скачать книгу бесплатно
– Капитан, приготовление лягушачьих лапок, единственный рецепт, которому не успел меня обучить дедушка, перед отбытием на последнее секретное задание.
– Чепуха, – гадко улыбнувшись, сказал доктор Крюгер, – я, хоть и не король на кухне, но как раз помню парочку рецептов. Записывайте, сержант. Надо взять одну чашку муки, штук шесть яиц, шесть столовых ложек оливкового масла. (Капитан стал причмокивать губами от удовольствия) Мелко порубить пучок свежей петрушки, протереть через терку небольшой кусок твердого сыра. (У меня ком подкатил к горлу, и я поклялся себе, никогда не есть больше тертый сыр) Кусочек сливочного масла и … двадцать четыре небольшие лягушачьи лапки. (Сзади раздался приглушенный стон, и половина заколдованных принцесс упала в обморок.) – Крюгер продолжал с садистскими интонациями. – Лягушачьи лапки надо вымыть и высушить полотенцем. (Снова раздался стон, и вторая половина лишилась чувств) Затем их надо обжарить в небольшом количестве оливкового масла до золотистого цвета. Обжаренные лапки надо вынуть из сковородки. – Он с подозрением посмотрел на знакомую сковородку. – Удалить лишний жир бумажными салфетками и вынуть из охлажденных лапок кости.
После этой фразы свет вокруг начал меркнуть, но капитан выхватил меня из корзины и грубо ткнул пальцем в живот.
– Что-то лягушки, какие-то снулые, – сказал он, – не отравиться бы.
– Это у них контузия, от падения самолета, ударной волной все болото оглушило – соврал Крюгер.
– Контузия, это не страшно, это пройдет, меня самого контузило десятки раз. – сказал капитан, – Благодарю за рецепт, доктор, буду рад видеть Вас на банкете. Можете быть свободны.
Доктор лихо щелкнул каблуками и вышел.
– У меня есть к Вам, сержант, один вопрос, – капитан повернулся к Кейси, – очень деликатного характера. (Я увидел, как она начала шарить взглядом по кухне в поисках подходящего тяжелого предмета и слабо задергался в руке у капитана) Капитан собрался духом и зачем-то, зажмурив один глаз, выпалил, – Скажите, сержант – Вы – женщина?
– Капитан, от Вас я такого не ожидала, – Кейси густо покраснела и начала рассеянно вертеть в руках огромный мясницкий нож, – Разве для боеспособности армии имеет значение – женщина я, или девушка?
Капитан осторожно сделал пару шагов назад, подальше от нервно сверкающего свинореза.
– Вы не правильно меня поняли, – сказал он. – Я просто хотел знать, не переодетый ли Вы мужчина!
Кейси дико захохотала. Капитан слегка сжал меня в руке, но ничем больше не выдал своего нервного напряжения. Настоящий мужчина, если не считать его нездоровую любовь к французской кухне. Посмеявшись минут пять, Кейси, не глядя, метнула нож за спину и, близко подойдя к капитану, расстегнула верхнюю пуговицу куртки.
– Сэр, если Вы не доверяете документам и моей медицинской карте, – сказала она, – можете проверить сами. Но учтите – я оставлю за собой право сообщить вышестоящему руководству о вашем недостойном поведении. Вы хотите воспользоваться своим служебным положением, чтобы меня, – она задумалась, – полапать?
– Что Вы, сержант, как могли подумать! – покраснел капитан, – Но при всем моем уважении к вашему героическому деду, эти ваши постоянные вводные о нападении на кухню переходят все границы. Лазарет переполнен, семь пострадавших за неделю – и это в мирное время! Лучшие специалисты выведены из строя. Такое под силу не каждому мужчине. У меня к Вам личная просьба – будьте впредь посдержаннее, иначе через пару недель я останусь без личного состава. – Капитан сунул меня в руку Кейси и вышел из кухни.
Глава 7
Конечно, я люблю, когда обнимают девушки. Но когда тебя крепко сжимает в мускулистой руке девушка – боец спецподразделения армии США, то тут начинаешь испытывать смешанные чувства. Особенно, когда знаешь, что она собирается приготовить жаркое из лягушачьих лапок на оливковом масле. Сержант взяла со стола маленький блестящий ножик и принялась задумчиво меня разглядывать, кажется, соображая, как легче вытащить из жареных лап кости. Мне стало очень неловко, во-первых, из-за того, что не одет, а во-вторых, очень не хотелось, чтобы меня жарили. Надо было срочно брать ситуацию в свои руки, но пока она сама держала меня в руках.
Выбрав момент, я издал душераздирающий предсмертный «квак», и бессильно обвис в ее пальцах. Кейси вздохнула и аккуратно положила меня на стол. Я не стал искушать судьбу, вскочил и огромными скачками запрыгал к заветному месту, замеченному мною пару минут назад. Американская повариха перестала скорбить о моей преждевременной смерти, и мой нелегкий путь по кухонному столу был отмечен торчащими из столешницы ножами, вилками, ножами для электрической мясорубки и неизвестными мне острыми столовыми приборами, стоящими на вооружении стран Атлантического блока. Но дольше испытывать судьбу было очень рискованно, тесаки для разделки мяса и ножи для открывания устриц вонзались все ближе и ближе. Наконец, я увидел свою долгожданную цель и, квакнув «Банзай!» бесстрашно пошел на таран.
Бум! Я врезался в миску с мукой, как камикадзе в авианосец. Белое облако надежно спрятало меня от погони – секунды на три. Миска дребезги разлетелась от молодецкого удара сковороды, но цель была достигнута. Мука тонким слоем покрыла всю кухню. Кейси с неприкрытой злостью смотрела на разгром. В этот момент королем на кухне все же был я. Ее любимая сковорода с утроенной силой начала крушить все вокруг. Скажите, вы можете в таких условиях бесстрашно выскочить из укрытия и написать под градом смертельных ударов: «Поцелуй меня!», без ошибок? Я тоже не смог, даже рисковать не стал. К тому же меня мучил один вопрос «А знает ли она русский?». Забившись под кухонный комбайн, я искал выход из этой безвыходной ситуации.
Устав махать сковородой, и не понимая, куда делась наглая земноводная тварь, сержант Райбек решила заглянуть в корзину и пересчитать пленных, чтобы определить хватит ли ей лягушачьих лапок. Ничего, не подозревая, она сняла крышку, и заглянула внутрь плетеного застенка. Дикий вопль хора заколдованных лягушек имени Безымянного болота, снова потряс ее барабанные перепонки. Лягушки, сами понимаете, были не простые, с особыми голосовыми данными. Корзинка выпала из рук и перевернулась на бок, а Кейси, зажав руками, уши сделала шаг назад, споткнулась о только, что ею же разломанный табурет и плюхнулось на запорошенный мукой пол. Наконец, на кухне наступила тишина, нарушаемая еле слышным шлепаньем лап прыгающих принцесс.
Посидев пару секунд на холодном полу, девица стала подавать признаки жизни. Она, сняла с головы берет, и вытерла им перемазанное мукой лицо. Потом встала, опершись рукой на искалеченную ею же мебель, и недоуменно посмотрела на израненную столешницу. По белому полю, засыпанному разлетевшейся мукой крупными буквами было выведено «Kiss me..» Сам я застыл наверху поверженного «колосса», гордо выпятив грудь. Несчастная Кейси потеряла дар речи. Потом, старательно вытряхнув муку из ушей, она резко выбросила руку вперед и я, не успев опомниться, снова оказался сжат крепкими мозолистыми пальцами простой американской девушки. По-моему, меня сегодня слишком много тискают.
– Сейчас найду, кто это написал, – зловеще улыбаясь, сказала она, – а потом приготовлю капитану жаркое из лягушачьих лапок. И мне кажется, что сегодня в лазарете появится еще один пациент.
Каждый знает, что риск благородное дело, но что делать, когда понимаешь, что оно не только благородное, но и бессмысленное? Зря, я, пошел на этот отчаянный шаг, в нормальном состоянии и мне в голову не пришло бы лезть целоваться к Кейси. Девица далеко не красавица и не в моем вкусе. Таких «Плейбой» девушкой месяца не выбирает. И служить, наверное, пошла в надежде подцепить, кого ни будь в этих диких краях. Может, стоило просто сбежать отсюда, а не осваивать навыки английского письма лягушачьей лапой. Как я мог подумать, что сержант армии США захочет добровольно поцеловать беспородную лягушку?
Дверь открылась, и на пороге снова появился улыбающийся доктор Крюгер. Его то мне только и не хватало. На утонченно-аристократическом лице дока застыло недоумение. Непонятно, как он с такой благородной физиономией попал в спецвойска.
– Не думал, что приготовление блюд французской кухни сопровождается такими большими разрушениями, – заметил он.
Кухня представляла собой потрясающее зрелище. Апофеоз войны в замкнутом кухонном пространстве последнего рубежа обороны. Третья мировая война в миниатюре, и жуткие последствия диверсии на мукомольном заводе одновременно.
– Сержант, я готов забыть старые обиды и помочь навести порядок в этом бедламе. За небольшую плату – естественно, – галантно сказал он.
– Это за какую еще плату? – нахмурилась Кейси, еще крепче сжав меня в руке. Я начал задыхаться и слабо задергал лапками.
– За Ваше прощение и один поцелуй, – Крюгер слегка пригладил рукой волосы. – Кстати, вы собираетесь съесть это земноводное в сыром виде? Не советую, лучше все таки зажарить, у сырых – очень специфический привкус..
– Поцелуй? – опешила Кейси и начала искать взглядом сковородку, но она во всеобщей разрухе, где-то затерялась. – Да я лучше жабу поцелую, – и пристально посмотрела мне в глаза.
– Ставлю ящик виски, что не рискнете, – сказал док ухмыльнувшись. – Я. джентльмен, и в случае Вашего проигрыша, сержант, согласен заменить ящик дефицитного в наших краях виски, на этот экземпляр земноводного, – и он ткнул пальцем в меня.
– Сэр, неужели Вам мало болотных лягушек? – ответила повариха. – Да и зачем вам жабы?
– Лягушек в болоте, конечно, полно, – ответил док, – но мне нужна именно эта. Я продам ее Пепину, для участия в лягушачьих боях без правил. Поверьте у нее огромный потенциал. (Ну почему, почему я просто не разбился в самолете вместе со всеми?)
Дверь снова открылась, и в кухню вошел уже знакомый мне капитан. Очевидно кухня в этом подразделении одно из самых посещаемых командиром и медиком мест.
– Да, почти так же было в Пхеньяне во время штурма…., ну это не важно чего. Что, сержант, вы отрабатывали на этот раз? Прямое попадание кустарной атомной бомбы, нападение пораженного эпидемией свинки стада бешенных трицератопсов? – спросил он, оценив масштабы разрушений.
– Никак нет, сэр! – рявкнула Кейси, вытянувшись в струнку, – Просто ловила лягушку!
– Поймали?
– Так точно, сэр! От меня на кухне меня еще никто не уходил! – гаркнула она еще громче.
– А еще мы поспорили с сержантом на ящик виски, что она поцелует своего злобного и очень опасного пленного, – сообщил доктор. Потом добавил, – Сэр, а как вы смотрите на то, чтобы пригласить сегодня по поводу вашего дня рождения к нам на базу местную талантливую молодежь – трубадуров, менестрелей, девочек, то есть, шоу-балет из трактира «Мыльная рожа»? А кульминацией вечера станет Кейси, целующая лягушку. (Слава Богу, – подумал я, – до вечера не зажарят).
– Вот только, лягушечку надо заменить, – продолжал Кругер, – эта не очень фотогеничная.
Лицо капитана побагровело, ежик седеющих волос ощетинился, как у пещерного дикобраза перед атакой.
– Лейтенант! Устав запрещает целоваться с пленными! – сказал он голосом, в котором ясно слышался лязг танковых гусениц. А может, в это время действительно за окном проехал танк? – Ваши дятлы дырку вам в голове не продолбили? Куда Вы захотели позвать девок с трубадурами? На секретную базу? Закажите еще праздничный фейерверк и пригласите странствующих китайских пиротехников, чтобы мы сами случайно не подорвались! А потом дружно встанем в шеренгу по одному и начнем целовать жаб взасос?
У Кейси сильно вспотели и слегка задрожали руки, что и говорить, суров командир, суров, а ведь вначале таким придурком показался.
– Простите, сэр, за неудачную шутку, – голос лейтенанта Крюгера еле заметно дрогнул, – хотел устроить сюрприз, торт с девушкой полуголой, все такое…
– Такие шутки в военное время, часто заканчиваются расстрелом перед строем. Я сам так делал не раз в…, неважно где. Займитесь лучше своим делом, а не шатайтесь по базе! Или кухня тоже входит в круг ваших научных интересов? И почему сержант Райбек должна при Вас поцеловать жабу? Вы что извращенец? Жабофильный вуайерист или вуайеристический жабофил?
Кейси явно не знала, куда меня деть, я просто запарился в ее горячей руке, А еще очень хотелось есть, а мух поблизости не было.
– Что Вы, сэр, это я просто пошутил. Ей совсем не обязательно ее целовать, тем более у жабы и вид больной, – продолжал оправдываться Крюгер. – Подумайте сами, как может наша Кейси поцеловать лягушку? Внучка такого героического деда не может целовать кого попало…
Тут он был прав. После сегодняшних передряг выглядел я, действительно, паршиво.
– Лейтенант, мы поспорили с вами на ящик виски? Настоящего, а не суррогата? – спросила Кейси у дока.
– Кейси, не волнуйся ты так, – ответил док, – Это была простая дружеская шутка.
– Вы пошутили, а я нет! – и сержант Райбек со знанием дела поцеловала меня в губы.
Это как же надо любить виски, – подумал я, – она, наверное, еще и алкоголичка!? Ничего не произошло, абсолютно. Вот и верь после этого статьям в журнале «Магия и жизнь».
– Гони виски, Крюгер, – сказала Кейси и грохнулась со мной на пол, прямо под ноги изумленному капитану.
– Ну вот, – сказал капитан, – Лейтенант, Вы, кажется, говорили, что русские ничего о нас не узнают? Им и узнавать ничего не надо, они давно здесь!
Глава 8
– У меня есть тост подкупающий своей новизной! – хотя язык слушался с трудом, я говорил уже, наверное, восьмой, а, может, и двадцать восьмой тост за сегодняшний вечер. Какое это, братцы, счастье говорить, а не квакать.
Вечеринка по поводу дня рождения моего нового лучшего друга капитана Ленгдона была в самом разгаре. Кейси не отходила от меня ни на шаг, и сколько я ни пытался разубедить ее в том, что я не заколдованный русский князь – не верила ни единому моему слову. Мой авторитет среди личного состава секретной базы достиг небывалой величины.
Во-первых, я научил америкосов пить по-русски, то есть, не закусывая после первой, второй и третьей, а также с минимальными перерывами между ними. Немного портило картину полное отсутствие водки и соленых огурцов, но виски и микроскопические французские корнишоны, с трудом, но смогли заполнить этот зияющий пробел.
Во-вторых, все, не только Кейси, считали меня русским царевичем, или, по крайней мере, князем, счастливо освобожденным от зловещих чар. Хотя они и демократы, но к царственным особам питали должное уважение.
В-третьих, все по достоинству оценили то, как я совладал с непобедимой Кейси Райбек, а когда узнали, что я обязан на ней жениться, и, естественно, увезти ее с собой подальше, плакали от счастья и подарили на память магический жетон самоликвидации индивидуального действия.
И, наконец, в-четвертых, меня очень уважали за то, что я трансформировался из лягушки в человека, в полной форме и с бутылкой коньяка за пазухой, чем сразу заслужил уважение капитана. «Это – настоящий солдат!», – сказал он тогда, помогая мне подняться с пола.
Шума конечно, было много. От трансформационного хлопка на кухне вылетели стекла, воздушная волна обсыпала всех мукой, а лейтенанта свалила с ног. Поднявшись и отряхнувшись, он сразу предложил меня застрелить по-тихому, что бы никто ничего не узнал, а лучше отдать ему для секретных опытов, исключительно из соображений гуманизма. На что, капитан заметил, что Россия с Америкой не находиться в состоянии войны, и начинать ее в ближайшее время не собираются, поэтому он считает предложение Крюгера не конструктивным, и даже в какой то степени вредным. Он абсолютно не поверил моему рассказу о погибшем корабле, в котором я из соображений секретности опустил ряд существенных подробностей. Главным аргументом против – было утверждение, что в лягушку просто так никого не превращают, а из всех способов уничтожения военных судов, поголовное превращение всего экипажа в земноводных – самый экзотический. Тут мне крыть было нечем. Скажите для чего меня, простого российского прапорщика, – превращать в жабу, пардон, в лягушку?
Затем меня очень внимательно осмотрел доктор Ливси, коллега Крюгера, занимающийся именно лечением пациентов, и не страдающим маниакальным синдромом их убийства. Жизнерадостный Ливси не нашел у меня никаких патологий, и для профилактики болотной простуды, выпил со мной на брудершафт полстакана спирта. То ли спирт был сильно разбавлен, то ли после стольких перенесенных стрессов, мне все было по барабану – я выпил его, даже не поморщившись.
– Чудесно, – сказал Ливси жизнерадостно улыбаясь, – пациент здоров, и не имеет синдрома направленного вампиризма. Можете быть абсолютно спокойными.
Услышав это, капитан, недолго думая, пригласил меня на свой день рождения, для укрепления союза двух дружественных армий. На радостях я подарил ему свою героическую бутылку коньяка, чем потряс Ленгдона до глубины души. Второе потрясение он испытал, когда попытался понять смысл надписи: «Коньяк Южнорусский. Пять звездочек. Разлит по заказу ОАО «Коломенский пряник» на Верхнее-Кундрюпинской чаеразвесочной фабрике имени Тадеуша Костюшко». Что удивительно, я совершенно спокойно понимал английскую речь в ее американском варианте. Неужели, чтобы выучить язык, надо было побывать в лягушачьей шкуре? Все шло отлично. Мы хором спели «В небесах мы летали одних, мы теряли друзей боевых…», выжав у капитана скупую мужскую слезу – его прадедушка воевал в эскадрилье «Нормандия – Неман». Потом мы все вместе орали песни «Биттлз», и, что бы доставить мне удовольствие, пытались хором спеть «Калинку-малинку», но каждый раз получилась «Марсельеза», дико растрогавшая капитана. Под нестройное пение хора мальчиков-зеленоберетчиков Кейси, склонившись к самому моему уху и нежно обняв за плечи, рассказала потрясающую историю жизни капитана Ленгдона.
Родился он в городе Париже, где и жил вместе со своей сестрицей и дедом, на пенсии подрабатывавшим хранителем Лувра. Дедушка часто таскал его по музею и нещадно порол, когда он путал импрессионистов с авангардистами, и маринистов с абстракционистами. Дед был членом сразу нескольких тайных обществ и все свободное, от работы и порки внука время, проводил на секретных тусовках. Его постоянно посвящали то в Почетные каменщики-асфальтировщики, то в Верховные магистры общества канарейководов-проктологов, то назначали Пожизненным хранителем тайн глубоко законспирированной организации некрофилов-криптозоологов. У страдающего хроническим склерозом дедули на почве постоянного нервного перенапряжения началась мания преследования. У себя в доме он организовал множество тайников и схронов, в которых постоянно прятал и перепрятывал древние манускрипты, прижизненные порнографические портреты великой Кама-Сутры и пластиковую взрывчатку вместе со взрывателями и древнешумерскими каменными таблицами по полтонны каждая. А юный Ленгдон проводил время, любуясь на Венеру Милосскую. Дед его вкусов не разделял, ему больше нравился Аполлон Бельведерский. Но однажды, когда хранитель Лувра, раздевшись догола, как того требовал ритуал общества юных натуралистов-эксгибиционистов, писал симпатическими чернилами воззвание для международной ассоциации «Бульдозеристы без границ против империалистической экспансии», его злодейски убили боевики террористической бригады «Конусообразные пирамиды». Поднялась большая шумиха, которую французской полиции еле удалось замять, свалив всю вину на случайно попавшегося под руку умственно отсталого монаха-альбиноса. Сестра быстро выскочила замуж за американского профессора-искусствоведа, который оказался кадровым сотрудником ЦРУ, выслеживавшем в Париже неуловимого главаря «Конусообразных пирамид» Могит хана Шармуду по кличке «Гиена». Молодая семья переехала жить в Америку, навсегда, увезя Жака Ленгдона от милой его сердцу французской кухни с жаренными лягушачьими лапками и Венеры Милосской. С тех пор он люто возненавидел все тайные общества и поклялся извести их на корню. От одного упоминания его имени покрывались холодным потом и кричали во сне и «Объединенные дизайнеры-таксидермисты», и «Вольные озеленители Сахары», и «Воинствующие анонимные антиалкоголики», и даже бесстрашные и несгибаемые «Коммунисты-ленинцы седьмого дня». Но сейчас, подразделение капитана обеспечивало секретную миссию по налаживанию контактов с доблестным Пепином Коротким, одновременно охраняя лабораторию доктора Крюгера.
Сержант Райбек оказалась очень информированной и умной девушкой. Немного раздражала мысль, что теперь придется на ней жениться. Но, с каждой выпитой рюмкой, эта проблема все дальше уходила на второй план. Главное – до своих добраться, а там уже разберемся.
Американцы к потреблению алкоголя в таких количествах оказались не подготовлены. Дисциплина падала на глазах. Все громче стали слышаться призывы послать гонца в «Мыльную рожу» за ба…, за женским балетом. Капитан был неумолим. «Никаких балерин в комнате для совещаний не будет!», – сказал он, еще больше накаляя обстановку. Кто-то, отдернув штору, закрывающую секретную карту местности, стал метать дротики, стараясь попасть в кружок, под которым подписано – «Замок герцога Пепина Короткого». Лейтенант Крюгер, милейший человек, почти не пил и нервно пытался закурить в помещении. Каждый раз, когда он хотел это сделать, в него швыряли стаканом или пустой бутылкой – пропаганда здорового образа жизни была на высоком уровне.
Из-за стола, покачиваясь, встал доктор Ливси. В одной руке он держал нанизанный на вилку стейк из мяса молодого игуанодона, а в другой стакан со спиртом, виски он, как врач, категорически не признавал.
– Господа!– сказал он, качнувшись,– Я хочу выпить за единственную присутствующюююю, пресссутствуюююшуюю…за единственную даму в нашем лагере, невесту нашего нового друга и побратима по оружию. За очаровательную Кейси Райбек!
Я внимательно посмотрел на невесту, сейчас она была очень даже ничего! Все закричали «Ура!», а Крюгер мрачно скривился.
– Мы так рады, дорогой друг, – продолжал Ливси, обращаясь ко мне, – что тебе удалось найти свое счастье, среди многих невзгод и лишений. Только человек выпивший, то есть, привыкший месяцами обходиться без женской ласки поймет всю тяжесть, выпавшую на долю…
– Подождите, – я не дал договорить доктору, – зачем так тяжко страдать. У вас на базе полно женщин, и не просто женщин – принцесс!
От крика «Где?» задребезжали стекла, со стены грохнулась картина неизвестного художника-баталиста «Американские морские пехотинцы штурмуют Рейхстаг». Все подскочили с мест и бросились ко мне, боясь пропустить хоть слово.
– Предупреждаю, вам придется их сначала поцеловать, а потом жениться! – Пара человек со вздохом сели, а немолодой старший сержант Элтон, робко спросил: «А принцев там нет?» Но его тихий вопрос потонул во всеобщем радостном гвалте.
Под ободряющий вой американцев, мы с Кейси притащили с кухни заветную корзинку со всем ее содержимым.
Едва вернувшись в человеческий облик, я первым делом собрал моих квакающих сестер по несчастью вместе и еле уговорил капитана отказаться на сегодня от жаркого из лягушачьих лапок. Объяснив, что после пережитых вместе приключений есть моих несчастных зеленых подруг было бы просто верхом неприличия. Не сразу, но мне удалось его в этом убедить. Взамен утраченных лягушек, быстро наловили гигантских плотоядных улиток, чем удовлетворили тягу Ленгдона к французской кухне.
И вот настал момент истины. Истосковавшиеся по женскому телу, пардон – теплу, «береты» столпились у корзины. Принцессы тревожно квакали, прятались друг за друга и лезли на дно корзины, несмотря на все мои уговоры. Высокая честь – первому поцеловать заколдованную лягушку была предоставлена юному капралу Джиму Хокинсу. Я запустил руку в корзину выбрал невесту посимпатичнее, и аккуратно сунул ему в трясущиеся руки. Все замерли. Джим вытянул губы трубочкой и нежно чмокнул перепуганную лягушку. Сразу видно, целоваться он еще не умел. Но девушка, которая крепко сжала его в своих объятьях, научит его этому вне всякого сомненья. Да, права была старая жаба, таких красавиц в природе просто не бывает. Да если бы лучшие модельные агентства мира узнали о возможности такой метаморфозы, они собрали бы всех своих худосочных девиц и отправили к нам на переделку. От красоты принцессы у всех просто перехватило дух. Стройная девица с обалденной фигурой, в дорогом платье с глубоким, как озеро Байкал, декольте, нежно обняла почти упавшего в обморок юного Хокинса, а потом сама крепко поцеловала его в губы. Толпа взревела и стала выстраиваться в очередь. Дело чуть было не дошло до драки. Первенство в очереди пытались определить по стажу службы, по званию, должности, короче говоря, я так и не понял, по какому принципу они построились. И дело пошло. Я, не глядя, вынимал лягушку, счастливый очередник ее целовал, толпа радостно ревела, и счастливчик, в обнимку со своей избранницей, отходил в сторону. Иногда попадались самцы, но они ни в кого не превращались, поэтому их, брезгливо утираясь, выбрасывали в ближайшие кусты. Конвейер по превращению лягушек в принцесс работал на всю катушку. В сторонке стояли, счастливо обнявшись примерно пятнадцать пар. Неоневесченными остались сержант Элтон, по этическим соображениям, нервно курящий и переживающий утрату ценного лабораторного материала, доктор Крюгер и … капитан Ленгдон. Как настоящий джентльмен, он пропустил вперед подчиненных. И вдруг, лягушки кончились. Я заглянул в корзинку и увидел там, одинокую старую жабу. Автоматически вытащил ее и подал капитану. Или он не успел рассмотреть, что целует, или выпитое виски значительно приукрасило красоту старого земноводного, но, слегка покачнувшись, и в тоже время галантно, как истинный француз, Ленгдон, слегка коснулся губами покрытой бородавками спинки. Если жаба и была заколдованной принцессой, то наверно очень долго. Механизм обратного перевоплощения у нее, скорее всего, заржавел. В полном молчании капитан задумчиво держал жабу на ладони и вдруг… Ну дальше вы знаете, картина стандартная, за одним маленьким исключением. Перед ним стояла не молодая девушка, а женщина с самом расцвете своих бальзаковских лет, как две капли воды похожая на Венеру Милосскую, только с руками. Она крепко и страстно поцеловала потерявшего дар речи капитана, а потом тоже самое повторила со мной. Я услышал, как за спиной чем-то мрачно грюкнула Кейси, а может она, просто передернула затвор? Не знаю, не знаю. С самого начала процедуры освобождения угнетенных женщин Средневековья, она загрустила и отошла в сторонку. Кроме того, я вдруг начал ловить на себе сочувствующие взгляды, причина которых была мне понятна. Но как говориться, от добра – добра не ищут, все было бы гораздо хуже, если б меня вздумал поцеловать старший сержант Элтон.
Я подошел Кейси. Она мрачно бомбила дротиками точку на карте с надписью «замок Пепина Короткого», слово «Короткого» было зачеркнуто, а снизу написано «Длинного». Еще ниже была приписка – «Исправленному – верить. Капитан Ленгдон». Кто такой, этот Исправленный, и в каком он звании, не упоминалось. Нежно обняв ее за талию, я стал рассматривать карту, нашел лагерь американцев и помеченное крестиком место падения самолета и задумался. Место героической гибели «Неспешного» и все наши базы, включая Новый Петербург, были гораздо восточнее. Сразу возникал резонный вопрос, что тогда я делаю здесь у замка таинственного Пепина Короткого, извиняюсь, согласно приписке на карте, Пепина Длинного?
Глава 9
Обняв за талию загрустившую Кейси, я оглянулся – веселье продолжалось с утроенной силой. В этот день женский балет трактира «Мыльная рожа» навсегда потерял многих своих пылких поклонников. За старым армейским складным столом собрался весь цвет женского высшего общества Магического Средневековья. Здесь были принцессы, инфанты, герцогини, графини, баронессы и другие королевские родственницы со всей Европы, но особенно экзотично смотрелась прильнувшая к заместителю командира базы по разъяснению политики президента и конгресса США, старшему лейтенанту Смоллетту, японская принцесса Хаара Кири в цветном кимоно с самурайским мечом за поясом.
Решив ковать железо, пока горячо, некоторые особо нетерпеливые девушки сразу начали обсуждать свадебную церемонию. Сержант Хокинс неумело пытался объяснить своей невесте, внучатой племяннице графа Вильгельма Чифтена, что сейчас не очень подходящий для этого момент. Джим старался втолковать ей, что у его бедной мамы в Лас-Вегасе пятизвездочный отель «Адмирал Бен Боу», и старушке совершенно не на кого оставить свой хлопотный бизнес, чтобы приехать на свадьбу. Но эти аргументы не являлись фактами для будущей мадам Хокинс, и она продолжала упорно гнуть свою линию, перечисляя на скорую руку составленный список из пятисот гостей. Судя по всему, когда мои новые американские друзья протрезвеют, им будет, чем заняться кроме таинственных проблем Пепина Короткого. Я посмотрел на свою невесту и решил, что мне пока лучше не трезветь. Налив пол стакана виски, я хлопнул его одним махом под одобрительные крики американцев. Кейси снова похорошела на глазах.
–Слушай, друг, – ко мне пошатываясь, подошел Ленгдон, – а что у тебя за звание такое – прапорщик? Ты вообще, по нашей классификации кто?
Я задумался. В американской армии прапорщиков нет – это их главная ошибка и трагедия. Я еще немного празмыслил на эту тему, потом оперся о Кейси и сказал:
– По вашей класси…, класссссс…, по-вашему, я главный сержант, только гораздо круче. По уровню крутизны, мы – российские прапорщики не ниже американского майора. Русская армия вообще непобедима, пока в ней есть мы! – и я ткнул пальцем в погон. Капитан тоже с изумлением принялся считать на нем звездочки, но все время сбивался со счета.
– О нас даже поэты в России стихи сочиняют! – гордо сказал я.
– Не может быть, – покачал головой Ленгдон. – Не верю!
– Ты меня уважаешь? – задал я капитану вечный русский вопрос.
– Уважаю, – сказал он, – но не верю!
– Не веришь? – переспросил я,
– Не верю! – стоял он на своем. Какие упрямые эти американские вояки!
– Тогда слушай! – Я набрал в легкие воздуха и начал.
– Стихи о российском прапорщике.
Прапорщик и армия – близнецы-братья!
Кто более для матери-истории ценен?
Мы говорим, прапорщик – подразумеваем – армия!
Мы говорим армия – подразумеваем….
Тяжелый арбалетный болт выбил оконное стекло и с неприятным звуком вонзился в стол, разбив бутылку виски. Капитан потрогал пальцем стрелу и сказал:
– Я говорил вам – не надо называть Пепина – Коротким!
Вечеринка разом закончилось. Видно, я сильно перебрал, потому что в первых рядах бросился на оборону лагеря. Справа, из леса летели огненные стрелы, то ли магические, то ли арбалетные сразу не разобрать. Спереди, что-то горело и взрывалось. Рядом со мной, по лесу начали лупить минометы. Сзади развалился сарай, и оттуда выползли два пятнистых «Абрамса». Из-за стены по ним ударили шаровыми молниями, но броня, замерцав голубыми искрами, отразила творения доморощенных колдунов. Справа Кейси стреляла в темноту из М-16, а я, вытащив из кобуры пистолет, тупо стоял посреди этого бедлама, наблюдая, как в ночном небе звездами салюта разлетались осколки отработанных заклинаний. Рядом оглушительно бухали танковые пушки, крупнокалиберные пулеметы из угловых бункеров рубили лес заговоренными пулями величиной с сосиску… Потом их стук превратился, а за стеной послышалось нестройное пение «Интернационала».
– Это не Пепин, и не Педро Голубой. Это – марксисты-антиглобалисты! – сказала Кейси, – Магов у них сильных нет, они ж все материалисты, но упорные гады!
