скачать книгу бесплатно
– Ты, Клемешев, меня не пугай. И не ори. Я в гражданскую не боялся, а ты меня статьёй пугаешь. Не о том надо думать. Людей нечем будет кормить. Мы и так по налогам всё подчистили. Только на посев осталось. А здесь половину отдать надо.
– Ладно, Алексей Фёдорович, я не пугать тебя приехал. У меня постановление. Я его должен исполнить. И точка. Список работников, переходящих в госхоз, тебе направили. Завтра пришлю подводы с комсомольцами, так что ты распорядись, чтобы они получили всё положенное. Вот перечень, – Клемешев вытащил из портфеля пачку бумаг и передал собеседнику. – Ну, бывай.
Клемешев вышел, а крестьяне обступили руководителя, шумно выражая недовольство.
– Что же это такое, Алексей Фёдорович? Чем же мы весной сеять будем? А осенью опять всё под гребёнку? Ты можешь объяснить, что же это наша власть с нами делает?
– Тише, товарищи! Я столько же знаю, сколько и вы. Постановление исполкома надо выполнять. Я через два дня еду в Барлак и всё постараюсь прояснить! А сейчас идите по рабочим местам.
Люди стали расходиться. То там, то тут вспыхивали бурные споры, сопровождаемые размахиванием рук и громкими криками.
Клемешев уже не слышал ни возмущения крестьян, ни рассуждений Макарова. От нахлынувших в одночасье проблем у него постоянно болела голова. Ныло и дёргало возле левого уха – последствие колчаковской пули. Поморщившись от захлестнувшей боли, Пётр, чуть пошатываясь, дошёл до привязанной лошади и потерял сознание.
Очнулся оттого, что кто-то тянул его за рукав кожанки. Сквозь пелену увидел лошадиную морду. Огромные глаза пристально вглядывались в лицо. Лошадь кивала головой и тихонько кряхтела. От барского дома бежали люди. Толпу возглавлял Макаров. Подбежав к бричке, народ засуетился, предлагая помощь.
– Живой? – Макаров с крестьянами осторожно уложил Клемешева в бричку. Пётр попытался встать, но в глазах всё поплыло, и он обмяк.
– К фершалу бы надо, – подал голос кто-то из крестьян.
– Ничего, сейчас пройдёт. У меня это случается. Последствия гражданской, – сознание Клемешева наконец прояснилось, и он обрёл былую силу.
– Напугал ты нас, товарищ Клемешев. Мы уж думали: тебе конец, – Макаров облегчённо вздохнул.
– Как же фершал? – вновь спросил крестьянин.
– Фельдшер отменяется, меня уже лечили, да, кажется, не долечили. Спасибо, товарищи, за помощь. Теперь я сам. Мы ещё повоюем.
Крестьяне помогли Клемешеву отвязать лошадь, подозрительно пофыркивающую от непривычного внимания, и постепенно разошлись.
Село Кубовая
На обратном пути Пётр Панфилович решил заехать в село Кубовая. Старинное село в двести восемь дворов считалось одним из крупнейших на ближайшие вёрсты. Жители села испокон занимались заготовкой берёзовых дров и складывали их аршинными кубами для продажи, поэтому и название закрепилось: Кубовая. Там располагался исполком Сельского Совета прилегающих поселений и деревень. Дорогу он знал, потому что часто проезжал мимо коммуны в прошлые годы. Поэтому, погнав лошадь в сторону села, быстро доехал до околицы Кубовой. Увидев издалека на крыше невысокого здания красный флаг, указывающий на присутствие администрации, направился к крыльцу. Возле двери висела табличка, на которой химическим карандашом была выведена надпись: «Исполком и Совет бедноты Кубовинского сельского района». Войдя в здание, Клемешев толкнул дверь кабинета с надписью «Председатель». Представившись, он стал расспрашивать об итогах борьбы с кулацкими элементами. Председатель сначала замялся, потом вытащил журнал регистрации недоимок и уверенно заявил, что все единоличные хозяйства выполнили план по налогам.
– И вообще, какие претензии, товарищ Клемешев, к работе сельсовета? – председатель набычился.
– Я вижу: вы здесь недостаточно прорабатываете директивы крайкома ВКП (б)! – вскипел Пётр.
– Ты мне не шей антисоветскую пропаганду. Всё, что нужно, я выполняю, и переставлять ноги мне не надо. А последние директивы я не только прорабатываю, но и чётко выполняю!
– Не вижу выполнения! Местные богатеи живут вольготно! Как и прежде эксплуатируют чужой труд!
– Где ты видишь богатеев?! – сорвался председатель.
– А Пётр Ваганов, Игнат Терентьев, Тарас Сизов?
– Они полностью расплатились с государством, хотя и единоличники. И богатеями их можно назвать с натяжкой.
– У меня другие сведения. Все трое – злостные эксплуататоры, не выполняют «твёрдое задание». Вот документы на Ваганова и Терентьева, переданные мне в Барлакском райисполкоме.
Клемешев порылся в портфеле и протянул бумаги. Это были заявления, написанные на одинаковых листах, вырванных из тетради:
В Барлакский райисполком
от гражданина Кубовинского сельсовета
Деревнина Василия Дмитриевича
ЗАЯВЛЕНИЕ
Деревнин, живя на селе Кубовая в суседству зная хорошо, что Ваганов Пётр Савельевич експлотирует батраков.
В 25/26 году жил у него целый год Деревнин Павел Степанович, которого тот действительно экплотировал.
В 26/27 году жил ещё Михаил Бочко, Лыкова заимка; Афоня забыл как его знаю, которого действительно эксплотировал и в 27/28 году жил у него Просвирин Алексей с посёлка Покровка и так многие работали у него.
Когда приезжая на посёлок он был как уполномоченный этого посёлка, то он хитрее удумал, что я езжу, вы должны мне позже отработать. Деньгами беру, это, говорит, не в счёт, а вы должны мне ещё позже отработать, и все работали.
К сему подписуюсь: п/п
Неподложность подписи Деревнина Кубовинский сельсовет свидетельствует.
Подпись пред с/совета. Печать.
В исполком Барлакского р-на
от Епачинцева Григория Д
ЗАЯВЛЕНИЕ
В том, что у Игната Терентьева во время Советской власти занимался эксплуатацией
В 1925 году держал работника Адамова Василия
В 1926 году Гудков из Заимки.
И в 1928 году Проспирин Василий
В чём расписуюсь: Епачинцев
Неподложность подписи Епачинцева Кубовинский с/с свидетельствует
Подпись. Печать.
– Это ты подписи подтверждал? – спросил Клемешев, забирая бумаги.
– Нет, это до меня засвидетельствовано. Председатель и секретарь прошлого созыва: Седельников Михаил и Фёдор Логунов. Их подписи. Пашка Деревнин действительно работал у Ваганова по взаимной договорённости, потому что занимал у того деньги. И делопроизводством Пётр занимался, потому что один он грамотный. Бумаги составлял, а чем расплачиваться? Крестьяне всегда отрабатывают долги. А Васька Проспирин год жил у Терентьевых, так как приходится племянником Игната. Про Адамова и Гудкова я не слышал. Что касается Василия Деревнина и Григория Епачинцева, то я их хорошо знаю. Лодыри и пьяницы местные, они за «чекушку» что хошь напишут.
– Ты не очень разбрасывайся прозвищами. Это представители бедноты, мы для них власть устанавливали. И ещё. Заявление на Сизова имеется. Кстати, Сизов свою корову не сдал по «твёрдому заданию». Вот подтверждение.
Клемешев вытащил из портфеля ещё три листа. На двух были напечатаны выписки из протоколов:
Выписка из протокола №4
заседания комиссии содействия Кубовинского с/совета Барлакского района
состявшаяся 15 декабря 28 года
Присутствовали 13 человек
Председатель Седельников
Секретарь Логунов
СЛУШАЛИ: об отказе сдачи коровы гр-н Сизов Тарас Матвеевич
По твердому заданию, которому неоднократно комиссией содействия предлагался сдать корову, но он не подчинился.
ПОСТАНОВИЛИ: Просить Президиум с/совета у Сизова Тараса Матвеевича корову изъять административным порядком, как умышленно не сдает по твёрдому заданию корову и не подчиняется Ком соду.
Председатель: п/п Седельников
Секретарь: п/п Логунов
Верно: Пред комиссии: п/п Седельников
ВЫПИСКА ИЗ ПРОТОКОЛА
Заседания президиума Барлакского Райисполкома от ………
СЛУШАЛИ: О привлечении к штрафу гр-на Сизова Т М. за невыполнение твердого задания по мясозаготовке на деле не выполнено в количестве 1 коровы
ПОСТАНОВИЛИ: гр-на Сизова Т М. привлечь к штрафу в сумме 100 руб. На покрытие штрафа продать из его описанного имущества: корову – 30 руб, грабли – 30 руб, пшеницы 10 пуд – 10 руб, картофеля 25 пуд – 22 руб, сена 25 копен – 25 руб.
Выписка верна: п/п
Третий лист, с кляксами и помарками, содержал некое заявление, если сказать точнее – донос:
В Кубовинский Сельсовет
Барлакского района
Новосибирского округа
От гр-к села Кубовая Барлакского района Н-сиб Окр
ХИЖНЯК Евдокия Ивановна
ЗАЯВЛЕНИЕ
Настоящим сообщаю о том, что у гр-на села Кубовая Сизова Тараса Матвеевича живёт батрачка, не имеет на то договора и всё время эксплуатирует наемный труд.
И в настоящий момент также в хозяйстве всё время имеет наёмный труд
К сему и подписуюсь: подпись
Клемешев подождал, пока председатель читал, потом продолжил:
– Сизов, кроме укрытия коровы и эксплуатации наёмного труда, агитировал народ не вступать в коммуну.
– И что? Он же рассчитался. Хотя корова у него была единственная, и изъяли её не совсем справедливо. И не батрачка у него жила, а родная племянница. В настоящее время уехала. А создание коммун вообще Советской властью признано нецелесообразным!
– У тебя на всё готовый ответ. Знаешь, как это называется? Партия ясно определила такие высказывания как «правый уклонизм».
– Не надо, товарищ Клемешев, указывать на то, что мне делать и как мне работать. Ты приехал и уехал, а я здесь живу и достаточно знаю, кто и чем дышит. Газеты мы тоже читаем и как-нибудь разберёмся с уклонами.
– Ладно, ты хорошо подкован. Не голос ли это подкулачника?
– Поосторожней с ярлыками! Пытались меня запугать. Местный богатей Лыков в двадцать втором году банду натравил.
– Что же дальше?
– ЧОН тогда всех обезвредил, а у меня так пуля и сидит в лёгком. Так что я уже пуганый.
Председатель спрятал журнал в несгораемый шкаф, занимающий почти половину комнаты, и всем видом показал, что беседа закончена. Пётр понял, что разговора не получится, поэтому с сожалением вышел из кабинета.
Мельник
Клемешев ещё немного задержался в отделе регистрации бедняцких семей и выехал домой. Лошадь бодрой рысью вынесла бричку к знакомому просёлку. Клемешеву даже не пришлось управлять вожжами. Поэтому он немного подремал дорогой. Очнувшись, некоторое время не мог сообразить, где находится, и только увидев строения мельницы на реке Барлак, понял, что доехал до дома. Остановив лошадь, Пётр взял её под уздцы и подошёл к реке. На крыльце избушки мельника дремал облезлый «кабыздох». Завидев незнакомца, он приподнял голову, лениво тявкнул и, широко зевнув, снова предался сладкому сну. На запруде, возле мельничьего колеса, сидел заросший старик с окладистой бородой.
– Здорово, дед! – крикнул Клемешев, громким голосом перекрывая шум реки.
– Доброго здоровьица, Пётр Панфилович, – дед встал, внимательно из-под ладони, закрывая слепящее солнце, посмотрел на собеседника и приподнял серую от муки кепку с широким козырьком.
– Откуда меня знаешь? – Клемешев изумлённо остановился.
– Так земля слухами полнится, а новый человек как муха на стекле: со всех сторон виден.
– Ты, дед, философ, – снова подивился Пётр.
– Работа у меня такая. Река на философский лад настраивает. А начальство положено знать в лицо. Потому как оно уважительного отношения требует, хотя само не всегда рабочего человека замечает. Ты, видать, не из тех.
– Я, дед, тоже недавно в начальстве, а раньше в депо слесарил, – Клемешев принялся подправлять упряжь.
Дед подошёл ближе, внимательно посмотрел в лицо собеседника и вытащил кисет с махоркой:
– Вопрос у меня до тебя, Пётр Панфилович.
– Серьёзный видать вопрос, – рассмеялся Клемешев, глядя на то, как ловко дед скручивает «козью ножку» и аккуратно засыпает табак, не уронив ни крошки.
