скачать книгу бесплатно
К концу декабря на улице стало белым-бело. Однажды утром, проснувшись, дома с удивлением уставились на незнакомый пейзаж, даже не сразу обратив внимание на собачий холод, пробиравший до стальных костей. Балконы провисли под белыми шапками. Красиво! Вот бы обрадоваться! Нет. Впечатление разрушили проснувшиеся вслед за домами дворники. Посыпая солью всех, и снег в первую очередь, они схватились за лопаты и веники, с невиданным энтузиазмом содрали с тротуаров серебристое убранство, беспрестанно сплёвывая в растущие белые горы.
Люди, появившись из каменных сот, вдыхали новый воздух, мгновение чудно озирались, взмахом головы отгоняли наваждение и, как всегда, бежали на работу. К вечеру они снова появились и, опять натоптав, исчезли. Погас свет, кончился день.
***
Вечером 26 декабря на пересечении улиц Рябушкина и Кармышева был задержан молодой человек с топором. Наряду полиции он объяснил, что взял топор, дабы срубить, как обычно, ёлку к Новому Году. На последующие вопросы ответил, что нигде не работает и, не имея возможности купить «зелёную красавицу», каждый год рубит деревца, практически не отходя от подъезда. Молодой человек был очень удивлён, узнав, что совершил административное правонарушение:
– Я чё, убил кого-то? – возмущался он, когда ему выписывали штраф.
***
Человек преклонного возраста резко сел в постели. Затуманенный взор его обратился к окну.
– «Светло»…
Человек удивился, потом испугался. Ему показалось, что он проспал на работу, не услышав будильника. Человек встал и аккуратно взбил смятую на бок подушку – он спал только на правой стороне, болело сердце, и подушка постоянно сминалась.
За окном чирикнула синица.
– «Надо же, прилетели… Совсем зима!» – человек взял с близко подступавшего к кровати журнального столика наручные часы и вдруг ошарашенно замер:
– А-а-а… Сегодня ведь выходной. И будильник я поэтому не завёл. А светло потому, что снег…»
Странно, но человек успокоился. И только потом вспомнил свою мечту, увиденную во сне. Снилось, что он молод, а сын ещё начинает ходить. И будто живут они в собственном доме. И, «Невозможно!», – человек является аристократом, только и делает, что читает романы, нянчится с ребёнком и разводит кошек. Смешно. И жестоко!
***
27 декабря мальчишки загнали в угол садиковского забора дикого котёнка, вылезшего из подвала. Сначала они с ним играли, потом стали по очереди дёргать за усы. С каждым рывком котёнок «мякал», издавая короткое «мяв», – и снова покорно ожидал следующего рывка. Ребят это развеселило. Выдернув коту почти все усы, они зашли в подъезд, поднялись на восьмой этаж и сбросили несчастное животное в мусоропровод. Рванули на первый этаж, чтобы достать котёнка из «мусорки» и повторить… но на дверях «мусорного» отделения висел замок…
***
28 декабря, после уроков, ученица Света зашла в гости к своей подруге Оле, чтобы поделиться с той горьким разочарованием в любви:
– Он меня не любит, его видели с другой тварью!
У подруги нашлось время и сходные проблемы – обсуждение затянулось до позднего вечера. Затем обе девочки, написав записки, в которых сказано, что «они несчастны потому, что их бросили», совершили акт двойного самоубийства, повесившись в спальной комнате напротив друг друга. Пришедшие с работы родители были в шоке.
***
Серебристая «девятка» сбила щенка. Конечно, он сам был виноват – выскочил на проезжую часть… Щенок лежал в самом центре дороги, только ветер от проезжавших машин шевелил его шубку. Лапы вытянулись в сторону подступавших к дороге кустов, кончик языка безжизненно дразнил водителей, глаза равнодушно смотрели в небо. Автомобили ехали мимо, увозя звуки магнитол в тепле салонов. Все старательно объезжали мёртвое животное.
Мальчик Серёжа увидел «пёсика». Он взял его на руки, еле отодрав от асфальта. Щенок совсем застыл, казалось, он был стеклянным и мог рассыпаться от малейшего сотрясения.
– «Это незнакомый щенок», – подумал Серёжа, но ему всё равно захотелось заплакать.
Уши мёртвого зверька были прижаты к голове, усы не топорщились, а плавно опускались книзу, придавая мордочке грустное и пустое выражение. Собачка грустила, что уже умерла и не могла познакомиться с таким замечательным добрым мальчиком. Серёжа положил тельце под куст и сверху присыпал трухой вперемешку со снегом.
Скоро, забыв про щенка, Серёжа играл у Володьки в «Мортал Комбат».
***
30 декабря, утром, в приёмный покой детской клинической больницы доставили полугодовалого малыша, найденного дворником у дверей продовольственного магазина №56 с диагнозом «переохлаждение, воспаление лёгких». Младенец слабо и виновато кашлял: «Кхе-кхе…", – он всю ночь провёл в коляске на улице при температуре минус восемнадцать. 31 числа в больницу приехала мама ребёнка.
Оказалось, отец, гулявший с сыном, зашел в магазин, купил продукты и вышел, забыв коляску у разгрузочных столов. По заявлению администрации торговой точки, возможно, кто-то из покупателей вывез коляску с ребёнком под открытое небо задолго до закрытия. Завмагом таким происшествием была просто возмущена.
***
По ночам в городе зажигали фонари. Так было почти всегда. Фонари и теперь зажигают в городе по ночам.
В канун праздника двадцатитрёхлетний работник автозавода на спор проглотил зажжённую петарду. Насмерть.
В остальном встреча Нового Года прошла незаметно и закончилась похмельем.
***
Сидя в подсобке лениво болтали о том, чем бы занимались, если бы не… В общем, разговор ни о чём. Петр Анатольевич – для своих – Петя – покровительственно усмехался – минуло то время, когда он и сам был не прочь почесать языком. Теперь уже устал – возраст, инерция. Курил, стряхивая пепел в баночку из-под «Нескафе» – собирал; вроде, табачная зола – лучшее средство от тли. Занимался глупостью, лишь бы оправдать бездеятельность.
– Папа, ты взрослый и толстый уже, – говорили дети, а Петя всё вздыхал и стряхивал пепел в баночку, воображая, что великие огурцы вдруг «заколосятся» на его огороде.
Кроме Пети в подсобке сидели двое – практически вся мужская часть коллектива. Мишка – ясное дело, курилка, хоть и молод. Второй год работает, а дорогу к Пете изучил, по его словам, на пятьдесят лет вперёд. На пятьдесят потому, что мужики, опять же, по его словам, дольше шестидесяти не живут.
Мишка молод и вихраст ещё с последнего курса пединститута – старички ворчат, а ему плевать, наморщит свой маленький курносый носик и промурлычет: «Да ссто вы гавалите…» Немного наглый, но это нормально, лишь бы черту не переступал. Пете он нравился.
Насчет второго сегодняшнего гостя Петя думать так поостерёгся бы. Не то, чтобы он его плохо знал – работали уже достаточно долго, просто не понимал иногда. В Мишке хоть всё ясно – пацан, а этот… Вроде всё, нормальный мужик, Серёгой звать, а на деле – вегетарианец. Бррр. И не поймешь сразу. Ест растительную пищу – это-то Петя знал, но… не понимал, хоть убей. Как можно не есть тот же жареный шашлык? А Сергей не ел. Не любит что ли? Значит, точно, с ним не всё «Ок».
Массой Серега только чуть-чуть превосходил Мишу, и опыта больше. А Петя на весах их обоих точно бы перевесил. Сергей тогда бы сморщился и стал выискивать причины, типа: «Накурено тут у вас…»
Ещё все трое были «очкариками», но смущало это одного Сергея, и опять – неизвестно от чего.
– Да всё «маразм». – распалялся Мишка. Собственно, не просто Мишка, а Михаил Александрович, но не среди своих… – Маразм! – произнёс он с особенным нажимом, – Вот рекламу смотрю. Из старых, где у пацана этот, велосипедист, выхватывает из рук бутылку «Спрайта». Пацан сам себя спрашивает: «А что бы сделал Джеймс Бонд?» – и на танке за вором… Джеймс Бонд… По английски это может и смекалка, а по-русски – жадность! Удавить готовы за бутылочку лимонада. Туфта! Конченный народ, – Подвёл Мишка итог и наконец затянулся, так яростно, что чёлка свалилась, скрыв пол лица. Мишка её поправил, попал дымом в глаза, маленький его нос поморщился, необычно пошевелив самым кончиком.
– Это направленное воздействие на разум, – вставил Серёга, – Так получается из-за бездействия или даже благодаря «помощи» со стороны государства. Получим в результате страну танцоров, бездельников и умственно неполноценную молодежь, которая будет зарабатывать, вихляя задом на камеру, – он говорил чётко и веско, как с трибуны – учитель истории, что ж поделаешь. Петя подумал: «Эх, в депутаты бы его… Я бы проголосовал». Сергей Евгеньевич единственный из них не курил, строгость соблюдал почти во всём, если и срывался, то начинал тогда с с выдоха – вдоха; «А-у-у-пп…", – будто ему воздуха не хватает. Даже ученики подметили эту его слабость, чуть что – добрели и заискивали, прекращая «шушуканье» и почёсывание макушек.
И теперь тоже не сдержался, «аупнул».
– Да хотя бы Сельчикова твоя, – Сергей кивнул в сторону Михаила, тот внимательно наклонил голову. Сельчикова был его ученицей, в его классе, а всё, связанное с его учениками, его касалось, – Ну, тупая же. Говорит, революция впервые была в Америке. И спорит: «Я читала…» – Евгеньевич замолчал.
Петя решил, наконец, тоже высказаться:
– Может, и читала. В «Ридерз Дайджест», там много этого есть…
– Ага, – Миша согласно кивнул, – Точно! Первый космонавт – Армстронг, Вторую Мировую они выиграли, а мы только мешали и язык показывали…
Сергей Евгеньевич скривился:
– Вы что, тоже такое читаете? – как специалист, он считал ниже собственного достоинства даже близко стоять с подобной «лабудой», – Америка – великая страна? Туфта, это государство деградатов, пасть мира… – он прикрыл глаза, понял, что отвлёкся и вновь перестроился, – Я говорю, Миш, твои историю не знают! Что делать с ними?
– Придумай, ты же взрослый… – Миша провёл ребром ладони по горлу, – Стрелять… – ответил и добавил, помявшись… – Или вешать…
– Ся… – многозначительно возразил Петя, – Самим проще… Кстати, Лужин, которого исключили… Опять взяли. И посадили в десятый «Г»… У его мамы «в верхах» мохнатый родственник. Говорят, богатый и приятно пахнет деньгами – на начальство этот запах сильнее угроз действует.
– «Лужин» – Михаил задумался, – Это мой что ли? Тот самый «идиотик», который нанюхался и в окошко со второго этажа выпрыгнул с криком «Банзай?» Избивал всех подряд – мальчишек, девчонок…
– Он самый, зверюга… – Петр выпрямился и, загасив сигарету, взглянул не часы: – Всё… Урок, пора. Всем подъём!
– Кому-то не повезло… Это по поводу дегенератов и Лужина, – Сергей тоже встал, недовольно отмахнулся от густого табачного дыма, от чего-то косо взглянул на Мишку.
– Мда-м, – Михаил лениво повернулся, безразлично поправил брюки на заднице, он точно знал, кому это не повезло, но вида не подал и обернулся к Сергею, – У тебя где, Евгеньевич? На втором? И у меня. Пошли… Работать…
– Звенит звонок и мы идём… – ни к месту «проблеял» Петя, все трое приняли чинный вид и степенно вышли – друг за другом, сохраняя невозмутимость, прямо научный совет, а не компания случайных собеседников.
***
После шестого урока, по необъяснимой прихоти начальства снова… снова и снова… Нет, стоило нарисовать огромный транспарант, вывесить и гордиться: «В нашей школе не как у всех!» У всех педсовет в два месяца – раз, планёрки «понедельно» а здесь – чуть ли не через день, а спроси кто: «Нахрена?», – только плечами пожмут: «Традиция…", – а кое-кто вылупит гляделки и рявкнет: «Надо!»
– Кому?
– Нам!
– Нахрена?
Примерно с таким обще-коллективным настроением собирались в 14 кабинете учителя, зевали, переговаривались, ждали администрацию. Та обычно задерживалась, без опоздания приходил только один хмурый, вечно загнанный и обиженный человек, он доставал бумагу и составлял список присутствующих. Затем список ложился на стол директору. Маленькая пакость, а приятно.
– «У меня индивидуальники.» – прочитал Петр СМС от Миши и вздохнул: «Вот ведь везёт!» – прошёл к своему месту, подмигнув по пути «иностранке» Верочке, от чего та слегка зарделась.
***
– Да пропади оно всё! – в планах Верочки было сразу же после урока бежать на рынок – сегодня там с двенадцати началась распродажа, и Верочка опасалась, что все самое ценное уже разберут. А тут еще совещание… Эхх, – она подняла глаза, успела увидеть ухмылку Петра Анатольевича, вздрогнула и отвернулась; «Ничего не было, я ничего не знаю…", – скосила взгляд вправо, толкнула ногой подругу, литераторшу Лариску, в данный момент «клюющую носом».
– Да? – обернулась та.
– Караганда, – сощурилась Верочка, – Не спать!
***
Лариса и не хотела засыпать, по крайней мере, первые пятнадцать минут совещания. Как и у других собравшихся учителей, уроки у неё закончились, а вот домой не пойти…
Она с мрачным удовольствием стала рассматривать собравшихся коллег, пытаясь угадать – что в них сегодня нового. Внешне, конечно, с прошлой недели изменилось немного – не те у учителей кошельки, чтобы решительно менять имидж и поведение. Не то настроение, чтобы под конец рабочего дня сидеть и «жариться» под бдительным оком администраторского прихвостня. Но у Марины, однако же, новая кофточка…
«И немногие знают, что есть в этой кофточке небольшой дефект, сейчас аккуратно скрытый брошью»… Мелочь, след от случайной сигареты торговца, однако, уменьшивший цену одёжки ровно на половину.
А в целом -ничего необычного.
Лица наполнены скукой, тоской по выходным и усталостью, все покорно ждут – какое новое никчемное задание свалится на их хрустальные головы. Многие механически улыбаются – профессиональная привычка… Лариса поймала себя на том, что и сама время от времени улыбается встречным лицам, вызывая отклик, в котором, она точно знала, мало искренности и доброты – всё забрала работа. Тебе оскалились – оскалился в ответ.
– Как дела?
– Да ничего, помаленьку…
– А-а-а. А так – скука страшная…
– И не говорите…
Разговоры переливались, слова можно было угадать по шевелению губ. Шаблоны таких разговоров можно купить за углом – рубль за штучку.
– «Какова моя роль в этом спектакле?» – часто спрашивала себя Лариса, а ответа не находила, смысл ускользал, к концу недели истончался в малюсенькую ниточку – и узелок «на память» не завязать.
«Ольга Петровна задумчиво перебирает пальцами тесёмки на папке с личными делами, у неё проблемы дома – сын женится, просит сыграть свадьбу. За ней сидит Мамонтова В. Г. – серьёзная, но крикливая женщина, при которой ученики дрожат от страха – она и сейчас громогласно спорит о чем-то с Лидией Александровной, вернее, „добродушно“ той что-то втолковывает. Слишком велика она, чтобы спорить… гора телес, а Лидия Александровна – маленькая, тщедушная и к тому же ещё и старенькая. Не хочет на пенсию, недавно плакала в кабинете, у неё муж в больнице…»
На стол перед Ларисой хлопнулась методичка:
– Да? – повернулась налево.
– Караганда! – соседка Верочка ткнула её плечом, – Не спать! Лариса Борис-на…
«Хорошая она коллега… если это уместно… А ведь здесь ни у кого нет настоящих друзей!»
– Я со следующей недели на курсы ухожу, – поделилась Верочка, – беру работу писать у Львовича. Мировой, говорят, дядька, он у нас философию вёдёт… Хоть отдохну от них… – Вера неопределённо повела кистью, -Ты на волейбол играть приходишь? Ну и как?
Лариса уселась на стуле прямо, бросила осторожный взгляд вокруг:
– Да ничего…
«Да ничего там, на волейболе, не происходило, всё шло, как шло – собирались от силы человек семь, болтали, потом лениво бегали за мячиком, слегка забывая проблемы дня уходящего, потом шли по домам и снова – тетрадки, планы, конспекты…»
***
Прическа у Верочки слегка растрепалась, и Лариса автоматически притронулась к своей голове: «Нет, у меня всё в порядке».
Уловив жест, Верочка закатила глаза: «Мрр, что тамм?» – стала похожа на кошку, встревоженную жужжанием шмеля. Вера даже внешне напоминала это домашнее животное, прически выбирала искусно растрёпанные, кончики волос всегда напоминали у неё или маленькие ушки, или рожки – кому как. Волосы чёрные, да и глаза, собственно, тоже.
– Что поделаешь!? Это я по лестнице неслась, напугалась… Меня ж в прошлый раз «прокатили» за опоздание… – она понизила голос до шёпота и зашепелявила, подражая одной «местной достопримечательности»: «Вер Иван… щ-щ-щ, сколько можно-щ-щ… Каждый рас-с-с…» – в голосе появилась обида, – А я никогда раньше…
– А я словно сплю. Никчемное занятие. Ну, всё это… окружающее, – Лариса покачала головой, – Не знаю, кому надо, явно не мне. Мне бы домой, к семье.
«К детям», – попросилось на язык, но… детей у Ларисы не было, как не было, собственно, и мужа, от чего все, даже Верочка иногда относились к ней покровительственно, – Мне ещё на рынок зайти, яйца купить…
Дома «из семьи» Ларису ждал только маленький серенький котёнок, которого она, сжалившись, подобрала у своего подъезда – тот полз к ней, с трудом подтягиваясь на передних лапах, а задние бессильно и неподвижно волочились по снегу. Ветеринар сказал, что «возможно, это временное»…
«И приду я в свой одинокий дом, возьму на руки Пушка и лягу на свою кроватку, и уткнусь в подушку от усталости. Или сразу зареву, или сначала усну, а во сне буду вздрагивать, ожидая директорского окрика…»
– Эх, вот… – Вера заметила, что Лариса её не слушает, опять толкнула её, – Ларкин! Только никому!… У Вальки Петровского отец на рынке работает! – видя, что Лариса не понимает, – У Вальки из восьмого класса. Ну, завскладом. И ещё магазин… Такой же толстый, как сынок, но солидный дядечка, всё «лыбиться». Он ко мне на собрании «подкатывал»… – она мечтательно вздохнула и резко откинулась назад, засмеявшись, от чего прическа окончательно разлетелась, обрамив миленькое симпатичное личико. Сделав огромными и без того большие глаза, выгнув стрелками брови, она прижала пальцы к губам и неожиданно отняла их, – Представляешь, узнал!: «Ах, Вера Иванна! Вот тут посмотрите, вот это, а это…!» – а потом шикнул на продавщицу: «Сосчитайте тут всё «по-нашему», «мой покупатель…», – И представляешь, рублей четыреста мне скосил. Еще набивался проводить с покупкой. Так что, подруга, у нас с тобой теперь блат! – Верочка украдкой оглянулась, – Только ты никому, я тоже сегодня на рынок собираюсь, вместе пойдём…
«Ну раз кому-то нравится… А я бы так не смогла.» – Лариса только плечами пожала.
***
В сумраке потускневшего дня ветер поднажал лбом на стекло, предвещая снег. Вблизи школы качнулись обледенелые деревья, сбросив со своих веток стайку ершистых воробьёв, внизу, у забора, прогуливающаяся собака задрала лапу, а стоящий рядом хозяин деланно отвернулся, равнодушным взглядом провожая спешащих домой школьниц. Потом качнулись деревья дальше – у жёлтых пятиэтажек, с крыши песочного грибка стартовала снежная пыль… Вниз, рассыпаясь веером… затерялась. А с неба, давлеющего и жутковато-плоского опять дунуло в окно, свистнуло сквозь плохо заклеенный проём и качнуло измятую множеством рук грязно-зелёную штору. На шторе явственно проступали меловые следы детских пальцев, у самого пола её, видимо, топтали и регулярно мыли половой тряпкой…
