скачать книгу бесплатно
– Теперь и личность не установишь, – вздохнул полковник. – Если документы и были, в воде размокли…
– Да эти тинэйджеры и не знают, что такое паспорт! – возразил капитан. Впоследствии выяснилось, что они – зять и тесть.
– Иногда складывается впечатление, что я весь город знаю в лицо, – заметил Андрей. – Ну, хотя бы, половину.
Теперь он смотрел на покойника с высоты своего роста.
– Не понял.
Гаишный полковник смотрел сочувственно, будто забыл, зачем приехал в агентство. Как я потом узнала, эта встреча грозила Озирскому огромными неприятностями. Пластырь на щеке капитана свидетельствовал о рукоприкладстве или скрывал следы автомобильной аварии. Ни того, ни другого исключать было нельзя. Лахтинские партизаны гоняли на иномарках по городу, не обращая внимания на дорожные знаки и сигналы светофоров. У их шефа водились денежки, и это избавляло служащих фирмы от расплаты. На сей раз, видно, допекло.
– Три года назад я его спас от смерти…
Озирский перешагнул через тело, и больше не оборачивался. Он заметил, что Светкина дочка хочет прямо в туфельках прогуляться по воде.
– Марьяна, брысь оттуда!
– Ой, да ты что, с ума сошла? – Светлана подхватила ребёнка на руки. – Ну, совсем отвернуться нельзя!..
– Это Антон Аверин? – тихо спросила я.
– Вот именно. – Андрей закурил и спрятал зажигалку. – Больше не хочу об него руки марать. Так что профессору повезло – за розыск платить не придётся. Пусть хотя бы это его утешит…
Полковник потоптался форменными ботинками по мокрому песку, и гнилые ракушки захрустели под каблуками.
– Вам теперь не до нас, пожалуй, – невнятно пробормотал капитан.
– Ничего, сейчас продолжим. – Озирский спрятал поглубже в карман Марьяшкину находку. – Не будем даром время терять. Света, выпей валерьянки. У меня ещё тазепам есть. Знаешь, где лежит?
Бледная секретарша еле держалась на ногах. А вот дитя её буйно радовалось жизни.
– Знаю, – пролепетала Светлана. – Андрей, кто это?
– Сыночек того профессора, – неохотно ответил Озирский.
– Ой! – одновременно воскликнули Светлана и мадам Ульянова.
– Надо сообщить, – сурово высказал своё мнение полковник. – Это его отец к вам только что обращался?
– Обязательно сообщим. – Андрей подхватил на руки Марьяшку. Та уже успела испачкать колготки и платьице в смоле, тине и краске. – Я пока побуду здесь, чтобы посторонние около трупа не болтались…
Он задумчиво смотрел на небо, где плыли белые облачка. На стрелы башенных кранов, на поздних бабочек-капустниц. Те вились над тиной и песком.
– Света, возвращайся в офис и вызывай милицию. Скажи, что личность погибшего установлена. Пусть профессору они сообщают. Я с ним дело иметь не желаю. Ребёнка прихвати – нечего ему тут торчать. Ясно?
– Ясно, – прошелестела Света.
Она взяла за руку замызганную Марьяну и повела её по дорожке, сложенной из бетонных плит.
– Господа, извините за небольшую заминку. Как только приедет милиция, продолжим нашу беседу. Можем и прямо здесь, чтобы время сэкономить.
Озирский закурил «Кент». Гаишникам не предлагал. Видимо, оба оказались некурящими. Похоже, он совершенно забыл о нас с мадам Ульяновой. Мы вместе вернулись к офису, где и распрощались. Я так и узнала, как зовут уборщицу. Потом, достав брелок с ключами, я открыла дверцу Сашкиной «восьмёрки».
Последние слова, которые я услышала от Андрея, были обращены к гаишникам. Директор фирмы объяснял, что не может оставить около тела ни одного из своих сотрудников. Все они находятся на заданиях, и отвлекаться не могут. А разговор на свежем воздухе, без свидетелей, может оказаться полезным для здоровья, да и делу не повредит. Тем более что погода – на ять, и труп пока не очень воняет. Похоже, убийство произошло вчера вечером…
Андрей Озирский
Кривая вывезла, свинья не съела. Дело кончилось тем, что тесть и зять из ГАИ заявили об отсутствии всяческих претензий к агентству и лично ко мне. Возможно, вид жмурика подействовал на них, как надо. Пришло понимание того, что нам и так не сладко, да и повод для санкций неподходящий. Так или иначе, но расстались мы мирно. Но, в качестве компенсации за попорченный фейс капитана, пришлось заключить договор. Мы обязались поработать на льготных условиях в системе межрайонных отделений по регистрации и учёту автомобилей.
За последнее время участились случаи регистрации угнанных машин по фальшивым документам. Владельцами некоторых из них оказались люди, умершие несколько месяцев назад. Паспорта их после кончины оказались не погашенными. Потом документы были перепроданы барыгам. Те или сами гримировались по фотографиям, или нанимали кого-то для этой цели. В итоге ставили на учёт «левые» машины. Я пообещал заняться.
Но сейчас я ехал в московском метро – по Кольцевой линии, до станции «Парк Культуры». Нужно было попасть в Хамовники, где меня поджидали Всеволод Грачёв и Прохор Гай. В нужном доме размещалась аптека, и потому его легко было найти. Я поехал туда прямо с вокзала, не заворачивая ни к тёте, ни в московское отделение агентства, ни на Звенигородку – к семье Бабенко и Сашку Николаеву.
Всего шесть дней прошло с тех пор, как на берегу Финского залива нашли труп Антона Аверина. Судя по показаниям служащих Сестрорецкой бани, где работал покойный, он опять пристрастился к наркотикам и наделал долгов. Когда пришло время платить, кредиторы потребовали своё. Аверин, не привыкший держать слово, послал их по известному адресу. Разумеется, его благородный отец ничего об этом не знал. Не до того было – миловался с молодой женой.
Парня долго били, а потом прикончили и выкинули на берег залива. Его машину взяли в качестве компенсации за бесплодные ожидания и великие труды. «Ладу» поставили в гараж на Юго-Западе, где её и нашли. В доме неподалёку располагался притон для «торчков»*. Потом машину вернули профессору Аверину.
Когда безутешному отцу поневоле пришлось встретиться со мной, он сделал вид, что мы не знакомы. Я ответил тем же. И подумал, что три года назад слишком дёшево ценил свою жизнь. Все крепки задним умом, и не нужно было проявлять неуместное благородство. Ладно ещё, что в процессе поисков Антона Аверина мы спасти от смерти многих невинных людей. И, наоборот, уничтожили опаснейшую банду Сени-Ювелира.
Проехав «Павелецкую» и «Добрынинскую», я посмотрел на часы. Интересно, зачем Грачёв пригласил меня туда, к Гаю? И сколько я там просижу? А ведь обязательно нужно к тётке, в Медведково. Её соседка, Марья Петровна Юшкина, очень просила устроить встречу с Романом Брагиным.
Марья Петровна очень помогла нам в октябре прошлого года, когда спрятала Ромыча у себя. В итоге они так подружились, что старушка решила завещать Брагину свою квартиру. Наследников у неё всё равно не было. Единственный сын, страдающий болезнью Дауна, скончался месяц назад. Теперь Юшкину каждую ночь колотили сердечные приступы. И она боялась умереть, не выразив свою волю.
Значит, так. От гашников отбоярились – о них можно забыть. В последнее время клиент вообще пошёл косяком. А тут Севыч попросил встретиться с его однокашником, которому очень нужна помощь. Поскольку он работает в ФСК*, дело секретное. И никто о нём пока не должен знать.
Я полюбовался игрой рубинов на перстне, положил в рот жевательную резинку. В метро нельзя курить, а мне очень захотелось. Теперь дотерплю до выхода, но на большее рассчитывать не приходится. Видно, дело слишком далеко зашло, и мне уже никогда не бросить.
Подъезжая к станции «Парк Культуры», я надвинул на глаза поля фетровой шляпы пепельного цвета. Сейчас я был очень похож на шпиона – в сером плаще и тёмных очках. Последнее время побаливали и слезились глаза. И уж совсем не переносили они пыли, а также яркого солнечного света.
Под завывание и лязганье, щурясь от голубого света плафонов, я вспоминал ту историю, что привела ко мне гаишников. Микроавтобус «Мерседес», где находилась наша группа, был задержан на стационарном посту. Там от старшего, Романа Брагина, потребовали предъявить копию лицензии и разрешение на оружие. Мои люди отнеслись к делу с пониманием, и всё предъявили.
Но, видимо, гаишникам хотелось кушать, и они не отпускали группу. Им потребовалось увидеть личные удостоверения сотрудников агентства. Мои ребята и тут не отказали. Проверяющим не понравились бланки – якобы они не были утверждены лицензионно-разрешительными службами МВД.
Простояв у поста пятнадцать минут, мои ребята решили рвать когти. Они ведь ехали не на прогулку, а в казино «Конти». Там, в игорном зале, в баре или на турнире по армрестлингу* – следовало задержать заслуженного бандита России – Сергея (Гуню) Двуниткина. Только за текущий год он лично погрешил девять человек, а ещё к десятерым отправил киллеров. Это далеко не каждому под силу, и потому работать с Гуней надо было очень осторожно.
Он знал в лицо практически всех оперативников, и потому постоянно уходил от слежки. Не оставалось ничего, кроме как обратиться к нам в агентство и пообещать гонорар из средств Гуниных «кровников». Поскольку Двуниткина можно было взять именно в тот день, Ромыч очень нервничал. Бандит собирался надолго, а то и навсегда покинуть Родину.
Упустить такого знаменитого клиента, тем самым опозорив фирму, Брагин никак не мог. Кроме того, всю группу срочно выдернули из сауны, где мужики приятно расслаблялись. Разведка донесла, что Гуня хочет почтить своим присутствием соревнования по армрестлингу, ожидавшиеся там вечером. Перед этим Двуниткин побывал в Свято-Троицком соборе Александро-Невской лавры, где усердно замаливал грехи. Гуня занимался этим часто и подолгу. В соборах и монастырях он был дорогим гостем, ибо всегда оставлял щедрые пожертвования.
Итак, Брагин решил пойти ва-банк. Он ударил водителя кулаком по плечу. Тот рванул с места, едва не сбив капитана Ирикина. Гаишник свалился в канаву с водой и сильно поранил щёку. В уже наступившей темноте погоня оказалась затруднена. По нашему «Мерсу» открыли огонь из табельного оружия. Пока Аркадий Калинин выписывал по Московскому проспекту высокохудожественные кренделя, Ромыч пять раз выстрелил по преследователям из неучтённого пистолета.
Ладно, что всё обошлось – никого не убили, даже не ранили. Но Ирикин заболел, промокнув в канаве. Лейтенант с того поста поранил кисть руки, а одна из пуль Ромыча разбила стекло служебного «Форда».
Группа прибыла в «Конти» с пятиминутным опозданием, но и Гуня задержался в церкви на полчаса. Охрану свою он где-то оставил. Видимо, надеялся на помощь Господа. В казино явился совсем один. Операция под названием «Ставка», несмотря на все препоны, завершилась успешно.
Гуню взяли, как в кино, под возглас крупье: «Делайте ставки, господа!» Бандит был занят фишками, ни на кого не смотрел. Пистолет он оставил при входе, в сейфе. Двуниткин никак не ожидал, что его блистательный путь прервётся именно здесь. Люди в «Конти» всегда были ему верны.
От удивления бандит принялся вежливо отвечать на поставленные вопросы. Но беседы с задержанным в компетенцию Брагина уже не входили. Оставив добычу в руках официальных властей, моя группа отправилась в гостиницу «Речная». Там жил печник из Красной Горки, который слыл непревзойдённым мастером своего дела. Его часто приглашали в респектабельные особняки и виллы, что позволяло увидеть и услышать многое.
Печник Котельников был прописан в гостинице как Туроверов, чтобы никто не напал на след. Я провёл предварительную работу, а Брагин должен был получить окончательный ответ – как можно скорее. Ромыч отправился в «Речную», на проспект Обуховской Обороны, начисто позабыв о случившемся с гаишниками.
Согласие печника на сотрудничество с нашей фирмой Брагин получил. На наутро всю группу едва не арестовали – за вооружённое сопротивление представителям власти. Именно эту проблему и пришлось мне решать в течение двух недель. Пока, наконец, Антон Аверин не помог мне выпутаться из этой паскудной истории – сам того же желая…
Конечно, Брагин был контужен в «горячих точках», и потому не вполне владеет собой. Кроме всего прочего, его терзает неразделённая любовь к Оксане Бабенко. Она причудливо сочетается с подозрениями относительно верности законной жены Анастасии. И везде ему противостоит один и тот же человек – Сашка Николаев.
«Чудны дела Твои, Господи!» – думал я, выходя на улицу из павильона метро. Как бы у Брагиных не случилось того же, что у Грачёвых! Света, например, уверена, что её деверь* Всеволод помог своей жене уйти из жизни. И, вот незадача – изменяла Лилия тоже с Сашком, как будто он мёдом намазан. А вот жена Инесса не чает, как от него избавиться.
У Аськи-то Брагиной, похоже, с Сашком и не было ничего. И беременна она опять от Ромыча. Так ведь этому Отелло ничего не докажешь. Он категорически запретил супруге делать аборт, чтобы та не скрыла следов своего преступления. С нетерпением ждёт рождения ребёнка, чтобы иметь железные доказательства измены. От Сашка вряд ли родится блондин, тем более что сама Аська тоже тёмненькая…
Надвинув солнечные очки, я пошёл мимо цветочниц с вёдерными букетами, газетных стендов, книжных развалов. Киосков и палаток с разным барахлом. Выбрался к Садовому кольцу, глянул в синее осеннее небо. Столица всегда остывала быстрее Питера. Листва деревьев заметно желтела и краснела, и дул ледяной ветер. Я потолкался немного около метро, чтобы ощутить ритм столицы, и пошёл по Комсомольскому проспекту.
Вот они, Хамовники! Получилось так, что именно сюда я прибыл впервые. Как говорил Севыч, нужно перейти проспект и двигаться от станции метро. Я обогнул деревянный заборчик и нецензурно выразился. Поток машин мощно напирал от Садового кольца через узенькую щёлку. Транспорт наползал на тротуар, грозя передавить прохожих и торговцев. Вся эта масса железа клаксонила и неимоверно воняла.
Ещё около метро я перекурил, и теперь чувствовал себя сносно. Неизвестность и любопытство властно гнали меня вперёд. Севыч знал, что я падок на тайны, и потому сразу ничего толком не объяснил. Ему нужно было любой ценой затащить меня к Гаю, чтобы уже там в две глотки приступить к уговорам. Если бы я узнал суть дела заранее, мог бы и не приехать сюда.
Да, с гаишниками получился хэппи-энд, хотя поначалу таким исходом и не пахло. Поскольку серьёзных последствий погоня и перестрелка не имели, всех оставили на свободе. Но я понимал, что нашей заливистой песне могут наступить на горло под любым предлогом. Например, на основании того, что лицензия на охранно-розыскную деятельность получена с помощью взятки. А выплыло это, якобы, только сейчас. И попробуй, докажи, что всё было не так!
Куда деваться – давал взятки. А кто их не даёт? До поры до времени подобные нарушения никого не волнуют. Но не приведи Господи рассердить влиятельного человека! Хотя бы такого, как тесть капитана Ирикина – полковник Мясоедов. Сразу же, до суда, назовут преступником и примут меры. А история простая, как солдатский сапог. Подчинённые Ирикина слишком уж откровенно набивались на мзду. Не оценили потенциал тех, кого предполагалось «выпрячь».
Пока тянулось разбирательство, я прикидывал, кто может помочь. Хотел привлечь к делу бывших коллег, зашедшихся от радости после ареста Двуниткина. И всех прочих, кому агентство помогло за восемь месяцев своего существования. Документы, хранящиеся в моём сейфе, свидетельствовали – фирма не увиливала от сборов. Я платил за получение официальных лицензий на каждую штатную единицу. И общая лицензия, на право занятия охранно-розыскной деятельностью, была в полном порядке. Оружие мои ребята носили легально, за что также пришлось выложить круглую сумму. Только при огромном желании у нас можно найти проколы.
Кто говорит, что мы – ангелы? И где вообще их сейчас видели? Официально агентство арендует у МВД тридцать пистолетов Макарова. На самом деле «Брянский лес» располагает куда большим количеством оружия, за которое ни перед кем не отчитывается. И мы можем в мгновение окна спрятать «неучтёнку» так далеко, что долго придётся искать. А потом ещё доказывать, что она наша.
Разумеется, от непрухи никто не застрахован. И всё может быть. В любом случае, повернись дело гаишников иначе, терять пришлось бы очень много. Я и в золотом сне не видел, что полюбовно разойтись нам поможет история с трупом Антона Аверина. Хоть так, да отблагодарил меня наркоман и шалопай, вырванный из лап бандитов три года назад. Ещё немного – и на нём начали бы ставить медицинские опыты, как в концлагере. А сам Антон и его папа решили это забыть и начать жизнь заново.
Не знаю, почему вид трупа так подействовал на тестя с зятем, но факт остаётся фактом. А вот другим агентствам в последнее время не повезло. Одна фирма, занимавшаяся, главным образом, охраной перевозимых на дальние расстояния грузов, лишилась лицензии именно по инициативе ГАИ. Придрались к тому, что пять из десяти сотрудников фирмы ранее не работали в правоохранительных органах, не служили в армии и не окончили курсы спецподготовки.
У нас с этим был полный порядок. Все сотрудники и действительную служили, и работали в милиции, в ОМОНе. Но проблему неучтённого оружия всегда можно поднять – было бы желание. И при этом, под видом частных контор, в городе расплодились узаконенные банды. Дипломы спецкурсов там покупались совершенно открыто. Но на это никто не обращал внимания. То ли на лапу имели с них, то ли боялись мести. Возможно, кнут и пряник использовались одновременно.
Я бы мог десяток-другой таких адресов назвать. Но об этом прекрасно знали и без меня. Выгодно это было и учебным центрам. Они разорились бы без заказов коммерческих структур, да и без криминальных вливаний тоже. Каждому боссу хотелось иметь в своём распоряжении не гангстеров, которых в любой момент могут замести на тридцать суток, а респектабельных охранников с законными «стволами».
Наконец, я дошёл до дома с аптекой и свернул во двор. Школьники, свалив цветные рюкзачки в кучу, носились в кустах, свистели, орали. Не обошлось и без старух. Ёжась от холода, они стояли у подъездов – там, где раньше были лавочки. Почему-то их разом убрали, а другие пока не привезли. У пенсионерок же без ежедневных сплетен начинались такие ломки, что любой наркоман позавидует. Причём московские бабушки были в этом отношении куда агрессивнее питерских. Мимо них, как сквозь строй, проходил каждый, кто хотел попасть в дом. И, разумеется, слышал про себя очень много всякого-разного.
Впрочем, в этом дворе было чисто, уютно. Я вспомнил, что до тёти ещё нужно заехать на Звенигородку. Там Сашок Николаев поджидал меня с первым своим докладом. Интересно, как ему живётся – среди детворы? Не мешает ли орущая по ночам Октябрина? Да и с Оксаной можно заводить шуры-муры – никто не помешает.
Я оглянулся и увидел молодую мать с прогулочной пёстрой коляской. Там сидел младенец, похожий на моего внука Даньку. Женщина была молодая, но уже смертельно усталая. Она основательно отоварилась в окрестных магазинах, и никак не могла освободить руку, чтобы нажать кнопки кода.
– Разрешите, я вам помогу! – Пришлось прибегнуть к испытанному средству.
Эта дамочка в кожаной куртке и креповой чёрной юбке застеснялась, но с удовольствием приняла моё предложение. Кстати, код-то я и не знал. Севыч начисто про него забыл, а я не напомнил. Ребёнок в коляске мусолил синюю пустышку, сосредоточенно изучая облака в высоком небе. Я вдруг понял, почему вокруг так тихо – улетели стрижи.
Я перетащил коляску через порог, вызвал лифт. Молодая мамаша – скуластая, голубоглазая, крашеная хной – открыто, по-дружески мне улыбнулась.
– Вам на какой этаж? – спросила она с интересом.
– Мне в семьдесят вторую квартиру.
– Ой, это рядом с нами! – обрадовалась женщина. – Так что вместе выйдем.
Пока мы ждали кабину, я нанюхался тухлятины из мусоропровода. От почтовых ящиков разило мочой. На плохо побелённом потолке и на стенах были нарисованы страшные рожи, написаны похабные слова. Короче, как везде в нашем Отечестве. Впрочем, я когда-то тоже вёл себя на лестницах не лучшим образом, поэтому не могу судить других. Ладно, хоть с возрастом образумился…
На пятом этаже лифт встал. Мы выкатили коляску, выволокли пакеты. У двери семьдесят первой квартиры рыжая попутчица достала брелок с ключами.
– Что, Прохор Прохорович работает уже? – с любопытством спросила она. – А Вира говорила, что инвалидность ему собираются дать…
– Работает, вроде. Я не в курсе.
Интересно, зачем Севычу потребовалось моё участие в делах ФСК? И кто такой этот Прохор Гай? Что-то брезжит, но не оформляется в целый образ. Редкое имя, да и отчество тоже. Вроде, слышал о нём ещё давно, когда тренировал каратистов в подвале на Лиговке. И приятель мой Славка Плескунов, упоминал про Гая. Кстати, и Сашка Минц-Николаев был с ним знаком.
Севыч говорил, что Гай с Плескуновым вызывают у него восхищение. Из таких-то семей – и в люди выбиться! Кто их только надоумил в Университет поступать? Да ещё на юридический факультет? И ведь добились всего, сами себя сделали. Это не Минц, которому всё в рот клали. У Плескунова отец был алкашом, а Гай своего вообще никогда не видел. И плевать, что оба говорят с диалектом. Им ведь не нанимали репетитора по риторике…
– Спасибо вам большое за помощь! – Соседка завезла коляску к себе в прихожую. Её флегматичный ребёнок так ни разу и не гукнул. – Передавайте им привет, Вире с Прохором…
– Как зовут бутуза вашего? – успел я крикнуть в щёлку.
– Андрей! – ответила женщина. И мне сразу стало тепло на сердце.
– Тёзки, значит, – сказал я.
Не знаю, услышала ли дамочка мои слова. Я как раз позвонил в дверь, и она открылась.
Я снял шляпу, шагнул через порог. Почему-то в квартире темно – видимо, задёрнуты шторы. На пороге стоял Грачёв, широко раскрыв объятия. Конечно, он по-тихому, через глазок, осмотрел площадку и уже знал, кто приехал.
А дверь у Гая неплохая, бронированная на уровне лёгкого танка. Но спереди стоит другая – деревянная, обитая кожей. И это правильно – нечего привлекать внимание к своему жилищу. Гай ведь работник спецслужб. Он знает, как надо маскироваться.
Севыч моментально затащил меня в переднюю, защёлкал замками. Из-за темноты показалось, что мы очутились в огромном сейфе. Мы поздоровались, по привычке насовав друг другу в бока. Севыч был одет по-простому – в чёрной рубашке и «варёных» джинсах. Молодой вдовец недавно вернулся с малой родины, из Сочи, и выглядел на все сто.
– Я решил наконец-то вас с Прошкой Гаем познакомить, – заявил он, принимая у меня шляпу и плащ. – Ты, наверное, помнишь. Они со Славкой Плескуновым жили в общаге, на Васильевском…
– Всё помню, можешь не объяснять. – Я взял с подзеркальника свой кейс. – Куда теперь идти? И почему такая темень, позволь спросить? Кстати, где сам хозяин? Он не может сам встретить гостя?
– А чем я тебе плох? – шутливо обиделся Севыч. – Действительно, он больной сегодня. Прохор был ранен в голову малокалиберной пулей. Её так и не извлекли. Решили, что лучше оставить, как есть. Вроде бы, на рентгене перемещения не заметно.
– Так он работает?
Я не совсем понимал, в чём дело. Между прочим, отметил, что в двери комнат вставлены отличные витражи.
– Две недели назад вышел на службу. Не захотел дома сидеть. Когда Прошу узнаешь, поймёшь. Он только мёртвый не будет вкалывать. Суть проблемы он объяснит сам. Там секретных моментов навалом. Я боюсь ляпнуть лишнее.
Мне, конечно, было интересно. Чего от частной фирмы хочет сотрудник ФСК? И кто будет платить за работу? Мы ведь субсидий от государства не получаем. Живём только на то, что добываем сами. И потом, знает ли начальство Гая о его предполагаемых контактах со мной? Не закончится ли всё это ещё одним скандалом? А выпутаться будет сложно, раз замешана «контора». Да что там – невозможно.
Не будь Гай однокашником Грачёва, я отказался бы. Частника, пусть даже знаменитого в определённых кругах, могли втянуть в какое-то сомнительное, а то и грязное дело. А после подставить под следствие, даже под уничтожение. Севыч, правда, имеет потрясающее чутьё на провокации такого рода. Он не подвергнет меня опасности – иначе для чего столько раз спасал от гибели?…
– Запрягли сразу. Знают, что он безотказный. Но Гай – специалист именно в этой области…
Севыч, против обыкновения, говорил неуверенно. Похоже, он тоже сомневался, правильно пи поступает. Но обратного хода дать уже не мог.
– Кто хозяин по званию?
