скачать книгу бесплатно
Особому делу – особый подход. Биография Жэнь Чжунъи
Ли Цыянь
Выдающиеся революционеры и реформаторы
Книга рассказывает о жизни и политической деятельности Жэнь Чжунъи – убежденного сторонника реформ и выдающегося члена Коммунистической партии Китая.
Еще студентом он включился в политическую жизнь страны и проработал на благо Китая более 70 лет. Японо-китайская война, Народно-освободительная война – все испытания Жэнь Чжунъи прошел с честью. Особенный шрам в его душе оставила «культурная революция» – впоследствии Жэнь Чжунъи активно выступал за реабилитацию невинных жертв тех событий.
В эпоху реформ и открытости он возглавил провинцию Гуандун и внес колоссальный вклад в ее развитие. Его умение держать под контролем самые сложные ситуации, адаптировать решения центральной власти под местные реалии, принципиальность и одновременно гибкость в стратегических вопросах сделали Жэнь Чжунъи одним из наиболее выдающихся провинциальных руководителей Нового Китая и привели Гуандун к процветанию.
Для широкого круга читателей.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Ли Цыянь
Особому делу – особый подход. Биография Жэнь Чжунъи
?
?
?
?
?
?
?
?
?
© ООО «Международная издательская компания «Шанс», перевод, оформление, 2019
© ООО Издательство «Восток-Бук», 2019
© ООО «Китайское народное издательство», 2019
Как Жэнь Чжунъи рано потерял мать и затем всю жизнь почитал мачеху
На юге провинции Хэбэй 20 сентября 1914 года стояла прекрасная солнечная погода. В бескрайних полях на осеннем ветру колыхался гаолян[1 - Гаолян – хлебный, кормовой злак с высокими стеблями, покрытыми листвой. – Примеч. ред.]. В этот день в хэбэйской деревне Сисяочжуан, что близ поселка Лиюаньтунь[2 - До 1940 года Лиюаньтунь относился к уезду Гуань провинции Шаньдун. – Примеч. ред.] в уезде Вэй, родился Жэнь Чжунъи (см. вклейку с. 1).
Отец Жэнь Чжунъи Жэнь Яньфо, при рождении – Жэнь Юнчан, был известным в поселке Лиюаньтунь и за его пределами интеллектуалом, а также обладал прекрасным почерком. Жэнь Яньфо преподавал в шаньдунской средней школе китайский язык, иногда еще и английский, поэтому дома бывал нечасто (с. 2). Он женился на односельчанке по фамилии Ма. Сначала у них родилась девочка, а через шесть лет Жэнь Яньфо наконец-то стал отцом мальчика. Сколько же хлопот доставил ему сын!
Как настоящий эрудит, Жэнь Яньфо долго ломал голову, выбирая для мальчика хорошее имя, а затем, хлопнув в ладоши, решил: «Назовем-ка сына Ланьцзя». «Лань» был серийным иероглифом их рода[3 - В каждом роду была серия иероглифов, предусмотренных в качестве первых знаков в двузначных мужских именах последовательного ряда поколений одного рода. Для каждого поколения предназначается один знак из серии. Первый знак в двузначном имени показывает, к какому поколению рода принадлежит носитель этого имени. – Примеч. пер.]. Сын родился в году «цзяинь»[4 - 51-й год 60-летнего цикла. – Примеч. пер.], к тому же отец надеялся, что мальчик в будущем сумеет проявить таланты и стать во всем первым, поэтому вторым иероглифом в имени взял «цзя» («первый», «лучший»). Под именем Ланьцзя Жэнь Чжунъи прожил вплоть до окончания учебы в университете. Когда же он посвятил себя делу Народно-освободительной войны, то по требованию партии стал называться Жэнь И, а после победы над японскими оккупантами сменил имя на Жэнь Чжунъи, которое носил до самой смерти.
Когда Жэнь Ланьцзя было два года, его мать родила девочку, которую назвали Юйжун. Жэнь Ланьцзя, мальчик славный и смышленый, обожал родителей и прекрасно ладил с сестрами. Он был талантлив от природы, к тому же отец вкладывал всю душу в его воспитание: будучи совсем маленьким, Жэнь Ланьцзя уже знал наизусть немало древних стихов. Родители нежно любили его. Отец мальчика преподавал вдали от дома, доход был скудным, но, несмотря на стеснение в средствах, семья жила в счастье и гармонии.
Детство Жэнь Ланьцзя не было беззаботным, оно пришлось на кровавый период милитаристских междоусобиц[5 - Период разделения страны между военными правителями (1916–1928) начался со смерти самопровозглашенного императора Юань Шикая. – Примеч. пер.]. На южных равнинах Хэбэй на протяжении многих лет шли сражения между милитаристами. Налоговый гнет, коррупция, помещичья эксплуатация, частые стихийные бедствия (длительные засухи, наводнения, ураганы, песчаные бури и саранча), да еще и жестокие эпидемии – народ не жил, а выживал. Когда Жэнь Ланьцзя было четыре года, их семью постигло несчастье. Мать повезла его к дальним родственникам и во время поездки заразилась черной лихорадкой. Поскольку в тех краях не было квалифицированных врачей и нужных лекарств, ей не сумели помочь вовремя, и она скончалась. Стараясь растормошить лежащую на настиле мать, Жэнь Ланьцзя плакал навзрыд: «Мама, проснись! Разве ты не слышишь, как я зову тебя?» Как бы он ни надрывал голос, мать не просыпалась. Родственники уложили ее тело в телегу, усадили Жэнь Ланьцзя рядом и наказали погонщику поскорее отвезти их домой. Ланьцзя всю дорогу укачивало, он постоянно трогал ледяную материну руку и плакал навзрыд. Его глаза воспалились и распухли, он перестал что-либо видеть. В конце поездки он услышал, как кто-то взрослый кричит ему: «Малыш, не плачь, ты приехал домой! Слезай!» В тот момент Жэнь Ланьцзя навеки расстался с матерью.
Через полгода во время эпидемии умерла его старшая сестра. Мальчик был в отчаянии: «Не стало матери и старшей сестры. И как нам с младшей сестрой теперь жить?»
Судьба наносила Жэнь Яньфо удар за ударом, он был убит горем. Но когда он увидел сына и дочку, залитых слезами, то воспрянул духом и приготовился сопротивляться злому року: «Я ни за что не дам эпидемии забрать эти маленькие жизни, буду заботиться о них, пока они не станут взрослыми!» Он забрал Жэнь Ланьцзя в шаньдунский город Хэцзэ, где работал преподавателем, а дочь Жэнь Юйжун оставил на воспитание родне (с. 2).
Чтобы очнуться от ужаса после смерти жены и старшей дочери, Жэнь Яньфо вскоре женился на девушке из родных краев. Ее фамилия была Хань, однако Жэнь Яньфо выбрал для нее новое имя – Цимэй, что значит «любить и почитать друг друга, вместе состариться», в надежде на то, что их семья будет жить долго и счастливо. Хань Цимэй оправдала эти надежды. Приехав в Шаньдун, она взяла на себя заботу о Жэнь Ланьцзя и всем сердцем полюбила его. Когда Ланьцзя было шесть лет, мачеха родила мальчика. Жэнь Яньфо назвал сына Ланьтянем. Поскольку в иероглифе Ф (цзя) одна вертикальная черта длиннее, чем в Щ (тянь), было понятно, что Ланьцзя – старший брат, а Ланьтянь – младший (с. 3).
Дела в семье шли лучше с каждым днем, дети постепенно росли. Несмотря на несчастливые для страны годы, заветное желание Жэнь Яньфо исполнилось: они с женой жили в любви и согласии и вместе состарились. Пятьдесят лет они были неразлучны, жена сопровождала Жэнь Яньфо до самой смерти.
Жэнь Ланьцзя все знали как образцового сына: с родителями он вел себя очень почтительно, к мачехе относился как к родной матери, никогда не ссорился с ней (с. 28). С начала периода Освобождения[6 - Освободительная война, или Освобождение – период с 1946 по 1949 год, когда развернулась борьба между Коммунистической партией Китая и Гоминьданом. – Примеч. пер.] Жэнь Ланьцзя вместе с женой Ван Сюань каждый месяц отправлял родителям часть заработанных денег, поддерживая таким образом их до самой смерти (с. 30). Супруги учили своих сыновей уважать старших, поручали второму сыну Жэнь Кэнину и третьему сыну Жэнь Кэлэю переводить деньги бабушке и дедушке. Даже в самое тяжелое время, в период «культурной революции», когда цзаофани[7 - Члены рабочих организаций, созданных в ходе «Великой пролетарской культурной революции». – Примеч. пер.] отбирали у Жэнь Ланьцзя и Ван Сюань часть зарплаты и на руки им выдавали всего восемьдесят юаней, супруги ухитрялись посылать родителям привычные пятьдесят юаней, а себе оставляли лишь тридцать и при этом скрывали правду от мачехи с отцом. Когда в 1968 году умер Жэнь Яньфо, они находились под арестом в «коровнике»[8 - Сооружение, построенное цзаофанями для того, чтобы держать людей в заключении. – Примеч. ред.], но, даже узнав печальную весть, продолжили раз в месяц высылать мачехе пятьдесят юаней, и так до самой ее смерти. Более тридцати лет Жэнь Чжунъи с женой материально поддерживали Хань Цимэй (с. 50, 51).
Влияние педагога-патриота Ма Цяньли
За шестнадцать лет, с 1921 по 1937 год, Жэнь Чжунъи сменил четыре учебных заведения: Чжилийскую[9 - Т.е. Хэбэйскую. – Примеч. пер.] образцово-показательную начальную школу № 1, Хэбэйскую провинциальную[10 - Учрежденную на средства провинции. – Примеч. пер.] школу средней ступени № 1 (с. 2, 3), Хэбэйский провинциальный институт торговли и права и Университет Китая. Первые три по-прежнему находятся в Тяньцзине, только называются иначе. Последнее располагалось в Бэйпине[11 - Бэйпин – название Пекина с 1928 по 1949 год. – Примеч. пер.], однако сегодня уже не существует.
Все четыре заведения были выбраны по рекомендации отца. Жэнь Яньфо отлично знал все лучшие школы и университеты Бэйпина и Тяньцзиня. Жэнь Чжунъи подчинялся отцу и всегда с успехом поступал в то учебное заведение, которое выбирал Жэнь Яньфо. Все четыре заведения были широко известны, отличались интересными студенческими традициями, сильным преподавательским составом и располагающей к учебе атмосферой. Но что важнее – в них сосредоточились активные прогрессивные силы и славные революционные традиции. Среди учителей и учеников этих школ и вузов появлялось много выдающихся людей – честных, пламенных патриотов, обладающих высокими моральными и деловыми качествами. Жэнь Чжунъи рос и формировался под влиянием таких людей.
Осенью 1928 года Жэнь Чжунъи поступил в известную на весь Тяньцзинь Хэбэйскую провинциальную школу средней ступени № 1 (далее – Хэбэйская средняя школа № 1. – Примеч. пер.). Эта школа, основанная в 1901 году, стала первой государственной средней школой Тяньцзиня; сейчас она называется Тяньцзиньская средняя школа № 3 (с. 4).
Хэбэйская средняя школа № 1 чтила революционные традиции: здесь некогда учились два героя-революционера – первый председатель тяньцзиньского парткома Юй Фанчжоу и лидер рабочего движения Ань Синшэн. Из восьми членов КПК, которым преподавал в Тяньцзине Ли Дачжао[12 - Ли Дачжао (1889–1927) – политический и общественный деятель, один из основателей КПК. – Примеч. пер.] в 1922 году, четверо были выпускниками этого учебного заведения.
Когда Жэнь Чжунъи начал учиться в Хэбэйской средней школе № 1, ее директором был знаменитый тяньцзиньский политический активист и работник просвещения Ма Цяньли (с. 4). Ма Цяньли сильно повлиял на Жэнь Чжунъи. Перевезя свои вещи в школу, директор стал энергично наводить в ней порядок: подбирать кадры и повышать квалификацию учителей, внедрять новую систему образования и новые программы обучения, расширять и дополнять учебные материалы, улучшать качество обучения. Он построил стадион для проведения спортивных состязаний и каждое утро выводил туда учеников на пробежку. Высоким спортивным уровнем школа славилась на весь город и даже на всю страну. В 1902 году у Хэбэйской средней школы № 1 появилась собственная футбольная команда. Баскетбольная команда школы представляла Китай на I, II и III Дальневосточных играх, причем во второй раз завоевала серебро. Жэнь Чжунъи с детства увлекался спортом, особенно любил играть в баскетбол и футбол. Эту любовь в нем воспитала Хэбэйская средняя школа № 1. Хорошее здоровье позволило ему сохранять энергию в условиях суровых испытаний военного времени и на руководящей должности. За полвека – с поступления в эту школу и до назначения в провинцию Гуандун в 1980 году – Жэнь Чжунъи ни дня не лежал в больнице, и даже бедствия «культурной революции» физически не сломили его. Можно предположить, что именно Хэбэйская средняя школа № 1 помогла ему обрести такое крепкое здоровье.
Кроме того, на Жэнь Чжунъи сильно повлияло патриотическое воспитание, проводившееся в этой школе. Директор Ма Цяньли превратил школьный актовый зал в Зал памяти Сунь Ятсена. Каждое утро Жэнь Чжунъи и его школьные товарищи приходили в этот зал и, обратившись лицом к бюсту Сунь Ятсена, декламировали заветы покойного премьер-министра[13 - Сунь Ятсен фактически был премьер-министром подконтрольных Гоминьдану южнокитайских территорий с 1921 по 1925 год. – Примеч. пер.], а затем вслед за директором скандировали лозунги, висевшие на стене зала: «Долой японский империализм!», «Мы не забудем день национального позора». Каждую неделю в школе проходили мероприятия в память о Сунь Ятсене. Ма Цяньли выступал перед учениками с лекциями о необходимости продолжать дело великого руководителя. Каждый раз в День национального позора[14 - День памяти о 9 мая 1915 года, когда правительство Юань Шикая приняло унизительные для Китая «21 требование» Японии. – Примеч. пер.] директор поднимался на трибуну и выступал с речью, в которой призывал учеников спасти государство от гибели и стать полезными членами общества.
Жэнь Чжунъи участвовал в антияпонской демонстрации, которую организовал директор Ма Цяньли, вместе со школьными товарищами выкрикивал «Отменим неравноправный договор!», «Нет японским товарам!» и другие лозунги. На следующий день после демонстрации, выражая справедливый гнев по отношению к японскому империализму, школьники сломали и выбросили карандаши японского производства, а некоторые ученики даже избавились от японских эмалированных тазиков для умывания. Каждый раз в День национального позора Жэнь Чжунъи с товарищами занимались социалистической пропагандой.
Также Ма Цяньли прививал ученикам полезные привычки: не плевать где попало, всегда носить с собой носовой платок, следить за чистотой и опрятностью школьной формы. Директор научил детей ставить перед собой глобальные цели – спасение родины, стремление к истине – и с ранних лет наставлял их, как строить отношения с людьми, воспитывал серьезность и добросовестность.
Долго прожив при школе и все это время посвящая себя работе, Ма Цяньли подорвал свое здоровье и скончался от инсульта, не дожив до старости. Жэнь Чжунъи с товарищами и преподавателями безмерно горевали. Они ходили в дом Ма Цяньли, чтобы принести жертву духу усопшего. На траурном митинге собралось необычайно много людей, желавших почтить память Ма Цяньли.
В 1931 году, после того как японские войска осуществили план, названный позже «события 18 сентября»[15 - Японцы сфабриковали подрыв дороги в Маньчжурии, выдав его за китайскую операцию. Взрыв стал для Японии поводом к вторжению на китайскую территорию. – Примеч. пер.], следующий директор школы Ли Банхань выступил в актовом зале с антияпонской патриотической речью. Все ученики заполнили формы на вступление в ряды добровольцев. Жэнь Чжунъи и другие прогрессивные учащиеся провели в своем классе цикл лекций, в рамках которого обсуждали, как противостоять национальному бедствию. В это же время в школу приняли 38 учеников из провинции Ляонин. От новых учащихся Жэнь Чжунъи узнал о преступном вторжении японских агрессоров в Китай и о том, как добровольцы Маньчжурии храбро противостоят захватчикам, – все это укрепляло его намерения сопротивляться японцам.
Как Жэнь Чжунъи вместе со школьным товарищем Ян Ичэнем принес клятву прогнать японских оккупантов
Осенью 1931 года Жэнь Чжунъи поступил в Хэбэйский провинциальный институт торговли и права, находящийся в Тяньцзине. Предшественником этого вуза было первое в Китае политикоправовое учебное заведение, основанное в 1906 году Юань Шикаем, – Бэйянское политико-правовое училище. Хэбэйский провинциальный институт торговли и права также отличали революционные традиции – среди тяньцзиньских средних и высших учебных заведений он считался образцовым. Ли Дачжао, бывший студент Бэйянского политико-правового училища, в речи, которую он произнес на торжестве, посвященном восемнадцатилетию альма-матер, высоко оценил родное училище: «В то время северокитайское политическое движение опиралось на Тяньцзинь. Тяньцзинь был сердцем политики и права в провинциях Чжили, Фэнтянь и Шаньдун, поэтому наше училище играло очень важную роль в истории политических процессов» (с. 4). В 1949 году, после освобождения Тяньцзиня, Хэбэйский
провинциальный институт торговли и права вошел в состав Нанькайского университета (с. 5).
Когда Жэнь Чжунъи учился в Хэбэйском провинциальном институте торговли и права, это был прогрессивный вуз, в котором поддерживали свободу в манере преподавания. В 1930-х годах на должность ректора туда приняли коммуниста и правоведа Чжан Ююя – с этого времени в институте проводились мероприятия, организованные Коммунистической партией. Член особого отдела тяньцзиньского подполья КПК Ян Сюфэн был назначен секретарем ректора и по совместительству преподавателем на политическом факультете. Также в институте в разное время преподавали Нань Ханьчэнь, который представлял Тяньцзинь в особом отделе Северного управления КПК, и лидеры антияпонского патриотического движения и подпольщики Вэнь Цзяньгун, Хэ Сунтин, Вэнь Юнчжи и Лянь Инун. Там царила политическая атмосфера, и студенты мыслили прогрессивно. Благодаря двум этим факторам Хэбэйский провинциальный институт торговли и права стал одним из важнейших очагов студенческого сопротивления японским захватчикам.
Жэнь Чжунъи активно участвовал в семинарах, посвященных текущим событиям в стране, был деятельным членом политических объединений, студенческих общин и других прогрессивных студенческих организаций, вел антияпонскую пропаганду. В это время он познакомился с марксистской доктриной.
Жэнь Чжунъи учился в одном классе, сидел за одной партой и жил в одной комнате в общежитии со студентом из Ляонина Ян Ичэнем. Они были ровесниками и сходились в интересах и стремлениях, поэтому между ними завязалась крепкая дружба. Ян Ичэня при рождении звали Ян Чэньцзю, он был высоким и крепким, искренним и прямолинейным, как и все северовосточные китайцы (с. 5). Он рассказал Жэнь Чжунъи о своей жизни: у отца отличная должность в правительстве, сам он, Ичэнь, – единственный сын в семье, и родители его обожают. В ночь «событий 18 сентября» на стадионе Средней школы высшей ступени при Фэнъюнском университете Шэньяна, где учился Ян Ичэнь, японские солдаты расставили пулеметы и приказали школьной администрации сдать учебное стрелковое оружие. Ян Ичэнь и остальные ученики и учителя просидели в заложниках трое суток без еды, в холоде, потому что шел проливной дождь. Многие, обессилев, падали в обморок. Конфисковав оружие, японцы велели учителям и ученикам покинуть школу и запретили в дальнейшем проводить занятия (с. 5). Преисполненный гневом, Ян Ичэнь в одиночку отправился в Бэйпин, чтобы вступить в ряды добровольцев. По пути он остановился в Тяньцзине, но там в добровольческие войска вступить не удалось. В это время отец послал людей вернуть сына, долго убеждал его остаться, и в конце концов Ян Ичэню пришлось согласиться на учебу в Институте торговли и права.
Дослушав друга, Жэнь Чжунъи в чрезвычайном волнении воскликнул:
– Твой враг – мой враг, враг всего нашего народа! Клянемся, как окончим учебу, отправиться на фронт и прогнать японских чертей!
– Договорились! – воодушевленно ответил Ян Ичэнь, протянув обе руки. Две пары рук сцепились и долгие годы не размыкались, два юных горячих сердца стали единым.
С тех пор юноши вступили в бурный революционный поток и стали верными соратниками на многие десятилетия. В 1980 году, примерно в то время, когда Жэнь Чжунъи возглавил администрацию провинции Гуандун, Ян Ичэнь стал первым секретарем парткома в провинции Хэйлунцзян, а затем – генеральным прокурором Верховной народной прокуратуры.
«Движение 9 декабря» 1935 года и мужественная борьба с армией и полицией
Осенью 1934 года Жэнь Чжунъи, Ян Ичэнь и еще несколько десятков выпускников Хэбэйского провинциального института торговли и права поступили в бэйпинский Университет Китая. Большая часть из них стала оплотом антияпонских сил данного вуза. Жэнь Чжунъи пошел на факультет политэкономии, а Ян Ичэнь – на юридический.
Университет основал в Пекине зимой 1912 года Сунь Ятсен, дав ему название Национальный университет, а весной 1917 года вуз переименовали в Университет Китая. Здесь преподавали Ли Дачжао и Лу Синь. Преподаватели и студенты Университета Китая всегда шли в первых рядах на антифеодальных выступлениях, нередко проходивших в Пекине. Университет воспитал много стойких революционных борцов. На склоне лет в статье о родном вузе Жэнь Чжунъи вспоминал: «Подобно освобожденным районам в годы Войны сопротивления японским захватчикам, Университет Китая стал центром активности бэйпинского студенческого движения».
Когда Жэнь Чжунъи начал учиться в Университете Китая, там из-за «событий 18 сентября» стремительно распространялся марксизм. Жэнь Чжунъи часто слушал лекции Ли Да, У Чэнши, Ян Сюфэна, Хуан Сунлина, Люй Чжэньюя, Цао Цзинхуа, Ци Яньмина и других «красных» профессоров. Он систематически изучал марксистскую доктрину и постепенно стал марксистом.
Под руководством Дун Юйхуа – старшего товарища, председателя университетского студкома и Бэйпинской студенческой федерации, а также члена Коммунистической партии – Жэнь Чжунъи вступил в антияпонское движение.
9 декабря 1935 года все учащиеся высших и средних учебных заведений Бэйпина провели крупномасштабную демонстрацию в знак протеста против создания Хэбэйско-Чахарского политического совета[16 - Китайский генерал Сун Чжэюань по согласованию с Японией собирался создать политическую структуру, которая бы ставила под контроль еще не занятые японцами части территорий провинций Хэбэй и Чахар (в эту провинцию входила южная часть современной Внутренней Монголии, а также части провинций Хэбэй и Шаньдун). Соглашение подписали 8 декабря 1935 года и аннулировали 20 августа 1937 года. – Примеч. пер.], автономии Северного Китая и оккупации этой территории японцами. Демонстрация положила начало антияпонскому патриотическому «движению 9 декабря», захлестнувшему всю страну. В 9 утра ворота Университета Китая открылись, и оттуда стремительно вышли студенты под предводительством Дун Юйхуа, координировавшего всю протестную операцию в городе. Жэнь Чжунъи шел рядом с ним. Несмотря на холод – было 16 °C ниже нуля – отряд ринулся к Сичжимэнь[17 - Ворота пекинской городской стены, отделявшей внутренний город от внешних районов. – Примеч. пер.] на встречу с петиционными отрядами Университета Цинхуа и Яньцзинского университета, которые находились во внешних районах Бэйпина. Однако власти закрыли все ворота. Дун Юйхуа решил не связываться с полицией и спешно повел отряд к воротам Синьхуамэнь, чтобы обратиться с требованием к бэйпинской армии гоминьдановского правительства. Прорвавшись по дороге через полицейские кордоны, Жэнь Чжунъи с товарищами в 10:30 прибыли к Синьхуамэнь и намеревались вручить заместителю председателя комитета бэйпинской армии Хэ Инциню демократическую петицию с требованием сопротивляться Японии. Но Хэ Инцинь не решался выйти к ним и тянул время, а затем отправил на встречу своего секретаря Хоу Чэна. Тот отклонил справедливое требование студентов и начал бессодержательно оправдываться, мол, нужно «сперва успокоить страну внутри, а потом давать отпор внешнему врагу»[18 - Лозунг реакционеров-гоминьдановцев во время Антияпонской войны. – Примеч. пер.], чем ужасно разгневал петиционеров. Дун Юйхуа, Сун Ли и другие студенческие лидеры тут же решили превратить свой петиционный поход в демонстрацию (с. 6, 7).
Жэнь Чжунъи и его товарищи пели:
Рабочие, крестьяне, студенты, воины, торговцы —
все мы живем одним стремленьем,
все мы – неважно, женщины или мужчины, —
к грядущему спешим, сплотившись…
Также они обращались к прохожим с пропагандистскими речами о сопротивлении японцам и спасении родины, распространяли листовки. Народ аплодировал демонстрантам и поддерживал их. На улице Ванфуцзин они столкнулись с военными и полицейскими, которых направил сюда Хэ Инцинь. Вооруженные пехотными мечами, плетьми, древками от копий и дубинками, военные жестоко избили безоружных студентов. Пострадало больше сотни демонстрантов, и более тридцати человек арестовали. На Дун Юйхуа была изорвана одежда, его лицо и платок испачкались в крови, но он продолжал спасать раненых и помогал слабым студентам защититься от ударов (с. 7). Под его командованием Жэнь Чжунъи с товарищами, выкрикивая «Долой подлых предателей!», безоружными вступили в борьбу с военными и полицейскими. Военные попытались остановить студентов с помощью мощного потока воды из пожарных шлангов, но Дун Юйхуа удалось отобрать шланг и направить его на солдат и полицейских (с. 7, 8). Демонстранты, сцепившись руками, продолжали двигаться вперед, невзирая на ледяные струи. В конце концов военные рассеяли молодежные отряды. Дун Юйхуа тут же разделил студентов на несколько небольших групп и приказал провести антияпонскую патриотическую пропаганду в особо людных местах. Жэнь Чжунъи в соответствии с его указаниями произносил на улицах пропагандистские речи. Народ сильно разгорячился, послушав воззвания. Демонстрация увенчалась большим успехом.
Утром 16 декабря Жэнь Чжунъи разбудил Ян Ичэня и нескольких студентов из другого общежития, которые прежде тоже учились в Хэбэйском провинциальном институте торговли и права, но не участвовали в демонстрации 9 декабря, сказав:
– Сегодня создадут Хэбэйско-Чахарский политический совет, нужно устроить большую манифестацию. Вы готовы участвовать?
– Готов! Я давно ждал этого дня! – не колеблясь, первым заговорил Ян Ичэнь.
Затем один за другим к нему присоединились остальные. Жэнь Чжунъи взбодрился:
– Отлично! Сегодня под видом прогулки по два-три человека выйдите из университета, старайтесь не привлекать к себе внимания. Собираемся в назначенном месте (с. 8).
На сей раз Бэйпинская студенческая федерация решила сделать обманный ход и заранее распространила информацию, что место сбора – площадь Тяньаньмэнь. В целях предосторожности власти стянули туда серьезные военно-полицейские силы, а в это время десять тысяч студентов из разных вузов четырьмя различными путями пришли к площади Тяньцяо и совместно с инициативными горожанами устроили там митинг. Жэнь Чжунъи, Ян Ичэнь и другие демонстранты скандировали: «Мы против обособления Северного Китая!», расклеивали плакаты и раздавали листовки. В 11 утра начался большой митинг, толпа на площади уже разрослась до тридцати тысяч человек, и один из руководителей митингующих, Хуан Цзин, воодушевленно произнес речь с крыши трамвая. В тот день Жэнь Чжунъи прочувствовал, как велика сила народа (с. 9).
После митинга началась демонстрация. Когда отряды дошли до Сюаньумэнь, в процессию внезапно ворвались несколько десятков мотоциклов, а за ними – более тысячи военных и полицейских, которые стали избивать студентов-патриотов прикладами винтовок и кожаными ремнями. Жэнь Чжунъи, Ян Ичэнь и прочие демонстранты без оружия сражались с нападающими. С наступлением темноты реакционные власти погасили все фонари. В итоге более трехсот человек пострадали от побоев, а более тридцати были арестованы. Жэнь Чжунъи и другие прогрессивные студенты возненавидели несправедливое гоминьдановское правительство и окончательно решили ступить на путь революции (с. 8, 9).
22 декабря 1935 года Бэйпинская студенческая федерация организовала выставку окровавленной одежды в Зале Сунь Ятсена в Университете Китая. Выставили более пятисот предметов одежды студентов из разных вузов, раненных в ходе событий 9 и 16 декабря. Организаторами были Дун Юйхуа и выпускник Университета Китая, представитель Бэйпинской студенческой федерации Бай Ихуа (с. 10). Эта экспозиция усилила ненависть к реакционным властям в рядах патриотически настроенных бэйпинских преподавателей и студентов, а также широких народных масс Бэйпина, укрепила в них решимость бороться с захватчиками и спасать родину (с. 11).
Забастовка в ответ на события «февральского снежного дня» и исчезновение университетского колокола
В Университете Китая 21 февраля 1936 года на общеуниверситетском собрании, проходившем в Зале Сунь Ятсена, председатель студкома Дун Юйхуа подводил итоги событий 9 и 16 декабря, а также пропагандистской работы, которую в период зимних каникул бэйпинские студенты вели в деревнях и на юге (с. 11).
Внезапно несколько сотен вооруженных военных и полицейских окружили университет и на полицейских машинах вторглись на его территорию. Возглавляемые представителями университетской администрации и шпионами, внедренными в студенческие ряды, они собирались вломиться в зал и произвести массовые аресты. Ян Ичэнь повел студенческую дружину навстречу военным, чтобы не пустить нападающих внутрь. Размахивая дубинками, военные и полицейские разогнали студентов, преграждавших им путь. Учащиеся в ярости и отчаянии бросились на них. В Зале Сунь Ятсена громили мебель, начался переполох. Нападавшие сделали предупредительные выстрелы, и тогда Жэнь Чжунъи и Ян Ичэнь,
пользуясь суматохой, вывели Дун Юйхуа, Ван Туна и других студенческих лидеров через боковую дверь. Полицейские схватили и увели более двадцати учащихся и одного преподавателя, а затем арестовали всех студентов группы № 14 гуманитарного факультета – тридцать с лишним человек. Всего в тот день взяли под стражу более шестидесяти человек. Схваченных не только жестоко избили дубинками и плетьми, но и посадили в тюрьму.
Тогда был студеный зимний день, шел сильный снегопад, поэтому учащиеся Университета Китая назвали произошедшее событие «февральским снежным днем» (с. 11). Арестованный студент Лю Течжи (Лу Фанмин) сочинил в тюрьме песню на мотив стихотворения «Мань цзян хун» («Вся река стала красной», с. 10)[19 - Стихотворение, которое сочинил легендарный Юэ Фэй (1103–1142), маршал династии Сун. – Примеч. пер.]. Вот строки из нее:
В тот февральский снежный день
нас поймали у ворот университета.
Каждого связали, заковали в цепи,
исхлестали плеткою армейской.
Спросите: какое преступление мы совершили?
Этот грех – любовь к родной земле прекрасной!
Здесь, в тюрьме, суровые законы.
Мы обуты в кандалы и в саваны одеты.
В наших камерах решетки из железа.
Наша пища – в день два маленьких хлебца, суп без мяса,
соли, масла и вода.
Как подумаю, что враг пробился в глубь Китая,
так от гнева дыбом волосы встают!
Песня быстро распространилась в Университете Китая и других бэйпинских учебных заведениях.
После «февральского снежного дня» над Университетом Китая нависла атмосфера белого террора. Реакционные власти объявили Бэйпинскую студенческую федерацию вне закона; кроме того, многие представители местного студкома были арестованы. Администрация университета, которой единолично завладел завхоз Ци Дапэн с консервативными взглядами, запретила студенческие движения. Разгневанные студенты постоянно спрашивали университетское руководство: «Почему вы не защищаете учащихся, а, наоборот, помогаете армии и полиции с арестами?» Однако администрация не обращала внимания на эти недовольства. Студенты негодовали, руководство же сохраняло полное равнодушие и распоряжалось по-прежнему давать звонки на занятия, тем самым демонстрируя, что учащихся-патриотов наказали за дело. Но как патриотически настроенные студенты могли учиться, когда творилось такое? Каждый звонок на урок только разъярял их (с. 11).
В тот день Жэнь Чжунъи, позаимствовав у студента Бэйпинского политико-юридического института Ли Цюаня мимеограф, напечатал множество листовок. Они с Ян Ичэнем договорились тайком распространять агитматериалы в университете. Содержание листовок было таким: «Любить родину – не преступление, мы против арестов студентов-патриотов», «Объявляем общеуниверситетскую забастовку, клянемся поддержать арестованных товарищей», «Требуем немедленно освободить арестованных студентов».
24 февраля Жэнь Чжунъи тихо спросил Ян Ичэня:
– А что, если мы вдвоем снимем колокол, который дает звонки на занятия?
– Отличная идея! Так мы покажем, что студенты не сдаются! Приступим сейчас же! – воскликнул Ян Ичэнь и хлопнул себя по ляжке.
В ночной тиши они осторожно пробрались к колоколу. Он был крепко прикручен к древесному стволу, установленному на подпорках, высота всей конструкции составляла около десяти метров. Снять оттуда колокол весом в несколько десятков килограммов было очень трудно.
Жэнь Чжунъи стоял настороже. Высокий и длиннорукий Ян Ичэнь с помощью приемов, приобретенных благодаря изучению боевых искусств, взобрался на дерево, быстро развязал веревку, которая удерживала колокол, обхватил его одной рукой и, собрав все силы, потихоньку спустил его. Внизу Жэнь Чжунъи принял колокол. Вдвоем они оттащили его на задний двор и хотели сбросить в глубокий колодец, но обнаружили, что его отверстие обледенело и стало слишком узким. Друзья были вынуждены тащить добычу обходным путем к декоративной каменной горке в северной части студгородка, которая находилась в 150 метрах от заднего двора. Ян Ичэнь залез в ее искусственный грот и там спрятал колокол.
Утром следующего дня колокол не прозвонил. Все учащиеся и преподаватели удивились: «Ого, а почему колокола не слышно?» Несколько любопытных учеников сбегали к дереву проверить, а затем радостно сообщили остальным: «Похоже, колокол с нами заодно! Тоже забастовал!»
Спустя полвека пожилой Жэнь Чжунъи, описывая этот находчивый поступок, весело отметил: «Для многих до сих пор осталось загадкой, почему колокол вдруг потерял голос и куда-то запропастился!»
В апреле 1936 года благодаря усилиям бэйпинской партийной организации, а также прогрессивных учащихся и преподавателей Бэйпина, студенты, арестованные в ходе событий «февральского снежного дня», были наконец-то освобождены. Когда они возвращались в родные вузы, университетские товарищи горячо приветствовали их.
Жэнь Чжунъи – секретарь партийной ячейки Университета Китая
26 февраля 1936 года студент Бэйпинского политико-юридического института Ли Цюань встретился с Жэнь Чжунъи и предложил ему вступить в Коммунистический союз молодежи Китая. Жэнь Чжунъи без раздумий согласился. Несколько дней спустя организация одобрила его кандидатуру и назначила его членом бюро комсомольской ячейки Университета Китая.
В марте 1936 года, сообразно с общей тенденцией в ЦК КПК, Северо-Китайское бюро ЦК решило ликвидировать комсомол, а всех его членов сделать членами Коммунистической партии. В начале июня того же года Жэнь Чжунъи стал членом КПК и одновременно членом оргкомитета партийной ячейки Университета Китая.
В конце июня 1936 года руководство решило назначить Жэнь Чжунъи секретарем университетской партийной ячейки (с. 11). В это время бесчинства японских оккупантов все нарастали, а гоминьдановское правительство во всем уступало Японии. Бэйпин накрыло волной белого террора, партия еще была слаба, поэтому Университет Китая отрядил большую группу лучших кадров, чтобы вести пропаганду за пределами вуза. Едва вступив в КПК, Жэнь Чжунъи сразу же в полном объеме взялся за партийную работу в университете, в критический момент новому коммунисту доверили важные и ответственные задачи. Жэнь Чжунъи решил смело броситься в этот водоворот ради страны и народа.
По его мнению, чтобы справиться с этой тяжелой миссией, нужно твердо придерживаться политического курса партии, не отклоняться от него ни вправо, ни влево. В тот период КПК держала под контролем левые настроения, и он поступал так же. Благодаря этой практике в дальнейшем Жэнь Чжунъи всю жизнь решительно боролся с ошибками левых уклонистов. Он распространял среди всех партийцев секретный документ, напечатанный на тончайшей бумаге, – печатный орган Северо-Китайского бюро ЦК КПК под названием «Хосянь» («Линия огня»), – и следил за тем, чтобы члены партии изучали этот документ и узнавали из него, как бороться с левым уклоном. Особое внимание он рекомендовал уделять статье секретаря Северо-Китайского бюро Лю Шаоци «Искоренить пережитки линии Ли Лисаня[20 - Ли Лисань (1899–1967) – один из основателей КПК. Занимал различные высокие посты в партии, а в конце 1920-х годов фактически исполнял обязанности генсека ЦК КПК. Держался ультралевых взглядов: в условиях спада революционного движения в Китае выступал за немедленную организацию вооруженных восстаний в городах, втягивание СССР в войну с Японией и т. д. В сентябре 1930 года его вывели из ПК Политбюро ЦК, а в январе 1931 года IV пленум ЦК КПК осудил его левацкий курс. – Примеч. пер.] – сектантство и авантюризм» (с. 12). Борьбу с авантюризмом и сектантством, а также переориентацию деятельности партии на создание единого антияпонского национального фронта Жэнь Чжунъи считал первоочередными задачами партийных ячеек.
Проанализировав опыт прошлых студенческих движений, полученный в ходе демонстрации бэйпинских студентов, происходившей 13 июня 1936 года и направленной против увеличения численности японских войск в Северном Китае, Жэнь Чжунъи твердо придерживался верного партийного политического курса (с. 12). В частности, в строгом соответствии с требованиями горкома Бэйпина и Бэйпинской студенческой федерации он изменил прежние левые лозунги, вроде «Мы против Хэбэйско-Чахарского политического совета!» и «Долой Сун Чжэюаня!», на следующие: «За Сун Чжэюаня! Поддержим упорное сопротивление Японии!», «Поддержим 29-ю армию, защитников Северного Китая!». Жэнь Чжунъи использовал партизанскую тактику «враг приходит, мы уходим», применявшуюся в прошлых манифестациях: когда военные и полицейские пытались преградить им путь, замыкающие отряды манифестантов становились головными, и вся процессия уходила от военных. Кроме того, Жэнь Чжунъи требовал, чтобы студенты постоянно вели среди армии и полиции антияпонскую патриотическую пропаганду, убеждали их не пособничать преступникам-реакционерам. Эта агитация давала результаты: некоторые военные и полицейские не хотели избивать демонстрантов, но у них был приказ начальства – прогнать студентов. В смятении некоторые из них горько рыдали на плечах демонстрантов – картина была душещипательная. Еще Жэнь Чжунъи говорил студентам, что, если их отряды все-таки разгонят, нужно немедленно рассеяться и затем собраться в установленном месте. Начальник университетского патруля Ян Ичэнь носил за пазухой свернутый флаг, который разворачивал в безопасном месте, чтобы вновь собрать отряды, и поэтому манифестации проходили успешно (с. 12, 13).
