него у нас нет. Что же он тут будет делать?
– Не знаю. Некоторые из них поступают в полицию, а другие учат людей говорить по-французски.
– Как, разве не все люди говорят одинаково?
Тут я понял, что нечего попусту толковать с негром – все равно его ничему путному не выучишь, и снова сменил тему, заговорил о том, что скоро Джим станет свободным. Об этом он мог болтать дни и ночи напролет и вообще очень переменился от одной мысли, что скоро перестанет быть рабом.
– Я надеюсь, Гек, – мечтательно сказал Джим, – мы за три ночи доберемся до городка Каира, что на границе штата Иллинойс. Там Огайо впадает в Миссисипи. Продадим плот, сядем на пароход и поедем вверх по Огайо: там свободные штаты, и бояться мне будет нечего.
Мы очень волновались, сумеем ли узнать этот городок. Джим сказал, что уж он-то наверно не прозевает.
– Вот он, Каир! – вскакивал и кричал он чуть ли не каждую минуту.
Но он ошибался. То это оказывались блуждающие огни, то светляки, и он опять усаживался сторожить Каир.
Я только теперь сообразил, что негр и в самом деле скоро будет свободен, а кто в этом виноват? Я, конечно. Совесть у меня была нечиста, и я никак не мог успокоиться. Я старался себе внушить, что не виноват; ведь не я увел Джима от его законной хозяйки. Только это не помогало, совесть все твердила мне: «Ведь ты знал, что он беглый, а это преступление. Ты мог бы добраться в лодке до берега и донести на него. Тогда ты бы выполнил свой долг, осуществил благое намерение».
– Знаешь, Гек, в свободных штатах я первым делом начну копить деньги и ни за что не истрачу зря ни единого цента, – продолжал мечтать вслух Джим. – Когда накоплю сколько нужно, выкуплю жену с фермы, а потом мы вдвоем будем работать и выкупим обоих детей. Если хозяин не захочет их продать, я подговорю какого-нибудь аболициониста, что бы тот их выкрал.
Я молчал. Скоро на берегу замигал очередной огонек, и я решил, что это удобный случай, чтобы донести на Джима и успокоить свою совесть.
– Мы спасены, Гек, спасены! Это добрый старый Каир, я уж знаю! – воскликнул Джим.
– Я съезжу в челноке, погляжу, – предложил я. – А то вдруг это не Каир.
Джим вскочил, мигом приготовил челнок, подстелил на дно свою старую куртку, чтобы мне было мягче сидеть, и подал весло.
– Я теперь свободный человек, а где ж мне было освободиться, если бы не ты? – прокричал он мне на прощание. – Я этого никогда не забуду, Гек! Такого друга, как ты, у меня никогда не было. Единственный белый джентльмен, который не обманул старика Джима – это Гекльбери Финн!
Я греб изо всех сил, старался, спешил донести, но как только он это произнес, у меня руки опустились. Смотрю – навстречу мне плывет ялик, а в нем сидят два человека с ружьями.
– Что там такое? – спросил первый, когда я почти поравнялся с яликом.
– Плот, – ответил я.
– Ты оттуда?
– Да, сэр.
– Мужчины на нем есть?
– Только один, сэр.
– Сегодня ночью сбежало пятеро негров, мы их ловим. У тебя там кто: белый или черный?
Я ответил не сразу. Хотел было сказать правду, только слова никак не шли с языка. С минуту я собирался с духом, но храбрости все им рассказать у меня не хватило, и я махнул на свои благие намерения рукой.
– Белый, – ответил я.
– Что-то ты долго вспоминаешь. Мы сами поедем посмотрим.
– Пожалуйста, – не смутился я, – там мой папа. Помогите мне, возьмите плот на буксир до берега. Отец болен, и мама тоже, и Мэри Энн.
– Болен, говоришь? Вообще-то нам некогда, мальчик… Ну, да ладно, помочь надо. Цепляйся своим веслом поедем.
Я прицепился, и они налегли на весла.
– Папа будет вам очень благодарен. Все уезжают, как только попросишь дотянуть плот до берега, а мне самому это не под силу.
– Подлость какая! А что с твоим отцом?
– С ним…. у него…. да нет, ничего особенного.
Люди в ялике разом перестали грести. До плота осталось совсем немного.
– Мальчик, ты врешь, – проговорил первый. – Чем болен твой отец? Говори правду!
– Я скажу, сэр. Честное слово, только не бросайте нас! У него… у него… Вам ведь не надо подъезжать близко к плоту, вы только возьмете нас на буксир…. Пожалуйста, я вам брошу веревку.
– Поворачивай обратно, Джон, поворачивай живее! – заторопился второй, и они развернули лодку.
– Держись от нас подальше, мальчик, вот так, против ветра. Как бы не нанесло заразу. У твоего папы черная оспа, и ты это прекрасно знаешь. Что ж ты нам сразу не сказал? Хочешь, чтобы мы все заразились?
– Понимаете, – всхлипнул я, – я раньше говорил правду, и все уезжали и бросали нас.
