Серый ангел

скачать книгу бесплатно


Наталья тихо сказала: «Ага», метнула хлеб в раковину, нож в хлебницу и чеканным шагом двинула свое не хлипкое тело в длинный коридор, к дальней комнате.

Не теряя времени, Павел достал из холодильника еще одну бутылку пива. Потом Натаха, конечно, станет ругаться и клеймить его, но будет поздно. Пиво будет плескаться в животе, поднимая настроение.

Сначала она постучала не очень громко, согнутым пальцем. Молчание. На стук кулака тоже не ответили… Тогда она рассердилась.

– Гришка! Открывай, твою мать!

Наталья грохнула по двери ногой, в замке хрустнуло, и дверь раскрылась. Гриша, любимый брат, спал сиротой казанской, по-детски притянув ноги к животу, на матрасе, кинутом на пол, под тоненьким пледом.

На кровати сидела тощая прыщавая девица и со спокойным интересом смотрела на Наталью.

Девица была страшненькая, но, во-первых, вопреки ожиданиям Натальи, одета, а во-вторых, ноги у девушки были перебинтованы. Сквозь бинты проступала кровь.

Сзади Натальи тихо вздохнул Павел, подтолкнул жену в комнату и закрыл за собой дверь. Сделав глоток пива из бутылки, он протянул руку и хотел что-то сказать, но сказала девушка.

– Меня зовут Анна.

Голос у нее был удивительный. От этого заморенного существа ожидался писклявый дискант, а прозвучал низкий, глубокий голос.

Григорий открыл глаза и посмотрел на Павла:

– Мне это не приснилось?

Павел печально констатировал:

– Не-а, тут она.

Наталья села в кресло, поправила халат на мощной груди, показала мужу пальцем, где ему сесть, то есть на хлипкий стул, и, посмотрев в окно, разрешила:

– Давайте, мальчики, докладывайте.

Павел осмотрел свои домашние тренировочные штаны, потолок, рельефный силуэт жены.

– Мы, Наташ, из казино ехали. – Павел тоскливо заглянул в горлышко пустой бутылки. – Устали немного, соображали слабо.

– Во сколько?

– Соображали?

– Ехали!

– А… утречком. В полдевятого… Заворачивали к булочной, ты ж вчера вечером велела хлеба купить, когда мы погулять отпросились, мы ж помнили. Ну, заворачиваем мы к булочной, а там дорога не чищенная, по тротуару сугробы, а Гришка за рулем.

– Короче.

– Ну, чего? А эта идет. Скользит по тротуару. Где тротуар, где дорога, не понятно, а эта… девушка, скользит. И под машину. Мы ее немного протащили, там снег вчера подтаял, а сегодня с утра острый. У тебя есть новые колготки?

– Паша, куда ей мои колготки? На голове завязывать?

Двери в квартире были массивными, маленькому Вовчику было плохо через них слышно, и он тихо нажал на дверную ручку. Мама на поворот ручки отреагировала сразу.

– Вовчик, быстро на кухню! Доедай борщ!

Голос мамы свободно пробивал толстые двери, и Вовчик был уверен, что ее слышат соседи как сверху, так и снизу.

– Я понял, мам. – И он пошел играть на компьютере.

Наталья опять вздохнула всей грудью, но халат выдержал.

– Значит, пьяные-то, пьяные, а то, что за наезд в таком виде можете сесть года на три, все-таки сообразили.

Григорий одевался, сидя на матрасе, и оправдывался:

– Нет, Наташ, не в этом дело, жалко ее стало. Лежит около машины как цыпленок, не плачет, и вот так вот, – Григорий изобразил хватку мелкой птицы, – портфель свой лапками держит.

– У нее перелом?

– Слава богу, нет, но ноги мы ей ободрали здорово.

Девушка на кровати по-школьному тянула вверх правую руку, придерживая локоть левой.

– А можно? Можно мне руки помыть? А то они меня в машину засунули, сюда привезли и все говорили, говорили, а что я просила, не расслышали.

Наташа подошла к ней ближе.

– Ты, наверное, испугалась?

– Нет.

– В школу шла?

– Нет, на работу. Мне уже почти двадцать шесть лет. Честное слово. Я старшим кассиром в кинотеатре «Родина» работаю, на Семеновской площади. А можно мне руки помыть и маме позвонить?

– Естественно, можно. Ребята, помогите ей до туалета добраться. А может, лучше в больницу, а не домой? Вон как кровь проступает.

Аня улыбнулась.

– Все нормально. У меня свертываемость крови плохая.

От Белорусского вокзала Григорий и Анна ехали в потоке машин все медленнее и на Тверской, напротив бывшего Музея Революции, встали окончательно.

Солнце жарило в автомобильные окна с синего неба, чувствовалось, что скоро весна.

Две яркие девушки на тротуаре разговаривали, быстро-косо оглядывая проезжающих и проходящих. Мимо них прошла компания веселых ребят, модных, уверенных. Аня подумала, что никогда не впишется в такую компанию, как бы ни старалась. А сейчас Григорий отвезет ее домой и забудет как страшный сон.

Григорий жмурился от солнца, крутил головой, высматривая, двинулись ли передние машины.

– Два года в Москве не был, в лесотундре своей сидел. Надо же, сколько красивых девушек повылезало…

Анна посмотрела на свои обгрызенные ногти.

– Лесотундра это, где деревья карликовые растут?

– Да. Еще там леса, болота и сопки.

Стараясь не выглядеть слишком несчастной, Анна заглянула в глаза Григория.

– Знаешь, Гриша, а я мечтаю уехать из Москвы.

Григорий видел, что девушка старается ему понравиться. Девушка, конечно, страшненькая и совсем не женственная, но так приятно, когда на тебя смотрят с искренней влюбленностью.

– У нас в поселке почти четыреста мужиков и только двадцать женщин. Каждая чувствует себя королевой.

– В каком поселке?..

Григорий достал сигарету, включил зажигалку на панели автомобиля. Анна испугалась.

– Нет! Мне плохо будет, пожалуйста.

– Ладно, потерплю. Зона и поселок Топь – это огороженный участок суши, на территории которого находятся служащие Министерства внутренних дел и служащие Российской армии. Отдельно содержится контингент осужденных, которые под присмотром вышеперечисленных отрабатывают свой долг перед государством, добывая ценную руду в шахтах. В Зоне я работаю начальником охраны, то есть фактически начальником Зоны. А ты?

– В кинотеатре бухгалтером работаю. – Аня достала чистый ажурный платочек, приложила к носу. – Как же они все дымят, эти машины.

– Да, воздух у нас почище.

Анна увидела свое отражение в зеркале правого крыла. Лицо в частых прыщиках покрылось красными пятнами. Настроение упало, и она резко спросила:

– У вас на работу принимают?

– В смысле?

– Я могу приехать и устроиться на работу?

– Кем, Аня? У нас особая зона, у нас по своей воле не приезжают.

– А я хочу. Мне, Григорий, все равно мало осталось, и в Москве я никому не нужна. – Аня смотрела прямо перед собой, пытаясь не разреветься. У нее всегда были глаза на мокром месте, и это был еще один комплекс. – Стыдно сказать, рискую умереть девственницей. И это в двадцать шесть лет!

– Да ладно тебе переживать. Ты симпатичная… – Гриша почти не соврал. – Подлечишься и – вперед. А прыщики твои и комплексы – это возрастное…

От корявого, но все-таки комплимента Ане расхотелось плакать, но тянуло разъяснить ситуацию до конца.

– Это у меня окончательное. Это у меня мама в беременность облучилась. Они с папой в Курчатовском институте работали. На маме ничего не отразилось, все в плод пошло.

Как-то по-особенному посмотрев на Анну, ей даже показалось, что Григорий что-то вспомнил и сравнил, он пробормотал:

– Ты страшные вещи о себе говоришь.

– Зато честно. – Аня улыбнулась. – А вы в веселом месте, наверное, работаете и живете?