Звонок другу

скачать книгу бесплатно

– Я пришел за деньгами.

– Мы это решим, – пообещал Ольшанский. – Но сначала дослушай. Глотов ползал на коленях, умолял дать ему шанс. Он найдет человека, который приведет новый мерс. Тем самым наш Иван Павлович снимет с себя часть долговых обязательств. А потом еще что-нибудь придумает. Теперь понимаешь? Глотов подставляет тебя, а сам списывает свой должок. Ты совсем не разбираешься в людях, если связался с этой поганкой.

Глотов достал из кармана мятый носовой платок. В гараже было холодно, но на лбу у него выступила испарина, мутная капля пота повисла на кончике носа. Он стоял, ссутулив плечи, вытирал лицо платком и ждал, когда Ольшанский вынесет приговор. Возможно, оправдает подчистую. Приступы великодушия с хозяином случались и прежде. В добрую минуту он мог простить почти все. Хамство, грязные интриги, даже растрату денег. Возможен другой вариант… Но об этом не хотелось думать…

Два парня из охраны Ольшанского подошли к Коту, встали справа и слева. В затылок ткнулся ствол пистолета. Это водила джипа зашел с тыла.

– Подними ручонки, паш-шкуда, – скомандовал из-за спины водитель.

Этот попугай, носивший ботинки на платформе, к тому же оказался шепелявым. Зубов у него, что ли, не хватает? Или это с рождения? Или испугали в детстве?

– Только не дури. Курок на боевом взводе. Предохранитель ш-шнят. Мне ош-штается согнуть палец. И пуля ош-штынет в твоей башке.

– Ош-штынет… – передразнил Кот и молча поднял руки.

Охранники Ольшанского расстегнули ему куртку, выудили из внутреннего кармана пистолет Макарова. Потом ощупали всего, вывернули карманы, проверяя, нет ли кастета или бритвы. Когда унизительная процедура обыска закончилась, разрешили опустить руки.

– Макарон? – Ольшанский взвесил на ладони пистолет Макарова, передернул затвор, досылая патрон в патронник. – М-да… Ты пользуешься такой хренотой? И еще считаешь себя крутым гангстером?

– Стреляю по банкам.

– А мне и в людей доводилось, – печально улыбнулся Ольшанский.

Он приподнял ствол, повернулся в полоборота к Глотову. Иван Павлович, бешено озираясь по сторонам, отступил на шаг. Он искал спасения, но видел только кучи строительного мусора, три автомобиля и пистолет в руке Ольшанского. Грохнул выстрел, эхом прокатился под сводчатым потолком. Глотов рухнул на колени, уперся ладонями в пол. Пуля, не задев кость, навылет прошила икроножную мышцу, вырвала клок мяса. Левую ногу жгло так, будто в нее всадили острый металлический прут. Штанина, быстро пропитавшись кровью, сделалась тяжелой и горячей. Глотов, стоя на четвереньках, тихо, по-собачьи выл.

– Заткнись, дерьмо, – кто-то подскочил к Глотову и ударил носком ботинка в лицо.

– Честно говоря, идея Глотова с «мерседесом» мне понравилась, – как ни в чем не бывало продолжал Ольшанский. – Это остроумно. И мерс мне, как солидному человеку, действительно нужен. Поэтому, так и быть, я его забираю. Ты не возражаешь?

Костян молчал, потому что крыть было нечем. Разумеется, он не возражает. Его развели и кинули, как последнего лоха.

– Разумеется, – он заглянул в глаза Ольшанского. Глаза поменяли цвет, из голубых сделались темно-серыми, как свинец. – Глотов говорил, что ты в Москве недавно. Так вот, ты плохо начинаешь на новом месте.

– Ты угрожаешь? – неожиданно заорал Ольшанский. – Ты, сраный урка, угрожаешь мне?

– Нет, я объясняю. Если ты заберешь тачку и оставишь меня здесь живого, жди неприятностей. Если ты грохнешь меня, значит, жди большой беды. По-другому не будет. Поэтому сделаем так: ты отдашь бабки, и мы разойдемся. По-хорошему.

– У меня их нет. Забыл снять с банковского счета. Память подвела.

Ольшанский через силу улыбнулся, поглядел по сторонам, хотел, чтобы эту улыбочку видели его парни. Он отвел локоть назад, резко, со всей положенной от природы силой, выбросил руку вперед, ударив Кота стволом пистолета в печень. Костян отступил на шаг, но устоял на ногах. Ольшанский ударил стволом под сердце. Боль, как молния, прошила тело сверху вниз, до самых пяток. На мгновение мир погрузился в темноту. В этой темноте заплясали оранжевые козявки.

– Ты просто ворюга, поганая дешевка, – брызгая слюной, прокричал Ольшанский. – Ты ни на что не способен. Все, что ты умеешь, – увести чужую тачку. И сбросить ее за копейки. Если повезет. Но сегодня не твой день. У меня есть принципы. Например, такой. Если вещь можно взять бесплатно, я и не плачу ни гроша. А зачем?

Костян терпел. Хотелось схватиться за грудь и живот, согнуться пополам, но он пересилил себя, лишь до крови прикусил нижнюю губу. Показывать свою слабость этим говнюкам – слишком много чести. Он вспомнил тот самый сон, что видел сегодня днем. Вот и говори после этого, что вещие сны туфта на машинном масле. Что-то тяжелое, кажется, кулак с зажатой в нем свинчаткой, влепился ему в ухо.

Костян вскрикнул.

Новый удар кулаком в нижнюю челюсть уложил его на пол, на подстилку из гравия и кирпичных осколков. Чей-то башмак придавил ему горло. Извернувшись, Костян скинул башмак, перекатился на бок. Но тут же на него снова обрушились пинки и удары по голове.

– Вставай, скотина, – крикнул Ольшанский. – Ну же… Встань. Я хочу посмотреть, какой ты жалкий поц.

Ошпаренный лежал на куче гравия в дальнем углу подземного гаража. Справа строители оставили вентиляционные короба, отбрасывающие густую тень. Димон наблюдал за тем, что происходит в двух десятках метров от него, не рискуя быть замеченным. Он проник в гараж не через ворота, обошел недостроенный дом сзади, наткнулся на вход в подвал. Спустившись вниз по осклизлым ступенькам, долго блуждал в темных коридорах.

Наконец в одном из технических проходов он увидел тусклый свет. Через пару минут Димон оказался в гараже. Услышав голоса и сухой хлопок выстрела, повалился на гору щебня, закрытую вентиляционными коробами. Пополз вверх на брюхе. Теперь он мог видеть все, что происходило внизу.

Ольшанский и его люди топтались возле Кота. Между стареньким «фордом» и несущей колонной на карачках стоял Глотов. Он хватался за простреленную ногу, вытирал окровавленные ладони о плащ, тихо подвывая, размазывал по лицу слезы. От этого воя по спине пробегал холодок, начинался какой-то странный зуд между лопатками.

В первую же минуту Димон понял, что дело дрянь. Сбылись худшие опасения. Кажется, Коту крепко достанется, и хорошо, если все кончится малой кровью. Хорошо бы так… Глотова уже ранили и, похоже, на этом не успокоятся. Мерса не видать как своих ушей. Ну, и хрен с ним. Это всего лишь железо. Но как вытащить из этой каши Кота?

Ошпаренный лихорадочно соображал, искал выход. Но выхода не было. Костян сам запретил ему брать с собой пушку. А Димон, дурак, развесил уши, не захватил ствол. Мысли путались.

Итак, в кармане куртки мобильник. Можно осторожно выбраться отсюда тем же маршрутом. И позвонить. Но куда? Кому? В ментовку? Не самая блестящая идея. Звать на помощь Леху Киллу и Петю Раму уже не имеет смысла. В лучшем случае они окажутся здесь через час с лишком. Если вообще найдут эту улицу и этот клятый гараж. К тому времени все будет кончено.

Так что же предпринять? Схватить арматурный прут и попереть с ним на стволы? Чушь. Лежать и смотреть, как пропадает Костян? Лежать и смотреть… Хуже этого ничего не придумаешь, но и лучше ничего не придумаешь. От сознания собственной беспомощности кружилась голова, к горлу подступала тошнота. Выходит, он вернулся только затем, чтобы увидеть своими глазами все, что тут произойдет? Увидеть и ничего не сделать.

Димон зажал ладонями уши. Он больше не мог слушать надрывные стоны Глотова.

Надо встать… Кот пытался оттолкнуться руками от пола, подняться, но только исцарапал ладони. Кто-то пнул его в грудь носком ботинка, кто-то ударил кулаком по лицу. Мир плыл перед глазами, изо рта на грудь бежал тонкий кровавый ручеек, а руки сделались непослушными и тяжелыми, будто к ним привязали пудовые гири. Наконец, попытка удалась, Кот сел на бетонный пол. Ольшанский засмеялся, кто-то плюнул сверху… Молодчик из людей Ольшанского, выскочив из-за спины хозяина, снова ударил Кота в грудь твердым, как гранит, рантом ботинка. И тут же влепил тяжелым кулаком в ухо.

Костян спиной повалился на битый кирпич, сквозь туман, плывущий перед глазами, старался разглядеть рожу того ретивого гада. Кожаный прикид, узкий лоб, глубоко спрятанные глаза дегенерата, темная родинка между губой и основанием носа. Сутулит спину, на безымянном пальце массивная золотая печатка. Если какой-то человек действительно произошел от обезьяны, то это как раз он. Кот, оттолкнувшись локтями, сел. Он старался решить для себя, велики ли его шансы выжить. Как ни прикидывай, выходило, что шансов мало. Или почти нет.

– Жри, – заорал Ольшанский, пытаясь запихнуть в рот Кота мятую долларовую купюру. – Ну, сука, жри… Ты ведь этого хотел. Этого хотел, я спрашиваю? Отвечай!

Парни, обступившие Кота со всех сторон, переглядывались и ржали в голос. Не сдерживая веселого настроения, пинали его по бедрам и коленям. Сзади водила несколько раз вмазал ногой по почкам. Кто-то сжал голову Кота, чьи-то руки разжали челюсть. В рот запихали долларовую бумажку, скатанную в шарик. Затем еще одну…

– Ты же этого хотел, чувак, – надрывался Ольшанский. – Ты пришел за деньгами. Получи расчет. Жри свои бабки. Парни, только без насилия. Я не люблю насилия. Просто помогите человеку, он не может проглотить лаве. Тебе нужна запивка? Жалко, воды нет. Но, если хочешь, я поссу тебе в рот.

На нижнюю челюсть, на подбородок продолжали давить с такой силой, что Костян не мог закрыть рот, уже полный мятых долларовых банкнот. Он кашлял, старался языком вытолкнуть деньги наружу, вытащить их руками. Но кто-то сзади выкрутил предплечья, надавил коленом на шею. Кто-то, мертвой хваткой вцепившись в волосы, задрал голову Кота, и все совал в открытый рот новые бумажки. Все совал.

– Жри, жри…

Костян вырывался, мотал головой, старался боднуть ближнего к себе противника лбом в промежность. Но получалось вяло. Кот лишь мотал головой взад-вперед и мычал, как корова, которую ведут на бойню. Кровь, заполнившая рот и пазухи носа, мешала дышать, глаза вылезали из орбит, а лицо приобретало мертвенный синеватый цвет. Кажется, это унизительная экзекуция никогда не кончится.

– Жри, – орал Ольшанский. – Жри, сука… Подавись.

Слушать вопли впавшего в истерику Ольшанского не было никаких сил. Костян плохо соображал, что происходят, чего хотят Ольшанский и его прихлебатели. Грохнуть Кота? Они могли пустить пулю ему в лоб еще пять, десять минут назад. Поучаствовать в этом представлении с долларовыми банкнотами?