скачать книгу бесплатно
Стажер
Ладно.
Сцена 6
Николай Кирпичников, 77 лет
…Вот что я ей тогда не позвонил?.. Ну ведь и телефон был, представляешь, помнил его наизусть лет сорок, получается. Ничего не мог запомнить, а его не смог забыть: 36–55–14. У них еще тогда по шесть цифр было. Жизнь кажется длинной, а потом вот р-р-р-раз – и сидишь тут, с собакой разговариваешь. Я много раз хотел набрать. А что скажу? «Привет, ты как? Я нормально, женат, двое детей, девочки, внук даже есть. Кого люблю? Девочек? Конечно! Жену? Ну… она – мама хорошая».
А она вдруг мне скажет: «А у меня все плохо, жизнь не сложилась, жаль, ты тогда не позвонил. Я так ждала».
Я-то тогда испугался ответственность взять. У нее ребенок от кого-то, я нищий. Ну куда мне все это было?! Но телефон-то помню.
А уж если ей сейчас плохо, то начал бы себя корить, что во всем виноват, еще полез бы спасать. Точно бы полез. Знаешь, иногда лучше про чужие беды не знать. Просто если знаешь, то не помогать как-то неприлично. А если не знаешь, то какие вопросы…
Надо было позвонить. Хотя бы раз голос услышать. Хотя бы лет через двадцать, еще бы узнал. Сейчас, наверное, уже нет. Да она, может быть, умерла. Ты, может, ее видела. Наверное, сидела вот так, тебе про меня рассказывала, говорила: «Встретишь Колю Кирпичникова, откуси ему…» Н-да, если она раньше меня на ваши суды попала и все обо мне поведала, рассчитывать особо не на что будет. Хотя… Если так взять, плохого я ничего не сделал. Разве что надежду дал на какое-то время. Хотя я особо ничего не обещал, просто исчез, перестал трубку брать. А зачем? Только мучить.
Мне кажется, я вот как тогда полюбил ее, так больше никого по-настоящему и не любил. По-настоящему – это только если взаимно. Иначе это все не то. А она меня любила. Вот вы нас, собаки, любыми идиотами любите. И она меня так же.
Надо было набрать.
Я, когда начальника местного тут встречу, обязательно скажу, что предупреждать надо о том, что кран выключать собрались. У меня реально минуты две-три было. Так сердце прихватило, что понял – не успеть мне до больницы. Думаю, надо жене позвонить, предупредить, что к ужину не приду. А в голове только ее цифры: 36-55-14. Забыл все остальные номера, а рядом только городской. Ну, я и набрал. А там гудки странные. На ее голос похожие. Я бы, знаешь, просто прощения попросил. Здесь ее нет, у кого попросить… У тебя лишь если. А что ты понимаешь? Молчишь. Дышишь. Хотя чего тут понимать.
Ладно, если ты ее после меня встретишь, передай, что я прощения просил. Пойду я. Поищу, где выход. Запомнила? 36–55–14. Коля Кирпичников. Ах да, зовут ее… господи, как же ее зовут-то?.. Тьфу, вот склероз. Нет, ну подожди. Я не мог забыть. Я, когда умирал, помнил, а сейчас забыл? Так не бывает. Помню, мне имя не нравилось, я еще ее Соней называл.
Да что же это такое! Вот придурок. Уф-ф. Смешно, ей-богу. Я же дочку в ее честь назвал. Это я на нервной почве. Не каждый день умираешь. Галина она.
Галина. Телефон в Рязани – 36–55–14. Николай из Москвы. Запомнишь? Прощения просил. Ну и передай, что до сих пор люблю. Я не знаю, может, ей от этого легче станет, хотя какая здесь уже разница, но все равно. Вот так раз – и узнать, что мудак один трусливый всю жизнь о тебе думал, помнил… любил. Был бы здесь автоответчик, я бы ей сообщение наговорил, и всё.
Надо было набрать. Надо.
Сцена 7
Инструктор
Вот такие через день. Вечно кому-то не позвонили.
Стажер
Так вы не ответили насчет возвращения, вы что, навсегда можете обратно?
Инструктор
На один день, то есть он еще раз проживет день своей смерти.
Стажер
А умрет все равно?
Инструктор
Конечно! Что мы – изверги, что ли, чтобы человек жил вечно? Поэтому если возвращаем, то стираем воспоминания о том, что он уже умер. Человек просто просыпается как обычно, не зная, что это его последний день.
Стажер
А зачем?
Инструктор
Будет здорово, если ты меня дослушаешь. Бывают такие ситуации, когда человек очень сожалеет о том, что чего-то не сделал и умер, вот как этот Кирпичников, да и, уверен, первые трое тоже.
Стажер
Ага, так и есть.
Инструктор
Мы даем шанс. От смерти его не спасет, но здесь ему станет спокойнее, не будет такого раскаяния, а то нам больно слушать иногда.
Стажер
Вам бывает больно?
Инструктор
Я использую понятный тебе язык. То, что мы чувствуем, ближе всего к этому вашему слову. Ну вот, к примеру, не так давно прибыла девушка молодая, которая всю жизнь мечтала попробовать мороженое из морошки и не успела. Рыдала. Ну, мы ее и выбрали, одну из всех.
Стажер
Это же такая мелочь.
Инструктор
Откуда ты знаешь, что мелочь, а что нет?
Стажер
Ну хорошо, и что вы сделали, не курьера же ей послали?
Инструктор
Подожди, следующий к тебе.
Сцена 8
Борис Озерной, 65 лет
Ну и оргазм!!! Космос какой-то. Так. Минутку. Да не может быть! Господи, ты услышал мои молитвы! Я умер во время секса. Так, у кого бы спросить? Не дай бог просто сознание потерял. Я не хочу назад. Всё. 100 %. Можно выдохнуть. Здесь, конечно, не наливают, но я бы выпил. Ты не поверишь мне, конечно, но серьезно, я просто космически счастлив: мне шестьдесят пять, дети выросли, все с ними нормально будет, родителей похоронил. То есть все семейные долги закрыты. А в остальной жизни у меня полный коллапс.
Жена узнала про Ларису. Лариса узнала про Катю. А Катя сказала, что хочет квартиру.
Бизнес накрывается, потому что я ведь говорил партнерам, что не надо вытаскивать всю прибыль! Нет! У всех же Ларисы с Катями. Долг такой, что я не знаю, как они теперь разбираться будут, слава богу, я всех обеспечил, и жена их спокойно всех пошлет. Но сейчас мне было бы не до бизнеса.
Лариса – это дочка наших друзей. Ну, так получилось. Я тоже не хотел, она правда сама, считай. Вот хоть убей не знаю, зачем я ей сдался. Но, видимо, сдался. Я год почти по лезвию ходил, но вчера все всплыло. У жены такое лицо было, как будто я спал с отцом ее друга, а не с дочкой моего. Я уехал в командировку, сказал, вернусь – поговорим. А что мне было говорить?! Это еще ее папаша пока не знает, кореш мой. Он все меня просил ее познакомить с друзьями моего сына, мужа найти.
И наконец, Катя. Ну с Катей все понятно, она за деньги, хотя говорит, что ей со мной интересно. Конечно, интересно, особенно в Куршевеле или Лафайете. Так вот, жена Ларису не простит, Катю бы мне простила, а Ларису не простит. А Лариса-то как узнала про мои подарки для Кати, такое устроила. Ну я понимаю, ревность. Обида. Ну и Ларисе – сорок три, а Кате – двадцать три, можно понять. Я тоже Ларисе сказал, что вернусь – поговорим.
Наконец, врачи. Я сделал чек-ап. Пока ничего смертельного, но я отчетливо представил, какая старость меня ждет. Это если повезет. А если не повезет? Если долго умирать буду?! А тут отель, Катя, шампанское, виагра, кокаин, второй раз за ночь, р-р-раз – и всё. Катя… О господи, я же ее наручниками приковал… Тьфу, как же она их расстегнет? Я еще на ней был. А я – сто кг, а Катя – сорок. То есть я сейчас на ней, мертвый, а она к кровати прикована! Вот я, конечно, идиот… Так, а ключи от наручников где?! Ключи у меня в машине вообще остались! Как же она вылезет?.. Представляю, как отельный слесарь придет с инструментами, местный безопасник, менеджер, и вот Катя перед ними, а сверху я. Еще, наверное, ее трогать не будут до прихода полиции, как машины после ДТП. Нет, это просто Тарантино какой-то. Господи, надеюсь, я без носков, не хотелось бы позориться на весь отель. А все равно же в Сеть выложат, вот Кате повезет, звездой «Ютьюба» станет. Всегда хотела.
Интересно, Катя жене позвонит, а жена – Ларисе, или Катя – Ларисе, а Лариса – жене? Жена им всем точно звонить не будет. Мертвые, говорят, кстати, сразу тяжелее становятся. А если я ее совсем раздавлю? Не вынесла тяжести любви. И жили они долго и счастливо, и умерли в один день от виагры и кокаина. Да я, конечно, прекрасно ушел. Громко хлопнул дверью. Надо было ключи взять с собой и носки снять. Я до сих пор в себя прийти не могу, дурак я, конечно, с этими наручниками, ведь и правда по Сети разойдется. Мне самому-то все равно, а вот Лизе… Дочка моя младшая, ей семнадцать, и я ей обещал, что маме больно делать не буду. Она меня все время спрашивала, почему мы не разойдемся, ну что друг друга мучить-то?
А как ей объяснишь, что мы не то, чтобы мучили, просто, когда вместе столько лет, как не изменять-то? Я же живой. Но в остальном я реально хорошим мужем был, вот не придерешься! А бабы, ну что бабы, бабы?.. Сейчас вот как-то назад смотришь и думаешь: на хрена они нужны были? Но я не об этом.
В общем, Лиза просила, если я уж что-то там делаю, то чтобы никто не знал. У нее, прикинь, подруга чуть постарше во второй состав устроилась. Знаешь, что такое второй состав? Это официальные любовницы, то есть все знают, что есть жена, а есть второй или даже третий состав, в открытую. Женам, конечно, это не очень приятно, но все же добровольно.
Короче, меня Лиза как дочь отца попросила, чтобы мама ничего не знала, точнее, чтобы люди не знали, а тут я так умер, что люди, судя по всему, узнают, причем все, даже те, кто меня и мою жену не знал… Вот это плохо. Нельзя детей своих обманывать, они потом никому вообще верить не будут. На хрена я с этими наручниками решил обострить чувства, еще и в носках!.. Дурак.
Сцена 9
Инструктор
Вот это попал мужик, это же надо таким растяпой быть! А главное, чтобы и правда его эта Катя сейчас к нам не присоединилась.
Стажер
Подождите, я не понял, как все работает, как вы той девушке с морошкой все сказали?
Инструктор
Мы можем, к примеру, войти в сон, а там уж все зависит от того, насколько человек прислушивается к своей интуиции.
Стажер
То есть девушка проснулась в день своей смерти, поняла, что ей приснилось мороженое из морошки, решила, что это знак, и бегом в магазин? Так?
Инструктор
Ну вроде того. Мы на интуицию по-разному влиять можем, но это самый простой способ.
Стажер
Вы, конечно, извините, но я все-таки детальнее хотел бы расспросить. У меня есть время?
Инструктор
Здесь времени нет не только у тебя, но и у меня. Здесь вообще нет времени. Просто не существует. Это тяжело понять, я помню. Эйнштейн даже кричал на меня. Говорил, что я ничего не понимаю. Еле успокоил его. Так что задавай спокойно.
Стажер
Допустим, девушка ваша послушала интуицию и купила мороженое. Она же изменила свой день, и, значит, могла измениться ее жизнь, и она не умерла бы.
Инструктор
Да, это сложная задача. Но мы с ней справляемся. Мы не можем допустить парадокса времени. Поэтому окна появляются редко. И еще комиссия парадоксов времени все рассматривает, ну чтобы не очень сильные изменения в принципе произошли. Непросто все, честно говоря. Мы потом до ночи в офисе сидим и разруливаем всё.
Стажер
В офисе?!
Инструктор
Я использую понятное тебе слово.
Стажер
Хорошо. То есть они тут как на ток-шоу душу изливают и просят вернуть, а мы решаем? Ну точнее, я решаю?
Инструктор
Про ток-шоу это смешно, хотя вообще-то за них у вас другой наш департамент отвечает, даже как-то обидно, что параллель такая.
Стажер
Что?
Инструктор
Ваши ток-шоу придумали те, кого вы называете слугами дьявола, понимаешь, а мы тут как бы повыше все-таки и вообще типа светлые. Поэтому, когда ты нас сравнил, то я задумался. Долго объяснять. По сути, ты не совсем прав. Они не знают, что можно на день назад, просто рассказывают, что на душе – в основном про то, как умерли, что в последний день было, и как раз в этот момент очень часто сожалеть начинают о том, например, что, уходя из дома, утюг не выключили и умерли, а там сейчас все сгорит.
Стажер
И что, вы их назад отправите утюг выключить?!
Инструктор
Не факт, может, там и должно все сгореть. Еще раз повторяю: мы обращаем внимание на сожаления, которые не могут кардинально изменить человеческую жизнь, в контексте грядущей смерти. Допустим, этот мужик с наручниками все равно умрет, но если мы его отправим назад и он наш сигнал услышит, то захватит ключи и, может, носки снимет. Ферштейн?
Стажер
Вроде да… А желания только законные?
Инструктор
Да-да, я знаю, чего ты не попробовал.
Стажер
Откуда? И почему, кстати, я в этом вашем ток-шоу участия не принял?
