Дословный мир. Третья книга стихов

Александр Константинович Цыганков

Дословный мир. Третья книга стихов

Ветка

Слово приводит в порядок не вещи, а нас.Тонкая веточка к дикому древу привита.В кроне безвременья, словно словарный запас,Зреют плоды в говорливой листве алфавита.Сколько же радости было в прозрачных лесах —Ветер в обвалах листвы и поющая крона,Ропот ветвей, что, как вены, в густых небесах,И судьбоносных созвездий венец и корона!Где это всё? И зачем на дощатом столеБелый кувшин и багровая тяжесть рябины?В сей кутерьме – в золотой да серебряной мгле —Грустью просвечены лучшие наши картины.Кроет окрестности века разбойничий свист!Время, как ветер, в дремучем лесу алфавитаВдруг прошумит, рассыпаясь листвою на лист.Только зачем эта веточка к древу привита?

8.2005 (8.2008)

Мотив

Мне хотелось бы жить, путешествуя там,Где во снах не могли ни Улисс, ни ЯсонПобывать и остаться – подняться к богам,Что и сами взошли на чужой небосклон.Мне хотелось бы жить, а не быть на видуИ не радовать взор одноглазых часов.Я и так под прицелом. Я ровно идуПо изломанной кромке крутых берегов!Мне хотелось бы жить! Не предлог, не глагол —Каламбур, ветерок, что сдувает с рукиИзмельчённый зрачок Полифема на стол,Рассыпая согласные новой строки.Будет берег и дом. Будет плеск в темноте!Будет шторм и скала – и раздолье волнам!Будет гулкое эхо в ночной пустоте —Мне хотелось бы жить, путешествуя там…

12.1996

Плывущие Голгофы

Прошло сто лет – и что ж осталосьОт сильных, гордых сих людей…А. С. ПушкинПодумать только! Он ещё плывёт —Корабль… Мне эпитетов не хватит,Чтоб выразить, как время ветром катитГромаду по волнам, что в свой черёдИ нам воспеть уже пришла пора —Мужицкую и царскую отвагу!Построить флот – не вымарать бумагу,Как чью-то славу, росчерком пера.Но веком правил грозный мореход —И город рос, и дело пахло дракой…Расхристанным портовым забиякойСходил с лесов помазанник в народ.И плотники на мачтовых крестахВисели, и плывущие ГолгофыВыстраивались в море, словно строфы —«Полтавы» – в драматических стихах.

10.2005

Простая песня

Исследователь тайны! Мир – не карта,Да и не карты в шулерской колоде.Я мыслю, значит – следую свободе!Что ветреней, чем, скажем, у Декарта,Зато верней, чем бред о розе дивной,Какая бы вовек не увядала.Одной любви для целой жизни мало!И кажется нам истина наивной.Пусть прост мотив, но песня тем славнее,Чем с ветерком созвучней! Словно этоТой вольности немыслимой примета!И чем смелее голос, тем вернее!Гармонии претят мечты о славе.Начало музыки – вдали от хора!Простая песня льётся из простора.Играет море в каменной оправе.

7.1998(4.2007)

Неподкупность

С утраченной картины Полигнота

Достаточно представить – и водаПреобразит рисунок части света,Взволнованной гекзаметром поэта,Как первые стихи и города.И прозвучит вдали: «Скажи царям —Оракул онемел…» И мир качнётся!И кажется, что пифия смеётся,Предсказывая гибель кораблям.И дикостью продлённый на века,Гремит во мгле гекзаметр ГомераО том, что и пространство – полумера,И время не верней черновика.В одной строке – и жертва, и алтарь,Безумный взгляд пророчицы и – море,Где с бурей – во вневременном просторе —Всё борется какой-нибудь дикарь.

9.2007 (3.2009)

Лес расходящихся тропок

Лес расходящихся тропок – от родника,Чья чистота – как исповедь самурая.Дальневосточный поезд издалекаГулом пробил пространство лесного края.Что там теперь, в том весёлом густом саду?Светит ли лампа под мелкой старинной сеткой?Где тот философ, мыслящий на ходу,Что управлял оркестром ольховой веткой?Поезд, как время, всё ускоряет ход,Пересекая плоскость в картине садаС тенью садовника, что заклинал восходНеповторимой лексикой вертограда!Можно исправить повести и стихи,Но персонажей не привязать к предметуНовой эстетики, как и все их грехиЛучше оставить людям, чем бросить в Лету.Только в садах вызревают плоды идей.Образ Платона глубже, чем тень платана.Лес, где расходятся тропки, как мир людей,Не переносит ни ясности, ни тумана.Как в иллюзорной графике полотна,Мраморный идол, тот, что завис над бездной,Благообразней кажется из окнаПоезда, что всё мчится из Поднебесной.

6.2006

Сверка времени

Мерою времени временщикаВ час часовых разводящий завода,С каждой секундой сверяя века,Дни прибавляет во времени года.Как соглядатай работы часовОн, командир механических ножниц,У проходной заревых облаковХрупких ткачих превращает в наложниц.Крутится прялка ночная. Тик-так…Миг звездопада на вспененном ложе!В час пересменки вдохни натощакОблако дыма и – бритвой по коже:Прежде, чем с веком продолжить игру,Тщательно выбрей широкие скулы!Опохмелись на халдейском пируИ поезжай – до Воронежа, ТулыИли до Владика, где на часахБудущий день и в картине восходаТе же ткачихи с надеждой в глазахЖдут свой корабль из времени годаПляжных затей и бульварных стихов.И разводящий не спит до рассвета,При переводе двуручных часов,Дни сокращая во времени лета.Где ты, упрямый седой временщик?Носишь ли фрак из трехцветного флагаИли к Пресветлому Лику приник?Просятся в рифму: бумага, отвага…Что там на третье? Раскручивай осьВечной рулетки! Не спи, соглядатай!Радуйся, что пережить удалосьВремя для стрелок. У парки лохматойСпутаны нити. Какое число?!Время как фурия мстит за измену!Ветер стучит в лобовое стекло.Море взбивает солёную пену.

8.2006

Свиток

Карта Отечества, свёрнутая в рулон,Взгляд моряка, остановленный в точке сходаМоря и неба – с парусником в наклон,В этой дали – как весточка из походаТех близнецов, проглядевших свои глаза, —Кормчих, царевичей, на корабле Ясона.Как продолжительна всё-таки бирюзаВремени, что привлекательней, чем корона —В золоте острова, города – той страны,Что разделяет ночь на потоки света.И корабли, как письма, идут с войны,Чтобы уйти от берега – без ответа.Я оставляю рукопись. На столе —Бронзовый бюст собрата и сборник песен,Негоциантом найденный в той земле,Где не поэт, а памятник интересен,Скрученный в трубку, свиток, простой рулон,Что ограничит линию горизонта,Но развернётся – с парусником в наклон —Время бегущей строчкой, как ветер с Понта.

11.2007

Девкалион и Пирра

Карты стареют раньше календарей.Время течёт и выносит на берег векаСтранную песнь обкуренных дикарей —О корабле последнего человека.Словно уже завершён внеземной полётТам, где Земля не светится в небосклоне!Время – то остановится, то течёт,То преломляется в новом Девкалионе.Время растёт, как в небе внезапный снег,И разливает морем печали мира…Девкалион без карты ведёт ковчег.Сколько теперь ей лет, не считала Пирра.

3.2008

Мы

Е. И. Замятину

Вы, Евгений Иванович, нас проглядели.Мы – не в прозрачных домах, а в железных клетках!Смотрим на мир – как в будущее – без цели.Пестуем страх и ненависть в наших детках.Мы – бесконтрольны, мы – не знаем предела!Мы – не в ладу ни с совестью, ни с мечтою.Вы приукрасили многое. В царстве телаВсё великое кажется мишурою.Мы – другие! И кто-то другой возвысилНас до вершины тёмной, как варвар в саге.Мы – не верим в разум абстрактных чисел,Вами сложенных столбиком на бумаге.

11.2007

Суровый стиль

1

Как высоки в безбашенные годыСреди полей готические сводыСтремительной эпохи ново строя,Но замок остаётся без героя.Поскольку, если рыцарь, значит бедный,Конечно, если он не принц наследный.Ни Ричарда, ни короля АртураНе вынесет сия архитектура,Раз не щадила ни отца, ни сынаСтолетия вторая половина.И в первой – начинали с новостроя.Закончили – и вынесли героя.

2

И всё-таки я верю! ОператорВсегда за кадром – словно конквистадорВо времени. И в том не наша воля.Кто выразил себя в природе поля,Того теперь и мы нарисовали!Роман с Кармен – в кармической печали.Пускай и в романтичном ореоле,Свобода без жестокости – не боле,Чем Дарвин для ребёнка, просто дедаПохожий на нетрезвого соседа.И в мире Первозванного АндреяОн так же избегал, как брадобрея.

3

В суровом стиле – живопись началаНе века, а готического зала,Где в самой сердцевине анфиладыБольшая композиция осадыОгромной крепости крутой эпохи.Над городом кровавые сполохи —Как у Брюллова. Падая в пейзаже,Тираны воскресают в ЭрмитажеИ служат не уроком, а каноном, —Придвинутые к мраморным колоннам,Как будто ждут прихода АлигьериВ средневековом этом интерьере.

5–6.2007

Просодия. Пение на ходу

1

В том городе, где средние векаПересеклись с эпохою расцветаНауки и печатного станка,Я в новый век, в сороковое лето,Вошёл и не заметил, что вполнеОправдано внезапным переходомКочевника к оседлости – в стране,Освоенной торгующим народом.Пронизан воздух боем часовым.Сумятица. Скопление народа.Поток машин преобразует в дымПрограмму из поэмы Гесиода.И над землёй ночной звезды отвес,Что выпрямил когда-то человека,Как маятник в механике небесС картинки девятнадцатого века.Всё связано. Калейдоскоп времён.Синоптик по заказу гоминидаДаёт прогноз миграции племён —В границах геометрии Эвклида.И свет, и время вектором к землеНаправлены – к тотальному исходу,К падению в единственном числеИкара в ледниковую природу.

2

В том городе, над синею рекой,Я верил, не испытывая веру.И царь-комар, как мытарь городской,Испытывал меня, порой – не в меру.Когда бы не урок: «Будь глух и нем»,Наверное, не выжил бы. Тот городТеперь в другой эпохе вместе с темДвором, где был и голоден и молод,Но как любил! И правил черновик,Катренами, выстраивая строки.Так было легче пересилить крикИ сохранить свидетельства, вещдокиТого, чем жил, но, забывая – как,Склонялся к осмыслению дороги.Стремился вверх и попадал впросак.Слагал элегии, читал эклоги.И больше чем портрет, любил пейзаж,Исполненный по осени с натуры,В том городе, где небо – как витражСреди возвышенной архитектуры.И звонницы одетые в леса,И древние постройки на обрыве,И жителей тревожные глаза —Глядят мне вслед в обратной перспективе.

3

В том городе подземная река,Как скрытая от смертных Гиппокрена,Ещё выносит в мир из родникаПотоки из эпохи плейстоцена…Но дальше – осторожней! ПереборГрозит потерей сна, как части речи,И памяти, что сводит кругозорК отрезку времени и месту встречи.Труды и дни! Наивный ГесиодНе разгадал в Божественной картинеПростой круговорот проточных водКак следствие, влекомое к причине.И нет уже ни города, ни тойМелодии, что рождена до слова.И снится нам тот город золотойПод мягкий баритон Гребенщикова.Расплывчато, но верно. ГородовПределы, словно небеса святыми,Как воздухом, до самых облаков,Пронизаны мечтами золотыми.И в окнах золотой вечерний снегГорит, как свет во тьме пирамидальной.И город как спасительный ковчегПодходит к лирике исповедальной.

3.2006

Последний островок

Последний островок весеннего снежка…И всё! И мишура слетает понемногу.Как выйду погулять, встречаю старика,Что всякий раз один выходит на дорогуИ бродит день-деньской. И всякий раз, когдаЯ – созерцая даль – закуриваю нервно,То мыслю, что одна заветная звездаГорит светлее дня в его душе, наверно.

3.2007

Костёр

Что было, то было. Костёр на полянеВ глубоком распадке с просветом в простор,С прострелом для эха и речкой в тумане,И невыразимая линия гор!Вдруг вспыхнут, как в юности, жаркие спорыПоддатых геологов и работягПро эти же самые реки и горы!И песня звучит про таких же бродяг.И крепким словечком крутого раскладаПрокатится эхо из дальних полейО том, как пропала вторая бригада.Опомнись, романтик! Вернись, дуралей!Но вместо ответа, как вызов по «скорой»,Поход за мадерой в большое село.И словно с распутинскою МатёройПрощанье с эпохой, и вновь на крыло!Чтоб с неба взглянуть на великие реки,На синий, подёрнутый дымкой просторИ вдруг осознать, что остался навекиКостёр на поляне. Запомни! Костёр!

3.2007

Сухой апрель

Простите ж мне соблазны и грехи…А. С. ПушкинКонец апреля. В городе от пылиПершит в гортани. Траурные дроги.Так сухо, словно плакальщиц забыли,Чтоб окропить российские дороги.Видать, перебороли слёзы верой.Молчать! Молчать… И нет вернее слова,Раз проводы закончились премьерой.В сокуровском прочтенье «Годунова».

25.4.2007

Затменная звезда

Задумчивое время на холстахХудожников эпохи вертограда!Что в ягодных, что в ленинских местах —От Красноярска до Калининграда —Классические серые тона!И ветрено, и холодно. В просторе —Эпохой упоённая страна!И жители, как витязи, в дозоре,Вдыхают на морозе алкоголь, —И на дворе, и в жилах – ровно сорок! —Когда звезда по имени Алголь,Меняя блеск, выходит на просёлокИ застит путь. Читай, навернякаЛетит во тьму. И глаз теодолитаСадится на маршруте старика —От моря до разбитого корыта.Как жаль, что нам всего не уберечь!И мы росли среди картин и книжек…И золотую рожь в родную речьВписал навек великий передвижник,И смотрят в мир с классических холстовРодные реки, нивы, горы, топи…И в колорите царствует СеровИ с моря приближается к Европе.Далёкое и близкое! Во мглеНе блеск лучей, а выбор точки взгляда.Я говорю о людях на земле!Эпохам нашей жалости не надо.

5.2007

Крыло совы

Жили стаи рыб на вершинах вязов…

Квинт Гораций ФлаккУ крика крыльев нет. И словно рыбы немыИ тени на воде, и отраженья, где мы,Как пламя, гасим всё, что крик перекрывая,Из нас глядит на дно, как будто рыбья стая.Расходятся круги веков от сердцевины,И тихо, как в сети Всемирной паутины,И в кроне включен свет, но всяк туда входящийЕдва исторгнет крик, сольётся с настоящейВеликой пустотой – до слова и до света.Сгорает в темноте прямая речь поэта!Коснётся тишины крылом сова ночная,И робкая листва, как будто рыбья стая,Разрежет глубину и свяжет, как основа,Взволнованную речь и сети рыболова.

4.2007

Невод полный серебряных блёсен

В понизовой тайге, там, где сказки длиннее, чем реки,Непроглядная ночь – ни костра, ни окна вдалеке.То ли духи плывут в небеса, то ли беглые зэки,Как таймени, по дну, поднимаются вверх по реке.Искромётный чалдон в обласке заряжает двустволкуИ стреляет с воды – в темноту – для отвода души.По-дурацки вполне! Словно сам человеку вдогонкуВсё кричал, как сорил, золотыми словами в глуши.Ничего, ничего никому кроме денег не надо!То ли время пришло, и срываются Гончие ПсыСо вселенских цепей. Наступают века звездопада,И уходит земля – как песок – в золотые часы!В непроглядную ночь – невод полный серебряных блёсен!В ледяной перекат – искромётный чалдон с топором!Словно знак водяной вдалеке отгоревшая осеньРыжий профиль его всё рисует орлиным пером.

5.2007(11.2011)

Классический пример

Очерчивая круг метафорой крыла,Как трудно разгадать, как сложно, в самом деле,Осмыслить, почему – гроза уже прошла,А дождь ещё идёт. И просто – как в новелле«Орёл и Прометей». Крылатою мечтойРастерзанная плоть – вот новая картина!Над морем дышит грудь, и горы – под пятой,И каждому – своя вторая половина!И вновь рисует круг – во весь размах крыла! —Орёл – как лейтмотив в развитии сюжета.Но, может быть, простой метафора была,И не был Прометей прообразом поэта.Движение души не вырезать резцом.Схождение огня не выразить стихами.Классический пример – чернильница с пером —Опасней, может быть, сражения с богами.

6.2007

Двойник

Ты остался один посреди пустырей и задворок,Воплощая собой неизбежный для них снегопад,И небесной золой покрывая доверчивый город,Переводишь мечты, как часы, на столетье назад.Проще некуда быть, чем холодным огнём на обрыве!Разбери по слогам – и на землю звезда упадёт,И в безлюдных полях, там, вдали за рекой, как впервые,Вдруг откроется всё, воплощённое в этот полёт.Так лети же, лети! Разгоняя частиц мириады,В белом ритме баллад закружись над сибирской рекой.И снежинкой одной, перемноженной на снегопады,Разорви тишину за условной чертой городской.Мне тебя переждать, пережить, пересилить бы надо,Если б ты не возник в неизбежном паденье кругом.Так лети же, лети – просветлённой душой снегопада!Рассыпайся вокруг белоснежным его двойником.

10.1997(6.2006)

Первый снег

Николаю Рубцову

Как медленно и тихо над полямиКружится снег, скрывая пеленойИ горизонт с далёкими огнями,И небосвод с глубокой синевой,В открытые зеркальные озёраЛетит – и продолжается в воде,Примеривает полотно простора,Чтоб выстлать путь Рождественской звезде.Невольно вдруг подумаешь о Боге.Волхвует ночь! И тихо снег летит.Как будто кто-то близкий на дорогеО чём-то сокровенном говорит.И светел путь, подчёркнутый, как мелом.И белый снег растёт среди полей,Как самый первый снег на свете беломНа самой тихой Родине моей.

11.1998(2.2007)

Дословный мир

Как много в нас невидимых примет,Прочитанных, как принято, до срока,Как странный сплав гордыни и порокаВ пророчестве: «Таков и ты, поэт!»Такой весь мир. Всё длится, как река.Всему свои дороги и просторы.Одни ведут ко дну, другие – в горы,Чтоб тайнопись постичь наверняка.Но мир, как лес, не стоил бы листа,Когда бы не тропинка звукоряда —Туда, где загораются от взглядаГлухие заповедные места!Картинки детства! Бабушкин цветок.В окошке вид речушки Безымянной.Дословный мир – державы деревянной!И времени – попутный ветерок.Впервые всё! Не вычеркнуть слова.И не прервать молчания, в которомТы – весь простор и небо над простором.И так светло! Кружится голова!Ты сам среди немыслимых приметУ тишины – как слово – на примете.Ты – облако, которому на светеЧужбины нет! Прочти его, поэт.

5.2008

Метель

Метель прочитана с листа.Шлагбаум – в каждом твёрдом знаке.Классическая простота —Как вспышка выстрела во мраке.Потом – погоня и кресты.Кровавый след на корке наста.И вьюги белые листы —Как новый том Экклезиаста.Чтоб каждому – от сих до сих —Прочувствовать метель во вздохе,Звучал прозрачный русский стих —Как будто реквием эпохе.И даже призрачный рассветНа островах архипелагаВоспел – и не один – поэт!Бумага вытерпит. БумагаПропахла дымом, табаком —От Нерчинска до Беломора,

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.