Государство, общество и природа в России конца XIX – первой трети XX века. Танго втроём

скачать книгу бесплатно


В черновом варианте доклада министра о поездке в центрально-черноземные губернии России летом 1896 г. с целью осмотра некоторых образцовых, передовых частных хозяйств содержатся любопытные размышления высокопоставленного чиновника о состоянии сельского хозяйства, мерах выхода из его кризиса. Судя по сделанной министром в конце документа приписке, он составил этот доклад с целью обратить внимание государя на необходимость развития сельского хозяйства, решения накопившихся в нем проблем. Вначале он сообщал о том, что в период упадка сельского хозяйства некоторые частновладельческие хозяйства (к тому времени их по империи насчитывалось 18) успешно вели интенсифицированный тип хозяйства: высаживали разнообразные полевые культуры, применяли агротехнические методы обработки земли, орошение полей, улучшали скотоводство, занимались искусственным лесоразведением. Министр полагал, что подобную практику необходимо было поощрять льготным отпуском саженцев из государственных лесных питомников, направлением в частные хозяйства государственных техников-инструкторов[209 - РГИА. Ф. 381. Оп. 50. Д. 65. Л. 71–79.].

Основная часть крестьянских хозяйств, по его наблюдению, ослабла, увеличилось количество безлошадных. Состояние крестьянских полей было плачевным: пары не пахались вовсе, во время озимого посева семена разбрасывались прямо по зеленому пару и потом запахивались сохой, не производился взмет ярового жнивья. А. С. Ермолов констатировал, что вследствие упадка цен на хлеб крестьянская вненадельная аренда сократилась, земля превратилась в обременение для крестьян, возросло их стремление к переселению из деревни. Малоземельным крестьянам и дарственникам в той ситуации было лучше. Однако при всех негативных условиях хозяйствования крестьяне все же стремились изменить свое положение к лучшему. Они развивали огородничество, садоводство (в с. Лихая Поляна Корочанского уезда Курской губернии площадь садов была около 1 тыс. дес.). Имелись несколько случаев крестьянского лесоразведения: в с. Крутой Лог на берегу Донца крестьяне для дужного промысла завели собственные плантации дужной ивы. Близость свеклосахарного и винокуренных заводов обеспечивала их промысел работой[210 - Там же. Л. 79–81.].

Осенью 1897 г. министр побывал в Астраханской губернии и на Кавказских минеральных водах. В докладе императору А. С. Ермолов писал о необходимости ограничения хищнического лова рыбы и борьбы с браконьерством в Волжском и Каспийском бассейнах. Пометы, сделанные Николаем II на полях доклада, свидетельствуют о его согласии с этим[211 - Там же. Л. 59–60 об.].

В последующих отчетах министра земледелия о поездках в различные районы империи также содержатся его наблюдения о состоянии сельского хозяйства, отдельных его отраслей, предложения о мерах их развития. Выводы носили неоднозначный характер: в них прослеживаются и указания на огрехи в государственной аграрной политике, и ее достижения. Так, в отчете о поездке по ряду внутренних губерний и на Кавказ (в связи с готовившимся строительством железной дороги вдоль Черноморского побережья) в 1902 г. это явно присутствует: с одной стороны, министр писал о том, что выделяемые из казенных питомников лесные семена по льготной цене или даже бесплатно (лесным школам и др.) перепродавались в России и сбывались за границу; с другой – в течение трех лет в государственных лесах Курской, Орловской, Тульской и Калужской губерний было облесено более 1 тыс. дес., а в одной Воронежской губернии – 1 172 дес.[212 - Поездка министра земледелия и государственных имуществ А. С. Ермолова в 1902 году по ряду губерний внутренней России и на Кавказ: Изложение главнейших данных, представленных министру во время поездки и описание осмотренных местностей. СПб., 1903. С. 6–8.]

Самостоятельным направлением в деятельности министерства в этот период стало расширение агрокультурных мер хозяйствования и мелиорации. Продолжалась работа экспедиции А. А. Жилинского по орошению юга России. В сохранившихся архивных материалах содержится описание конкретных работ в тот период. Так, из составленного М. Ф. Рытелем, инженером путей сообщения, временно заведовавшим оросительными работами восточного района Европейской России, плана оросительных работ на 1900 г. в Саратовской, Самарской и Астраханской губерниях следует, что предполагалось продолжить начатые ранее работы. Обводнительные мероприятия проводились вначале на казенных землях, затем, согласно ходатайствам частных владельцев и крестьян, – на их участках при условии их целесообразности. В Саратовской и Астраханской губерниях планировалось устройство колодцев и иных гидротехнических сооружений, в Самарской губернии – еще и прудов по заявлению местных крестьян. Повсеместно обосновывалось проведение метеонаблюдений. Бюджет мероприятий в указанных трех губерниях составлял чуть более 78 тыс. руб.[213 - РГИА. Ф. 426. Оп. 1. Д. 239. Л. 64–93.] Аналогичные работы по обводнению, устройству лиманного орошения, метеонаблюдениям планировались в тех же губерниях и на 1901 г. М. Ф. Рытель на осуществление этого плана запрашивал почти 101 тыс. руб.[214 - Там же. Л. 185–188 об., 205–206.]

Общее ежегодное финансирование земельных улучшений колебалось в районе небольших ассигнований: в 1895–1909 гг. оно в среднем было на уровне 850 тыс. руб.[215 - Масальский В. И. Обзор деятельности Отдела земельных улучшений за 1910 г. // Ежегодник отдела земельных улучшений. 1910 г. СПб., 1911. С. XI.] С целью дальнейшего развития мелиоративных работ в составе министерства в 1903 г. был образован Гидрологический комитет[216 - Цинцадзе Н. С. Приоритетные правовые ценности государства и общества (на примере формирования водного законодательства России конца XIX – начала XX века) // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2013. Вып. 7. С. 337–339.]. В состав последнего входили представители от Императорского двора и уделов, Министерства внутренних дел, Министерства юстиции, Министерства финансов, Министерства путей и сообщений, Военного министерства, Императорского Русского географического общества, Департамента земледелия, Лесного департамента Главного управления землеустройства и земледелия, специалисты по гидротехнике, геологии, сельскому хозяйству, лесоводству, юристы. Первым председателем нового структурного подразделения аграрного ведомства стал геолог и палеонтолог С. Н. Никитин. На заседаниях Гидрологического комитета продолжилось обсуждение конкретных проблем водного и сельского хозяйств, их правовых основ.

Однако стоит отметить важную особенность, подмеченную генералом М. Н. Анненковым, который руководил общественными работами после засухи 1891 г. Он писал о том, какое высокое значение для сельского хозяйства тогда имела вода, вопросы обводнения и орошения. На волне этого предпринимались активные действия государства и земства. В 1893–1897 гг. ситуация изменилась: о значении влаги и необходимости мелиорации забыли, т.к. шли обильные дожди. Начиная с 1897 г. и в особенности в 1898 г., когда разразилась засуха, вновь вспомнили о ранее обсуждаемых вопросах водообеспечения[217 - Анненков М. Н. К вопросу о водяном хозяйстве. СПб., 1898. С. 4–5.]. Иными словами, проблемой не занимались систематически, а лишь тогда, когда она о себе напоминала. Генерал заметил то, что еще с библейских времен человечество сталкивалось с подобными чередованиями засушливых и влажных периодов – об этом свидетельствует сказание о 7 годах дождливых и 7 годах засухи. В понимании современников засухи были и как определенная повторявшаяся закономерность, которую надо перетерпеть, и как следствие деятельности человека (истребление лесов). При этом облесение М. Н. Анненков считал средством медленным и потому меры по задержанию зимних осадков более доступными и «скорее приводящими к цели»[218 - Там же. С. 18.]. Это объясняет более интенсивные темпы по сооружению запруд в верховьях рек и оврагах, плотин, снегосборных валиков, щитов и др. по сравнению с лесовозобновлением.

Деятельность Главного управления землеустройства и земледелия в 1905–1915 гг

В начале XX в. деятельность ГУЗиЗ стала более интенсивной и в сфере содействия развитию сельского хозяйства, и в лесоохранении, лесовозобновлении, и в переселении крестьян на окраины государства. С целью пересмотра законов о крестьянском землевладении в 1905 г. на смену комиссии С. Ю. Витте было учреждено «Особое совещание о мерах к укреплению крестьянского землевладения» под руководством председателя Совета министров И. Л. Горемыкина, просуществовавшее до 1906 г.

Царское правительство тратило внушительную сумму денежных средств на агрономическую помощь крестьянам: если в 1908 г. на нее выделялось 171 тыс. руб., то в 1909 г. – уже более 0,5 млн руб., в 1910 г. – более 2 млн руб., в 1911 г. – 4 млн руб., а в 1912 г. – 5,3 млн руб. На эти нужды в бюджете 1913 г. было зарезервировано 5 млн руб. Непосредственная агрономическая помощь выражалась в распространении минеральных удобрений, сельскохозяйственных орудий и машин, практики травосеяния, улучшении семян для посевов, технических приемов ведения сельского хозяйств. Повышенное внимание уделялось борьбе с вредителями-насекомыми – еще с 1898 г. для их истребления применялись заграничные химические смеси. Выделяемые средства на гидротехнические мероприятия также постепенно росли и к 1913 г. достигли более 2 млн руб.[219 - Сельскохозяйственное ведомство за 75 лет его деятельности: 1837–1912 гг. / сост. Г. К. Гинс и П. А. Шафранов. Пг., 1914. С. 116–118, 261–266, 285–286.]

Со временем сельскохозяйственная помощь населению стала одной из приоритетных задач министерства. Возросли бюджетные отчисления на Департамент земледелия: если в 1905 г. ему отпускалось 5,3 млн руб., то в 1913 г. – уже без малого 43 млн руб. Такое внушительное финансирование позволило ведомству не только оказывать более широкую и разнообразную агрономическую помощь крестьянам, но и усовершенствовать опытное дело, расширить сеть сельскохозяйственных учебных заведений[220 - Там же. С. 219, 224–225.].

Росли траты на помощь земствам в борьбе с летучими песками. Глава ГУЗиЗ Б. А. Васильчиков писал о плане ведомства по увеличению ассигнований на данные мероприятия в Европейской России. Он замечал, что мелиоративные работы до засухи 1891 г. велись «без всякой системы». Неурожай заставил правительство, земство и крестьян обратить на эту проблему пристальное внимание. С 1893 г. МГИ приступило к сбору сведений о площади песков, подлежавших укреплению. С 1898 г. стали укрепляться пески в Воронежской, Орловской и Саратовской губерниях. С 1903 г. государственное финансирование этого вида мелиорации по 17 губерниям Европейской России увеличилось. В 1905–1907 гг. работы лесных специалистов по укреплению песков находились под покровительством императрицы Александры Федоровны. За 9 лет было облесено почти 90 тыс. дес. песков. Работы велись на площади в 600 тыс. дес., а общая площадь песков в Европейской России составляла 4,6 млн дес., которые Б. А. Васильчиков мечтал превратить в леса, сенокосы и пастбища. Однако ежегодно площадь песков увеличивалась на 1%, поэтому требовалось повысить траты на борьбу с ними. Выделяемых каждый год 76 тыс. руб. явно не хватало, следовало увеличить эту сумму с 1908 г. на 38,7 тыс. руб., а с 1909 г. – на 77,5 тыс. руб. Такое предложение он направил в Государственную Думу[221 - Государственная Дума. Созыв III-й. Лесной департамент. Об увеличении кредита на расходы по оказанию содействия населению в деле укрепления летучих песков. СПб., 1907.].

Продолжалось расширение сферы деятельности в области агрокультурных мер хозяйствования и мелиорации. В 1910 г. смета расходов на мелиоративные работы колоссально выросла и составила почти 2,4 млн руб. Это было связано с проведением большого комплекса мелиоративных работ по всей империи, расширением штата специалистов и др. в Европейской России были углублены и спрямлены реки, отремонтированы каналы, построены плотины, колодцы, пруды и пр.[222 - Масальский В. И. Обзор деятельности Отдела земельных улучшений за 1910 г. // Ежегодник отдела земельных улучшений. 1910 г. СПб., 1911. С. XI–XII, XXV.] На 1911 г. отделу земельных улучшений было выделено почти 2,9 млн руб. На эти средства продолжились гидротехнические и ирригационные работы, сотрудники отдела были командированы в США, Западную Европу, Египет, Индию для изучения зарубежного опыта мелиорации и ирригации[223 - Масальский В. И. Обзор деятельности Отдела земельных улучшений за 1911 г. // Ежегодник отдела земельных улучшений. 1911 г. СПб., 1913. С. XI, XVII.]. В 1912 г. на земельные улучшения было выделено почти 6,6 млн руб.[224 - Масальский В. И. Обзор деятельности Отдела земельных улучшений за 1912 г. // Ежегодник отдела земельных улучшений. 1912 г. СПб., 1913. С. XI.] В 1913 г. финансирование выросло до 9,8 млн руб.[225 - Масальский В. И. Обзор деятельности Отдела земельных улучшений за 1913 г. // Ежегодник отдела земельных улучшений. 1913 г.: в 2 ч. Ч. 1. СПб., 1914. С. XI.] В 1914 г. вместо запланированных 13,5 млн руб. отдел получил 10,5 млн руб.[226 - Масальский В. И. Обзор деятельности Отдела земельных улучшений за 1914 г. // Ежегодник отдела земельных улучшений. 1914 г.: в 2 ч. Ч. 1. Пг., 1915. С. I.] Данные о финансировании за 1915 г. в «Ежегоднике отдела земельных улучшений» не приведены. Очевидно, они сократились. В годы войны мелиоративные работы были сокращены также ввиду недостатка рабочих рук: многие специалисты отправились на фронт[227 - Муромцев Н. А. Гидротехническия работы, исполненныя чинами Управлений земледелия и государственных имуществ в Европейской России // Ежегодник отдела земельных улучшений. 1915 г.: в 2 ч. Ч. 1. Пг., 1917. С. 1.].

В период 1907–1914 гг. под председательством сенатора И. И. Карницкого работала межведомственная государственная комиссия по пересмотру законодательства по водному праву, подготовившая проект «Водного устава», так и не принятого в силу начавшейся Первой мировой войны[228 - Цинцадзе Н.С. История разработки «Водного устава» в предреволюционной России // В мире научных открытий. 2013. № 11.3. С. 189–194.].

В 1909 г. к существовавшим отделу земельных улучшений и Гидрологическому комитету был добавлен Технический комитет для осуществления текущих гидрологических работ. Росли бюджетные ассигнования на мелиорацию с 800–900 тыс. руб. в 1905–1909 гг. до 10 млн руб. в 1913 г.[229 - Сельскохозяйственное ведомство за 75 лет его деятельности: 1837–1912 гг. / сост. Г. К. Гинс и П. А. Шафранов. Пг., 1914. С. 303–306.] В 1913 г. земства Воронежской, Тульской и Курской губерний при поддержке ведомства провели гидрологические обследования и выявили те направления, на которые планировалось потратить средства т.н. Романовского фонда – денежной помощи сельскому хозяйству в 150 млн руб., выделенной в честь празднования 300-летия Дома Романовых[230 - Там же С. 307–308.]. В 1908 г. Государственная Дума одобрила кредиты для ГУЗиЗ на улучшение и развитие животноводства, в особенности крестьянского. Мероприятия, начатые ведомством в 1902 г., были одобрены и признаны депутатами необходимыми. Средства планировалось направить на закупку племенного скота, расширение кормовой площади[231 - Государственная Дума. Созыв III-й. Сельскохозяйственная комиссия. Доклады. СПб., 1909. С. 65–72.]. В 1909 г., по сообщению географа и почвоведа В. В. Морачевского, Государственная Дума рекомендовала ГУЗиЗ совместно с земскими и общественными организациями составить для каждой местности планы развития животноводства, что и было сделано к 1912 г. К 1913 г. Департаментом земледелия были утверждены 21 погубернских плана развития скотоводства, которые были рассчитаны на несколько лет и предусматривали государственную субсидию. Часть из них уже начала реализовываться в Московской, Уфимской и иных губерниях[232 - Краткие сведения о сельскохозяйственной деятельности земств в 1912 г. / сост. под ред. В. В. Морачевского. Пг., 1915. С. 34, 36.].

Интересен конкретный пример государственной мелиоративной помощи в укреплении берегов Угры и Оки в 1908– 1910 гг.[233 - РГИА.Ф. 426. Оп. 1. Д. 670.] Мероприятия были инициированы по ходатайству калужского губернатора А. А. Офросимова от 30 мая 1908 г., направленному в ГУЗиЗ. В свою очередь, ходатайство губернатора было основано на обращении к нему губернской земской управы. Суть дела была в том, что берега Угры и Оки близ деревень Дворцы и Желыбино Калужского уезда рисковали обрушиться и засыпать реки, что отразилось бы на судоходстве и других, располагавшихся ниже по их течению губерниях. Достаточных денежных средств у калужского земства не было, поэтому они просили министерство взять на себя расходы по исследованию состояния берегов этих рек, составлению плана их укрепления и реализации гидротехнических работ[234 - Там же. Л. 1.].

В силу того что реки как судоходные находились в ведении Министерства путей и сообщений, отдел земельных улучшений ГУЗиЗ направил туда копию этого ходатайства с просьбой составить заключение по делу. Управление внутренних водных путей и шоссейных дорог Министерства путей и сообщений в подготовленной им справке указало на то, что деревня Дворцы на левом берегу Угры и деревня Желыбино на правом берегу Оки, располагались на подмываемых течением берегах и со временем могли быть обрушены. Однако это было обычным явлением для равнинных рек, которые протекали в слабых руслах наносного происхождения. По причине небольшой судоходности на этом участке Угры и Оки, укрепление их берегов было бы бесполезным и не диктовалось нуждами судоходства. Укрепление этих двух участков на фоне имевшихся наносов по всей длине рек не решало проблемы их обмеления в будущем, но могло быть мерой спасения крестьянских построек от разрушения. В силу этого данное министерство отказывало в выделении денежных средств на укрепление берегов Угры и Оки[235 - Там же. Л. 2–3 об.].

В мае 1909 г. отдел земельных улучшений все же командировал на осмотр берегов инженеров-гидротехников московско-тверского Управления земледелия и государственных имуществ Р. П. Спарро и тульско-калужского Управления земледелия и государственных имуществ В. В. Долинино-Иванского. Затраты на перевозку инструментов и наем рабочих составили чуть более 52 руб. Результаты первичного осмотра проблемных участков убедили руководство отдела земельных улучшений в подготовке плана работ по укреплению берегов рек, особенно Угры у деревни Дворцы. На осуществление изысканий испрашивалось 150 руб. из средств, ассигнуемых на мелиорацию[236 - Там же. Л. 6–7 об.].

В подготовленной Р. П. Спарро в августе 1909 г. записке о размывах левого берега Угры близ деревни Дворцы отмечалось, что, по словам местных жителей, каждый год при разливах реки происходили отмывы берега от 5 до 10 саж., что заставляло крестьян переселяться на более возвышенные места. Инженер-гидротехник, сопоставив данные с картой 40–50-летней давности, заключал, что большая часть деревни была под угрозой смыва реки, затоплению могли подвергнуться 300 дес. лугов. По этой причине требовалось принять срочные меры по предотвращению дальнейшего подмывания берега. Целесообразной и финансово доступной была мера по выпрямлению русла Угры в том месте (учитывая, что русло реки стремилось к этому), т.е. прорытие канала в основании излучины длиной около двух верст и устройство двух плотин, отрезавших излучину от русла. Для осуществления этого на практике требовалось провести инженерную съемку, гидротехнические работы, составление плана и пр.[237 - Там же. Л. 18–18 об.]

В технической записке В. В. Долинино-Иванского указывалось на то, что за 142 года, прошедших со времени проведения Генерального межевания, русло Угры сильно изменилось и было отмыто 110 дес. берега. В 1908 г. был зафиксирован разлив реки по ширине на 4 версты. В остальное время река была маловодна. Он соглашался с коллегой в необходимости выпрямления русла реки и устройства плотин, но предлагал более тщательно изучить скорость течения воды в реке в разные периоды, на что требовались дополнительные затраты, но эти исследования могли подсказать другие способы укрепления берега[238 - Там же. Л. 24 об.–25 об., 27.]. Его проект предусматривал затраты на сумму более 606 тыс. руб[239 - Там же. Л. 44.].

В январе 1910 г. Р. П. Спарро подготовил окончательный проект решения проблемы: выпрямление русла Угры, укрепление берегов фашинами, тюфяками с песком, хворостяными работами, обсадка лощины ивняком, запрет на ее распашку. При этом общая стоимость работ в 16 653 руб. признавалась им высокой, притом что стоимость лугов в том уезде была ниже, чем стоимость проектируемых работ за 1 дес.[240 - Там же. Л. 41–42 об.] Летом 1910 г. план работ, предложенный Р. П. Спарро, был одобрен инженером-гидротехником И. К. Сикорским. Он также рекомендовал произвести посадку ивняка по дну лощины, категорически запретить ее распашку в будущем. Однако выпрямление русла реки Сикорский считал нецелесообразным, т.к. проектируемые плотины не выдержали бы половодья. Инженер предлагал укрепить размываемый участок берега одним из имевшихся 52 способов. Если укрепление берегов оказалось бы затратным, то инженер предлагал переселить находившихся в зоне риска смыва крестьянские дворы на отруба или хутора с выдачей им государственного пособия[241 - Там же. Л. 38–39 об.].

В декабре 1910 г. ГУЗиЗ сообщало калужскому губернатору о ходе рассмотрения его обращения. Однако черновой вариант документа сохранился в частичном виде – отсутствует его концовка, что не позволяет установить, чем же завершилось то дело[242 - Там же. Л. 43–44 об.]. Судя по приводимым расчетам, скорее всего, министерство остановилось на малобюджетном варианте укрепления берегов посадкой ивняком и др. стоимостью чуть более 18 тыс. руб. Примечательно, что необходимость укрепления берега Оки сохраняется и поныне. Так, на официальном сайте городского округа Луховицы Московской области сообщается, что на 2018–2019 гг. на укрепление берегов Оки в районе деревни Дединово ежегодно будут выделены 112 млн руб. из федерального бюджета и 88 млн руб. из областного бюджета. А проблема та же – размывание песчаных берегов[243 - Укрепление одного из берегов реки Оки начнут в 2018 г. [Электронный ресурс] URL: http://admlukhovitsy.ru/about/info/news/52769/ (дата обращения: 10.06.2019).].

Весьма активной была работа Гидрологического комитета. На его заседании весной 1905 г. дискутировался вопрос о влиянии вырубки лесов и осушения болот в районе Бологое-Седлецкой железной дороги на судоходные условия Волги и Двины. В итоге обсуждения члены комитета пришли к выводу о вреде вырубки лесов и дренажа болот для рек[244 - Гидрологический комитет. Журнал заседания 1 марта 1905 г. СПб., 1905. С. 53–55.]. В 1908 г. на одном из заседаний комитета его председатель С. Н. Никитин сообщал о возраставшем оскудении водоносности Центральной России, что было связано, по его мнению, с быстрым ростом населения и неравномерным расходованием воды. Важной задачей Гидрологического комитета он считал обсуждение юридических вопросов, касавшихся сохранения и упорядочения водного хозяйства страны. Результатом такой деятельности должна была стать разработка общего водного закона страны, регулировавшего условия частного и общественного водопользования подземными и наземными водами, судоходными и несудоходными реками. Имевшееся к тому времени водное законодательство страны, как полагал С. Н. Никитин, страдало неполнотой: оно касалось лишь судоходных и сплавных рек, в то время как все несудоходные притоки, составлявшие источники их питания, были предоставлены в бесконтрольное распоряжение частных лиц, вплоть до права произвольного преграждения течения русла рек. По убеждению С. Н. Никитина, «реки – предмет ведения и охраны государства». Без законодательного ограничения прав частных землевладельцев на расход водных ресурсов, по его убеждению, мелиоративные меры были бы неэффективны[245 - Извлечение из Журналов заседаний Гидрологического комитета с приложением докладов, проектов и отдельных соглашений 1908 г. СПб., 1909. С. 2, 15.].

На заседании 19 декабря 1911 г. члены комитета обсуждали вопрос об организации лесоводных исследований. Их инициировала Постоянная комиссия по лесному опытному делу под руководством Г. Н. Высоцкого с целью осуществления совместных с Гидрологическим комитетом лесогидрологических наблюдений. География предполагаемых исследований включала Европейскую Россию, Крым, Кавказ. К ним планировалось привлечь ведущих специалистов: П. В. Отоцкого, Е. В. Оппокова, Н. С. Нестерова. Председатель Гидрологического комитета В. Е. Тимонов выразил одобрение по поводу предложения коллег, но рекомендовал разработать программу мероприятий, сузить границы и проблематику изысканий в интересах лесного дела и сельского хозяйства (влияние лесов на задержание и таяние снежного покрова, условия стока снеговых вод, на режим грунтовых вод) вследствие ограниченности во времени и в средствах. Г. Н. Высоцкий в целом согласился с доводами В. Е. Тимонова и предложил ограничиться районом Тульских засек в верховьях Дона. Член комитета Я. Я. Шварц заметил, что в условиях обширности территории страны и разнообразия ее естественно-природных условий одной станции было мало. К тому же он указал на отсутствие точных специальных инструментов для исследований.

Относительно места, программы, времени проведения, учреждения-исполнителя этих изысканий приглашенный на заседание вице-директор Лесного департамента Н. В. Грудистов заметил, что эти вопросы должны были быть рассмотрены специально созданной комиссией с участием заинтересованных ведомств. В итоге Гидрологический комитет заключил, что лесогидрологические исследования имели важное научное и практическое значение, но в силу сложности и большой стоимости не могли быть предприняты в полном объеме. По причине важности изучения влияния леса на снежный покров и грунтовые воды для нужд сельского хозяйства и лесоводства признавалось необходимым начать исследования именно с этого. Для разработки конкретной программы исследований рекомендовалось образовать комиссию из членов Гидрологического комитета и Постоянной комиссии по лесному опытному делу [246 - РГИА. Ф. 427. Оп. 1. Д. 4. Л. 8–12.].

Очень важную информацию о подготовке к систематизации водного законодательства страны к середине 1910-х гг. сообщил на заседании Гидрологического комитета 31 мая 1914 г. Д. С. Флексор. В частности, он констатировал отсутствие в России единого и самостоятельного водного законодательства. Вопросы водопользования, как он отмечал, нормировались некоторыми узаконениями в связи с лесным, мелиоративным и санитарным хозяйствами. Основное место в правовом регулировании водного хозяйства занимал Лесооохранительный закон 1888 г. и дополнения к нему 1901 г., мелиоративный закон 20 мая 1902 г. о проведении канав через чужие земли, несколько статей уголовного и строительного законодательства. Он объявил о подготовке проекта общего «Водного устава» страны, который существенно ограничивал бы частное водопользование с целью обеспечения сохранности и водности рек [247 - Журнал заседаний Гидрологического комитета Главного управления землеустройства и земледелия. 1914 г. Пг., 1915. С. 255–257.].

Продолжалась работа в сфере сельскохозяйственного просвещения. Новым типом низших сельскохозяйственных образовательных учреждений стали практические сельскохозяйственные школы для подготовки рабочих по разным отраслям сельского хозяйства. С 1908 г. стали открываться начальные сельскохозяйственные школы, куда для профильного обучения принималась крестьянская молодежь. Всего к 1913 г. низших школ было 279. Средних сельскохозяйственных образовательных учреждений было 18. Они готовили агрономов, инструкторов и др. Высших учебных заведений было 10. Крупнейшим из них был Московский сельскохозяйственный институт. С 1904 г. стали появляться частные женские высшие курсы, которым оказывалась правительственная поддержка, – например, Стебутовские высшие женские сельскохозяйственные курсы в Санкт-Петербурге. Финансирование сети учебных заведений аграрного ведомства росло: в 1899 г. оно составляло 2 млн руб., в 1909 г. – 4,3 млн руб., в 1912 г. – 6,8 млн руб. Увеличилось и число учащихся в них с 2 715 чел. в 1889 г. до 16 137 – в 1912 г.[248 - Сельскохозяйственное ведомство за 75 лет его деятельности: 1837– 1912 гг. / сост. Г. К. Гинс и П. А. Шафранов. Пг., 1914. С. 231–232, 234–236.]

Кроме специальных учебных заведений, сельскохозяйственные знания распространялось через сеть внешкольного обучения – различные курсы, классы, чтения и беседы. Ширился охват числа слушателей народных чтений. К 1912 г он достиг 1,6 млн чел. С 1913 г. по железным дорогам Европейской России и Сибири ездили поезда-музеи, в которых устраивались сельскохозяйственные чтения. Создавались учебно-показательные учреждения (питомники, поля, сады и др.). Наглядное значение имели образцовые сельскохозяйственные фермы. Их к 1912 г. было 10. Проводились сельскохозяйственные выставки, съезды. К 1912 г. существовало около 4 тыс. сельскохозяйственных обществ[249 - Там же. С. 237–243.].

Сеть опытных станций расширилась и в 1913 г. насчитывала 194 учреждения. Более половины из них составляли опытные поля. Департамент земледелия субсидировал местные естественно-исторические исследования, содержал метеорологические станции. Расходы на опытное дело к 1914 г. достигли 4,6 млн руб.[250 - Там же. С. 245–250.] Не оставались незамеченными достижения опытного поля и питомника Московского сельскохозяйственного института: после премирования на Всероссийской выставке семян в 1908 г. золотой медалью экспонатов его селекционной работы семеноводство и селекция института получили субсидирование от Департамента земледелия[251 - Рудзинский Д. Л. Воспоминания селекционера // Селекция и семеноводство. 1947. № 11. С. 12–13.].

В 1909–1913 гг. на лесоустройство тратилось более 2 млн руб[252 - Сельскохозяйственное ведомство за 75 лет его деятельности: 1837–1912 гг. / сост. Г. К. Гинс и П. А. Шафранов. Пг., 1914. С. 167.]. Активное лесовозобновление началось с конца 1890-х гг. Денег на это особо не хватало (в год выделялось не более 210 тыс. руб.), поэтому работы шли медленно. С 1899 г. с покупателей леса взимался особый денежный залог в 5% от стоимости леса, который поступал на нужды лесного хозяйства[253 - Там же. С. 169.]. В центре внимания ведомства находились вопросы исследования и устройства казенных лесов. Под влиянием мнения Государственной Думы Лесной департамент ГУЗиЗ разработал план лесоустроительных работ, в том числе включавший исследование лесов Европейской и Азиатской России, рассчитанный на 20 лет: с 1909 по 1928 г. В 1909 г. Государственная Дума утвердила этот проект[254 - Зайцев Д. М. Государственное лесное хозяйство в связи с аграрной реформой и нуждами промышленности. СПб., 1910. С. 27–29.].

В составленной в 1907 г. записке вице-инспектора Корпуса лесничих О. В. Маргграфа содержится обзор состояния государственного лесного хозяйства империи и предложения по его улучшению, повышению доходности[255 - РГИА. Ф. 381. Оп. 50. Д. 86. Л. 51–70 об.]. По данным Лесного департамента на 1904 г., площадь лесов в Российской империи составила 244 222 250 дес., из которых 105 931 706 дес. приходились на Европейскую Россию, 4 751 006 дес. – на Кавказ, 133 539 538 дес. – на Азиатскую Россию. Причем данные о последнем регионе, как считал, Маргграф, были неполными и явно преуменьшенные, т.к. не включали сведений о площади лесов в Приморской (без Сахалина она равнялась 115 млн дес.) и Амурской (почти 107 млн дес.) губерниях. Притом, что еще отсутствовали данные о лесах Якутской области. Учитывая это, площадь лесов в империи насчитывала 466 млн дес. Из всей площади казенных лесов, подотчетных Лесному ведомству (т.е. 244 млн дес.), исследовано было лишь почти 49 млн дес. или 20%. Причем устроены были лишь чуть более 18 млн дес. леса, или 7,5%.

Не умаляя важности исследования лесов для лесного хозяйства страны, чиновник лесного ведомства считал важным именно лесоустройство, которое, по его мнению, являлось «прочным фундаментом… на много лет вперед»[256 - Там же. Л. 51–51 об.]. Больше всего устроенных лесов (более 50%) было в Европейской России, за исключением Олонецкой, Пермской, Оренбургской, Ярославской, Курской, Екатеринославской и Седлецкой губерний. Последнее объяснялось малыми размерами казенных лесных дач, из которых систематически производились раздачи, причем их объемы не отслеживались. Между тем северные и южные леса необходимо было привести в порядок, «соответствующий их ценности». Неустроенное лесное хозяйство, по мнению Маргграфа, не могло быть рациональным. Чиновник осознавал, что устройство лесов Европейской России требовало значительных финансовых, временных и кадровых затрат, поэтому он предлагал осуществлять их рациональное использование поэтапно, начиная с самых ценных лесов, приносивших большой доход казне. Начать можно было с крупных и менее устроенных лесов Пермской, Олонецкой и Вятской губерний. Вообще, на доустройство лесов Европейской России О. В. Маргграф рассчитывал сумму в 9,5 млн руб. (из расчета по 55 коп. на 17 232 109 дес.)[257 - Там же. Л. 53 об.–57 об.].

Отдельным районом в Европейской России были леса Архангельской и Вологодской губерний общей площадью 71,5 млн дес., которые образовывали отдельный район в общем казенном лесном хозяйстве. 80% Северного района занимали леса. Их доля в общем лесном фонде империи составляла более 67%. Это неравномерное распределение лесов давно было замечено учеными и чиновниками лесного ведомства. При низкой плотности населения Северного района и высокой его лесистости (в Архангельской – 50%, Вологодской – 87%) леса должны были активнее обслуживать потребности в лесном материале Европейской России (при ее высокой плотности населения и скудости лесных запасов) и экспортироваться за границу. При этом состояние лесоустройства Северного района было крайне неудовлетворительным: по данным за 1904 г., устроено было лишь 33,3% его лесной площади. И связано это было «с ничтожностью жертв, принесенных государством для улучшения хозяйства в столь громадном по своей ценности имуществе, которое представляют северные казенные леса»[258 - Там же. Л. 58–59.].

Продолжилось законодательное ограничение лова рыб в Волжско-Каспийском водном бассейне: в 1905 г. устанавливался размер ячей в сетях, в 1911 г. вводились запретные периоды на лов не только красной, но и промысловой рыбы. В Азовском и Черном морях в 1909 г. был запрещен траловый лов рыб. В 1910 г. в северных морях также было урегулировано рыболовство[259 - Сельскохозяйственное ведомство за 75 лет его деятельности: 1837– 1912 гг. / сост. Г. К. Гинс и П. А. Шафранов. Пг., 1914. С. 346, 348, 350–352.]. При этом отмечалось, что на окраинах империи (Дальний Восток, Архангельская губерния, Сибирский Север) «рыбные промыслы в значительной степени захвачены иностранцами: англичанами, норвежцами, японцами». И далее читаем: «В районах главного русского рыболовства – богатейший Прикаспийский край и Азовско-Донской край – наблюдается истощение рыбных богатств. Внутренние же воды Европейской России обеднели рыбой настолько, что рыболовство в них почти потеряло промышленное значение».

Причинами преобладания иностранного промысла на окраинах России была их необжитость, высокие железнодорожные тарифы на перевозку морских грузов, которые в 1912 г. были снижены, что благоприятно сказалось на отечественном рынке. Причинами истощения рыбных ресурсов в Европейской России были рост численности населения, бурное развитие промышленности и сельского хозяйства. Эти факторы в значительной мере оказывались неустранимы. Нарушение природного режима рек и обезрыбление вызвали практику искусственного рыборазведения: за счет казны и земств в ряде внутренних губерниях открылись несколько рыбоводных хозяйств. Причины истощения рыбных богатств Волги и Каспия крылись в неправильной постановке рыбного хозяйства, «нарушении равновесия между приходом и расходом “рыбного имущества”».

С целью исправления ситуации организовывались специальные научные экспедиции, вводились ограничения на орудия и время лова рыб, в моря массово выпускались искусственно разведенные мальки, улучшались места и условия естественного размножения рыб. В планах ведомства было превращение наиболее благоприятной для рыборазведения Волжский дельты в сплошной рыборазводный завод. Это была грандиозная задача, поэтому к ней было решено идти постепенно. Затраты на рыбное дело за 1909–1913 гг. возросли с 376 тыс. до 1,1 млн руб. При этом и доходность отрасли поднялась на 50%[260 - Главное управление землеустройства и земледелия. Итоги работ за последнее пятилетие (1909–1913 гг.). СПб., 1914. С. 35–36.].

Большое внимание ведомство уделяло переселению избыточного крестьянского населения за Урал. Закон о переселении действовал с 1889 по 1904 г., в 1904 г. он был обновлен. С конца 1890-х гг. отток населения из Европейской России усилился. Этому способствовало строительство Транссибирской железной дороги. Для организации переселения был создан специальный государственный фонд в 22 млн руб. В 1896 г. было создано Переселенческое управление[261 - Сельскохозяйственное ведомство за 75 лет его деятельности: 1837– 1912 гг. / сост. Г. К. Гинс и П. А. Шафранов. Пг., 1914. С. 64–68.]. В 1913 г. ассигнования на Главное переселенческое управление составили 28,2 млн руб., став одной из основных статей его расходов[262 - Россия. 1913 год. Статистико-документальный справочник / ред.-сост. А. М. Анфимов, А. П. Корелин; отв. ред. А. П. Корелин. СПб., 1995. С. 156.]. Динамика переселений была такова: с 1861 по 1885 г. переселилось 300 тыс. чел., с 1885 по 1905 г. – 1,5 млн чел., с 1906 по 1912 г. – 3 млн чел[263 - Сельскохозяйственное ведомство за 75 лет его деятельности: 1837– 1912 гг. / сост. Г. К. Гинс и П. А. Шафранов. Пг., 1914. С. 73.]. Правда, в последний период 10% ежегодно возвращались обратно из-за материальной необеспеченности, неподходящих условий хозяйствования, неурожаев на новых местах[264 - Там же. С. 83.]. Помимо масштабных переселений в Сибирь, ГУЗиЗ занималось расселением малоземельных крестьян из Центра России на север и восток Европейской России[265 - Там же. С. 71.].

Интересны итоги деятельности ведомства, которые оно подвело за 1909–1913 гг., накануне начала Первой мировой войны. В области сельского хозяйства ГУЗиЗ в заслугу себе ставило увеличение втрое сбыта сельскохозяйственных орудий, лучших семян и искусственных удобрений, расширение штата агрономов до 10 тыс. чел., землеустройство 17 млн дес. земли в 2 млн крестьянских дворов, переселение в Азиатскую Россию 2 млн чел., для расселения которых было отведено 18 млн казенной земли. В Воронеже был учрежден высший сельскохозяйственный институт. В сфере лесного хозяйства было лесоустроено 77 млн дес. казенных лесов. Их валовая доходность увеличена на 40%.

При этом чиновники сельскохозяйственного ведомства понимали, что еще многое предстояло сделать. Они отмечали недостаток собственных наличных средств (кадровых, финансовых) для реализации поставленных жизнью задач, поэтому призывали «теснее привлечь к общей работе земские и общественные силы», «во много раз усилить и затраты казны на сельскохозяйственные мероприятия». ГУЗиЗ ставило перед собой конкретные задачи. Во-первых, необходимо было обеспечить предотвращение дробления крестьянских хозяйств, собранных усилиями ведомства из чересполосных клочков в жизнеспособные хозяйства. Для этого был разработан законопроект о недробимости мелкой земельной собственности ниже определенной нормы. Во-вторых, требовалось завершить землеустройство старожилов в Сибири, закрепив имевшиеся в их пользовании государственные участки земли в собственность. В-третьих, важной государственной и колонизационной политикой должно было стать перенесение коневодства за Урал в силу дороговизны и истощенности земли в Европейской России. Уменьшение численности лошадей угрожало интересам народного хозяйства и даже военной обороне (был затруднен т.н. кавалерийский ремонт). Кроме того, в лесном деле необходимо было настойчиво продолжать начатое упорядочение казенного лесного хозяйства. Требовалось ускорить лесоустройство, увеличить численность лесной стражи и лесничих, «гораздо шире вести лесовозобновление на вырубленных площадях и зарощение песков и оврагов». Важно было то, что правительство в ближайшее время ставило задачу выкупа частных лесов в казну – «иначе частные леса скоро будут истреблены». Площадь казенных лесов должна была увеличиться за счет частных, крестьянских. И, внимание, ГУЗиЗ заявляло: «Леса – общенародное достояние» (Ничего не напоминает?) При этом ведение лесного хозяйства требовало планомерности и осмотрительности, что под силу было только государству[266 - Главное управление землеустройства и земледелия. Итоги работ за последнее пятилетие (1909–1913 гг.). СПб., 1914. С. 37, 40–41.].

В последнем отчете ведомства за 1914 г. отмечались, во-первых, сокращение финансирования на 13 млн руб. (вместо запланированных на 1914 г. 157,5 млн было получено 144,5 млн руб.), во-вторых, вызванная мобилизациями служащих ведомства на фронт, затруднениями в перевозках, поставках и пр. приостановка многих направлений деятельности ГУЗиЗ. Особенно на масштабе и темпах землеустроительных работ сказались мобилизации специалистов сельского хозяйства: было запланировано межевание на площади свыше 7,5 млн дес. земли усилиями 7 тыс. землемеров, 3,8 тыс. землеустроителей и 700 гидротехников, четверть из которых были призваны в армию. Заменить выбывших специалистов было некем, поэтому были сокращены объемы работ. Несмотря на это, удалось провести размежевание 4 тыс. дес. земли. Всего к началу 1915 г. было завершено землеустройство 22 млн дес. земли. Интенсивное переселение за Урал и обратное возвращение переселенцев сократились[267 - Главное управление землеустройства и земледелия. Обзор деятельности за 1914 год. Пг., 1915. С. I–II, IV.].

Благодаря помощи ведомства удалось предотвратить массовую продажу скота на убой в северных губерниях вследствие неурожая кормовых трав в 1913 и 1914 гг.: посредством показательных кормлений и просветительских бесед наряду и вместо грубых кормов крестьяне стали использовать концентрированные корма[268 - Там же. С. IX.]. Продолжились работы по распространению сельскохозяйственных знаний, в т.ч. и через организацию агрономических поездов. В то же время опытное дело приостановилось из-за недополученных ассигнований, но продолжились опыты в сфере разработки минеральных удобрений. И вообще, научные работы в сфере растениеводства, семеноводства, энтомологии, зоологии демонстрировали успехи. Развивалось рыбоводство[269 - Там же. С. XII–XIII, XV.].

Заметно были сокращены бюджетные ассигнования на сельскохозяйственные улучшения: до июля 1914 г. из мелиоративного фонда был получен 1 млн руб.; затем за последние 5 месяцев 1914 г. – всего 108 136 тыс. из проектируемого 1 с лишним млн руб. Остальные средства ушли на обеспечение армии. Полученные ссуды были переданы земствам на нужды крестьянских хозяйств. Мелиоративные работы в основном проводились в Закавказье и Средней Азии. Резко сократились доходы от вывоза казенного леса за границу: за 1914 г. всего было вывезено 224,3 млн пудов леса на 104 млн руб., в то время как в 1913 г. продали 460,6 млн пудов леса на 163,6 млн руб. Внутренняя лесная торговля пострадала меньше (на 14,5 млн руб.) и в основном на территориях, располагавшихся близ военных действий. Расходы на лесное хозяйство составили 40 млн руб. вместо запланированных 41 млн руб. Сокращение финансирования отразилось в особенности на лесокультурных и лесовосстановительных мероприятиях: они вследствие уменьшения отчислений с 3 до 2,3 млн руб. были сокращены на 25% . При этом составители обзора не видели опасений в этом, т.к. за 1909–1914 гг. удалось осуществить лесоустроительные работы в объемах, превышавших установленные планом на 15 млн дес. Всего в 1914 г. удалось лесоустроить 16 млн дес. вместо проектируемых 18 млн дес. леса[270 - Там же. С. XV–XVIII.].

Деятельность Министерства земледелия в 1915–1917 гг

За 1915–1917 гг. до начала Февральской революции МЗ работало в крайне неблагоприятных условиях, что вызвало сворачивание начатых мероприятий в сфере лесоустройства, мелиорации и пр. За то непродолжительное время сменилось три министра земледелия: А. Н. Наумов (ноябрь 1915 г.– июль 1916 г.), А. А. Бобринский (июль–ноябрь 1916 г.), А. А. Риттих (ноябрь 1916 г. – февраль 1917 г.). Министерству приходилось работать в чрезвычайных условиях войны и жесточайшего продовольственного кризиса. После учреждения в августе 1915 г. Особого совещания по продовольствию министерство фактически превратилось в его центральный аппарат. На деятельность Министерства земледелия негативное влияние оказывали его межведомственные разногласия с Министерством внутренних дел, Министерством финансов, Военным министерством, обострившаяся политическая борьба[271 - Воронов И. И. Министерство земледелия в царствование Николая II (1894–1917 гг.) // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2014. № 12. Ч. 1. С. 51–55.].

Отдельные упоминания о деятельности ведомства в тот период мы обнаружили в архивном фонде Министерства земледелия Временного правительства ГА РФ. Так, из переписки Департамента Министерства земледелия и Главного управления земельными фондами в сентябре-октябре 1917 г. узнаем, что в 1916 г. под председательством товарища министра земледелия начал функционировать межведомственный Школьный комитет, учрежденный при Министерстве земледелия «для общего руководства и наблюдения за целесообразной постановкой преподавания в народных школах основ Родиноведения, Природоведения и Естествознания в применении к сельскому хозяйству». В Школьный комитет входили представители трех Министерств – земледелия, народного просвещения и вероисповедания[272 - ГА РФ. Ф. 1797. Оп. 1. Д. 95. Л. 1–2.].

Через Ветеринарное управление Министерства внутренних дел решался вопрос обеспечения армии скотом. Экспедицией по закупке скота в Монголии руководил полковник П. К. Козлов. В 1915 г. Ветеринарное управление выделило ему 25 тыс. доз противочумной сыворотки для прививания закупленного скота и 4 млн руб. для закупки очередной партии скота в Монголии. В 1917 г. на это мероприятие планировалось затратить 26 млн руб., но в июле 1917 г. было выделено всего 5 млн руб.[273 - ГА РФ. Ф. 1797. Оп. 1. Д. 421. Л. 2–2 об., 6–7, 25, 27.]

* * *

Если исходить из того, с чего мы начали наше рассуждение, то стоит признать, что социоприродные проблемы позднего аграрного общества Европейской России центральным аграрным ведомством страны осознавались и подвергались корректировке с учетом имевшихся приоритетов и условий развития. Иными словами, они получили половинчатое решение. Наполовину решенная проблема – это все же лучше, чем проблема вообще не решенная. Сельскохозяйственное ведомство страны в поздний пореформенный период уделяло внимание рациональному природопользованию. Оно повышалось по мере углубления и обострения аграрного и экологического кризиса в стране. Последний набирал обороты параллельно с ростом численности крестьянского населения. Аграрная политика развивалась в направлении от констатации кризисных явлений до их активного обсуждения, ликвидации и предупреждения. Приведенные в официальных обзорах ведомства за изучаемый период данные свидетельствуют о росте финансирования таких направлений, как мелиорация земель, лесовозобновление, расселение избыточного населения на пустовавшие земли Сибири, регулирование рыбного промысла. Несомненно, в условиях спокойного времени грандиозное значение имели бы сельскохозяйственные мероприятия, заложенные в т.н. Романовском фонде. Таких беспрецедентных сумм на мелиорацию правительство никогда еще не выделяло (2% бюджета). Положительные последствия ожидались от запланированного до 1928 г. лесоустройства всех лесов страны. Не менее важными были долгосрочные проекты в сфере улучшения животноводства.

Во всех обзорах прослеживается ясное понимание чиновниками ведомства причин и следствий антропогенной нагрузки на природные ресурсы. Поистине революционными для начала 1870-х гг. были выводы и предложения т.н. Валуевской комиссии и инициативы самого министра П. А. Валуева. Уже тогда дискутировались вопросы выпахивания почв, чрезмерного роста пашни в ущерб другим угодьям, необходимость орошения, осушения земель, лесоохранения. Весьма осторожно, но вполне отчетливо члены комиссии задолго до С. Ю. Витте и П. А. Столыпина говорили об уничтожении (трансформации?) крестьянской общины. Глубокими и правильными были рассуждения министров А. С. Ермолова, Б. А. Васильчикова и др. Да и сам император Николай II неравнодушно относился к состоянию природной среды.

Однако коренным образом решить указанные проблемы правительство не могло, сконцентрировавшись в начале XX в. на осуществлении аграрной реформы. Переселение избыточного населения Европейской России, освоение Сибири, обеспечение строительства Транссиба, защита границ – вот что было главным тогда для власти. Поворотным моментом в интенсификации природосберегательной политики министерства стали засуха и неурожай 1891–1892 гг. Проблема водоснабжения приобрела тогда статус национального бедствия. Недостаток воды провоцировал вынужденную миграцию крестьян в иные, лучшие места проживания. Масштабы роста летучих песков грозили засыпать оставшиеся плодородные земли. Именно социо-природный кризис заставил реорганизовать ведомство, создать новые отделы с учетом плачевного состояния водных, лесных ресурсов, роста оврагов и песков. Однако после того, как ситуация улучшалась, власть и общество расслаблялись, временно забыв о наличии мины замедленного действия в виде застарелых экопроблем.

Относительно деликатного и спорного вопроса о финансировании таких направлений, как землеустройство, лесоустройство, рационализация сельского хозяйства, водосбережение, агрономическое просвещение и пр., можно сказать, что оно скорее было недостаточным, на что неоднократно указывали чиновники ведомства всех его уровней, включая главноуправляющих и министров, а также заинтересованные и небезразличные к социоприродным проблемам современники. При этом делая такой вывод, стоит иметь в виду относительность этого суждения: какую сумму считать достаточной в условиях тех десятилетий? Да и в сравнении с чем это финансирование было не большим? Содержание систем образования и культуры было не столь же оптимистичным, но вполне сопоставимым с сельским хозяйством в части его улучшений. Если сравнивать государственные отчисления за тот же период на армию и оборону, ведение войн, чиновничий аппарат, в конце концов то эта разница будет еще очевиднее.

Обратимся к конкретным и официальным цифрам. Расходы на Департамент сельского хозяйства, позже – Департамент земледелия и сельской промышленности выросли с 165 350 тыс. в 1861 г. до 1,7 млн руб. в 1887 г. Расходы по Лесному департаменту также выросли с 1,3 млн в 1861 г. до 8,9 млн руб. в 1887 г. При этом графа о расходах по управлению Корпуса лесничих была пуста до 1866 г., с 1867 г. – отсутствовала вовсе. Однако было и дополнительное финансирование по лесному ведомству, объемы которого варьировались (самым крупным было отчисление более 1 млн руб. в 1874 г.). При этом доход от лесного хозяйства с 1861 по 1887 г. вырос с 1,3 до 14 млн руб.[274 - Историческое обозрение пятидесятилетней деятельности Министерства государственных имуществ. 1837–1887: в 5 ч. СПб., 1888. Часть 1. Учреждение и преобразования Министерства. Приложение 2. Данные доходов и расходов Министерства государственных имуществ за 1837–1887 гг. С. 95–103.]

Судя по данным за 1888–1913 гг., расходы на Департамент земледелия и сельской промышленности выросли с 1,7 до 29,4 млн руб. Расходы по Отделу земельных улучшений с 1896 по 1913 г. показывали также динамику увеличения с 894 142 тыс. до 10 млн руб. При этом рост не был непрерывным: в 1904–1906 гг. расходы упали до минимальных 522–536 тыс. руб. и резко увеличились в 1911 г. до 2,9 млн, в 1912 г. составили уже 6,6 млн и в 1913 г. достигли рекордных 10 млн руб. Доходы от Департамента земледелия и сельской промышленности были нестабильны: в 1888 г. они равнялись 7,6 млн, пика в 9,3–9,6 млн руб. достигли в 1892–1894 гг., период минимума в пределах 2,6–2,8 млн руб. пришелся на 1895–1897 гг., 1907–1908 гг. Доходы же Лесного департамента с 1888 по 1913 г. фантастически выросли с 13,7 до 94,7 млн руб., в то время как расходы колебались от 8,8 до 34,5 млн руб. (в 1895–1897 гг. они упали до 7,5–8 млн руб.)[275 - Сельскохозяйственное ведомство за 75 лет его деятельности: 1837– 1912 гг. / сост. Г. К. Гинс и П. А. Шафранов. Пг., 1914. Приложение 3. Бюджет ведомства за последние 25 лет (1888–1913 гг.). С. 33–37.]. Цифры демонстрируют рост доходности государственного лесного хозяйства с 1861 по 1913 г. (причем рост неуклонный, без колебаний в сторону понижения) на 93,4 млн руб., или в 72 раза. При этом расходы на него за тот же период выросли всего на 33,2 млн руб., или в 27 раз без учета лет с заниженным финансированием. Среднегодовой показатель отчислений на Департамент земледелия и сельской промышленности за 1888–1913 гг. равнялся 5,7 млн руб., на земельные улучшения – 1,3 млн руб. В последнем случае с постоянными колебаниями.

Расходы на образование выросли с 3,7 млн в 1861 г. до 36,6 млн руб. в 1902 г.[276 - Рождественский С. В. Исторический обзор деятельности Министерства народного просвещения. 1802–1902. СПб., 1902. С. 733–734.] В 1913 г. они составили уже 143,1 млн руб. Расходы на Военное министерство в 1900 г. были 300,9 млн руб., а в 1913 г. достигли суммы 581,1 млн руб. При этом в структуре расходной части бюджета военные траты неуклонно росли с 25,6% в 1900 г. до 28,5% в 1913 г. Совокупно Главное управление землеустройства и земледелия в 1900 г. получило из бюджета 39 млн руб., в 1913 г. – 135,8 млн руб.[277 - Россия 1913 год. Статистико-документальный справочник / ред.-сост. А. М. Анфимов, А. П. Корелин; отв. ред. А. П. Корелин. СПб., 1995. С. 155, 157.]

Стоит согласиться с выводами Э. Г. Истоминой о том, что «действия лесного ведомства многие десятилетия были направлены на осуществление политики, в основном нацеленной на получение высокого дохода с государственных лесов без затраты особых средств на их устройство и рациональную эксплуатацию». По ее подсчетам, чистый доход казны от лесов с 1886 г. по 1906 г. увеличился на 401%, а расходы были минимальными[278 - Истомина Э. Г. Лесное хозяйство губерний Европейской России в XIX – начале XX в.: механизмы управления и охраны // Вестник РГГУ. 2014. № 17. С. 181.].

По данным дореволюционного и раннесоветского экономиста З. С. Каценеленбаума, одного из создателей Госбанка СССР, государственные затраты на мелиорацию были очень минимальны. Так, в 1909 г. они составляли 0,19% от бюджета, в 1910 г. – 0,26%, в 1911 г. – 0,49%, в 1912 г. – 0,44%, в 1913 г. – 0,48%. В среднем в год правительство тратило на эти цели лишь 0,38%, или 0,5% чистого расходного бюджета. Беспрецедентная сумма на земельные улучшения в 150 млн руб., или 1,5–2% от всего бюджета империи, была выделена в рамках празднования 300-летия Дома Романовых (т.н. Романовский фонд). Однако благой план не был реализован в связи с начавшейся Первой мировой войной[279 - РГАЭ. Ф. 478. Оп. 2. Д. 134. Л. 6.]. Так, экономист З. С. Каценеленбаум сетовал на крайнюю скупость правительства при отчислении средств на рекультивацию земель. До революции, в период с 1909 по 1913 г., на эти нужды было потрачено всего лишь 10 млрд руб., или 23% расходов бюджета. Большая часть государственных средств вкладывалась в железнодорожный транспорт, городское строительство и индустрию[280 - Там же. Л. 36–40, 43.]. При этом надо понимать, что, как бы ни убедительно выглядели цифры, приведенные З. С. Каценеленбаумом в доказательство своего утверждения о скупости царского правительства на сельскохозяйственные улучшения, что в тот период (1921 г.) он уже работал на большевиков, и привел эти данные для того, чтобы убедить советское правительство повысить свои затраты на мелиорацию, не повторяя ошибок предшествующей власти. Мы не обвиняем экономиста в манипуляции цифрами, но критично оцениваем их.

Не вызывает сомнений, что при бюджетировании интенсификация сельского хозяйства не относилась к числу приоритетных статей казенных дореволюционных расходов. Государство охотнее вкладывало в армию и оборону, чем в сельское хозяйство, тем более в лесоустройство и водосбережение. В аграрной России сельскохозяйственная отрасль народного хозяйства воспринималась как сфера, пополнявшая государственный консолидированный бюджет и обеспечивавшая продовольственное, топливное, строительное и иное снабжение. Для государства на первом месте, даже при осознаваемом и осязаемом экокризисе, стояла доходность отрасли, ее повышение, а не природоохрана. Со временем последней стало уделяться внимание, но оно оказывалось как-то попутно с проведением иных мероприятий и периодически (от засухи к засухе, например), спорадически (меры природовосстановления были локальными). Разумеется, при обширности территории империи не стоило ожидать всеохватывающей государственной политики в области природосбережения сельскохозяйственных ресурсов. При этом явно заметно, что для ведомства иерархия природно-хозяйственных ресурсов выглядела так: земля-лес-вода. Она была именно такой в силу общего хозяйственно-утилитарного подхода. Объемы денежных затрат на восстановление того или иного типа природного ресурса зависели от уровня его доходности, окупаемости и ценности для бюджета.

Несмотря на столь практичное государственное отношение к природной среде как экономическому ресурсу, а не жизнеобеспечивающему и важному с точки зрения соблюдения разумного баланса между природой и социумом, необходимо отметить энергичные правительственные меры по агропросвещению и образованию общества на всех уровнях – от приходских школ до высших учебных заведений. За пореформенный период центральное сельскохозяйственное ведомство разработало и апробировало различные формы агровоспитания и агрообразования: публичные лекции, беседы, агропоезда, выставки, музеи и пр. Успехи этой работы были очевидны[281 - Книга М. Д. Первые шаги Министерства земледелия и государственных имуществ в сфере сельскохозяйственного просвещения в Российской империи в 90-х годах XIX века // Вестник Воронежского государственного аграрного университета. 2015. № 4. С. 308–313.]. Ширилась сеть агрономических участков на селе, росли кадры сельских агрономов. Крестьяне воспринимали научно обоснованные методы агрокультурного хозяйствования. Российская земледельческая культура обогащалась, модернизировалась[282 - Плаксин В. Н. Организация агрономической помощи крестьянству как важная составляющая в деятельности Главного управления землеустройства и земледелия в период Столыпинской реформы // Вестник Воронежского государственного аграрного университета. 2014. № 3. С. 284–290.]. На содержании у государства были сотни сельскохозяйственных обществ, метеостанций, опытных полей и пр. Все это в конечном итоге, несомненно, сыграло позитивную роль и в практике сельского хозяйства, и в формировании здорового экоменталитета россиян.

Стоит учитывать то, что активизация мелиоративных работ пришлась на конец 1890-х – 1900-е гг. Социоестественные проблемы же копились десятилетиями, наслаивались друг на друга, усугубляя общую экоситуацию, и требовали более раннего начала и комплексного подхода в их решении. Времени и стабильных условий для этого не было: Россия воевала на фронтах Первой мировой войны, стремительно скатывалась в революционный и гражданский хаос. При нормальном течении обстоятельств (без социально-политических пертурбаций) Российская империя следовала бы выбранному и четко обозначенному курсу на эволюционное, поэтапное, с годами оказывавшей стремление к повышению интенсификации сельскохозяйственной отрасли.

К 1914 г. сложилась продуманная политика аграрного министерства в сфере сельского хозяйства и мелиорации. Начавшаяся война прервала естественный, поступательный процесс эволюции этой политики в сторону дальнейшего расширения природоохранительных и природовосстановительных мероприятий. Страна уже шла по пути к кодификации водного законодательства, разумному землеустройству, лесоустройству, мелиорации, переводу вод и лесов в публичную собственность. Однако роскошь в виде внутриполитической и внешнеполитической стабильности таяла на глазах. Военно-революционная стихия грубо и кроваво обрушила, смяла эту тенденцию, по сути, «обнулила» все достигнутые успехи, отчего пострадали все: и природа, и общество, и государство.

2.2. Экологические аспекты аграрной политики Временного правительства

После падения монархии в марте 1917 г. Временное правительство стало правопреемником власти. Известно, насколько острым, помимо иных, был тогда аграрный вопрос. Вполне логичным стал наш поиск экологических аспектов аграрной политики Временного правительства в области регулирования хозяйственного использования природных ресурсов. Разумеется, экологическая проблематика в современном нам понимании в качестве самостоятельного направления государственной политики тогда не существовала, однако выявленные нами отдельные экологические сюжеты в политике Временного правительства позволяют составить представление о восприятии властью проблем природопользования. Изученные тренды в указанной деятельности Временного правительства помогут определить преемственность в государственном регулировании социоприродных проблем позднего аграрного общества в конце XIX – первой трети XX в., а также потенциал и причины нереализованных предложений.

Интересующие нас социоприродные аспекты аграрной политики Временного правительства выявлены нами в результате анализа деятельности Министерства земледелия, а также подведомственного ему Главного земельного комитета (ГЗК) и сочувствующей Лиги аграрных реформ (ЛАР). Известно, что для подготовки основ земельной реформы 21 апреля 1917 г. был создан Главный земельный комитет во главе с экономистом, прогрессистом А. С. Посниковым. Его заместителями были эсер С. Л. Маслов и энес В. И. Анисимов; членами комитета в разное время были кадеты Н. Н. Черненков и А. А. Кауфман, радикал-демократ Б. Д. Бруцкус, представители организационно-производственной группы экономистов-аграрников А. Н. Челинцев, Н. П. Макаров, А. Н. Минин, А. А. Рыбников, эсеры Н. Я. Быховский, Н. Д. Кондратьев, Н. И. Ракитников, член ЦК РКП(б) И. Т. Смилга, энес Н. П. Огановский и другие ведущие экономисты-аграрники. В Совете, руководившем работой ГЗК (особенно во втором и третьем его составах), преобладали эсеры. Состав ГЗК к каждой сессии расширялся, и в него входили представители различных государственных ведомств и общественных организаций: местных земельных комитетов, ведомства Православного вероисповедания, Совета мусульманского Всероссийского съезда, Московского общества сельского хозяйства, Всероссийского союза землемеров, Всероссийского крестьянского союза, Всероссийского Совета крестьянских депутатов, Совета союза казачьих войск и др.

Такой широкий состав ГЗК давал надежду на действительно всеобщее обсуждение основ аграрной реформы в стране. Министр земледелия В. М. Чернов придавал важнейшее значение деятельности ГЗК как «частице крыши того здания земельных комитетов, которое… в недалеком будущем построится на широком фундаменте, стройно и симметрично восходя снизу вверх и воплощая собой поистине всю народную демократическую волю… к новому земельному строю»[283 - Первая сессия Главного земельного комитета // Известия Главного земельного комитета. 1917. Вып. 1. С. 11.]. Название «земельные комитеты», как подметил юрист Н. Е. Озерецковский, напоминало времена подготовки крестьянской реформы 1861 г., когда сначала был создан Главный комитет, затем – губернские комитеты[284 - Озерецковский Н. Е. Земельные комитеты // Известия Главного земельного комитета. 1917. Вып. 1. С. 29.]. ГЗК планировал подготовить основы будущей аграрной реформы в первую очередь в сфере землепользования, позже – лесо-, водопользования, использования недр[285 - Подготовка земельной реформы в Главном земельном комитете // Известия Главного земельного комитета. 1917. Вып. 7–8. С. 4–5.].

Печатным органом ГЗК были «Известия Главного земельного комитета» (редактор – эсер С. Л. Маслов). Всего состоялись четыре сессии ГЗК: 1-я – 19–20 мая; 2-я – 1–6 июля; 3-я – 25–29 августа; 4-я – 16–23 декабря. Совет ГЗК был распущен постановлением СНК РСФСР 19 декабря 1917 г.

Наряду с работой ГЗК активное содействие в разработке проекта аграрной реформы оказывала неофициальная, но авторитетная научно-общественная организация – межпартийная Лига аграрных реформ. В состав объединения вошли Вольное экономическое общество, Московское общество сельского хозяйства, Всероссийский земский союз, ряд других местных обществ и научных учреждений. Идейный костяк ЛАР составляли видные экономисты-аграрники: Б. Д. Бруцкус, Н. П. Огановский, А. В. Чаянов, А. Н. Челинцев, Н. П. Макаров и др. Присутствовавшие на учредительном съезде министр земледелия кадет А. И. Шингарев и его заместитель А. Г. Хрущев приветствовали создание этой межпартийной организации. Степень доверия и лояльности к данному сообществу демонстрирует то, что Временное правительство вынесло на обсуждение делегатов съезда проект «Положения о земельных комитетах». Высказанные ЛАР замечания были учтены правительством при подготовке окончательной редакции документа[286 - Хитрина Н. Е. Аграрная политика Временного правительства в 1917 г. Н. Новгород, 2001. С. 52–54.].

ЛАР имела 52 филиала, созданных преимущественно в губернских городах. Состоялись три ее съезда: 16–18 апреля, 23– 26 июня и в 21–23 ноября. ЛАР идейно подпитывала деятельность ГЗК и Министерства земледелия[287 - Кочешков Г. Н. Февральская революция и аграрный вопрос в России: неудавшийся либеральный проект // Вестник Костромского государственного университета. 2015. № 2. С. 33]. Ее состав практически совпадал с членами ГЗК, что создавало основу для их сотрудничества. Проправительственный характер деятельности ЛАР вполне очевиден. Так, по просьбе руководителя распорядительного комитета ЛАР А. В. Чаянова, адресованной в апреле 1917 г. заместителю министра земледелия А. Г. Хрущеву, Министерство финансов в июне выделило субсидию в размере 10 тыс. руб. на содержание секретариата ЛАР[288 - ГА РФ. Ф. 1796. Оп. 1. Д. 117. Л. 1, 4.].

Изучив названные источники, мы выявили следующие экосюжеты в аграрной политике Временного правительства: проблемы землепользования и мелиорации, лесопользования, водопользования, развития скотоводства и животноводства, вопросы рыболовства. В дополнение к этим «магистральным линиям» нами были выявлены два случая из разряда практиковавшихся тогда пожертвований: безвозмездной передачи частновладельческих земли и леса государству для обеспечения крестьян этими хозяйственными ресурсами. Фрагментарно представлены вопросы переселенческой и колонизационной политики.

Проблемы землепользования и мелиорации

Этот блок хозяйственных вопросов включал как текущие аспекты организации сельскохозяйственных работ, так и перспективные – подготовку основ аграрной реформы. Так, указом Временного правительства от 11 марта на Министерство земледелия возлагалась задача обеспечения семенами крестьянских хозяйств[289 - Вестник Временного правительства. 1917. № 7 (53). 12 марта. С. 1.]. Распорядительным комитетом железнодорожных перевозок ввиду близости начала полевых работ 14 марта была установлена внеочередность перевозок удобрительных туков[290 - Вестник Временного правительства. 1917. № 8 (54). 14 марта. С. 2.].

На заседании Временного правительства 5 апреля министр земледелия А. И. Шингарев озвучил решение о передаче крестьянам 108 тыс. пудов семян клевера, предназначавшихся для вывоза в Данию. Эта мера, как пояснил министр, была вызвана «настоятельной нуждой» России в росте площади кормовых трав. Дании за несвоевременную поставку семян клевера была обещана компенсация от правительства[291 - Журналы заседаний Временного правительства: март-октябрь 1917 года: в 4 т. Т. 1. Март-апрель 1917 года / отв. ред. Б. Ф. Додонов; сост. Е. Д. Гринько и О. В. Лавинская. М., 2001. С. 234, 263.]. Этому предшествовало решение Временного правительства о реквизиции семян красного клевера, предназначавшихся для вывоза в Данию в обмен на семена турнепса, поставленные датским Министерством земледелия. Как следует из материалов по этому сюжету, Дания давно закупала за границей семена клевера для развития животноводства как основы своей экономики (мясо и продукты животноводства шли на экспорт в Англию). Массовое выращивание клевера на собственной территории было невозможно в силу ограниченности площади государства. Несмотря на то что Франция, Италия, Англия, США предлагали Дании аналогичный товар по более выгодным ценам, самыми лучшими и пригодными для их климата и почвы были клеверные семена из юго-западных губерний России. Даже в условиях войны датчане умудрялись получать из России необходимые им семена клевера: на смену немецким посредникам пришли русские фирмы, получавшие от Дании необходимый посевной материал.

В 1916 г. датское Министерство земледелия централизовало закупку семян, объединив разрозненные заявки датских частных ферм в одну государственную заявку, учитывавшую годовую потребность страны в посевном материале. Еще весной 1916 г. на уровне Министерства иностранных дел Дании была достигнута договоренность с Россией о поставке в Данию к весеннему севу 1917 г. 108 800 пудов (около 1800 т) клеверных семян. По предложению Департамента земледелия Министерства земледелия России был заключен компенсационный договор, по которому в обмен на российские семена клевера из Дании должно было поступить 2 тыс. пудов семян турнепса по льготной цене. Дания брала на себя организацию вывоза/ввоза посевного материала своими железнодорожными вагонами, а Россия договаривалась о транзите через Швецию. Временное правительство 15 марта договоренности подтвердило, но в начале апреля от них отказалось в связи с необходимостью этих семян для собственной посевной кампании. К тому же их вывоз был затруднен запретом на него Австрии. В связи с этим отказ от поставки российских семян клевера был для Дании весьма чувствителен. В меморандуме датского посольства от 25 августа 1917 г. были определены понесенные в результате реквизиции убытки сельского хозяйства Дании на сумму 3,7 млн крон. Для их покрытия датской стороной предлагалось поставить из России 3,5 млн пудов (или 60 тыс. т) подсолнечного жмыха[292 - ГА РФ. Ф. 1797. Оп. 1. Д. 622. Л. 1–6 об., 12–15.]. Были ли они поставлены Россией, из материалов архивного дела неизвестно. Вероятно, что нет.

С целью поддержания сельскохозяйственного производства 12 апреля министр заявил о необходимости более широкого производства металлических сельскохозяйственных орудий[293 - Журналы заседаний Временного правительства: март-октябрь 1917 года: в 4 т. Т. 1. Март-апрель 1917 года / отв. ред. Б. Ф. Додонов; сост. Е. Д. Гринько и О. В. Лавинская. М., 2001. С. 284.]. 21 мая было введено «Временное положение о волостном земском управлении». Волостные земские учреждения, помимо прочего, должны были содействовать работам по осушению, обводнению, облесению, закреплению оврагов и т.д.[294 - Журналы заседаний Временного правительства: март-октябрь 1917 года: в 4 т. Т. 2. Май-июнь 1917 года / отв. ред. Б. Ф. Додонов; сост. Е. Д. Гринько и О. В. Лавинская. М., 2002. С. 99.]

Временное правительство существенное внимание уделяло рационализации сельского хозяйства, сохранению и поддержанию начатых в царское время агрокультурных мер. На заседании 16 июня было решено создать с 1 июля Сельскохозяйственный ученый комитет и его особые научно-опытные и специальные отделы. Как следует из «Временного положения о сельскохозяйственном ученом комитете и особых научно-опытных и специальных его отделах», данный комитет был создан с целью усовершенствования сельского хозяйства. Для этого на комитет возлагались такие задачи, как научное сопровождение опытного дела в стране, разработка рекомендаций Министерству земледелия в области развития сельского хозяйства, содействие сельскохозяйственному образованию и науке. В составе комитета были образованы 14 подотделов: земледелия и почвоведения, машиноведения, метеорологии, бактериологии, прикладной ботаники, частного растениеводства, садоводства, микологии и фитопатологии, зоотехники, рыбоводства и промысловых животных, пчеловодства и шелководства, прикладной зоологии и энтомологии. С целью эффективной работы Сельскохозяйственного комитета на его заседания должны были приглашаться ведущие ученые, представители ведомств, руководители Гидрологического и Лесного департаментов Министерства земледелия, деятели земского движения и опытного дела. Комитет мог беспошлинно заказывать из-за границы необходимое научное оборудование и материалы, созвать всероссийские съезды и совещания по вопросам сельского хозяйства[295 - Журналы заседаний Временного правительства: март-октябрь 1917 года: в 4 т. Т 3. Июль-август 1917 года / отв. ред. Б. Ф. Додонов; сост. Е. Д. Гринько. М., 2004. С. 20, 23-26.]. «Временное положение о сельскохозяйственном комитете и особых научно-опытных и специальных его отделах» было опубликовано в «Вестник Временного правительства» в конце августа[296 - Вестник Временного правительства. 1917. № 141 (187). 27 августа. С. 1–2.]. Особое внимание уделялось развитию опытного дела, сельскохозяйственного образования, научных основ ведения сельского хозяйства в стране.

Департамент земледелия 24 июня принял решение об «объединении разрозненных мероприятий по улучшению отечественного сельского хозяйства, проводимых в одной и той же губернии различными учреждениями». Местные заявки и ходатайства по сельскохозяйственным вопросам должны были обсуждаться агрономическими и экономическими советами при губернских земских управах и только после этого отсылаться в Департамент земледелия. Для объединения в руках земства деятельности по оказанию агрономической помощи населению было решено передать земствам весь государственный агрономический персонал. С целью разработки единой и планомерной агрономической помощи крестьянству планировалось созвать Всероссийский съезд агрономических деятелей. Предваряя работу этого съезд, 15 июля в Петрограде должно было пройти совещание губернских агрономов[297 - Вестник Временного правительства. 1917. № 88 (134). 24 июня. С. 2.].

1 июля министр земледелия В. М. Чернов подписал обращение к населению с призывом не громить и не расхищать т.н. культурные хозяйства, которыми «Россия чрезвычайно бедна». Он настоятельно просил крестьян не отбирать у таких хозяйств племенной скот, улучшенные семена, не захватывать пастбища и сенокосы. Подобные действия влекли бы ущерб всему народному хозяйству страны и препятствовали бы проведению земельной реформы. Он объявил о том, что культурные хозяйства, составляя «ценное достояние всего народа», находились на учете у Временного правительства, которое ставило цель сохранить их в целостности до созыва Учредительного собрания[298 - Известия Главного земельного комитета. 1917. Вып. 2–3. С. 1–2.].

Заместитель министра земледелия Н. И. Ракитников в обращении к волостным комитетам сообщал о необходимости широкого знакомства крестьян с наработками сельскохозяйственных опытных учреждений, достижениями агрономической науки с тем, чтобы полученные крестьянами в результате готовившейся аграрной реформы земельные участки можно было эффективно возделывать, поднять общую производительность сельского хозяйства. Н. И. Ракитников призывал волостные комитеты также всячески оберегать опытные поля от разгромов[299 - Ракитников Н. И. Волостным комитетам // Известия Главного земельного комитета. 1917. Вып. 2–3. С. 2.].

По поручению Министерства земледелия в связи с готовившейся земельной реформой на заседании одной из подкомиссий Комиссии по организации мелиоративного дела 4 августа рассматривался проект мелиоративных мероприятий. В ее работе приняли участие В. В. Никитин, Н. М. Тулайков, И. И. Москвитинов. Члены подкомиссии считали, что важной задачей государства являлось «коренное улучшение земель», «проводимое в широком масштабе». При этом мелиорируемые земли не должны были поступать в разверстку крестьянам, а составляли бы запасной фонд. Имевшиеся участки частных земель, на которых были проведены значительные мелиоративные мероприятия, должны были быть взяты под государственный контроль, а земельные комитеты перед их использованием должны были быть проинструктированы в целях бережного к ним отношения.

Земли, требовавшие мелиорации, следовало разбить на группы разной очередности. При определении очередности их мелиорации необходимо было учитывать не только рентабельность конкретных участков, но и земельную потребность местного населения. В качестве групп мелиорируемых земель предлагались следующие: а) земли, не пригодные для сельского хозяйства (сыпучие пески, склоны оврагов и пр.); б) земли, которые должны были находиться в распоряжении государственных мелиоративных учреждений (земли, предназначенные для улучшения водного хозяйства, например); в) земли, нуждавшиеся в орошении; г) солонцы; д) земли, требовавшие осушения.

Земли из первых двух групп независимо от их географического положения должны были быть изъяты из общего земельного фонда и не передаваться крестьянам. Земли из трех последних групп перед распределением крестьянам должны были быть исследованы на предмет возможности использования их в сельском хозяйстве. Некоторые из них могли быть предоставлены им в качестве поощрения для мелиорации «в мелком масштабе» (осушение и орошение). Все остальные земли для повышения производительности сельского хозяйства страны подлежали мелиорации за государственный счет. Для этого следовало разбить земли по указанным выше группам и районам, составить общий план мелиоративных работ, которые должны были охватить земли как Европейской, так и Азиатской России. К тому же необходимо было решить вопросы организации мелиоративного кредита, подготовки специалистов, устройства опытных полей и станций по мелиоративному делу, продумать конкретные меры землеустройства и мелиорации в небольших хозяйствах[300 - РГИА. Ф. 381. Оп. 47. Д. 605. Л. 10–12.].

Мелиоративной комиссией рассматривался вопрос организации сбора данных для подготовки программы мелиоративных работ. Отмечалось, что решение аграрного вопроса лежало не в количественном наделении крестьян землей, а в качественном улучшении землепользования. (По данным сельскохозяйственной переписи 1916 г., крестьянам могло быть передано 40 млн дес. земли.) «Прочное обеспечение народного благосостояния» могло быть достигнуто лишь «подъемом производительности хозяйства при помощи целого ряда культурных мер»: агрономических, мелиоративных, улучшения техники обработки почвы, организации переработки сельскохозяйственной продукции. Площадь земель, которая после мелиорации могла быть обращена в поля, сенокосы и пастбища, в Европейской России составляла 30 млн дес. (за исключением тундр, болот, недоступных мест севера). Из них 18 млн дес. приходились на болота северных и западных губерний, 6 млн дес. – безводные степи, 6 млн дес. – сыпучие пески. Еще больше земель могли быть вовлечены в хозяйственный оборот в Сибири, Туркестане, на Кавказе (примерно 17 млн дес.). Много удобных земель черноземных, южных, юго-восточных (овраги, пески) и северо-западных губерний (болота) нуждались в мелиорации. «Обнищание крестьян местами зашло так далеко, что наделение их землей без каких-либо других вспомогательных мер не в состоянии вывести эту группу крестьянского населения из современного экономического тупика» – писали члены комиссии. Попутно замечалось, что в Европейской России количество безлошадных дворов превышало 3 млн.

Мелиоративные работы, как считали члены комиссии, смогли бы занять большое количество демобилизованных с фронта людей. Проектируемые мелиоративные мероприятия решили бы аграрный вопрос, расширив площадь обрабатываемых земель, способствовали бы интенсификации сельского хозяйства в целом. Члены комиссии осознавали затратность этих мер и по времени, и по финансам, и по научно-кадровому обеспечению. Однако приблизительные приведенные данные лишь в общих чертах представляли «грандиозную картину еще неиспользованных ресурсов».

Для подготовки единой программы мелиоративных мероприятий требовалось провести исследование территории страны, т.к. имевшиеся сведения были разрознены, неполны, подготовлены по разным программам. С целью сбора и обобщения необходимой информации с мест предлагалось при отделе земельных улучшений учредить специальную организацию и ряд районных организаций, созданных на территории бассейнов крупных рек, соотнося их с губернскими и уездными границами. Долины рек обладали внутренней однородностью: были сходны в почвенном, климатическом отношении, имели общую историю заселения и освоения. Всего планировалось создать 20 районных организаций: 13 – в Европейской России и 7 – в Азиатской России. Эти организации должны были сотрудничать с ГЗК. Члены мелиоративной комиссии разработали примерную программу, по которой предполагался сбор сведений с мест, включавшую разделы об экономических, естественно-исторических, юридических условиях осуществления намеченных работ, о местных мелиоративных планах. По подсчетам составителей плана, для обслуживания изыскательно-аналитических работ требовалось 444 человека, 600 тыс. руб. на организационные расходы. Общее финансирование деятельности организаций только на 5 мес. 1917 г. составило бы 2 млн руб. Итоговые сведения ожидалось получить к 1 января 1918 г.[301 - Там же. Л. 16–27, 31, 33–34.] В качестве конкретной меры на 1918–1919 гг. мелиоративной комиссией были подготовлены план и программа осушения болот в Петроградской губернии с целью создания условий для луговодства. Предполагалось, что на осушку болот должно было уйти не более 12 лет[302 - Там же. Л. 36–36 об.].

Департамент земледелия Министерства земледелия в связи с готовившейся аграрной реформой обращался в ГЗК с поручением создать новую почвенную карту России, причем европейской и азиатской ее частей. Подготовленная в 1900 г. Н. М. Сибирцевым, Г. И. Танфильевым, А. Р. Ферхминым по инициативе и плану В. В. Докучаева почвенная карта страны устарела: в течение полутора десятилетий XX в. в оценочных целях и в интересах развития опытного дела были проведены земские почвенные исследования. В связи с этим требовалось издание более точной и полной почвенной карты. В 1915 г. составление новой почвенной карты началось под руководством П. С. Коссовича, заведующего Бюро по земледелию и почвоведению Ученого комитета Министерства земледелия. Однако после его смерти эта работа приостановилась и позже была продолжена почвоведом К. Д. Глинкой, директором Воронежского сельскохозяйственного института, председателем Докучаевского почвенного комитета. Он предлагал разделить страну на 6–8 районов, назначив в каждый ответственного работника, который на основе имевшейся научной литературы и собственных экспедиционных наблюдений должен был составить карту своего района. Затем все данные должны были быть обобщены и на их основе составлена единая почвенная карта России. На эти работы требовалось около двух и более лет. Стоимость работ составила бы около 100 тыс. руб., из которых 50 тыс. руб. требовались на первый подготовительный период 1917–1918 гг. Не располагая финансами, Департамент земледелия предлагал ГЗК выделить 50 тыс. руб. на продолжение работ, чтобы земельные комитеты получили почвенные карты своих районов для обсуждения основ будущей аграрной реформы[303 - ГА РФ. Ф. 1796. Оп. 1. Д. 69. Л. 1–2.]. Эти работы в условиях того времени так и не были окончены.

Совет мелиоративных съездов обращался к ГЗК 12 мая о вхождении их представителей в состав ГЗК. Мелиораторы подчеркивали, что с земельным вопросом тесно был связан вопрос вовлечения в хозяйственный оборот неудобных земель, площадь которых в Европейской России достигала, по их оценкам, 70 млн дес. Посредством мелиорации неудобных земель можно было расширить запас земельного надельного фонда. Организация мелиоративных хозяйств открывала широкие перспективы для развития кооперативов, земельных товариществ и пр. С 1909 по 1913 г. прошли 4 мелиоративных съезда. В 1916 г. в Петрограде планировалось провести очередной съезд, но ввиду происходивших событий он был отложен. Однако мелиораторы считали важным все же его созвать[304 - ГА РФ. Ф. 1796. Оп. 1. Д. 46. Л. 5–5 об.]. Председатель Совета Союза мелиораторов России И. Смирнов в письменном обращении к министру земледелия от 7 июня просил его содействия во включении мелиораторов в земельные комитеты и ГЗК с правом решающего голоса наравне с агрономами и статистиками[305 - Там же. Л. 6.]. Известно, что на III сессии ГЗК в его состав вошли представители Всероссийского союза землемеров, а мелиораторы – нет[306 - Третья сессия Главного земельного комитета // Известия Главного земельного комитета. 1917. Вып. 4–5. С. 4.].

Проблемы мелиорации обсуждались 25–26 августа в Петрограде на Всероссийском съезде деятелей агрономической помощи и сельского хозяйства. Председателем съезда был А. И. Угримов, его заместителем – Н. В. Чайковский, членами оргкомитета являлись В. Э. Брунст, В. В. Морачевский, А. С. Ершов. Работа оргкомитета была организована при Департаменте земледелия Министерства земледелия. На заседаниях оргкомитета съезда было принято решение о созыве в период 7–17 января 1918 г. в Москве очередного съезда с целью разработки комплексной программы основ аграрной реформы в части планирования единых агрокультурных мероприятий правительства, земств, общественных учреждений и организаций. Была подготовлена и предварительная программа работы съезда. Для ее разработки двумя месяцами ранее были созваны предварительные совещания и съезды по отдельным отраслям сельского хозяйства: Всероссийское агрономическое совещание (Петроград, 15–20 июля); совещание представителей средних и низших сельскохозяйственных учебных заведений (Москва, 28 июля – 8 августа), совещание представителей высших сельскохозяйственных учебных заведений (30 августа–2 сентября); областные совещания по опытному делу (Харьков, 17–18 мая; Саратов, 21–22 июня; Москва, 24 мая); совещание по семенному делу (Москва, 28–31 июля); Всероссийский съезд по вопросам сохранения животноводства (Москва, 28 августа–2 сентября) и пр. Планировалось проведение Всероссийского мелиоративного съезда в Петрограде. В губерниях и областях Европейской и Азиатской России также прошли специальные съезды и совещания. Оргкомитет обратился к сельскохозяйственным обществам с тем, чтобы они образовали отделы оргкомитета съезда и обсудили на местах ряд интересовавших их вопросов, в последующем приняли активное участие в работе Всероссийского съезда деятелей агрономической помощи сельского хозяйства. Приглашение на съезд адресовалось также всем земствам, сельскохозяйственным товариществам, отдельным агрономическим деятелям (земским, общественным и правительственным), представителям ЛАР, губернских советов крестьянских депутатов[307 - ГА РФ. Ф. 1797. Оп. 1. Д. 94. Л. 217–217 об.].

Разработанная оргкомитетом съезда предварительная программа включала общие вопросы организации местной агрономической помощи населению, вопросы финансирования сельскохозяйственных мероприятий, мелиорации, агропросвещения, исследования состояния сельского хозяйства, опытного дела, аграрного законодательства и пр.[308 - Там же. Л. 213–216 об.]

Существенное значение для понимания позиции ГЗК по аграрному вопросу имеют заявления его председателя, высказанные им на сессиях комитета, – в них обозначались магистральные направления и принципы деятельности ГЗК, в т.ч. и в сфере социоприродных вопросов. Проходившая 19–20 мая I сессия ГЗК была открыта речью председателя А. С. Посникова, сопровождавшейся почтением памяти Н. Г. Чернышевского, человека, по словам А. С. Посникова, внесшего большой идеологический вклад в вопрос освобождения крестьян с землей и пропаганду идеи о земле как объекте коллективного трудового крестьянского землевладения. Будучи сторонником коллективной формы землевладения, А. С. Посников ссылался на имевшейся у нас в недавнем прошлом пример национализации или огосударствления земли в виде существования до 1880-х гг. практики передачи казенной земли в коллективное пользование государственным крестьянам, которые по инициативе министра финансов Н. Х. Бунге были переведены с оброчной подати на выкуп. «Идея о принадлежности земли трудящимся постоянно культивировалась у нас и разделялась значительным числом передовых людей в нашем отечестве», – сказал председатель ГЗК. В качестве мнения компетентного человека А. С. Посников сослался на позицию И. А. Стебута, который тоже был противником частной собственности. Вместе с тем А. С. Посников подчеркивал нежелательность повторения аграрной реформы по программе П. А. Столыпина. Он указал на возможность сочетания личных и коллективных интересов при проведении аграрной реформы, приводя пример Англии времен правительств А. Дж. Бальфура и Д. Ллойда-Джорджа, установивших, что земля принадлежала графствам и городам, а отдельным лицам она предоставлялась только в пользование. А. С. Посников ставил перед ГЗК задачу подготовить для Учредительного собрания «примирительное решение требований местных с общегосударственными». При этом общегосударственные интересы должны были доминировать над частными.

Относительно щекотливого вопроса об условиях отчуждения частновладельческих земель А. С. Посников высказал мысль о том, что отчуждение земли должно было быть возмездным. Обоснованием этого являлось то, что большинство земель в стране были обременены залогами, в. т.ч. повторными, и вексельными долгами, поэтому их безвозмездное отчуждение ударило бы по интересам держателей закладных листов. Последними в большинстве своем являлись простые люди, «люди маленькие», вложившие свои сбережения в закладные листы.

С необходимостью широкой мелиорации земель соглашались лидеры ГЗК. А. С. Посников на состоявшейся 19–20 мая I сессии ГЗК солидаризировался с мнением присутствовавшего министра земледелия В. М. Чернова о том, что прирезка земли крестьянам не решила бы аграрную проблему. В стране, помимо возделываемого фонда земель, был фонд неудобной, «абсолютно» не пригодной для земледелия земли, которую можно было бы улучшить и вовлечь в хозяйственный оборот. Неудобные земли, по его мнению, были резервом для будущих поколений. При этом на текущий момент подготовки аграрной реформы А. С. Посников удерживал ГЗК от раздачи крестьянам «несбыточных обещаний» значительно расширить их землепользование. Он напомнил также о том, что возникший в результате столыпинской аграрной реформы класс крестьян-собственников, располагавший несколькими миллионами десятин земли, уже тогда являлся и был бы в дальнейшем противником национализации земель, что создало бы дополнительные трудности в реализации намеченной реформы. Важной задачей ГЗК А. С. Посников называл предупреждение и сдерживание самоуправства крестьян на местах, пресечение начавшихся силовых захватов земель[309 - Первая сессия Главного земельного комитета // Известия Главного земельного комитета. 1917. Вып. 1. С. 5–11.]. Этим словам во многом вторил министр земледелия В. М. Чернов, присутствовавший на учредительном собрании ГЗК[310 - Там же. С. 11–13.].

Член Совета ГЗК, трудовик М. Е. Березин отмечал недоверчивость крестьян, их скептическое отношение к идее созывы Всероссийского Учредительного собрания – имелся неудачный опыт работы Государственной Думы при решении аграрного вопроса. Он рекомендовал Временному правительству издать акт, который «категорически и ясно решил бы этот вопрос», закрепив недопустимость самовольных захватов земли. Отсутствие такой декларации, создававшее неопределенность ситуации, влекло стремление крестьян решить аграрный вопрос по-своему, что порождало проблемы в работе земельных комитетов.

М. Е. Березин предлагал расширить представительство крестьян на местах, чтобы повысить уровень доверия крестьян к работе ГЗК и его местных комитетов[311 - Там же. С. 15–16.]. Другой член Совета ГЗК, эсер Н. Я. Быховский, возражал и говорил о том, что размах крестьянского движения был не велик, самозахватов наблюдалось не много, крестьянство было «далеко от вандализма и стихийных эксцессов», сдерживало тех крестьян, которые к этому стремились. При этом значение помещичьих культурных хозяйств крестьяне осознавали (были примеры в Киевской, Тульской, Воронежской губерниях). Он тоже призывал правительство издать декларацию по земельному вопросу, в которой объявлялось бы, что вся земля будет принадлежать народу. Это должно было успокоить и фронт, и тыл[312 - Там же. С. 16–17.].

В речи А. С. Посникова, открывшей 1 июля работу II сессии ГЗК, звучала мысль о стремлении ГЗК подготовить основы аграрной реформы, которая учитывала бы местные особенности, ведь Россия богата и разнообразна климатическими и почвенными условиями[313 - Труды второй сессии Главного земельного комитета. Заседания 1–2 июля 1917 г. Пг., 1917. С. 1–3.]. Такой подход разделял и министр В. М. Чернов, всячески благоволивший ГЗК[314 - Там же. С. 5–9.]. Помимо общих принципов реформы, норм земельного обеспечения крестьян, финансовых условий отчуждения земель, ГЗК на III сессии большое внимание уделил технической стороне будущей реформы – выяснению размера, состава и распределения земельного фонда страны[315 - Кауфман А. А. О работах по подготовке земельной реформы на местах (доклад III сессии Главного земельного комитета). Пг., 1917. С. 3.]. Для этого требовалось проведение картографическо-учетных работ и обмер площади земель.

Примечательны отдельные мнения делегатов II сессии ГЗК. Крестьянин Нижегородской губернии Я. А. Пилецкий заявил, что «крестьяне устали ждать и требуют новой жизни». Без принятия временного аграрного закона крестьяне «не ручались за спокойное доведение аграрного вопроса до Учредительного собрания». От принятия ГЗК «огульных и решительных резолюций» по аграрному вопросу в виде временного закона, который связал бы руки Учредительному собранию, удерживал А. А. Кауфман. Крестьянин Пензенской губернии П. А. Трушин возражал и говорил о том, что требование законодательного урегулирования земельных споров – это не пожелание крестьян, а «крик деревни». «У нас условия таковы, что нельзя ждать», – вторил представитель Курской губернии Н. И. Дорошев[316 - Труды второй сессии Главного земельного комитета. Заседания 1–2 июля 1917 г. Пг., 1917. С. 14–15.]. Прислушаться к «голосу народного рассудка», выработать и принять справедливый закон о регулировании земельных отношений, успокоить крестьянство призывал Н. П. Огановский[317 - Там же. С. 23.]. Представитель от Нижегородской губернии К. И. Цыпленков говорил о том, что при отсутствии новых законов вся губерния вынуждена была руководствоваться аграрными постановлениями Всероссийского Совета крестьянских депутатов[318 - Там же. С. 25.]. О временном аграрном законе, в особенности об урегулировании лесопользования, рассуждал и представитель Костромской губернии С. И. Барыков[319 - Там же. С. 33.].

В постановлениях II сессии ГЗК закреплялась необходимость передачи земельным комитетам прав по урегулированию земельных споров на местах, охране земель и иных угодий от самозахватов. Предполагалось ввести дополнительные пункты в «Положение о земельных комитетах» от 21 апреля о передаче в ведение местных комитетов всех земель сельскохозяйственного назначения, лесов, вод местного значения. Земельные комитеты должны были устанавливать и регулировать правила их хозяйственного использования[320 - Главнейшие постановления второй сессии Главного земельного комитета // Известия Главного земельного комитета. 1917. Вып. 2–3. С. 11–12.]. Это предложение было подхвачено ГЗК от I Всероссийского съезда Советов крестьянских депутатов, принявшего 25 мая соответствующее постановление по аграрному вопросу[321 - Труды второй сессии Главного земельного комитета. Заседания 1–2 июля 1917 г. Пг., 1917. С. 142.].

Такое крестьянское пожелание было оформлено властью 12 июля: оно закрепило правило о том, чтобы до созыва Учредительного собрания все сделки с землей и лесными угодьями осуществлялись с разрешения губернских земельных комитетов и утверждались министром земледелия[322 - Вестник Временного правительства. 1917. № 104 (150). 14 июля. С. 1.]. ГЗК в целом приветствовал этот закон, ограничивший частноправовой оборот, называя его «предтечей грядущей земельной реформы», открывавшим «эпоху нового права»[323 - О применении закона 12-го июля // Известия Главного земельного комитета. 1917. Вып. 7–8. С. 20.].

Позже в циркуляре Управляющего Министерством внутренних дел И. Г. Церетели от 17 июля подчеркивались недопустимость самочинного решения земельного вопроса на местах, рубок чужих лесов, запашек чужих сенокосов и пр. Это, как он выразился, «грозило неисчислимыми бедствиями армии, стране и существованию самого государства», «голодом и продовольственным истощением». Любые самоуправные действия должны были караться по всей строгости закона[324 - Губернским и областным комиссарам // Известия Главного земельного комитета. 1917. Вып. 2–3. С. 4–5.].

Совет ГЗК в преддверии работы III сессии ГЗК обращал внимание А. Ф. Керенского на сложные условия деятельности земельных комитетов, которые «ставят в самой острой форме вопрос о возможности каких-либо положительных результатов». Совет имел в виду «стихийные стремления населения к удовлетворению острой земельной нужды»: в Пензенской, Курской, Казанской и других губерниях в течение лета крестьяне запахивали владельческие поля, скашивали частные покосы и пр. Местные органы власти были не в состоянии противостоять этим действиям. Как отмечали члены Совета ГЗК, повсюду земельные отношения находились в «хаотическом состоянии». Они упрекали Временное правительство в нерешительности в деле упорядочивания возникших земельных отношений[325 - Деятельность Совета Главного земельного комитета (с 1-го по 24-е августа 1917 г.) // Известия Главного земельного комитета. 1917. Вып. 4–5. С. 8.].

Представители земельных комитетов на Демократическом совещании в Москве, проходившем 14–22 сентября, вновь заявили о необходимости до созыва Учредительного собрания передать земли сельскохозяйственного назначения, воды и леса местного значения в ведение земельных комитетов. Они настаивали на «немедленном издании временных земельных законов» в редакции ГЗК и усилении государственных полномочий земельных комитетов[326 - Резолюция представителей земельных комитетов на Демократическом совещании // Известия Главного земельного комитета. 1917. Вып. 6. С. 11.].

В отношении культурных имений, питомников, рассадников и иных образцовых хозяйств земельные комитеты осуществляли надзор и охрану, брали их в свое полное заведывание. Наряду с этим, земельные комитеты боролись с захватами земель и иных угодий, недосевами и др.[327 - Деятельность местных земельных комитетов по урегулированию земельно-хозяйственных отношений // Известия Главного земельного комитета. 1917. Вып. 6. С. 12.] Член ГЗК и ЛАР Н. Я. Быховский говорил о том, чтобы культурные хозяйства, особо ценные лесные участки должны были образовать общегосударственный фонд, быть взяты на государственный контроль и не подлежать распределению среди крестьян. В процессе организации территории для будущей аграрной реформы важно было «приспособить» для нужд сельского хозяйства неудобные земли, проведя их мелиорацию. Малоземельные крестьяне подлежали переселению в многоземельные области страны[328 - Труды комиссий по подготовке земельной реформы. Вып. V. Организация территории. Пг., 1918. С. 11–13, 20–21.]. О важности государственной мелиорации земель, проведения гидротехнических работ писал его коллега П. Н. Першин, который также считал необходимым сопровождать прирезку земли крестьянам рационализацией их хозяйств[329 - Там же. С. 38.]. С утверждением о том, что аграрная реформа должна была повысить производительность сельского хозяйства, устранить чересполосицу и дальноземелье соглашались многие члены комиссии ГЗК о перераспределении земельного фонда: Н. П. Макаров, А. Н. Челинцев, Н. П. Огановский, С. Л. Маслов и др.[330 - Там же. С. 44–52.] Заседания комиссии проходили и после Октябрьской революции – 6 декабря 1917 г., например, когда вновь говорили о землеустройстве[331 - Там же. С. 68–79.].