скачать книгу бесплатно
Потом он угостил Марусю сливочным ликером, а сам выпил немного виски, купленного в аэропорту.
– …а еще я как-то снялся в рекламе. Помнишь, года два назад все крутили ролик, где один парень прыгает по крышам, вроде человека-паука, а потом оказывается в офисе своего начальника и дарит ему свой дезодорант?
– Помню! – неожиданно взволновалась Маруся, которой до того, в общем-то, было наплевать на рекламу. – А начальник такой толстый, с усами и ужасно страдает от обычного дезодоранта?..
– В точку! Именно этот ролик!
– Ну надо же… Оказывается, я тебя давно знаю, – засмеялась она.
– Только я не люблю рекламу. И мыло – ну, сериалы эти, в которых тоже приходится сниматься, тоже не люблю. Я в театре играю – это мне больше по душе, а насчет кино… Ну что это за роль – Вася Серенький (так моего героя в сериале звали), он вроде шестерки в банде, его подставляют свои же, и в конце концов несчастный Вася взрывается в собственном авто… Ничего хорошего!
– А кого бы ты хотел сыграть?
– Гамлета, – с такой застенчивой, обаятельной, забавной улыбкой произнес Сеня, что они оба захохотались в один голос. – Нет, правда! Ну, не Гамлета, а какую-то другую роль, где не только бы кулаками пришлось махать и говорить «по фене»… А чего бы ты хотела от этой жизни, Маруся?
– Не знаю, – честно сказала она. – У меня все желания глупые и какие-то мелкие. Меня еще в детстве тренер пилил за то, что во мне нет честолюбия. Если бы у меня оно было, я, возможно, стала бы известной спортсменкой. Ты знаешь, а ведь у меня мама – астролог. Гороскопы составляет, – вдруг вспомнила Маруся. – Это я к тому, что она мне мое будущее предсказать пыталась…
– Интересно! – с азартом воскликнул Арсений Бережной. – И какое она тебе будущее нагадала?
– Ой, смех один! И ничего не сбылось, можешь себе представить? Я и так во все это не верила, а тут совсем разочаровалась…
– Ты с мамой живешь?
– Нет, отдельно. Я живу в коммуналке, можешь себе представить?
– Весело, наверное?
– Обхохочешься! Один сосед – алкоголик, правда, тихий, и еще пожилая одинокая тетенька, которая вышивает бисером – год назад этим увлеклась. А теперь у нее все стены от пола до потолка увешаны картинами из этого самого бисера!..
Через часа полтора стюардессы раздали лотки с обедом, и опять Арсений усердно ухаживал за Марусей. Но в его поведении не было никакой навязчивости – он с удовольствием это делал, а Маруся с не меньшим удовольствием принимала его ухаживания.
Он снова разлил в пластиковые стаканчики: себе – виски, ей – сливочный ликер.
«Кажется, я влюбилась… Может быть, это и есть та самая любовь с первого взгляда? – растерянно подумала Маруся, глядя в ярко-синие глаза своего спутника, которые, в свою очередь, не отрывались от ее лица. – Но он такой милый, что просто даже плакать хочется!»
– А кроме соседей… – нерешительно спросил он. – Ты одна? Ну, у тебя кто-нибудь есть?
Сердце у Маруси сжалось. Было ясно, что Арсений жаждет продолжения знакомства, и теперь от ее ответа зависит все.
– Если честно, то я замужем (его лицо вытянулось от огорчения). Но мы с ним уже три года не живем вместе. – (Обратная трансформация.)
Она чуть-чуть увеличила этот срок – сколько они с Женей не видели друг друга. Можно было, конечно, поступить проще: сразу бухнуть – «нет, я свободна как ветер, у меня никого нет!», но Маруся врать не привыкла. «Дурочка! – не раз с отчаянием кричала ей Людмила. – Ну кому, кому нужна твоя прямолинейность?!»
– Да?..
– Да.
– Так почему же не развестись? – бесхитростно спросил тот.
– Ой, меня все об этом спрашивают! – засмеялась она. – Во-первых, это очень выгодно моему бывшему супругу, который второй раз жениться не хочет. Во-вторых, и я вроде как не совсем одинока и несчастна, раз у меня штампик в паспорте есть. Глупо, конечно… Ну, а в-третьих, я думаю, бывший супруг мой Евгений Журкин изводит этим свою маму, то есть мою свекровь, – тем, что вроде бы еще в браке со мной. Он у нее в полном подчинении и открыто выступать не решается…
– Господи, как все сложно! – воскликнул Арсений и вытер салфеткой вспотевший лоб. – А пойдем завтра куда-нибудь?
– Пойдем, – не задумываясь, ответила Маруся.
Арсений Бережной расцвел на глазах.
– Ты запиши мой телефон… и свой мне дай, ладно?
Они незамедлительно обменялись телефонными номерами, даже с какой-то судорожной поспешностью.
Самолет быстро снижался, а потом шасси коснулось земли, и он быстро покатился по асфальту. В самолете все захлопали, радостно закричали, а Арсений с Марусей счастливо улыбнулись друг другу.
– Значит, ты Маруся Журкина?
– Ой, нет! Я Маруся Гагарина. Я свою фамилию не стала менять и тем очень разозлила Ингу Савельевну, свекровь…
– И правильно сделала! – горячо поддержал Арсений Марусю. – В том смысле, что твоя фамилия в сто раз лучше.
…В Домодедове он предложил отвезти ее к дому на такси.
– Нет, я лучше на экспрессе доеду до Павелецкого… Я недалеко там живу.
Арсений поехал с ней.
Было раннее утро начала сентября. Сияло солнце, и непривычно холодный ветер обжег Марусе щеки. «Ну вот, теперь мне будет не хватать той жары…»
Арсений Бережной проводил ее до самого дома (был момент, когда он хотел напроситься в гости – Маруся это почувствовала, но она уже засыпала на ходу и потому сделала вид, что намеков не понимает) и уехал.
Маруся не сомневалась, что он позвонит ей. Это был настолько славный и простодушный человек, что казалось невозможным, будто он способен на обман.
На первом этаже из лифта выскочила Кристина Пескова, женщина тридцати пяти лет, незамужняя, социально очень активная, и едва не сшибла с ног Марусю. Жила Кристина на пятом, а Маруся – на шестом.
– Ой, Маруся! Приехала? Боже, а загорела-то как!..
– Ты на работу?
– А куда ж еще! – Кристина работала в органах социальной защиты – именно так выражалась ее активность. Она поименно знала всех пенсионеров, инвалидов и одиноких людей своего района, которым требовалась помощь.
Больше всего на свете Кристина мечтала завести семью, но ей фатально не везло. Мужчин пугали ее активность и нестандартные размеры. Кристина была выше Маруси в полтора раза, и шире – в три. Размер ноги: у Кристины – сорок третий, у Маруси – тридцать пятый. Обе мучились с обувью (очень нелегко найти хорошие женские туфельки таких размеров!), и это их сплачивало. Кристина Пескова была полна энергии, вечно куда-то спешила, и если ее встретить зимой, например, то можно невооруженным глазом заметить густое облако пара, окружающее эту социально активную женщину. В зимней одежде, в облаке пара Кристина смахивала на трактор, бодро преодолевающий сельское бездорожье.
Кристина любила духи с ядреным стойким запахом, напоминающие мужские одеколоны советских времен – они мучительно действовали на окружающих в замкнутом пространстве. Кристина никогда не носила головных уборов. У нее были короткие темные волосы, завитые с помощью «химии» в мелкие спиральки и похожие издали на каракулевый мех.
– Как тут дела?
– Как-как… Твой сосед, Виталька, две недели назад чуть пожар не устроил! – Кристина возмущенно засопела носом. – Заснул с сигаретой, понимаешь…
– И что? – похолодела от ужаса Маруся.
– Да ничего! Сам же водой огонь и залил… А у меня потолок протек, между прочим! Ну ладно, я побежала… – Кристина шумно затопала к выходу, шурша плащом из нейлона, потом резко остановилась. – Нет, Маруся, это просто хамство!
Маруся, уже собиравшаяся шагнуть в лифт и успокоившаяся, судорожно обернулась:
– Ты о чем? Я поговорю с Виталькой…
– Я вообще о жизни, – с досадой пояснила Кристина. – Вот сейчас завтракала и телевизор смотрела – что показывают! Взять, например, рекламу. Реклама колготок – она, значит, юная и стройная, машет голыми ножками в этих самых колготках… Или реклама прокладок, я извиняюсь, – она, юная и стройная, бегает в обтягивающих белых брючках! Суп из бульонных кубиков варит – опять же юная и стройная! Везде, везде – юные и стройные, как будто только они пользуются благами жизни! А у нас, между прочим, треть (если не половина!) населения страны от лишнего веса страдает! А полные, не очень молодые женщины, они что – колготок не носят, суп не варят, прокладками не пользуются?
– Обидно, да… – подумав, согласилась Маруся.
– Вот я и говорю – совесть у этих актеров есть?!
– Есть. Они сами рекламу не любят, – ответила Маруся, памятуя недавний разговор с Арсением Бережным. – Но это не актеры виноваты, а те, кто рекламу заказывает.
– Э, да что там… – Кристина шумно вздохнула и убежала.
Маруся вошла в лифт – в нем стояло густое одеколонное амбре, от которого сразу же защипало глаза, и, стараясь не дышать, поднялась на свой этаж. Против воли перед мысленным взором возникла Кристина в неглиже, рекламирующая колготки пятьдесят восьмого размера…
Дома был только Виталик.
Он выглянул в коридор, услышав, как щелкнули дверные замки, и с сонным удивлением вытаращил ярко-карие круглые глаза.
– Ты? – спросил высоким голосом.
– Я.
– А говорила, в конце октября только приедешь…
Соседу было под сорок, но все упорно называли его Виталькой, а никак не Виталием Семеновичем Завитухиным. Он был еще не совсем пропащим, добрым мужиком, но сила воли в нем напрочь отсутствовала. Не человек, а нечто вроде студня из свиных ножек, не успевшего схватиться к приходу гостей…
– Вот, соскучилась по дому! – засмеялась Маруся. – А ты, говорят, тут пожар устроил?
– Уже накапали… – уныло вздохнул Виталик. – Подумаешь, коврик один сгорел!
– А Алевтина где?
Алевтина Климовна Попцова была их третьей соседкой.
– На рынок, что ли, отправилась… – Виталик с треском поскреб затылок. Волосы у него были морковно-рыжего цвета, нестриженые, а на макушке – маленькая круглая плешь, напоминающая тонзуру. Виталик был большим, рыхлым, с пивным пузцом. С него вечно сваливались штаны, обнажая верхнюю часть поясницы, что неизменно вызывало у Алевтины Климовны дрожь отвращения.
Голос у Виталика был высокий, горловой – «бабский», как с тем же отвращением констатировала Алевтина Климовна.
Больше всего он боялся смерти. А ко всему остальному Виталик был совершенно равнодушен.
– Ладно, я спать пошла. Я очень, очень хочу спать… – Маруся зашла в свою комнату и, не раздеваясь, упала на кровать. Силы у нее моментально кончились.
Открыла она глаза только к вечеру и не сразу поняла, где находится. «Ах, ну да, я же дома!»
Золотыми блестками переливалась пыль в лучах закатного солнца…
У Маруси было такое чувство, что ей накануне преподнесли какой-то необыкновенный, очень хороший подарок – именно такой, о котором она мечтала всю жизнь.
Арсений Бережной – блондин с синими глазами. Актер! Добрый и милый. С которым можно было говорить о чем угодно – как с родным.
Людмила всегда пилила Марусю за то, что подруга не умеет планировать свою жизнь, что не делает никаких попыток изменить ее. «Дурочка! Ты живешь одним днем и совершенно не думаешь о том, что время-то уходит! С Журкиным так и не развелась, никого нового не ищешь, работу поменять не хочешь… Ты думаешь, все тебе на блюдечке с голубой каемочкой преподнесут – и мужа, и квартиру нормальную и карьеру за тебя кто-то другой сделает? Нет, нет и еще раз нет! Ты сама должна трудиться над каждым днем своей жизни, сама должна налаживать связи и заводить знакомства, сама искать себе нормального спутника жизни! Вот что твоя мама нагадала, когда тебе пятнадцать лет было?»
«Что в двадцать я выйду замуж, а к тридцати у меня будет двое детей. Да, и что жить я буду в загородном доме у реки, а муж мой, олигарх, к пятидесяти станет президентом страны!» – с хохотом вспомнила Маруся мамин астрологический прогноз.
«Вот именно! Ты ничего не делаешь для того, чтобы эти прогнозы сбылись, – упрекала ее Людмила. – И ничего смешного тут нет, главное – поставить цель, какой бы невероятной и странной она ни казалась!»
И теперь, лежа в своей комнате, Маруся стала придумывать, как опровергнет все Людмилины теории. Она, Маруся, никого специально не искала, а все решилось по воле случая. Арсений Бережной – чудо, само свалившееся на голову…
«Когда же он позвонит?» – вдруг забеспокоилась она.
Проверила сотовый. Потом выскочила в коридор и забарабанила в дверь к Виталику. Без ответа. Из-за двери раздавался мерный храп, напоминающий работу автомобильного двигателя… Тогда Маруся сунулась к Алевтине Климовне.
– Добрый вечер! – заглянула она в комнату к соседке, тоже предварительно постучавшись.
Алевтина Климовна разбирала мотки ниток, сидя за большим полированным столом.
– А, Маша, приехала… – кисло отозвалась она. – Удачно?
– О, очень! – не вдаваясь в подробности, отозвалась Маруся. – Мне звонил кто-нибудь сегодня?
– Нет. Да, Маша… – Алевтина сунулась в раскрытый журнал. – …Что такое – те… тераконовый? Вот у меня тут план будущей картины, а тут написано, что углы надо вышивать из бисера именно этого цвета. Я прямо голову сломала!
– Тераконовый? Нет, скорее всего – терракотовый! – догадалась Маруся. – Терра – земля в переводе. Терракотовый – это рыжевато-коричневый.
– Минутку, – Алевтина снова заглянула в свои записи. – А что такое – пурпуный… Пурпурный, то есть? Как он хоть выглядит? Тут все словами написано, ни одной картинки, а я не понимаю! – с досадой воскликнула она.
– Ярко-красный.
– Вот так бы и написали – ярко-красный, рыжевато-коричневый! – с досадой воскликнула соседка. – А то понапридумывали каких-то непонятных слов!
Высокая, худая, сутулая, Алевтина Климовна поднялась из-за стола. Была она не злой, а скорее – брюзгливой, и выражение ее лица всегда было недовольно-кислым, раздраженным, а очки с серебряной цепочкой, болтающейся вдоль щек, делали ее похожей на старорежимную учительницу. Этому же и способствовал жидкий пучок на макушке из темных, с сильной проседью волос – со стороны голова Алевтины Климовны вместе с этим пучком казалась похожей на чернильницу, только пера в пучке не хватало… Было ей на самом деле не так уж много лет – всего пятьдесят четыре.
Маруся снова ушла к себе. Включила электрический чайник, достала пакет с сушками, который лежал в ящике чуть ли не с весны.
«Надо в магазин завтра сходить. И пыль вытереть, что ли…» – равнодушно подумала она. Чем дальше, тем сильнее терзало Марусю беспокойство. А ну как не позвонит ей синеглазый красавец Арсений Бережной?! У него, поди, своих актрис хватает…
Но Маруся вспоминала его простодушную улыбку, ту горячность, с которой он за ней ухаживал в самолете и после, выражение его лица – и ей становилось стыдно за свои сомнения.
Она села за стол, принялась уныло грызть сушки. На кухне в их квартире есть было невозможно – Виталик, по выражению Алевтины Климовны, «развел сплошную антисанитарию». Дело в том, что одинокий Виталик готовил себе сам – у него вечно что-то пригорало, убегало, чадило, брызгало во все стороны жиром, проливалось… И даже если кулинарный процесс проходил без особых катаклизмов, то все равно – запах готового блюда разил наповал, не хуже духов Кристины Песковой с пятого этажа.
Им всем давным-давно надо было разъехаться – правда, пока подходящих вариантов не находилось. Виталику не нравился район Коровино-Фуниково, Алевтина была против Капотни, а Маруся не желала жить возле полей аэрации…
Маруся никогда не пользовалась успехом у мужчин. Они почему-то отказывались воспринимать ее всерьез. Она была веселой, симпатичной («Если тебя накрасить да еще одеть как следует – красавица!» – не раз твердила Людмила), но ей фатально не везло. Ее любили те, кого не любила она. Что же касается брака с Евгением Журкиным, то Маруся подозревала, что тот женился на ней исключительно назло своей маме.
Но Маруся мужа искренне любила, особенно в первые месяцы их брака. И вообще, не она была инициатором этого разрыва и долго горько переживала из-за него потом…
