скачать книгу бесплатно
Ни о какой. Я вообще не мечтаю об этом. Я мечтаю вырваться из нищеты. С того дня, как мы превратились в нищих и не могли больше покупать мясо и рыбу, а государство отняло у деда все деньги в банке, которые он, учитель средней школы, копил всю жизнь, я, ещё будучи подростком, в основном мечтала о мясе, рыбе и непомерно длинной колбасе. Мне снился гриб, огромный как дом, из которого можно сделать кучу заготовок.
Уже работая, приезжая в Игналину на неделю несколько раз в год, я трачу свои гроши в основном на еду. Я иду каждый вечер в маленькую кафешку и заказываю там свиную отбивную. Я съедаю её, запивая сухим красным вином.
Мне 25 лет.
Петербург. Старый Петергоф. Туберкулёзный санаторий «Петродворец».
В огромной столовой пусто. Я не зажигаю свет. Светло от фонарей во дворе санатория. Повар Римма оставила мне на столе на поздний вечер кусок запечённой красной рыбы. Она такая нежная. Тает во рту. Днём у одного из поваров был день рождения. Осталось немного водки. Я наслаждаюсь водкой и рыбой.
Пищеблок меня любит. Мне здесь хорошо. Это тёплые люди. Проверять закладку продуктов – моя обязанность, но мне она не в тягость, а в радость. Другие врачи пищеблок не любят. Они пытаются уличить поваров в воровстве. Я не пытаюсь. Эти люди работают за гроши и выживают как могут…
Наша любовь взаимна.
Мне 26 лет.
Глубокий вечер. Театр. Я больше не работаю в нём. Нашу премьеру давно сняли из репертуара, а мой друг и партнёр Эдуард умер.
Меня пригласил один из моих друзей-вахтёров переночевать в театре, потому что деваться мне некуда – последний поезд на Висагинас уже ушёл, а денег на отель у меня нет.
Я из гримёрки пробираюсь на сцену. Я хожу по ней взад-вперёд. Она чёрная и дощатая. В зрительном зале темно. Сиденья кажутся живыми и замершими. Как люди. Они замерли и молчат. И ждут.
Я сажусь на сцену, а потом ложусь на неё и целую доски. Я целую каждый доступный мне кусочек. Мне кажется, что сцена дышит. Я словно слышу её дыхание. А она слышит моё.
Мне 41 год.
Лариса Гатальская проработала в театре художницей больше сорока лет. Лариса осторожна и недоверчива. Она очень одинока. Мы сразу понравились друг другу.
Мы познакомились в бутафорском цеху. Волшебное царство, где прошлое, настоящее и будущее соединяются в многоцветный, переливающийся огнями воображения кристалл.
Очень быстро мы перешли на «ты». Для меня это естественно. Для неё – нет. Оттого я ещё больше ценю это доверие.
В дом её родителей в Пабраде я попала спустя несколько лет. Её племянник Виталик, чудесный человек с золотыми руками и несложившейся жизнью – великий мастер наловить раков и рыбы, приготовить шашлык.
Пабраде. Конец сентября. Поздний вечер. Мы сидим с Ларисой и Виталиком за столом перед домом. Совсем темно. Надрываются кузнечики. Довольно тепло. Завтра пойдём в лес за грибами. Каждый новый лес для меня – праздник.
Сегодня днём Лариса читала мне свои стихи. Я ей – свои.
Уже почти двенадцать.
Завтра будет новый день.
Мне 42 года.
Раннее утро. Зима. Январь. Морозы лютые. Моя электричка следует из Петербурга в Зеленогорск. Я еду на работу в посёлок Ушково, где находится туберкулёзный санаторий «Жемчужина».
Я выхожу из электрички. Наверно, градусов тридцать мороза. Не меньше. Подхожу к остановке автобуса. На нём ещё полчаса езды до санатория.
Вижу, что там уже собрались рыбаки со своим оборудованием – бурами, чтобы просверлить лёд на заливе, удочками и раскладными стульями.
До автобуса ещё полчаса. На остановке есть киоск, где можно выпить кофе и купить какие-то мелочи. Я захожу внутрь, чтобы постоять там до прихода автобуса, чтобы не мёрзнуть на остановке. Продавщица быстро поняла, что покупать я ничего не собираюсь, и говорит: «У нас не зал ожидания. Или покупайте, или уходите отсюда». Я молча ухожу.
Смотрю – на остановке стало ещё больше рыбаков. Они уже не внутри неё, а там, где, вероятнее всего, остановится автобус. Я иду к ним. Подходит автобус. Каким-то чудом я втиснулась в него. Теперь главное – чтобы не вышибли на остановках. Едем…
Мне 27 лет.
Петербург. Концертный зал «Олимпия». Концерт и награждение лауреатов фестиваля песни, на котором мне достался диплом лауреата арт-жюри фестиваля. Вручить мне награду за мою песню «Постой, мой миг» вышел председатель жюри Юрий Томошевский. Его имя начало греметь в России, когда после турне по Европе и Америке с моноспектаклем «Блистательный Санкт-Петербург» он создал в Северной столице свой собственный театр «Приют комедианта».
Он лёгкой пружинистой походкой подошёл ко мне, взял у меня микрофон и долго говорил обо мне хорошие, добрые слова. Но я была так потрясена и растрогана, что ни единого слова не помню. Только помню, что это было прекрасно. Он поцеловал мне руку, и наши взгляды встретились. Его глаза сияли. Давно никто на меня так не смотрел.
Мне 25 лет.
Петербург. Отделение переливания крови в большой больнице. Моя задача здесь – определить группу крови, резус-фактор и иногда, в экстренных случаях, провести индивидуальный подбор крови для немедленного переливания.
Я настораживаюсь. Уже третий раз через мои руки проходит донорская кровь для мальчика в отделении реанимации.
Мальчику 16 лет. Его зовут Саша.
Через неделю я узнаю, что он умер. Он поступил в больницу с врождённым искривлением носовой перегородки. Он спортсмен. Лучше бы исправить…
Исправили.
Неудачная операция. Гематома. Лоботомия.
У родителей единственный сын. Я его никогда не видела, я его не знала.
Но всегда буду помнить.
Мне 28 лет.
Нормандия. Лес.
Над моей головой шумит дубрава. Вокруг – щедрая россыпь боровиков. Нигде прежде не встречала я их в таком количестве, как в лесах Франции. Лес звенит, напоённый колыханием жизни.
Мой муж прежде не собирал грибов, но, кажется, уже увлёкся. Ведь это так красиво и радостно…
Мы только недавно поженились и очень счастливы.
Мне 29 лет.
Висагинас. Кухня Жанны, моей любимой подруги.
Я чувствую, как боль непоправимой утраты уже жжёт меня изнутри. Вот она, моя подруга – передо мной. Её голубые лучистые глаза, её улыбка и вся она передо мной. Но её со мной не будет скоро, очень скоро.
Я это чувствую. Знаю.
Я говорю ей: «Я так тебя люблю. Я не могу без тебя жить».
Она ещё здесь. Но совсем скоро она вычеркнет меня из своей жизни.
Почему встреча с мужчиной убила нашу дружбу, я, наверно, никогда не пойму.
Но она ещё здесь.
Будь счастлива…
Мне 40 лет.
Старая Русса. Здесь родились обе мои бабушки и один из дедушек, ставший мужем Зои, бабушки по отцовской линии. Они были одноклассники.
Зоя давно обещала мне эту поездку в Старую Руссу – и вот наконец мы здесь.
Нас ждёт старенькая тётя Нина – подруга бабушки Зои. Её дом и сад – за высоким забором. Забор слегка покосился, но ещё держится. Тётя Нина – сама доброта.
На следующий день с самого утра я знакомлюсь с городом. Он утопает в цветах, старых ивах и небольших речушках. Одна из них – речка Малашка – вошла в моё сознание ещё по рассказам второй моей бабушки, Киры.
Она точно такая, как она описывала. Огромные плакучие ивы, склонившиеся к реке и роняющие в неё свои слёзы, и зонтичные растения с крупными розовыми цветами.
Один из этих зонтиков я сорвала и привезла в Петербург в подарок бабушке Кире. Она была счастлива.
Мне 26 лет.
– Да свершится божья воля. Арысь-поле. Арысь-поле…
– Эдик, что это? – спрашиваю я.
– Это такая пьеса в стихах, – отвечает мой друг, актёр и режиссёр Эдуард Мурашов. – Её написала одна моя подруга из России. У неё бессонница уже много лет. Она совсем не спит. И пишет.
– Наверно, только это и спасает её от безумия…
– Наверно. Напишешь мне музыку?
– На эту пьесу? Конечно, напишу.
Но этому не суждено было случиться. Через полгода его не станет.
Рак лёгких.
Мне 37 лет.
Ленинградская область. Кавголово. Ранняя весна. Мы с матерью приехали сюда подышать свежим воздухом. Лес шумит высокими старыми деревьями. В основном ели, иногда разбавленные соснами.
Мы устроились на подгнившей деревянной скамейке в лесу. От влаги она кажется почти чёрной. Пошли искать веточки посуше, чтобы сделать подобие костра.
Разбираю кучу веток и в самом низу этой кучи нахожу ёжика.
Он такой прелестный. Он боится меня, но не слишком. Показал мне мордочку и лапки. У него мягкий пушистый животик – палевый, золотистый. Глазки-бусинки чёрные.
Я хочу взять его домой, но мать не разрешает. Дома кот Парамоша. Только ёжика нам и не хватало.
Мне 14 лет…
Петербург. Старый город. Мы с Алисой, моей подругой старше меня почти на сорок лет, сидим в её комнате перед пианино.
Всякий раз, приезжая к ней в гости, я ей исполняю её самые любимые песни, которые мне посчастливилось написать.
Я не устаю благодарить судьбу за нашу встречу. Как много в ней ума, доброты и чуткости! Она по образованию и филолог и режиссёр. Нас с ней свела сцена, и крепко свела…
Разница в возрасте никому не мешает. Наша любовь и дружба – источник неиссякаемой радости для нас обеих. Я к ней приезжаю в Россию. Она ко мне – сначала во Францию, потом в Бельгию и Литву.
Она фанатично любит старый Петербург, Петербург Достоевского…
Мне 42 года.
Ленинград. Наша с бабушкой комната. Бабушка – в одном углу, а я в другом.
В комнате метров девять от силы. Мне не спится, и я смотрю на потолок.
И представляю, о чём я буду думать в этой комнате, глядя на потолок, когда мне стукнет 93 года.
Почему именно 93? Не знаю.
Мне 9 лет.
Мирослав Савин дал мне послушать запись своих песен на кассете.
Я вставила её в диктофон и взяла с собой на ночное дежурство.
