скачать книгу бесплатно
– Мы думали, по два, – возразил Тахмад. – Откуда она знает?
– Она к кому-то ходила. Наш хозяин куда-то сообщает про то, сколько нам платит, и это выдавлено на табличках, а таблички где-то хранятся, и всегда можно на них посмотреть. А она знает того человека. И не спрашивайте, кому и для чего он сообщает! Опять у нас в головах начнется путаница! И отвяжитесь от меня, пожиратели падали!
Больше Гамид про Таш не вспоминал. По крайней мере, вслух.
А потом, два месяца спустя, мы нечаянно заработали «раба». Добрый человек, которого подвел к нам наш хозяин, попросил нас погрузить на тачки его добро, чтобы доставить на восьмой ярус. Он договорился со стражниками, и мы три вечера таскали скамейки, сундуки, столы, подставки и мешки. Этот добрый человек вздумал открыть на восьмом ярусе харчевню для стражи, и мы доставили туда всё необходимое, включая двух толстых поварих, которые боялись крутых лестниц.
– Вот бы еще нашлось несколько таких добрых людей! – сказал Левад. – Тогда мы могли бы выкупить старого осла от священной крестовины и отправить его в Субат-Телль. И были бы уверены, что над нашим Субат-Теллем – рука Мардука.
– Его дешево не отдадут, – ответил Тахмад. – Его не за «рабов» будут продавать, а за сикли. Подумай сам – это же священный осел.
– Пойдем, спросим погонщика, – предложил я. – Заодно узнаем, когда приведут молодых ослов. Может быть, у нас еще много времени, чтобы собрать деньги.
Вечером мы, сдав в сарай тачки, поспешили к ограде с крестовиной. И очень расстроились, увидев, что ее вращают молодые ослы.
– Как же мы их проворонили? – спросил Абад.
Мы стали разбираться кто виноват, и сказали друг другу много всяких гадостей, и ругались бы долго, если бы Тахмад не успокоил нас.
– А если бы мы уследили за ослами? – спросил он. – Всё равно у нас тогда не было лишних денег. Да и сейчас – всего один «раб»!
С горя мы решили устроить пир. Хотя нам два раза в месяц давали жареное мясо к каше, мы хотели его еще и еще. Городское жареное мясо и жареное мясо в Субат-Телле – это два разных блюда. Городское – жирное, сочное, со множеством приправ, его можно есть и есть, пока не онемеешь от счастья. И к нему подают зелень, и гранатовый соус, и лучшее пиво.
Мы пошли к входу в нору – нам нужно было взять чистую одежду, потом спуститься к пруду, умыться и тогда уже идти в город. Абад, который шел последним, нагнулся завязать ремешок сандалии и отстал. Мы заметили, что его нет, уже почти у входа, мы обернулись, мы стали его высматривать, мы даже забеспокоились и решили вернуться. Но он появился и бегом догнал нас.
– Там Таш! – сказал он.
– Где Таш? – спросили мы.
– В загоне для ослов! У крестовины!
– Что она там делает?
– Не знаю!
Вот что видел Абад.
Он нагнулся возле самой ограды, он нарочно к ней отошел, чтобы его не задели идущие мимо люди. И он услышал голоса. Там, у крестовины, говорили об ослах. Ему показалось, что человек, знающий так много о молодых ослах, должен знать и то, куда подевались старые. Поэтому Абад заглянул через ограду и увидел, что ослов выпрягает и уводит человек, рассуждающий об их качествах, а у дверей стоят другой человек, толстый, и Таш.
– Она улыбалась ему и соблазняла его! – с негодованием воскликнул Абад. – И он смеялся, как мужчина, который уверен в себе!
– Боги уберегли тебя! – сказали мы Гамиду. – Еще неизвестно, что ее связывало с теми двумя, которые копались на Первой Башне! И вообще девица, которая в храме пристает к незнакомым парням, недостойна обрезка ногтя с мизинца твоей левой ноги!
– Сам знаю, – ответил он.
Мы уже разобрались, в каких харчевнях самое жирное мясо. Мы хорошенько умылись, нарядно оделись и пошли пировать. Мы шли по улице гордо, подпоясавшись так, чтобы всем были видны сытые животы. Владелец харчевни знал нас и усадил в самом дальнем углу, чтобы нам никто не мешал. Мы сели и стали совещаться, какое мясо взять для начала.
Тут-то к нам и подошел высокий толстый мужчина. От него пахло женскими благовониями, как от младшей жрицы в храме Асторет, которая ловит богатого паломника. И одет он был так роскошно, что мы подумали – это кто-то из царских вельмож с самых верхних ярусов. С ним был маленький, как мальчик двенадцати лет, но немолодой – с виду тридцатилетний, одетый просто, с дешевой головной повязкой. Он еще и почтительно склонялся, так что мы поняли: благоухающий – его господин.
– Радостного вам вечера, парни, – сказал он. – Это ведь вы гоняете тачки у подрядчика Токмака Абрука?
– Мы, господин, – ответил за всех Тахмад, и мы встали.
– Сидите, – велел господин. – Я поужинаю с вами и угощу вас молодым козленком, жаренным на вертеле. Он уже, кажется, поспел. Я подрядчик Халак Барей.
Мы так растерялись, что не смогли сказать ни слова.
– Я вас давно заметил, – сказал подрядчик и сел на скамью напротив Тахмада. – Ступай, Гури, жди меня снаружи. Вы ведь, все шестеро, всегда держитесь вместе?
– Да, господин, – ответил Тахмад. А маленький Гури поклонился и ушел.
– Отчего это?
– Мы все вместе пришли из Субат-Телля, господин. Мы родня и с детства дружим.
– И вы ни в ком более не нуждаетесь?
– Да, господин.
– И ни с кем здесь не подружились?
– Мы знаем своего хозяина и двух надсмотрщиков, господин. Еще знаем парней, которые нагружают нам тачки, и стражников – Баркуда Амади, его брата и еще старого, одноглазого. Нам этого достаточно, господин.
– Как замечательно! – обрадовался он. – Когда-то и я пришел из деревни гонять тачки – и поглядите, чего я добился! У меня свое дело, я держу четверых слуг и носильщиков, меня знают на самых высоких ярусах! На меня работают три десятка человек! И я им хорошо плачу – самый слабосильный из них получает семь «ног» за два дня!
Мы сразу прикинули – семь «ног» это же целых четырнадцать «кувшинов»!
– Боги были благосклонны к тебе, господин, – сказал Тахмад.
– Да, боги привели ко мне человека, который предложил мне хорошее ремесло. В память о том человеке я раз в год оказываю благодеяние таким же простым парням, как я сам двадцать лет назад. И вы тоже когда-нибудь станете большими людьми, и будете угощать молодых мясом молочного козленка.
Вскоре принесли блюдо с жирными кусками мяса, горшок с гранатовой подливой, принесли ячменную кашу, лепешки, пряные травы, кружки с пивом, и начался такой пир, что мы поняли – вот ради чего стоит жить. Ну и ради женской ласки, конечно.
Когда козленок кончился, Халак Барей велел принести жаренную на углях печень ягненка. Это было как обещанное жрецами замогильное блаженство!
Но появился Гури, что-то нашептал на ухо своему хозяину, и добрый подрядчик воздел к потолку руки.
– Горе мне, горе! – сказал он. – Пока я наслаждался жирным мясом, мои работники пошли на свадьбу к одному из них, и напились, и валяются на земле, и не могут встать на ноги! А они так нужны мне этой ночью! Горе мне, я обманул порядочных людей! Я взял у них деньги вперед, а выполнить работу не смог! Как я завтра погляжу им в глаза?!
– Если это не очень сложная работа, мы выручим тебя, господин, – сказали мы.
– Это не сложная работа, но могу ли я доверить ее вам? – спросил он.
– Конечно, можешь, господин, – ответили мы.
– И вы не бросите меня в беде?
– Не бросим, клянемся скрипом священной деревянной крестовины Мардука! – сказали мы.
Он открыл рот и сразу же закрыл. Видимо, он не ожидал от нас такой страшной клятвы.
– Тогда доедайте печень, допивайте пиво, и я поведу вас.
– Слушаемся, господин.
Ворота Вавилона, ведущие к Нашей Башне, были открыты допоздна. Там можно было даже купить у стражников факел, чтобы не сломать шею на дороге. Халак Барей дошел с нами до входа в нору и велел поторапливаться. Мы побежали в свои пещерки и переоделись в простое, повязали головы обычными повязками из небеленого льна и спустились к нему.
– Все шестеро здесь? – спросил он.
– Все, господин.
– Это хорошо. Идем.
При нем был уже не Гури, а другой слуга, повыше ростом. Он держал факел и пошел впереди.
Привели нас туда, где мы до сих пор не бывали. Ведь мы ходили к сараю, где хранились тачки, к глиняной горе, к пруду, на котором была устроена купальня, к пекарням, к площадке, где собирались разносчики, а больше нам ничего не было нужно. Оказалось, за печами, где обжигали кирпичи, был низкий и длинный сарай. И чем ближе мы к нему подходили – тем сильнее делалась вонь и тем чаще подносил Халак Барей к носу пропитанный благовониями край головной повязки. А вот его слуга даже не морщился.
– Пришли, – сказал Халак Барей. – Ну, парни, потрудитесь, и каждый получит за ночь по три «ноги». Часто ли вам выпадает такое счастье?
– Нет, господин, но нельзя ли отойти подальше от сарая? – спросили мы.
– Сейчас отойдете. Джири, выкатывай…
– Сейчас, – сказал слуга и отворил ворота сарая.
Нам, всем шестерым, стало не по себе. Мы поняли, что влипли в какую-то неприятную историю, как жук в коровью лепешку. И когда это ощущение непоправимой беды стало предельно сильным, Джири выкатил большую бочку на двух колесах. Мы сразу узнали эту бочку! Наверху у нее была приделана широкая горловина с крышкой, а воняло от нее так, что наши глаза даже заслезились.
– Мы не договаривались гонять бочки с дерьмом, господин! – закричал Тахмад. – Нам не надо твоих денег, отпусти нас!
– А кто поклялся священным скрипом деревянной крестовины? – строго спросил Халак Барей. – Выводи осла, Джири.
Мы даже сгорбились – позор лег на наши плечи грузом, как вся Наша Башня, и пригнул нас, и стал невыносим. Джири вернулся в сарай и вывел осла.
– Подержи факел, – сказал он Гугуду и стал ловко запрягать скотину. К бочке он прицепил два черпака на длинных палках. Мы смотрели в землю. Пусть даже никто во всей Нашей Башне не узнает, как мы опозорились ночью, но боги-то с небес видят, и Мардук говорит им: «Вот, посмотрите на тех, кто сдуру поклялся скрипом моей крестовины!»
– Ты старший, ты пойдешь первым, – сказал проклятый Халак Барей Тахмаду. – Эй, Гури, пойдешь с ним черпальщиком! И возьмите с собой вот этого. Научи их всему, что нужно, Гури, и жди на тридцать седьмом ярусе. Ступайте, парни. Где ты там запропал, Джири?
И он опять понюхал край головной повязки.
Вместе с Джири из сарая вышел старик и вывел второго осла.
– В три бочки работаем, хозяин? – спросил он.
– Пока в три. Нам бы хоть тридцать девятый, сороковой и сорок первый вычерпать. А если боги будут милостивы – и тридцать восьмой. Ты тоже пойдешь – будешь хоть двери придерживать.
– Я боюсь за ослов, – сказал старик.
– Я сам останусь при ослах. Когда увидят меня – их не тронут.
– Там в углу большие палки.
– Знаю. Помогайте запрягать, парни. Или вы в своей деревне никогда не запрягали ослов?
Нам было страшно прикоснуться к бочке. Халак Барей еще десять раз напомнил нам о нашей страшной клятве, прежде чем мы побрели к Нашей Башне.
Подниматься наверх по норе – долго и скучно, Джири стал петь песню о бочке, а мы не знали, что сделать, чтобы он замолчал. Нам казалось, что все жители Нашей Башни сейчас высунутся в нору и увидят наш позор.
Мы шли, и шли, и шли, глядя в землю, и уже не понимали, на каком мы ярусе. Хотя была разница между нижними и верхними: чем выше, тем чище было в норе, тем красивее были выходящие в нее двери и ворота, тем наряднее стены – многие были выложены дорогими изразцами, а петли для факелов – медные, начищенные.
– Проголодались, парни? – спросил Джири. – У меня лепешки есть и финиковое вино в бурдючке. Сделаем остановку, подкрепимся.
Нас чуть не вывернуло наизнанку.
– Благодарим тебя, добрый человек, но у нас в животах – еще жареный козленок твоего хозяина, – ответили мы.
Эта дорога наверх была длиннее той, что мы проделали от Субат-Телля до Вавилона. К середине ночи мы дошли до самых верхних ярусов.
– Ваши братья уже трудятся над нами, – сказал Джири. – Вот видите эту дверь? За ней – чан, куда всё падает и стекает из жилищ двух ярусов по эту сторону Нашей Башни. Вы двое берите черпаки – и за работу. Когда чан опустошится, переедем к следующей двери чуть ниже, и так будем понемногу спускаться. На каждом ярусе по восемь чанов, а нам нужно вычистить чаны трех ярусов, хорошо бы четырех. Это не так трудно, как кажется. Как только бочки наполнятся, мы поедем вниз, нам нужно успеть убраться отсюда до рассвета.
Он оставил у двери, рядом с которой было кольцо для факела, меня и Левада, а сам взял под уздцы второго осла, впряженного во вторую бочку, и повел к следующей двери. Авад и Гамид поплелись следом.
– Как нам смыть этот позор? – спросил Левад, глядя в землю.
– Убить подлого Халака Барея, – сразу ответил я. – Как только освободимся от клятвы. Тогда Мардук будет нами доволен.
– Да, это так. Жаль, что мы не сможем утопить его в бочке.
– Почему не сможем? Мы придумаем, как это сделать.
– Но не в бочке. Он туда не влезет.
– А где?
– Мне кажется, там, за сараем, есть яма для этой мерзости.
– Да, яма подойдет. Но не сразу. Первое время он будет нас опасаться. А потом мы найдем способ. Мы знаем его в лицо и знаем, где его искать.
– И нас шестеро. Мы с ним справимся.
– И великий Мардук увидит его зловонную душу.
– И заткнет нос!
– А ощущают ли боги зловоние?
Это был занятный вопрос. Когда в храме жгут жертвенное мясо и растения, дым бывает очень едкий, но жрецы говорят, что богам он нравится. Значит ли это, что их обоняние отличается от человеческого?
Мы затеяли спор, всячески оттягивая миг, когда придется браться за черпаки. Но пришел Джири и пообещал нас отлупить. Видимо, он догадывался, что рано или поздно это придется сделать, – на поясе у него висела дубинка, окованная медью, довольно дорогая и крепкая дубинка.
