скачать книгу бесплатно
Он допил воду из стакана и на этом закруглил свое выступление. Зажгли верхний свет, Антипов вернулся на свое место за столом, попросил задавать вопросы.
– Почему мы так долго не могли получить информацию от Кундеры? – спросил заместитель начальника Службы внешней разведки, начальник европейского управления Егоров.
– Кундера прекратил активное сотрудничество с нами около двух лет назад, – ответил Антипов. – Поэтому в его распоряжении оставили один единственный канал связи, которым он и воспользовался. Не самый оперативный канал, в Москве получили информацию с небольшой задержкой.
– Понятно, – кивнул Егоров. – Что известно о Бареше?
– Не так уж много, – покачал головой Антипов. – По образованию переводчик. Рабочий язык немецкий, но знает и разговорный английский. Работал в государственных структурах. Хорошее знание языков помогло Барешу получить место переводчика в министерстве иностранных дел. Рассчитывал сделать быструю карьеру, но вынужден был заниматься всякой рутиной, перспективы роста не было. Бареш уволился с государственной службы, посвятил себя торговле подержанными автомобилями. Сведения о контактах Бареша и западных спецслужб отсутствуют. Видимо, настоящий продавец использует Бареша как посредника, пользуется его старыми связями.
Антипов замолчал. Как давно повелось, откашлялся начальник управления кадров Кузьменков.
– Есть замечания по кандидатам, – Кузьменков обвел коллег пристальным взглядом серых, глубоко спрятанных глаз. – Рискованно использовать этого Буфо. Он неуравновешенный человек. И, мягко говоря, не интеллектуал.
– Он хороший стрелок – это главное, – возразил Антипов. – Глубокий аналитический ум в этом деле не требуется. Кузьменков только пожал плечами, мол, я свое мнение высказал. Антипов понял, что возражений по кандидатуре Буфо больше не последует. В эту минуту дверь, ведущая в приемную, открылась, в зал вошел человек в сером штатском костюме, положил перед начальником европейского управления сложенный вдовое бумажный лист, что-то прошептал на ухо Егорову и исчез. Егоров пробежал текст глазами и сказал: – Вчера вечером в пригороде Кладно, это под Прагой, найден труп Кундеры. Огнестрельное ранение в область сердца. Информация только что пришла с дипломатической почтой.
Над столом повисло долгое молчание. Антипов достал из кармана платок и промокнул влажный лоб.
София. 29 сентября
Над софийским аэропортом зависло знойное солнце. Самолет авиакомпании «Балкан» приземлился в столице Болгарии поздним утром. Валерий Колчин сошел с трапа, на контроле предъявил паспорт и желтую бумажку частного приглашения на въезд в страну, оформленную на имя некоего гражданина Польши Ежи Мисировского, следующего транзитом через Россию. Заполнил небольшую анкету, указав в ней цель своего визита: бизнес. Выйдя из здания аэропорта, Колчин, знавший страну и болгарский язык так, будто здесь была его вторая родина, не замедлил шаг возле стоянки такси, а направился к автобусам.
По документам он польский торговец, значит, надо следовать легенде даже в мелочах. Мелкий бизнесмен, тем более поляк, это вам не японец и не американец, которые привыкли бросаться деньгами. Другой менталитет, другое мышление. Поляк никогда, ни при каких обстоятельствах, не потратит двадцать долларов на такси, чтобы добраться из аэропорта в центр города, выгадав при этом каких-то жалких десять минут времени. Он воспользуется автобусом восемьдесят четвертого маршрута.
На остановке собралось два десятка пассажиров, подкатил старенький «Мерседес» на сорок мест, Колчин отдал деньги билетеру и занял заднее кресло, поставив небольшой чемодан на колени. Автобус тронулся, Колчин перевел стрелки часов. Прилетая в столицу Болгарии, выигрываешь время. В Москве уже час дня, а здесь только полдень. Мелочь, а приятно.
Колчин вылез на последней остановке, возле университета, автобусное путешествие отняло менее получаса. Помахивая чемоданом, он прошагал пару кварталов, завернул в итальянский ресторан и проглотил отвратительную, жесткую, как голенище армейского сапога, пиццу, выпил рюмку фруктовой водки и чашку отличного кофе. Он расплатился с официантом, он не пожалел что зашел именно сюда, а не в «Деву Хелиос», ресторан с экзотической болгарской кухней. Там на обед наивному иностранцу запросто принесут сдобренный красным перцем желудок теленка или «черву», заплетенные в косы кишки, отваренные и запеченные.
Кому как, но на вкус Колчина жесткая пицца вкуснее непромытых кишок. Свернув с широкого проспекта на тихую улицу, попетляв по переулкам, Колчин снова выбрался на проспект. Слежки, кажется, не было. Колчин снова сел на автобус, заметая следы, проехал пару остановок. Затем поймал такси и велел водителю ехать в Коньовицу, пообещав хорошо заплатить. Сидевший за рулем пожилой дядька с черным от загара лицом тяжело вздохнул и тронул машину.
Коньовица – трущобный район с дурной репутацией на окраине Софии, там селятся цыгане, падшие женщины, воры и личности, конфликтующие с правосудием. В темное время желательно обходить цыганские кварталы стороной, если не хочешь остаться без кошелька и с физиономией, порезанной сапожным ножом. Впрочем, без кошелька можно остаться и днем. Даже полицейские не часто отваживались появляться на цыганской территории. И это хорошо.
Не доехав пяти минут до нужного места, Колчин остановил машину на узкой горбатой улице, застроенной двухэтажными хибарами из необожженного кирпича и подручного материала, что жители притащили с городской свалки. Расплатился, вылез из машины и пошел пешком дальше, вверх по улице, кожей чувствуя заинтересованные и неприветливые взгляды мужчин, сидевших в тени домов и чахлых фруктовых деревьев. Над разбитой дорогой висело знойное марево, ветерок, дувший со стороны свалки и асфальтового завода, приносил удушливые тошнотворные запахи.
Чумазые ребятишки орали от восторга и бросали камнями в кошку, от страха забравшуюся на самую макушку гнутого сухого дерева. Кто-то заливисто свистнул вслед хорошо одетому чужаку с чемоданом в руке. Затем послышался смех.
Прошагав полтора квартала, Колчин остановился перед двухэтажным домом, фасад которого недавно кое-как помазали белилами, а заодно уж обновили жестяную вывеску «парикмахерская», косо висевшую над единственной дверью. Дрогнула марля в окне второго этажа, видимо, хозяин Желе Сердиков следил за улицей через занавеску, ожидая гостя.
Шагнув через порог, Колчин очутился прямо в тесном зале парикмахерской и увидел свое отражение в мутном зеркале с поперечной трещинкой, висящим над металлической раковиной. Два кресла, на которых давно не садились посетители, кажется, покрылись слоем вековой пыли. В окно бьются мухи, где-то играет радио.
– Добро пожаловать. Жду.
Колчин повернул голову. На пороге из-за матерчатой занавески появился Желе Сердиков, в знак нескрываемой радости от встречи раздвинул руки в стороны.
Из одежды на нем были только поношенные шорты, не закрывавшие колен, и повязанный на животе и заляпанный цветными пятнами матерчатый фартук. Но на первый взгляд могло показаться, что хозяин парикмахерской надел черную зимнюю шубу. Руки, ноги, ноги, грудь и спина Сердикова заросли таким густым черным волосом, что, этот волос можно состригать электрической машинкой, словно овечью шерсть. И, пожалуй, машинку испортишь.
Сделав шаг навстречу, Колчин тряхнул ладонь Желе двумя руками, но от горячего поцелуя в губы сумел уклониться. Сердиков обдал гостя крепким духом фруктовой ракии, которая крепче итальянской граппы. Лицо лоснилось от пота, глаза оставались темными и блестели, как мокрые маслины. По болгарину никогда не поймешь, он сильно пьяный или только пару стопок перехватил.
Да и пить с болгарами дело неблагодарное, они положат на лопатки любого, самого крепкого кандидата.
Хозяин провел гостя на второй этаж, в лучшую в доме, самую просторную комнату, выходившую двумя окнами на двор, захламленный листами ржавого железа, почерневшими досками и заросший сорной травой. На заднем плане дымили трубы асфальтового завода.
Комната казалась совсем пустой. Из мебели здесь стоял круглый стол с толстыми гнутыми ножками, тумбочка, на ней вентилятор, и узкая металлическая койка, застеленная свежей простыней. Одну стену украшали несколько застекленных пожелтевших от времени фотографий в самодельных деревянных рамках, на другой стене висела большая картина с нарисованными на ней подсолнухами. Яркая картина на большой голой стене смотрелась нелепо, словно цветная заплата на штанах.
Прежде здесь, на втором этаже, жила мать Желе, психически нездоровая старуха, которая так орала целыми днями напролет, что соседи цыгане всерьез грозились сжечь поганую старуху вместе с парикмахерской.
Колчин никогда не видел бабку, но хорошо помнил ее голос, тонкий, пронзительный, похожий на крик подстреленной вороны. От дикого бабкиного карканья кровь в жилах останавливалась и леденела. Полгода назад старуха умерла. Теперь, после смерти матери, сорокатрехлетний Желе всерьез подумывал о первой женитьбе на одной женщине, которая, по его словам, хоть и вдова, но готовит хорошо.
Желе деликатно удалился и ожидал в коридоре, когда гость переоденется в шорты и майку. Наконец, Колчин вышел из жаркой комнаты.
– Товар привезли? – спросил он.
– Приходил человек, – мигнул глазом хозяин. Спустились на первый этаж, в большую кухню, заставленную самодельной мебелью. Желе поднял люк погреба, проворно сбежал вниз по приставной лесенке, включил свет. Колчин последовал за ним, захлопнул за собой крышку.
Погреб был тесно заставлен полками и стеллажами, на которых стояли бутылки самодельной мастики, водки, по вкусу напоминающей микстуру от кашля. Стены украшали связки красного лука, чеснока и сушеного перца. Посередине стоял круглый голый стол, над которым свисала лампочка без плафона.
Желе встал на корточки, отодвинул от стены ящик с овощами, поднял обрезок доски, достал из тайника большую дорожную сумку. Колчин присел к столу, поставил сумку на колени. Поверх носильных вещей лежал большой желтый конверт. Колчин оторвал бумажную полоску, вытряхнул на стол болгарский паспорт, водительские права, приглашение на выставку сельскохозяйственных производителей и билеты на самолет до Праги. Вылет завтрашним утром.
– Христо Баянов, – пробормотал Колчин, раскрыв паспорт. – Звучит весело. Музыкально.
– Что? – не расслышал Желе.
– Ничего, просто не люблю фамилий, которые начинаются на букву б.
Желе засмеялся.
– На букву б.… Нет, это не то, что ты подумал, – сказал Колчин. – Из суеверия не люблю. Одного моего приятеля с похожей фамилией на ту же букву, его… Ладно, не будем вспоминать о грустном.
Год назад Колчин пользовался фамилией Раков, и ничего плохого тогда не случилось. Его не сварили заживо, как варят речных раков. И на этот раз обойдется, потому что человек с веселой фамилией Баянов просто не имеет права умирать насильственной смертью. Фотографии, вклеенные в документы, были сделаны года полтора назад. На них Колчин был без усов, с темными, аккуратно подстриженными волосами.
– Вот так я должен выглядеть.
Колчин сунул бумаги обратно в сумку. Поднялись наверх, через кухню вошли в зал парикмахерской. Колчин занял кресло перед зеркалом. Желе куда-то умчался, вернулся с круглым подносом, на котором стояла литровая бутылка с виноградной ракией и большой тарелкой, полной персиков. Колчину не хотелось пить, но отказаться, значит выказать неуважение к хозяйскому гостеприимству.
Опрокинув стопку, Колчин отдал себя в руки парикмахера. Желе повязал на шее Колчина клеенчатый слюнявчик, который надевают грудничковым детям перед кормлением, вытащил из тумбочки тюбик с краской для волос, ножницы и опасную бритву. Колчин склонился над эмалированной раковиной. Желе взял кувшин, полил на голову теплую воду, надел резиновые перчатки, размазал краску по волосам.
Через сорок минут Колчин превратился в жгучего брюнета, пахнущего лавандовой водой. Разглядывая свое отражение в зеркале, он повертел головой. Лишенное усов лицо выглядело голым, чужим.
– Теперь ты похож на болгарина, – сказал Желе.
– Тебе-то самому нравится то, что ты сделал? – спросил Колчин.
Желе выпятил нижнюю губу и отрицательно покачал головой.
Можно в совершенстве выучить болгарский язык, можно даже научиться понимать болгарскую речь без знания языка и даже без переводчика, особенно если собеседник говорит медленно. Но болгарские жесты, это что-то особенное, совершенно неповторимое. Если вам хотят сказать «нет», кивают головой. Если говорят «да», головой качают. Привыкнуть к этому невозможно, можно только запомнить.
– Отлично выглядишь, – Желе развязал тесемки слюнявчика. – Просто потрясающе.
– Правда?
Желе отрицательно покачал головой.
Глава третья
Прага. 30 сентября
Город встретил болгарского гостя неприветливо: мелким дождиком и пронзительным северным ветром. Здание Рузиньского аэропорта, облицованное стеклом и пластиком, и, тем не менее, имеющее провинциальный доисторический облик, изнутри казалось совсем маленьким. Колчин знал, что за ним наблюдают, встретить его в аэропорту должен кто-то из посольских работников. Повесив большую дорожную сумку на плечо, Колчин проследовал вдоль зала ожидания, задержался у киоска с прохладительными напитками, но ничего не купил.
На ходу достал из внутреннего кармана вчетверо свернутый номер «Софийской правды». Зажал газету в левой руке, красной шапкой вниз, на кисть руки накинул петлю складного зонтика.
Он вошел в туалет, осмотрелся по сторонам: никого. На минуту заперся в крайней кабинке, поставив сумку на бачок унитаза. Вышел оттуда, нос к носу, столкнувшись с мужчиной в сером плаще и кепке, надвинутой на глаза.
Мужчина держал в руке такую же черную сумку, что осталась в кабинке. Незнакомец косо глянул на номер газеты, которую Колчин не выпускал из руки, стараясь прочесть название.
– И когда только кончится этот дождь, – вздохнул мужчина. – Надоела слякоть.
– Но погода все-таки летная, – отозвался Колчин.
– Бордовый «Фиат Браво», пятидверный. На стоянке, ключи в кармашке сумки, – беззвучно одними губами прошептал незнакомец, назвал номер машины и заперся в освободившейся кабинке.
Колчин подошел к умывальникам, бросил газету в урну, положил зонтик на полочку. Пустив воду, наблюдал в зеркало, как человек в плаще покинул кабинку и, даже не сполоснув руки, поспешно скрылся за дверью туалета. Хорошо бы в этой спешке он не забыл подменить одну сумку на другую.
Посольские ребята всегда слишком волнуются, дергаются, как рыба на уде. Если контрразведчики поймают за руку и вышлют из страны такого вот паренька в сером плаще, его материальное благополучие даст серьезную трещину. Шпионам под дипломатическим прикрытием всегда есть, что терять: здесь у них сытый налаженный быт, высокие оклады, дети ходят в посольскую школу, а жены бывают на распродажах меховых изделий и чешского стекла. Вытерев ладони бумажным полотенцем, Колчин вернулся в кабинку, взял с бачка сумку, расстегнул кармашек, переложил в пиджак ключи от машины и квитанцию за оплату парковки.
На стоянке он быстро нашел бордовый «Фиат», сел за руль.
– Ну, давай знакомиться, – сказал Колчин машине, вставил ключ в замок зажигания и завел двигатель.
Лишних шумов не слышно, мотор работает почти бесшумно. Если верить цифрам на спидометре, «Фиат» пробежал тридцать с небольшим тысяч, машина трехгодовалая, не старше. Двигатель пятицилиндровый, объемом два литра и мощностью сто сорок семь лошадей. Салон просторный, встроенная стереомагнитола, водительское кресло упругое, с приличной боковой поддержкой. Что ж, тачка неплохая, – решил Колчин. На узких улицах Праги «Мерседесу» или пятому «БМВ» слишком тесно. Здесь не Россия, в этой стране большие машины не пользуются народной любовью.
Открыв ящик для перчаток, Колчин запустил ладонь внутрь, вытащил два клочка бумаги. На первом был указан адрес, улица и дом, во дворе которого для Колчина приготовили «Фольксваген Транспортер», фургон светло бежевого цвета с затемненными стеклами в кузове, нашпигованный аппаратурой. На втором листке от руки написали адрес, где болгарскому гостю следовало остановиться: частный пансион пани Новатны.
Колчин приуныл: на казенные деньги не грех пожить в «Интерконтинентале», в приличной светлой комнате с видом на Влтаву, с завтраками в номер, с казино и рестораном, в котором готовят любые европейские блюда. А его селят в мышиной дыре, где хозяйничает какая-то пани Новатны. На подъезде к Праге мелкая изморозь превратилась в сплошную стену воды. «Дворники» не справлялись с работой. Колчин спрашивал себя: может быть именно так с грибного дождика, переходящего в ливень, и начинается всемирный потоп?
Словно подтверждая эту мысль, молния надвое распорола серое небо и ударила в землю.
Пансион пани Новатны помещался недалеко от городского центра в мрачном четырех этажном здании старинной постройки. Фасад потемнел от времени, штукатурка местами облупилась, словно толстая скорлупа. Колчин остановил машину у тротуара, раскрыл зонт.
Изнутри заведение оказалось еще более мрачным и ветхим, чем снаружи. В тесном холле пахло мышами и плесенью, въевшейся в сырые стены. С другой стороны стойки сидела немолодая женщина в сером замызганном костюме и черной блузке. Морщинистую шею украшал белый шнурок. Колчин угадал в женщине хозяйку заведения, вежливо поздоровался по-чешски, положил на стойку болгарский паспорт.
– Я приехал на сельскохозяйственную выставку, – добавил Колчин, нарочито коверкая чешские слова. – Поживу у вас неделю. Остановиться здесь мне посоветовал знакомый. Он говорил, что у вас очень уютно.
Колчин поднял голову и с сомнением глянул на темные углы, завешанные паутиной, и желтые бесформенные разводы на потолке и решил, что определение «уютно» не совсем подходит для этого случая. – Вы хотите посмотреть комнаты? – пани Новатны заглянула в паспорт и огласила цену. – Двенадцать долларов в сутки за одноместный номер. Летом я беру восемнадцать долларов. Без питания, разумеется.
Колчин, до конца освоив роль небогатого болгарина, задумчиво пригладил ладонью черные волосы, словно взвешивал свои финансовые возможности и аппетиты хозяйки. Пани загнула слишком высокую цену, в Праге можно за сто долларов в месяц снять приличную квартиру со всеми удобствами.
Наконец, он принял важное решение.
– Годится.
– Туалет и ванная комната в коридоре, лифта нет, – предупредила Новатны и позволила себе нечто вроде улыбки, больше похожей на гримасу презрения. – Кстати, вы, хорошо говорите по-чешски.
– Спасибо, – Колчин обрадовался, как ребенок.
Тут за спиной пани Новатны появился мрачный мужчина с одутловатым серым лицом и тонкими всосанными губами. Видимо, подслушивал разговор хозяйки и нового постояльца из-за полуоткрытой двери. Мужчина поинтересовался, много ли вещей у господина. Получив отрицательный ответ, представился: пан Вацлав, муж пани Новатны.
По деревянной скрипучей лестнице поднялись на второй этаж, женщина толкнула дверь первого же попавшегося на пути номера, оказавшуюся незапертой. Сказала, что на втором этаже все комнаты одинаковые. Колчин бегло осмотрел комнату, узкую и темную, как нора полевой мыши, и решил, что надо бы осмотреть номера на третьем этаже.
– Там дороже на два доллара, – схитрила хозяйка, которой не хотелось карабкаться по лестнице наверх.
– Это почему же? – заинтересовался болгарин.
– Ну, там воздух чище и вообще…
Наверху Колчин увидел такие же комнаты, что и на втором этаже, разве что света больше. И обстановка похожая: платяной шкаф, узкая кровать, пара стульев, письменный однотумбовый стол у окна и маленький телевизор. Колчин решил, что выбирать не из чего. Он сказал хозяйке, что займет номер, в самом конце коридора, если этот номер свободен.
Пани Новатны надменно кивнула.
За хозяйкой неотлучно следовал ее муж пан Вацлав. Когда жена начинала говорить, пан Вацлав поддакивал или беззвучно кивал головой, выражая свое полное согласие с мнением супруги. Время от времени он тер ладонью низ живота и тяжело вздыхал. Осмотрев крайний по коридору номер, Колчин вытащил бумажник, заплатил за неделю вперед.
– И попрошу не приводить сюда уличных женщин, – свела брови хозяйка. – Я человек старомодных взглядов и такого не терплю. Ключ в двери.
Пани Новатны вышла из комнаты, за ней последовал пан Вацлав. Неожиданно он становился, оглянулся на постояльца.
– Когда-нибудь эта грыжа меня прикончит, – пожаловался пан Вацлав, потер ладонью живот и закрыл за собой дверь.
Оставшись один, Колчин скинул пиджак, положил на кровать сумку, расстегнул «молнию». Он пристроил на столе портативный компьютер со встроенным модемом, мобильный телефон и провод. Присев на стул, включил компьютер, подсоединил к нему телефонную трубку. Он подключился к «Интернету», вышел на сайт частных объявлений о продаже и покупке музыкальных инструментов.
Набил текст на английском языке: «Молодой музыкант-любитель купит подержанную виолончель современной работы. Дефектные экземпляры прошу не предлагать. Жду ответа хоть сегодня». Далее следовал адрес электронной почты, по которому якобы можно найти автора текста. В Москве, прочитав объявление, узнают, что Колчин благополучно прибыл на место.
За окном можно увидеть ржавую крышу низкого дома через улицу. Дождь все лил, не переставая, в номер из коридора не доносилось ни единого звука, словно Колчин оказался в пансионе единственным постояльцем, что, в принципе, не исключено. Раздавив окурок в пепельнице, он поднялся, вытряхнул на кровать то, что еще оставалось в сумке. Костюм нужного размера, аккуратно свернутый и упакованный в целлофан, пару сорочек, свитер из тонкой шерсти.
На дне сумки Колчин обнаружил завернутый в тряпку восьмизарядный пистолет «Беретта М 85» девятого калибра. И еще две запасные снаряженные обоймы. Колчин повертел в руках «Беретту». Не лучшая модель: стреляет самовзводом, спуск тугой, рукоятка слишком короткая. Но есть достоинства и у этой пушки: пистолет создан для скрытого ношения, он небольшой, почти незаметен в кармане пиджака или за поясным ремнем.
Колчин решил, что знакомство с торговцем подержанными автомобилями Юлиусом Барешем и его фирмой «Аметист» не следует откладывать в долгий ящик. По памяти набрал нужный номер, поинтересовался у секретаря, на месте ли господин Бареш. Получив отрицательный ответ, дал отбой. Он засунул пистолет под ремень, опустил две запасные обоймы в карман пиджака.
Таскать с собой оружие нет смысла, но оставить в номере тоже нельзя.
Прага, Винограды. 30 сентября
Фирма «Аметист», торговавшая подержанными автомобилями, находилась в районе Винограды неподалеку от одноименного кладбища и старого крематория, еще действующего, время от времени пускавшего в небо вонючий серый дым.
Колчин остановил «Фиат» на тихой улице, засаженной древними раскидистыми вязами. На противоположной стороне притулилось одноэтажное с плоской крышей здание конторы «Аметиста», к нему примыкала асфальтовая площадка, отгороженная от улицы металлической сеткой и заставленная разномастными автомобилями, судя по виду, почти новыми. Час не поздний, ливень кончился, но мелкий дождик без остановки сеялся на город, а темный день медленно перерождался в еще более угрюмый вечер. Два окна «Аметиста» светились электрическими огнями. Колчин вышел из машины, раскрыл зонт.
От тротуара к конторе вела широкая дорожка, выложенная светлыми плитами и по обе стороны засаженная кустами шиповника. Колчин свернул на территорию, где стояли автомобили, прошелся между рядами иномарок. С задней стороны ветровых стекол были помещены листки бумаги, на которых жирным фломастером вывели цены автомобилей. Колчин решил, что из окон одинокого покупателя уже заметили. Он вернулся к зданию конторы, поднялся на три ступеньки, под козырек крыльца, нажал кнопку звонка.
Дверь открыла женщина лет тридцати в коротком платье в мелкий цветочек. Колчин смерил ее долгим оценивающим взглядом, заглянул в глаза, решив про себя, что внешность женщины тянет на четверку с плюсом. Обручального кольца на пальце женщины Колчин не увидел.
Прежний план, сложившийся в голове, рухнул за одно мгновение.
