скачать книгу бесплатно
– Многознание его и сгубило. Решил прекратить всю суету на Варварке.
– То бишь, изъять то, что смущает народ?
– Пожалуй, что так, – согласился Сидоров, – да только тут господин Еропкин маху дал, недаром теперь так убивается…
И поглядел на пустое кресло, как бы ожидая от него позволения посплетничать о начальстве.
– Со всяким может быть, – вступился за Еропкина Архаров. – А что случилось-то?
– Митрополит поехал с господином генерал-поручиком посовещаться, так тот нашел, что убирать икону с ворот в такое смутное время небезопасно, а сундук, кой можно счесть источником заразы…
– Сундук, стало быть, можно? – удивился Архаров и тоже поглядел на пустое кресло, как бы призывая его в свидетели.
– В тот-то и беда. Господин Еропкин дал владыке солдат, дал двух подъячих, и поехали они сундук со свечными деньгами брать…
– А на что?
– Да на Воспитательный дом митрополит хотел отдать те деньги. А образ все-таки снять и в какую-либо церковь на время определить. Кабы господин Еропкин ему настрого запретил – остался бы владыка жив. Приехал в карете к Варварским воротам, вышел, стал распоряжаться. Ну, а народ не пустил, шум-гам, Богородицу грабят! Напали на солдат. Тут же кто-то до Спасских ворот добежал, там в набат ударили. Москва и без того взбаламучена, а тут еще набат… Владыка Амвросий видит – бунт, сел в карету, поехал прятаться к сенатору Собакину, тот его с перепугу не пустил. Тогда владыка уехал в Донской монастырь. А пока он разъезжал, бунтовщики в Кремль ворвались… – совсем понурившись, сообщил Сидоров.
– Говорят, Чудов монастырь разорили?
– Кто там был – едва попрятаться успели. Народ как с цепи сорвался – знай ревет: «Караул, грабят Богородицу!» и с таковым ревом – по церквам, по кельям, из ризниц облачения выкидывают, тут же делят, на куски рвут! Чудовские погреба в аренду купцу Птицыну были отданы – так в погреба ввалились, ни капли вина там не оставили. И оттуда – к Донскому монастырю…
– А как им сделалось ведомо, что владыка – в Донском монастыре?
– Сбрехнул кто-то из монахов… с перепугу, поди… Вот всей толпой туда побежали – а не ближний свет.
Владыка Амвросий там, уже переодетый, ждал, чтобы господин Еропкин пропускной билет ему прислал и охрану – из Москвы уехать. Видит – вместо билета и охраны толпа нагрянула, спрятался в храме, так вломились, нашли, выволокли и убили. Потом их на Остоженку понесло – господина Еропкина пугать, у него новый дом на Остоженке. А господин Еропкин отправил в Донской монастырь офицера, чтобы вывезти владыку, и тут же послал за подмогой. Ближе всех великолуцкий полк стоял, в тридцати верстах всего. Он и подоспел – человек полтораста. Господин Еропкин принял начальство и повел солдат в Кремль. Там успел застать бунтовщиков. Пробовало уговаривать – камнями закидали, вон – все еще хромает. Тогда только приказал бить холостыми в народ.
– Нельзя холостыми, – здраво рассудил Архаров. – Коли решаешься бить – так бей, чтобы уж накрепко.
– Так и вышло – бунтовщики, увидев, что убитые не падают, как взревут: «Мать крестная Богородица за нас!» – да и на приступ, едва пушек не отбили. Второй залп был уж картечью… Толпу от Спасских ворот на Красную площадь понесло, драгуны – за ней. Два дня была суматоха, господин генерал-поручик с коня не сходил. Теперь вроде народ притих, а тишина какая-то сомнительная, словно затаились… Вот тебе и весь экстракт.
– Розыск вели?
– По горячим следам не вышло, а теперь все тамошние, кто на Варварке живет, одно твердят – на солдат-де напали какие-то пришлые людишки, знать не знаем, ведать не ведаем.
– А сундук? – спросил Архаров.
– Что – сундук?
– Куда он подевался?
– А Бог его ведает. Солдаты, что шли его брать, побиты, подъячие исчезли, куда подевался посланный офицер – одному Богу ведомо, митрополит Амвросий принял мученическую кончину. И спросить про тот сундук некого.
– А помяни мое слово, сударь, сундук в этом деле главным свидетелем будет, – сказал Архаров. – Свеча эта всемирная – одно мошенничество. Мастеровой бы подождал, пока сундук доверху наполнится, и убрался бы с ним восвояси. Но сдается мне, в одиночку он бы это не затеял. Непременно сообщники должны быть. У кого-то же он там, возле Варварских ворот, жил? Как-то же кормился? Откуда-то же он взялся? Коли от хозяина убежал – так кто хозяин? Где-то же на ночь он тот сундук ставил? Попа того, на Кулишках, расспрашивать надо строго, дьячка, кто там еще при храме кормится? Просвирен! Что же вы?..
– Шустро ты соображаешь, сударь, – ответил недовольный майор. – Вы, преображенцы, больно высоко себя ставите. Еще бы – столица, славный полк! А вы тут за ворами погоняйтесь, на пожары ночью поездите! Учить-то легко! Не во всяком деле можно сыскать виновника, а тут еще и чума, люди прямо на глазах мрут. А вам кажется – приехали, оглянулись, пальцем ткнули – вон он, аспид, вяжите!
– Никого я не учу, чего ты разошелся? – спросил Архаров. – Просто соображения изложил.
Возможно, именно его спокойствие не понравилось майору полицейских драгун.
– Думаешь, сударь, коли его сиятельство велели тебе розыск произвести, то уж и лавровый венец пора плесть? Дудки! Мы, здешние, это дело насквозь видим, оно безнадежное. Можно наловить горемык, допросить с пристрастием, так они всех соседей в душегубы произведут, лишь бы спустили с дыбы и отпустили с миром. И доказательств – никаких.
Сидоров встал.
– Да что ты, сударь, в самом деле? – Архаров был уж и сам не рад, что выказал избыток ума. – Уже и слова тебе не скажи!
– Слово слову рознь. Ежели кому выслужиться охота – на то война есть. А засим позвольте мне, сударь, откланяться. Честь имею!
С тем обиженный майор и отбыл, а Архаров, из вежливости вставший, только поклонился ему в спину.
– Вот тебе и экстракт… – пробормотал он.
Майор сообщил чистую правду – вернее, ту часть правды, что была ему известна. Можно было, конечно, сразу уловить на его лице зарождение обиды, но Архаров полагал, что сейчас главное – выполнить распоряжение графа Орлова и начать плодотворный розыск, а не сводить извечные счеты между Москвой и Санкт-Петербургом. Потому и не придал значения двум-трем нехорошим взглядам – полагал, что майор обязан со своим раздражением справиться, и непременно справится.
Не вышло. Впредь – наука.
И, верно, следовало бы перед беседой узнать, каким именем крестили Сидорова. Коли по нраву судить – так Антиох, что значит «супротивный». Занятно будет, коли так и есть.
А Амвросий – «бессмертный». И точно – вел себя так, как будто смерть не про него писана. Все совпадает.
* * *
Матвея Архаров с Левушкой тем же утром отыскали в парке – тот ходил по аллее, уткнув нос в разлохмаченную тетрадку, бубнил непонятные слова. Приятели пристроились справа и слева, но разговора что-то не получалось.
– И без того вымотался, – пожаловался Матвей, – а тут еще ты с сундуками пристал!
Вот видишь?
– Ну, тетрадка, – сказал Архаров. – Тучков, взгляни, что там у него.
Но доктор тетрадки не отдал.
– За ночь велено прочесть и заучить, – уныло сообщил он. – Писание доктора Данилы Самойловича, у него не один трактат чуме посвящен. Мы в его распоряжение поступаем.
– А чего пишет? – осведомился Левушка.
– Первым делом обнадеживает. Вот, спервоначалу: «Чума есть болезнь прилипчивая, но удобно обуздаемая и пресекаемая, и потому не должна быть для рода человеческого столь опасною, как обычно ее изображают».
– В своем ли он уме? – спросил Архаров.
– Боюсь, что башкой все же скорбен – дабы доказать, что окуривание спасает, нарочно надевал одежду, снятую с чумных покойников, после того окуривания. Я бы не сумел…
Левушка и Архаров переглянулись.
– Еще чего? – задал вопрос Левушка.
– Извольте радоваться – сильно рекомендует в качестве лечебного средства растирание льдом.
– О Господи! – воскликнул Левушка. – Где ж вам теперь льда взять? Да еще столько?
– Разве что чума до морозов продержится, – предположил Архаров.
– Не продержится, она от холодов на убыль пойдет. Должна пойти, – поправился Матвей. – Но это все цветочки. Я уж до ягодок докопался. Вот. Чума, он полагает, происходит не от болезнетворных миазмов, а от некого живого существа, видного лишь в очень сильное увеличительное стекло. Всю жизнь была от миазмов! А у него…
Матвей полез в карман кафтана и извлек еще одну тетрадку.
– Не трожь! – запретил Левушке. – Я-то с уксусом руки мою, а тебя к рукомойнику дрыном не подгонишь. Называется «Примечания о мик-ро-ско-пи-ческих исследованиях о сущности яда язвенного». То есть, чумных язв. Уж что у него там под увеличительным стеклом шевелилось – одному Господу ведомо.
– На что тебе эта околесица? – наконец спросил Архаров. – Я к тебе с делом…
– То-то и оно, что не околесица! Самойлович еще в Бухаресте сию чуму, что к нам пришла, успешно лечил. И тут промеж врак много полезного. Прочитаю, заучу – мне тогда обещали труды Орреуса дать. Его недавно московским штадт-физиком государыня поставила. Тоже еще в Валахии с чумой воевал, многому учит… Вы куда?
– Недосуг нам, Матвей Ильич, – сказал, уже успев сделать два шага прочь, Левушка. – Архаров с вами посовещаться хотел, а вы все про чуму.
– Убегаете? – этак неприятно осведомился доктор Воробьев. – Ну, бегите, бегите. Зачумленные вон тоже тем славятся, что, соскочив с постели, несутся куда попало, дороги не разбирая. Главное – такого беглеца с пьяным не перепутать. Тоже качает его бурно, и слова выкликает непонятные…
– Я тебя, Матвей, за эти твои замогильные шутки однажды так приласкаю – умаешься зубы собирать, – кажется, уже не шутя пригрозил Архаров.
– Да ну тебя! – крикнул, шарахнувшись, Воробьев. – У нас так заведено, никто не в обиде, а ты тут же с кулаками!
– Да, я таков. Мало ли что у вас, докторов заведено. А мы, вишь, люди служивые и у нас иные понятия, – почти миролюбиво сказал Архаров. – Спрячь свои тетрадки, пойдем, посидим на лавочке, пока тебя в помощь твоему Орреусу или Самойловичу не упекли. Потом-то – как знать? Может, нас и на твое отпевание не допустят, велят на паперти постоять, издали гроб проводить…
Матвей выпучил глаза на шутника, произносившего сие пророчество рассудительно, деловито, и воистину похоронным голосом.
– Ну, потолкуем, – согласился он.
На лавке уместились лишь двое, Левушка встао перед ними в позе, которую перенял у Архарова, – расставив присогнутые ноги довольно широко, как бы сидя на воздухе и упираясь кулаками в колени. Но коли у Архарова в той позе была этакая добротная основательность, худощавый и длинноногий Левушка смахивал на некое прыгучее насекомое.
Мысль о важной роли сундука в розыске убийц Матвею показалась любопытной, и он стал задавать вопросы – а Архаров лишь того от него и добивался.
Отвечая, он словно вдругорядь услышал историю бунта, однако из собственных уст. И определил в своих знаниях уязвимое место. Сидоров не описал ему подробно тех действий митрополита Амвросия у Варварских ворот, кои привели к народному возмущению. Свидетели утверждали, что баламутили народ некие пришлые людишки. Правда же была такова, что всех взбаламутил сам покойник, только непонятно – словом или делом. Говорил-то он, стоя в дверцах кареты, судя по всему, немало…
– Либо митрополит к сундуку не пробился и отступил, либо он тот сундук с деньгами в своей карете увез, – так определил главную загвоздку Архаров, а потом новорожденная мысль поволокла его за собой, как телка на веревочке: – И тогда, выходит, толпу разозлил тот, кто глаз на сундук положил! И повел ее не по следу митрополита, а по следу сундука. Вот она, веревочка!
– Хитро, но несуразно. Откуда тот подлец мог знать, куда митрополит с сундуком поскачет? А вдруг на Остоженку, а там – Еропкин с солдатами! А толпа и сама взбаламутиться горазда, – заметил Матвей. – Однако докопаться, кто был тот мастеровой, не мешает. Может, и не мошенник вовсе, а его простотой настоящий мошенник попользовался. Сообразил, какая польза из сонного видения про Богородицу может произойти. И за спиной у блаженненького орудовал.
– Он человек церковный, – добавил Левушка. – Придумать эту самую всемирную свечу и так правильно сбор денег устроить, что целый сундук набрался, может тот, кто этим привык заниматься.
– Может, и так… – Архаров задумался. – А может, и нет… бабушка надвое сказала… Охота была митрополиту с тем сундуком связываться! Мало ему было хлопот!
– Ну, пошуми, пошуми, – дозволил Матвей. – Ты только Левушке сундуками голову не забивай. У него – служба, да и у тебя, кстати, тоже. Граф Орлов, поди, уже забыл, что велел тебе искать душегубов.
– Забыл – так напомню, – буркнул Архаров.
Вот именно теперь ему вдруг захотелось исполнить графский приказ.
Хотя сперва эта затея с розыском показалась нелепой и обременительной.
Искать в городе, который стал совершенно чужим, не имея знакомств, не имея подручных, людей из толпы, которые, весьма может статься, уже лежат на чумных кладбищах…
Архаров крепко почесал в затылке.
Из косицы выскользнула черная лента, и Левушка поймал ее на лету.
– Твою прическу надобно клеем промазывать, чтобы держалась, – с неудовольствием заметил он. – А то еще слыхал, будто в косу проволоку вставляют, чтобы красиво отгибалась.
– Более никуда проволоку не вставляют? – буркнул Архаров и потрогал свои букли. Они и по ощущению пальцев вида не имели, а что еще за безобразие покажет зеркало?
– Пойдем, Николаша, – сказал Левушка.
Всякий офицер, живя в казарме, умел при нужде оказать товарищу услуги волосочеса.
Архаров и Тучков вернулись во дворец и пошли в большую комнату – одну из отведенных офицерам-преображенцам. Там, они знали, есть довольно порядочное настенное зеркало, из тех, что не слишком кривят физиономию и не прогоняют по ней зыбкие волны.
– Ты, Левушка, в Москве бывал? – спросил Архаров, уже стоя перед тем зеркалом и приводя в порядок букли прически. Он накручивал их на палец и укладывал симметрично, хотя и без особого успеха. В это время Левушка плел ему косу.
– А ты куда собрался? – полюбопытствовал Левушка, прилаживая черный бант.
– Да к черту на кулишки.
– Так мы уж прибыли, – заметил случившийся рядом Бредихин.
– К Варварским воротам съездить хочу, поставить свечку Богородице, – объяснил Архаров.
– Вот прямо так в мундире? – удивился Бредихин. – Ну, ты, брат, недалеко уедешь. Камнями с коня ссадят, кольями добьют.
– Сидоров сказывал, вроде сейчас тихо, – возразил Медведев.
– Тихо-то тихо, а огонек тлеет, не след его раздувать.
Бредихин был прав – Архаров как раз и ценил в нем рассудительность.
– Надо простой кафтан поискать, Николаша. Можно у Матвея взять, – посоветовал Левушка.
– Мне Матвеев кафтан длинноват, а ты в него трижды завернешься. Чего вылупился? Ты разве со мной не поедешь? – удивился Архаров.
– Побойся Бога, Архаров! – воскликнул Бредихин. – Ну, ты графскую блажь исполняешь, это понятно, а младенца-то чего за собой тащишь? Тебе непременно нужно, чтобы он заразу подцепил?
– А уксус на что? – спросил Архаров. – Меня Матвей научил, я его в уксусе искупаю!
– Не ходи, Тучков, – сказал Левушке Бредихин. – Мало того, что в Москве оказался? Ты у матери один сын. Не дури. Коли нужно, я за тебя пойду.
Левушка посмотрел на него – и выскочил из помещения.
Архаров невольно усмехнулся – пожалуй, Бредихину и впрямь пора заводить своих младенцев.