Тростниковая флейта: Первая книга стихов

Александр Константинович Цыганков

Тростниковая флейта. Первая книга стихов

«скромное ожерелье плеяд…»скромное ожерелье плеядпощёлкивает бусинками звёздсеверная корона размыкаетсяи увеличивается в размерахзвёздное вещество расплёскиваетсякорона превращается в ленточкулента становится шире и тоньшеи закрывает ночные небесасветящаяся вуаль падает на землюи окутывает влюблённыхмлечный путь раскручиваетКОЛЕСО БЕСКОНЕЧНОСТИ

1987

I. Лестница

Восход

Ниже уровня звёздничто не достойно внимания…Андре БретонПослушайте, какая высота!Как шмель, жужжащий в колоколе слова,Где утро на холодном берегуПримеривало длинные одежды.Слезинка, словно мамонт, по щекеТекла себе тысячелетним руслом,И бледный ангел лезвием кромсалСтраницы изумрудного тумана.А между тем, расслаивая плоть,Над изголовьем Эос восходила,И запад Афродиту целовал,Сжигая тень невидимой туники.

7.1989

Мелодия для сверчка и лестницы

Поэма уподобится сверчку —Подлестничной простуженной волынке.Открою дверь и форму извлеку,Пустив алмаз по уличной пластинке.Чего желать, раз снова Новый годИ рубят лес досужие гвардейцы.И наше время переходят вбродНаместники, купцы, эпикурейцы…И древним многоруким божествомНам явится какой-нибудь безбожникИ будет словно солнце, но потомОкажется – он вовсе не художник…И в такт вечерним трелям соловьяВдруг дятел застучит по древесине,И в общем шуме лестница мояРазгонит молоточки в клавесине.Но не вернут забытых и благихНи этот хор, ни музыка от Кришны…В других не переделаешь других.Я – для себя слагаю эти вирши.И этот мир качается, как снег,Поёт сверчок, и лестница не мыта.Мне этой ночью снились: печенег,Голгофа и я сам под аркой Тита…

11.1989

Пассаж с героем

Ясон, зови своих гребцов, не намСкорбеть о бренной славе мореходов.Не боги внемлют нам, а мы богам.Пусть век не тот, и нет уж тех народов —Вперёд, Ясон, к высоким берегам!Не ради славы, девы и рунаКакого-то колхидского баранаВлечёт нас непонятная странаИ манит из прозрачного туманаНикем не покорённая Луна.Пусть этот круг не впишется в квадратИ не охватишь обручем два века,Вперёд, Ясон, векам наперехват!А время – не предел для человека,И смертный перед ним не виноват.Здесь все, Ясон, давно с ума сошли.Один учёный варвар, или викинг,Гонял в Эгейском море корабли —Такой был шум: и диспуты, и брифинг…Но он уже забыт и на мели.Маршрут Арго, увы, неповторим.Я не о том, я о другом походе.Погибли Троя, Греция и Рим,И будущее солнце на заходе,Но горизонт всегда необозрим.Пусть время перепишет сей рассказИ разъяснит загадки Одиссея,Достигнем и Колхиды… Но КавказДавно похож на печень Прометея:Поможет ли Медея в этот раз?И мне, Ясон, уже не до руна.И золота там нет, лишь кровь титанаВпитала опалённая страна,Но бронзовую статую тиранаЕщё ночами золотит луна.Ты помнишь, как один великий грекСжёг чей-то флот у стен родного града.Был очень умным этот имярек:Распад – есть отражение распада,И в зеркале сгорает человек.Но это так… Да и к чему пример?Вода всегда предполагает рифы.А в той стране не нужен волномер.Там царские, Ясон, но всё же скифы,Каких ещё не описал Гомер.И эту пропасть будет лучше намПреодолеть не морем, а над морем.Доверим полированным щитам —И донное свечение утроим,Пустив живое солнце по волнам.

11.1989

Летучие рыбы

Скрепив невидимые звенья,Они прорвали сеть причинИ славят вольное движеньеВ среде взволнованных пучин.И радость позднего возврата,Пусть стайных, но крылатых рыб,На волнах красного закатаПронзает солнечный изгиб.А там, вдали, в прибрежных водах —Искрящихся икринок рой!Спаслись погибшие при родах,И завершился вечный строй.Но тем, кто жил в прицельном свете,Ни в высь уйти, ни в глубину,Они скользят, как свежий ветер,И небо меряют в длину.

11.1988

Пролив

Бушуют волны ГеллеспонтаУ края местной синевы,И медный шлем БеллерофонтаЛежит в песке без головы.Песок, как будто прах героя,Несёт крылатые слова,И по волнам чужого моряПлывёт без шлема голова.А тело бродит вдоль заливаБез бренных мыслей и забот.И воды вечного проливаСтремятся ввысь, наоборот,Где между донных отложенийНефела гонит облака,И между прочих отраженийРастворена моя строка.Пускай Гипнос меня задушитВ своих небесных вещих снах,Но вижу я, как наши душиЛежат частями на весах,Как разделённый на два моряБез головы Беллерофонт…И лишь крылатый конь герояСоединяет Геллеспонт.

7.1989

Отражение

Синеет море. Чайки. ВдалекеЛевкадская скала и женский профиль…И берега замысловатый грифельЛомает пенный росчерк на песке.От свежести кружится голова.Картавят волны. Дует лёгкий ветер.Невозмутимо море на рассвете,И не нужны красивые слова.И море выдыхает немотуИ лижет раскалённые ступени.В волнах встают непрошеные тениИ волны увлекают в высоту.И в глубине надвременных зеркалНа крыльях поднимаются кумиры.И женщина поёт… И голос лирыНад временем раскатывает вал.И в небесах над морем и скалойРастут и разгораются кометы,Издалека, как первые поэты,Нисходят в мир рассветной полосой.И солнце расплетает полотноИ на песке рисует женский профиль.Ломается о камни пенный грифель,И по скале струится тень Сапфо…

11.1989

Terra incognita

Я падаю на плоскость полотнаИ отражаюсь сразу в двух морях.Луна обводит тёмный силуэт,Предполагая новую волну Прилива.И крылатый бег часов,Ещё не обозначенных в воде,Не знает, как переступить рассвет.И я, сдирая донные пласты,Пытаюсь угадать, где скрыта твердь.Но только мрамор многих АтлантидРаспарывает плоть зелёных волнПодводных, неродившихся морей.Поскольку море – плоскость, и на нейДолжна быть неоткрытая земля.Ещё не знал о шаре Магеллан,А я уже чертил его маршрут,Играя с настоящим кораблёмВ огромной луже посреди двора.Но лужи тоже без границ и дна,Они бездонны и бесформенны,Как весь невоплощённый генотип.И всё, что накопилось со времёнПришествия избранников со звёзд,Я помню, чувствую, осознаю…Но только не найду, где скрыта твердь:На чём стоят проклятые слоны?Где край нераспадающихся сфер?И кто ещё об этом не забыл?

11.1989

На чтение Гомера

В гневе ложусь я на камни брега реки многобурной,Взгляд отвожу от прекрасных меднолитых современниц,Словно развёрнутый свиток – мудрую книгу читаю:Как неразумный троянец, Парис, Елену похитил.Недолго скорбели ахейцы…

5.1989

Над водой

Упругой линией бедраНа гнутом зеркале природы,Сплошной иллюзией свободыСтоит упрямая вода.Равно – что море, что река…И плоть произошла из плоти.Ещё не жил Буаноротти,Но стала мраморной рукаЗапечатлённого творца,Себя загнавшего под сводыНа плечи давящей природыСтупнями римского дворца.Но всем знакомые чертыНа берегах бесстрастной ЛетыНесут вселенские приметыКакой-то странной красоты.И здесь – что сердцу, что умуНе совладать с подкожной дрожью.Течёт вода по бездорожью,И путь срывается ко дну.А над водой струится стриж,Взрывая вечность опереньем,И в глубине покрыт свеченьемЕщё не признанный Париж…Но в звук врезается пероЕдва проклюнувшейся птицы,И окрылённые девицыПоют про женственность и проТого, который под венецШагнул с земного эшафота.И муза славила Эрота,Когда в бедре запел птенец.

7.1989

Страсти по Эгисту

Старик, похожий на Гомера,Глядит в упор на Клитемнестру.А Клитемнестра, как гетера,Заводит страсти по Эгисту.Старик глядит, Гомер похожий.И Понт выкручивает пену.И Агамемнон, как прохожий,С тоскою смотрит на Елену.А Клитемнестра в ратном шлемеСнимает с юноши накидку.Старик заплакал, и в гаремеЭгист ласкает проститутку.Античность, белая, как пена,Несёт по площади заколки,И полногрудая ЕленаЛомает ногти на прополке.Эгист устал, ушли гетеры.Гомер похож, но не смеётся.Елена – пленница ЦерерыИ никому не отдаётся.Выходит на берег ЦирцеяИ озирает гладь потопа,Но ожидает ОдиссеяПод Менелаем Пенелопа.И Зевс уже не принимаетОчередную гекатомбу,Он Агамемнону внимает,Готовя атомную бомбу.Старик уже давно не плачет.Гомер врагам отдал Елену.И тот, который только зачат,Глотает греческую пену.

1.1990

Оранжевая кожа апельсина

Оранжевая кожа апельсинаСгорает, словно сброшенное платье.И в камерном звучании свеченьяЛишь сердцем уловимое наречьеКасается божественного тела.И в самом мимолётном поцелуеМы улетим ещё в такие дебри,Откуда мы едва ли возвратимся,Где солнце покрывается росоюВ серебряном закате новолунья.И это называют люди утром.Кружится шмель, и птицы начинаютСкользить среди волшебных клавиш светаНад кольцами высокого тумана,И льётся песнь по впадинам восхода.Вот так и постигается пространство,Когда на лучезарной колесницеОдной мечты и одного желаньяМы грезимся в одном и том же небеДруг другу, но другими, словно солнцеНе отражает от земли земное.И только свет свечи подобен звукамНежнейшего и трепетного сердца,И кожа золотого апельсинаСгорает, словно сброшенное платье.

12.1989

«Ночь, залитая стихами…»

Ночь, залитая стихами, —Поэтическая мглаС заливными петухами —До рассветного угла.И до солнечного клинаВ покрывале облаков —У холодного каминаЗвон стаканов-дураков.

7.1988

Городской этюд

И свет завёрнут в полотно,И воздух с привкусом угара,И дождь гремит, как Ниагара,И водопад ползёт в окно.Обычный, как простуда, деньВ академичном колорите.Вот бьют часы… Тоска в зените,И полдень переходит в тень.И, оградившись от небесЗонтом, никем не узнаваем,Бежит прохожий за трамваем,Когда трамвай уже исчез.И день спешит пролить беду,Вбирая эхо урагана.И грань разбитого стаканаПодобна сколотому льду.

6.1989

«Приам покинет стены Трои…»

Приам покинет стены Трои,И выдаст Гектора Ахилл,Но безымянные героиНе обретут своих могил.Забвение страшнее смерти,Но ничего не изменить:Всех павших в этой круговертиНи вспомнить, ни похоронить.

9.1989

Скорбный путь

Не иссякнет боль в лучинеОт стального топора,Будто свет на белой льдинеВ скрипе вешнего пера.Отразился гладиаторВ странном шорохе реки,И воинственный ораторВылетает из руки…То, наверно, птиц забвеньеВ криках северных бойниц.За звеном вступают звеньяПо цепи из небылиц.И плывёт краюха хлебаВ Александровский централ:Сам Овидий это небо,Словно свиток, надписал…

1.1990

Видения на берегу

Вот край земли. И вот моя обительСтоит, как будто лодка, на боку.И мир, подобный дну и сапогу,Уже готовит новый карнавал.Глядит в окно неведомый учитель,Обвил порог армейский рваный китель,В шкафу – поэт, сражённый наповал,Любимый всеми, мною и собою…Убит, так что ж, не искупить грехи?Глотают пену небо и верхи,Бушует непонятный океан,И ангел обречённою трубоюБезумцев увлекает за собою,Взрывая засекреченный туман.Идут бои. В раскроенных просторахКометы накипают на броню.Дают овса троянскому коню,И, словно солнце, всходит адмирал.Но за спиной крадётся странный шорох,И дева заряжает мокрый порох,Туда, куда никто не заряжал.Вот здесь и поднимается завеса:Взлетает беспилотный самолёт,И дни, и ночи кряду, напролёт,Растёт над побережьем страшный гул.Доносится мелодия из леса.В лесу идёт молебен или месса,Священник чистит пойманных акул.А дева доверяется дельфину,Покинув цилиндрический снаряд,И с девой перекрещивает взглядЕщё не подорвавшийся корабль.Живое не напорется на мину,И поднимает в небо МагдалинуНадутый перегаром дирижабль.Поэт спокойно спит на книжной полке,А я верчу подзорную трубу,И, прикусив дрожащую губу,Буравлю перевёрнутую даль,Где Нельсон в полинявшей треуголке,И фейерверком сыплются осколки,И ни креста, ни чёрта – только сталь.Во мгле зияет незнакомый город,Как будто отражение в воде,И гавань подчиняется беде,Как церкви подчинился Галилей…Но глубина распахивает ворот,И грозная, как «мессер», рыба-молотСшибает пулемёты с кораблей.Я дверь закрыл и, обливаясь потом,Зажёг лучину и налил вина.И, слава Богу, кажется, ЛунаСкользнула и, не повредив стекла,Ведомая ночным автопилотом,Отправилась за уцелевшим флотом,Махнула вдаль и, в общем, истекла.Ко мне влетела дева на свирели.На корабле поправили прицел.Лес заскрипел, прогнулся и запелАнафему во все колокола.Верхи врубились, но не одолели,Сражённый наповал сказал: «Успели…»,И я пишу: «Печаль моя светла…»

1.1990

Форма грусти

И грусть соответствует форме,Как солнечный свет апельсину,Как острые дольки лимонаДождям экзотических стран.Я вычислил путь телефона,Но гул опломбировал номер.И вечер, идущий на запад,Хрустит под ногами, как снег.Закружится красное солнце,И ветви пернатую стаюНа заиндевелом закате,Как листья, с себя отряхнут.Но лоск апельсиновой кожи,Подобно забытому чуду,Окрасит озябшие крыльяИ выдохнет в двери пургу.В окне отражаются сутки,А время, наверно, в портфеле,Который доверху наполненКатушками от проводов.Но там в невозможном контактеКак раз получается пламя,И преображается вечность,Монтируя минус на плюс.Острее приправы из перца,Как острый клинок изувера,Качается красное солнцеВ прослойке небес и земли.И капает сок апельсинаНа жёлтую кожу лимона,И плавится мёртвое небоУ золота на острие.А дальше – горячие рукиПредложат вам лёд на ладонях,Как будто упавшие долькиИз-под опалённых ресниц.Засохнут слова на конвертеВ пустом разделении гула.Где в точности плюс или минус —Не вспомню, но выберу плюс.И это всего лишь орбита,Вращение около неба.Немыслимо и непонятноУ всех и всего на виду.Я вычислил путь телефона,Но гул опломбировал номерИ плещет в оранжевом зноеНа окна свою кислоту.

12.1990

Мой стих

Мой стих течёт… И мыслю, что живу,Мгновенья преломляю, как в кристалле,И плещется вино в моём бокале,И кружится корабль на плаву.Приятель добрый – славный Ганимед —В движении и шелесте страничном.И в воздухе библейском и античномСливаются пророк и кифаред.Должно быть, прохудились облака,Пока судьбу предсказывал астролог,И звёздами зачатый археологУже открыл последние века.И стих течёт… И щедрый ГанимедВином прамнейским чествует сраженье,Расплёскивая головокруженьеКаких-то необъявленных побед.

2.1990

Медитация

Я – Будда. Утро. Жду учеников.Мои ученики ещё в постели.Но кто моих детей будить посмеет,Когда и сам учитель крепко спит.

1.1990

Весна

Внезапно кончится письмо,И выдохнет далёкий голосНепрозвучавшие слова.И встанет утро над землёй,Как голубая панорама,Открытая со всех сторон.Какая талая листва!Какая тьма посередине!И в небе птичий кавардак,Такой же вещий и щемящий,Как глубина из-под ресниц.И нам несёт благую вестьЖивое солнце в чёрных лужах,Окрашивая углем лёд.И так бы жить, перечеркнувСлова, забытые впервые,И править, словно стеклодув,Узоры эти вековые.И лёд топить на камельке,И смыть все знаки на руке.И говорить: что высота,Что эти поле, лес и ветер,Когда кругом лишь немотаИ всё известно всем на свете,Когда повсюду – ветер, ветер…И непонятно ни черта.Какая талая листва!Какая тьма посередине!Горит и плавится апрель.Ну, а потом? Потом опятьНедолетевшее сопраноНачнёт по клавишам нырять,Пока не поздно и не раноЕщё всё это повторять,Что вот и плавится апрель!Какая тьма посередине!И всё внезапно оборвётся.Как лёд, как будто в никуда,Перелетит и перельётся.Другого нам не остаётся.Горит апрель, течёт вода.

3.1990

Общие места

1. «Силуэты женщин за окном…»

Силуэты женщин за окном.Грусть крепка, как мраморная скука.Это ли чужбина и разлука,Вечная, как снимок под стеклом.Родина! Не твой ли ЭпикурЭтим утром выпил с Диогеном?И стоят поэты под рентгеномНовых истин или процедур.Пафос увеличится стократИ пойдёт гулять до самой кромки.Вспомните, товарищи потомки,Крашеный под омут медсанбат…Пена в горле или просто снег?Этот вот отбился. Ну и что же?Ничего не помнит, но по рожеВидно, что решился на побег.

2. «Это снова текут по столу…»

Это снова текут по столуКапли водки и лютые слёзы.Отшумели дубы и берёзы.И по кругу клубится туман.Не пойму, и осилить едваСветлой памяти взлёт лебединый.Невиновный и всё же повинный,И другим не вернуться назад.К чёрту песни и ломаный стих.Это море бушует в сосуде!И монгол на огромном верблюдеОзирает пространство степей.Это ветер гремучим пескомЗасыпает зелёные страны,И клубятся по кругу туманы —Словно айсберги над головой.Эскимос надевает пенснеИ трясёт снеговой бородою.Через полюс стремятся за мноюТри упряжки голодных собак.И консервный заржавленный ножВылетает из вспоротой банки,И ложатся ничком куртизанкиНа ещё не остывший песок.Это память лебяжьим крыломВыметает последние крохи.И струится на крылья эпохиЧья-то жизнь запоздалым лучом.

3. «В одиночестве каждый виновен…»

В одиночестве каждый виновен,Как ни вейся по струнам смычок.Мой ли дом из расшатанных брёвен?Не замкнуть, не закрыть на крючок!Запишусь в караул с домовымиИ пойду до рассвета шалить,Если утро начнётся пивными,Если лопнула звёздная нить.Под ветвями могучего древаНе осилить зелёной змеи.От Адама зачала нас Ева,Но мы, Господи, дети твои.

5.1990

Транспозиция

Транспозиция лягушек на болоте,Развешанных на стеблях впопыхах.Земная пыль висит на облаках.И мимо пролетают в самолётеКолхозники с антеннами в руках.Колхозники глядят в иллюминаторИ тихо пьют не виски и не ром.Безбрежное болото за бортом.И, словно лёд, холодный, навигаторВедёт машину на аэродром.Ему так хорошо под облакамиЛягушечьи позиции менятьИ зеленью лягушечьей играть,Как женщины играют каблуками.Но кто их станет в этом обвинять?

5.1990

Мужик

Кузнечик скачет и стрекочет,Мужик вытаскивает невод,А баба смотрит и хохочет,И, словно рыба, ищет повод.«Скажи, мужик, твои ли сетиПрорвались или проржавели,Что все кузнечики и детиОстались в солнечной купели?»Мужик в ответ глазами водит И тяжело переступает,Пешком три моря переходитИ ничего не отвечает.И ничего не замечаетМужик, вытаскивая невод.Он ни за что не отвечает,И никакой не нужен вывод.

2.1990

Подражание Катуллу

Плачьте, о Купидоны и Венеры,Все на свете изысканные люди!Птенчик умер моей подруги…Гай Валерий КатуллМой птенец ещё не умер,Отнесу его подружке.Пусть с ним Лесбия играетИ с руки на лоне кормит.Дайте, Боги, ей увидетьВ это время сны ОлимпаИ, пока порхает птенчик,Золотой нектар отведать.Слушай, Лесбия, и смейся,Наслаждайся. Дивный щебет!Рад и я, как эта птахаВся от радости трепещет.Только страшно… Помнишь, дева,Слёзы римского поэта?Если вправду то случится,Отвечай, чего мне делать?..

5.1992

Одиссей и Навзикая

О каком-то мире фантастичномТам, где катит волны Енисей,В самопальном рубище античномБредит современный Одиссей.За камнями плачет Навзикая,Зашивая рваную суму.Что она – такая молодая,Не понять, блаженному, ему…

9.1994

Знак Гефеста

Под пеплом Геркуланума с тобойХотел бы я остаться, словно теВлюблённые, которым никогдаУже свои уста не разомкнуть.Счастливые! Не слышали грозыИ замысла хромого кузнецаНе знали, в бренном городе леглиИ встали отраженьем во Вселенной.Я в зеркале увидел, как ониНа нас с тобой глядели.Вдалеке Алел уже проснувшийся вулкан.Мы в небо поднимались над вулканом,С тобою в отражение одноСливаясь, как они. Лишь им двоимОткрылось наше зрение. ГефестКладёт в огонь испуганную ночь.И снег летит за окнами – как пепел.И целый мир – огромный Геркуланум.

5.1994

Сократ и небо

Вот женщина, как облако…Она – Рождённая из пены на рассвете,О чём сегодня знают только дети,Но вряд ли помнит женщина.Война Кончалась. Победители с вершинБросали соль в аттические ночи,И многомерный голос или почеркПереполнял мифический кувшин.Вот лампа и маяк. Окно с утраРаспахнуто… Вершины покаянны!И женщины, как облака, туманны,Меняют очертания. Игра Беспроигрышна.Людям и богам Не быть за то в накладе и в ответе.И к нам с тех пор привязан, словно к детям,Философ, что молился облакам…

7.1995

Ода шмелю

Рифлёной пулей выдави стекло,Смахни крылом расплавленные соты.Воды с тех пор немало утекло,Как шли на Рим авары или готы,Как шли из Рима пенистой волной.И воздух разрывая пешеходный,Летел и вился всадник превосходный,И ключ звенел над медной головой.Застрянет пуля – будешь в дураках!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.