скачать книгу бесплатно
Хозяин: «Скажи мне, хорош ли прием?»
«В глаза не хвалю, чтобы не было сглазу,
Но соли – обилие в супе твоем.
Я жил в городах, посещал я деревни,
Меня и на празднества звали не раз, —
Нигде я не видел подобной харчевни,
Нигде так живот не набил, как сейчас.
Мне чай подавали в стаканах стеклянных,
А ты, молодец, подаешь в деревянных.
В тарелке друзья подавали мне суп,
Ты – в глиняной кружке: не так ты уж глуп!
Бывает и мясо в тарелке, я знаю, —
Увы, позвонками твой суп знаменит!
Везде предлагали мне сахару к чаю, —
Ты думаешь: сладость мне вред причинит.
И правильно: разве на праздник пришли
мы?
Не любо – не ешь, возвращайся назад!
Не свадьбу же сын твой справляет
любимый, —
Кому не по нраву, пусть дома едят!»
Я выйти решил, но хозяин и слуги
Вскричали: «Плати нам за суп и за чай!»
Едва только двери открыл я в испуге —
Схватили за шиворот: «Деньги давай!»
Затылок тогда почесал я, признаться,
Хотя не чесалось в затылке ничуть.
С последней копейкой пришлось мне
расстаться…
Эх, брюхо вспороть бы и пищу вернуть!
Не денег мне жаль, – мне обидно и горько,
Что в горле застряла хозяйская корка;
Не злюсь я на бедность – давно к ней
привык, —
Мне жаль, что от супа – в ожогах язык!
К чему мне богатство, добытое всюду,
Где подлость царит, где неволя тяжка?
Завидовать мелкой душонке не буду,
Что нагло жиреет за счет бедняка.
Дибир и хомяк
Жена говорит: «Мне обидно до боли, —
Хомяк обглодал наше скудное поле.
Как стал ты дибиром, прошел целый год,
А что ты имеешь?.. Погиб твой доход!»
Мой волос поднялся под старой папахой,
Но выйти на поле решил я без страха.
Схватился за палку, достал я кинжал,
На случай – хозяйство семье завещал.
Сказал я жене: «Жди большого событья.
Хочу с хомяком в поединок вступить я.
Он мне надоел. Отплачу я с лихвой.
«Иль смерть, иль победа!» – мой клич боевой».
Пришел на участок – и стало мне больно.
Едва я взглянул, засвистел я невольно:
Ни зернышка не было, ни колоска —
Все стало добычей врага-хомяка.
Д и б и р
Меня аульчане избрали дибиром,
Меня почитать поклялись целым миром,
Тебя ли кормить обязался народ, —
Зачем же себе ты присвоил доход?
Не ты мусульман просвещаешь молитвой,
Зачем же ты срезал колосья, как бритвой?
Не ты с минарета вопил и орал, —
Зачем же посевы мои ты пожрал?
Меня обобрал ты и справа и слева,
Как будто трудился во время посева.
Меня не жалея, урон мне нанес,
Как будто на поле таскал ты навоз.
Найдется управа на всякого вора.
Отныне с меня не возьмешь ты побора.
Ослу надоест непосильная кладь, —
Терпел я, но должен тебя наказать.
К тебе не однажды взывал я с тревогой:
«Я бедный аварец, меня ты не трогай».
Но знают кругом: не сношу я обид,
Я в гневе ужасен, я зол и сердит.
Грешить не хочу я, но, страшен злодею,
Поставлю капкан перед норкой твоею;
Чтоб знал ты, какой пред тобой человек,
Свяжу я твой рот, – не разинешь вовек.
Для слабых – булыжник, для сильных
ты – вата,
Но будет суровой с тобою расплата.
Для нищих – репье, для богатых ты – мед,
Но мести моей наступает черед.
Со мной повстречавшись, глядишь
забиякой,
А сам ты дрожишь перед каждой собакой.
Тебя не пугает моя нищета,
Но разум теряешь, завидев кота.
Х о м я к
«Законы судьбы никогда не осилим», —
Зачем же насильем ты споришь с насильем?
«Веленьям творца покоряется мир», —
Зачем же на мир ты сердит, о дибир?
Пудами с людей собирая поборы,
Зачем же с судьбою желаешь ты ссоры?
Молитвы читаешь, Коран возлюбя,
Но злишься, едва лишь заденут тебя.
Народ, если станешь ты злиться, быть может,
Не только меня – и тебя уничтожит.
С тобою мы участь избрали одну, —
Зачем же свалил на меня ты вину?
Супруга твоя, рассердившись напрасно,
Серпом обожгла мою спину ужасно.
И ты перед норкой сидишь у межи,
Грозишь мне… но где твоя совесть, скажи?
Таким же, как ты, я родился животным,
Жующим и пьющим, совсем не бесплотным, —
Иль должен я с палкой, как нищий, ходить,
С младенцами в поисках пищи бродить?
Едва просыпаюсь в рассветной прохладе,
Кота нахожу перед норкой в засаде;
Когда же заката горит полоса,
Вокруг меня жадная ходит лиса.
Иной человек, как и ты, бессердечный,
Ловушку поставит, – я гибну, беспечный,
Иные с лопатой придут поутру,
Разграбят запасы, разрушат нору.
Иные нору заливают водою,
И тонут детишки, – знаком я с бедою!
Порою со всех закрывают сторон, —
Без выхода я голодать обречен.
О люди, как тяжко мне жить с вами рядом!
Даете мне ватные шарики с ядом,
Камнями и палками бьете меня, —
Ни разу не знал я спокойного дня.
Ты сам посуди: если б не был я нищим,
Избрал бы я эту землянку жилищем?
Я сплю на колючках, мне жить невтерпеж…
Дибир, ты мучений моих не поймешь!
На поле твоем я кормился пшеницей, —
Людей обобрав, ты получишь сторицей;
Не то я погибну в норе через год,
И новый дибир будет грабить народ.
Аулы, жаждущие воды
Гиничутль, и Батлаич,
И Цада – не из счастливых.
Нам воды напиться всласть
Не случалось никогда.
От аула до ключа —
Две версты, а то и боле.
Сами можете судить,
Какова у нас беда!
И хотя б струя текла
Щедро и без перебоев!
Да гляди – иссякнет вдруг, —
Вовсе мы без родника.
Наших жен во цвете лет
Убивают злые хвори.
Редко встретите у нас
Женщин старше сорока.
Жены, матери зимой
По воду бредут без жалоб.
Простужаются в горах.
Частый гость у них – плеврит.
Летом, как пойдут дожди, —
Бочки ставим мы под желоб,
