скачать книгу бесплатно
– Обо всех ваших действиях мы составим подробный отчёт, который передадим вашему командованию, – продолжал угрожать глупец.
– Флаг вам в руки, – презрительно рассмеялся генерал. – А если посмеете ещё раз мне угрожать, устрою вашему стаду нападение банды преступников. Надоели вы мне.
– Что?!
– Вон отсюда! – рявкнул генерал, и учёных из палатки просто унесло.
Сунувшийся в кабинет адъютант только вопросительно выгнул бровь. Жестом подозвав его к себе, Лоскутов помолчал несколько минут, собираясь с мыслями, и, забирая у него папку с документами, приказал:
– Направь пару ребят присматривать за этими клоунами. Постоянно.
– Сделаем, – кивнул пожилой прапорщик.
– Беркутов появится, сразу ко мне.
– Понял. Может, кофе сварить? – поинтересовался адъютант, отлично зная своего начальника.
– Не в службу, а в дружбу, – кивнул генерал. – С самого утра уже все нервы вымотали, сволочи.
– Сейчас сделаю, – кивнул прапорщик и, подхватив папку, исчез за брезентовым клапаном палатки.
Спустя десять минут на столе генерала появились чашка свежезаваренного кофе и очередная папка с бумагами. А ещё через четверть часа в кабинет заглянул Рой. Заметив широкий, блестящий нос, старательно принюхивавшийся к витавшему в палатке запаху кофе, Лоскутов не удержался и, улыбнувшись, старательно подумал: «Зови сюда своего Матвея, и сам заходи. Разговор есть».
К удивлению всех, кто хоть немного знал, что это за пёс, Рою очень нравился кофе. Так что нахальный кобель, не задумываясь, пускался на разные хитрости, иногда даже отбирая напиток у владельца. Унижаться и просить он считал ниже своего достоинства. Поэтому, едва учуяв у кого-то в руках чашку с кофе, запросто мог толкнуть зазевавшегося клиента под колено, заставив его расплескать напиток, после чего слизывал его с пола.
При габаритах и весе пса это не составляло особого труда. Уже сейчас Рой весил около семидесяти килограммов, достигая ростом среднего дога. Такие размеры, не обычные для его породы, частенько пугали непосвящённых. А с учётом всяческих россказней и легенд, всё ещё витавших среди обывателей с довоенных времён, реакцию людей можно было понять. Так что кофе пёс добывал себе регулярно.
Вошедший следом за кобелём Матвей остановился посреди палатки и, угрюмо посмотрев на генерала, спросил:
– Когда прокурорских ждать?
– Угомонись, псих контуженый, – устало отмахнулся Лоскутов. – Присядь. Дело есть.
Оглядевшись, Матвей подвинул стул ближе к столу и, присев, вопросительно уставился на генерала.
– Тебе нужно на несколько дней уехать.
– Как далеко и на сколько? – уточнил проводник, даже не дрогнув.
– На недельку. Пока тут всякое бурление фекалий успокоится. Поедешь на нашу запасную базу. Там как раз новое поколение собак натаскивать начали. Поделишься с молодёжью опытом.
– А может, мне вообще куда-нибудь отсюда уехать? – помолчав, спросил Матвей.
– Куда? – не понял Лоскутов.
– На южные рубежи, например. Там, говорят, горцы снова шалить начали, дурь через границу таскают, вот и помогу нашим погранцам порядок наводить.
– А Данка? – еле смог выдавить из себя генерал.
– Со мной поедет, – ответил Матвей, чуть пожав плечами. – Если захочет, конечно.
– Хочешь последнего ребёнка у меня отобрать? – мрачно спросил Лоскутов.
– Что за ерунда? – растерялся Матвей. – Я же не на северный полюс собираюсь и не в Австралию. Да и не сможете вы её всю жизнь рядом с собой держать.
– Знаю. И про замужество всё знаю, и про свою семью. Но вот рядом, здесь, на глазах, я её удержать смогу, – ответил Лоскутов так, что проводник невольно поверил – этот сможет.
Вспомнив, что генерал, как и многие другие, потерял всю семью, и Дана единственная, кто у него остался, Матвей пожалел о своём предложении. Мужчины замолчали, думая каждый о своём. Их сосредоточенность нарушил Рой. Обойдя стол, огромный кобель походя потёрся о грудь генерала головой, легко отодвинув его вместе с креслом от стола, и, поднявшись на задние лапы, в два движения языка выхлебал весь остывший кофе из генеральской чашки.
Глядя на этот фокус, мужчины не удержались и откровенно в голос заржали. Назвать это смехом было сложно. Они смеялись до слёз, до икоты, пока у обоих не заболели мышцы живота.
– Что это было? – сквозь смех выдавил Лоскутов. – Он от меня ласки хотел, или я ему просто мешал?
– Это он вас ласково отстранил от стола, – простонал в ответ Матвей. – Вот такого финта я ещё не видел.
– Странно, но у меня вдруг настроение поднялось, – удивлённо протянул генерал, немного успокоившись.
– А вот это уже его воздействие, – кивнул Матвей, указывая на пса.
– Что, вот так просто? Ткнул башкой, и настроение исправилось? – не поверил генерал, удивлённо глядя на собаку.
– Он этому фокусу сам каким-то образом научился, – вздохнул Матвей. – Он грустить не любит. Характер такой. Ещё щенком умудрялся такие шкоды проворачивать, что я только в затылке чесал от удивления. А потом, когда произошло наше умственное слияние, он начал мне таким вот образом настроение поднимать.
– Да уж, что не день, то новые новости, – покрутил головой Лоскутов.
– Вы выяснили, чего это стадо от нас хотело? – вернулся проводник к самому главному.
– Нет. А самое паршивое, что они даже мне угрожать посмели. А это значит, что там, в центре, у них серьёзная опора есть.
– Скорее, крыша, – мрачно буркнул Матвей.
– Ну, или так, – помолчав, кивнул генерал.
– Так может, мне и правда уехать куда подальше. А вы им объявите, что я попросту сбежал. Да хоть дезертиром объявите. Плевать. Зато у вас проблем не будет.
– Ты всерьёз считаешь, что меня ещё можно чем-то напугать? – иронично усмехнулся Лоскутов. – Генералов, конечно, хватает. Но того, который рискнёт себе на шею всё это хозяйство повесить, мало. Точнее, их вообще нет. Сам понимаешь, присылать кого-то из центра означает всю работу завалить. А повышать кого-то с периферии, так он год будет только в дела вникать. Да и мало толковых офицеров осталось. Слишком мало, – тяжело вздохнул генерал.
– А если рискнут? И в отставку отправят? – не унимался Матвей.
– Значит, вместе и уедем, – зло усмехнулся генерал. – И не просто так. Есть у меня ещё пара тузов в рукаве. Дела сдам и махнём к морю.
– К морю? – переспросил Матвей.
– Я генерал, или погулять вышел? – делано возмутился Лоскутов.
– Генерал, – решительно кивнул проводник, пряча усмешку в уголках губ.
– А где ты видел генерала, у которого нет дачи на море?
– Не понял?!
– И не поймёшь, – хитро подмигнул ему Лоскутов. – Это только мой секрет. Ещё с довоенных времён.
– Однако.
– Вот именно. Ладно, валите в деревню. Собирайтесь. Завтра выделю вам транспорт, и поедете на запасную базу.
Кивнув, Матвей поднялся и, молча пожав генералу руку, вышел из палатки, призывно хлопнув себя ладонью по бедру. Сидевший перед столом Рой не спеша поднялся и вышел следом за ним.
* * *
Всё тело томило, а голова болела так, что он думал, будто глаза сейчас выпадут. С трудом пошевелившись, Матвей попытался вспомнить, что произошло. Но боль не давала сосредоточиться. Ощупав языком губы, проводник понял, что его старательно били. В том числе и по голове. Губы были опухшими, а пара зубов заметно шатались. Кое-как сосредоточившись на своих ощущениях, Матвей понял, что на чём-то лежит. При этом руки, скованные за спиной, уже давно затекли.
Пошевелив ногами и убедившись, что они не связаны, проводник медленно перекатился на бок и попытался открыть глаза. Выяснилось, что правый глаз не отрывается, а левый приоткрылся узенькой щёлкой. Онемение рук начало отходить, и Матвей невольно застонал от очередной порции боли. Кисти рук пульсировали, а мышцы кололо так, словно по ним катали железных ежей.
Обретя хоть какую-то чувствительность, проводник попытался определить, чем именно его связали. Осторожное постукивание по поверхности, на которой лежал, показало, что сковали его наручниками. Наручники означают какую-то контору. А контора это может быть и арест, и просто похищение. Придя к такому выводу, проводник снова попытался оглядеться. Пить хотелось так, словно он неделю бродил по пустыне, а где-то рядом звонко капала вода. Осторожно потеревшись правой стороной лица о собственное плечо, Матвей содрал корку запёкшейся крови, залепившей правый глаз, и, осмотрев помещение уже двумя глазами, понял, что находится в какой-то камере.
Его избили и бросили на пол, даже не соизволив снять наручники. Бросили одного. Где в данный момент находился Рой, Матвей не знал, а самое паршивое, не мог вспомнить. Как не мог вспомнить и того, что вообще произошло. Медленно, только на морально-волевых, поднявшись на колени, проводник встал на ноги и ещё раз более внимательно осмотрел свою камеру.
Узкое, вытянутое, словно пенал, помещение. Койка, пристёгнутая к стене, маленький столик возле неё и санузел у дверей. Вот и вся обстановка. Железная дверь, с «волчком», и никаких камер слежения. Два обрывка провода ясно сказали, что камеру решили использовать для других целей. Убедившись, что ноги его держат, Матвей решил привести себя в порядок. Но для этого нужно было избавиться от наручников.
Опустив плечи, проводник протянул руки под бёдра и, опускаясь на корточки, протащил кисти под колени. Усевшись на пятую точку так, чтобы плечи упёрлись в стену, Матвей подтянул левую ногу к груди, одновременно изо всех сил вытягивая руки вперёд. Переведя ступню через цепочку наручников, он таким же способом вывел вторую ногу и, выпрямившись, зло усмехнулся:
– Ещё повоюем.
Регулярные занятия рукопашным боем с бойцами спецназа помогли ему сохранить достаточную гибкость, чтобы проделать этот номер. Подобному способу перевода рук вперёд его обучил покойный капитан Миша. Как и тому, где именно и как прятать кобуру скрытого ношения, узкий нож, пару булавок и тому подобные, нужные в хозяйстве мелочи. Отдышавшись и переждав боль в потянутом плече, Матвей медленно поднялся на ноги и заковылял к умывальнику.
Пустив воду тоненькой струйкой, чтобы не было слышно журчания воды, он как следует смыл с лица кровь и, от души напившись, почувствовал себя почти живым. Почти, потому что сильно продолжала болеть голова, ныли отбитые почки и ушибленные рёбра, а также печень и весь остальной ливер. Ощупав голову, проводник насчитал шесть шишек и, вздохнув, тихо проворчал:
– Ничего. Посчитаемся. Теперь точно посчитаемся.
Запустив пальцы за пояс штанов, Матвей нащупал булавку и, достав её, принялся сосредоточенно ковыряться в замке наручников. Уроки Миши не прошли даром. Минут через пять, тихо звякнув, браслет на правой руке открылся. На левую руку ушло ещё меньше времени. Избавившись от браслетов, проводник осторожно растёр запястья, возвращая пальцам чувствительность, несколько раз сжав и разжав пальцы, принялся проводить инвентаризацию наличного имущества.
Только теперь Матвей понял, от чего так сильно болело правое плечо и рёбра подмышкой. Глядя не верящим взглядом на увесистый «макаров», проводник не мог поверить собственным глазам. Его отключили, судя по всему, какой- то химией. Надели наручники и избили. Но при этом даже не попытались обыскать. Всё, с чем он выходил из дома, кроме служебной «гюрзы», было при нём. Пистолет, в кобуре под правой рукой, узкий, больше похожий на стилет, обоюдоострый, отточенный до бритвенной остроты нож, длиной чуть больше ладони. Булавки, приколотые к штанам с внутренней стороны пояса.
Даже зажигалка и смятая пачка сигарет остались в карманах. Понимая, что вообще уже ничего не понимает, Матвей проверил обойму в пистолете и, сунув его обратно в кобуру, закурил. Нужно было как следует подумать. Сидя на полу, прислонившись к стене, проводник пытался в который уже раз восстановить в памяти картину событий. Но каждый раз словно натыкался на глухую стену. Дошло до того, что проводник даже начал тихо говорить сам с собой.
– Так. И что же это у нас получается? Выходит, они меня настолько не уважают, что даже обыскивать не стали? Или понадеялись на химию и наручники. Так это просто вопиющее нарушение всех правил и уставов. И кто это может быть такой неграмотный? Или самонадеянный? Банда? Чушь собачья. К базе они не суются. Да и обыскать бы не поленились. Уж этих всякое оружие прятать учить не надо. Пришельцы? Откуда они взялись, и откуда тогда наручники? Да и бить им меня просто нечем. Это же амёбы.
Конкуренты из-за кордона? Так те бы с меня и форму сняли, чтобы не сбежал. Лучше всего подходят преторианцы, что с головастиками приехали. Уж им-то есть за что меня как следует отметелить. Лоскутов им крепко на мозоль наступил. Но что это за спецназ, который клиента не обыскал? Бред какой-то. Ничего не понимаю.
Выкурив очередную сигарету и убедившись, что действительно ничего не понимает, Матвей решил заняться более насущной проблемой. Нужно было выяснить, где Рой и что с ним происходит. Плеснув себе в лицо ещё пару горстей воды, проводник снова сел на пол и, прикрыв глаза, попытался сосредоточиться. Раз за разом он звал пса, но ответа не было. Чувствуя, что начинает впадать в отчаяние, Матвей прекратил все попытки, решив немного отдохнуть. К тому же головная боль навалилась с новой силой.
Устроившись поудобнее, проводник заставил себя расслабиться и незаметно задремал, сжимая в руке нож. Сделанный по рисунку всё того же Миши оружейником базы, этот небольшой ухорез был серьёзным оружием. Медицинская сталь, отточенная как бритва, запросто могла перехватить горло человеку. А уж правильно бить Миша его научил. Вообще, Матвей только теперь понял, как много успел узнать от погибшего капитана за то короткое время, пока они воевали вместе.
Из дремоты его вырвали лязг замка и откинувшаяся внизу двери маленькая дверца. Невидимый вертухай, сунул в неё поднос и снова захлопнул дверцу. Объявлять голодовку непонятно кому и совершать ещё какие-то подобные действия в стиле обиженных либералов Матвей не собирался. Для драки нужны силы. А значит, нужно наступить на горло собственной гордости и есть. Именно так он и поступил.
Подтянув к себе поднос, он с мрачной усмешкой осмотрел и даже обнюхал принесённое блюдо и, покачав головой, принялся за еду. Шланги с мусором, или так называемые макароны по-флотски, были блюдом привычным и давно знакомым. Хотя несколько волоконцев тушёнки явно не могли претендовать на полное звание данного блюда. Впрочем, масла, маргарина или просто жира из той же тушёнки положить в миску явно забыли.
Быстро подметя принесённую еду, проводник поставил поднос так, чтобы его легко можно было забрать, и, осмотревшись, устроился так, чтобы рассмотреть его из «волчка» или через кормушку было невозможно. Афишировать своё освобождение от наручников раньше времени он не собирался. Дождавшись, когда поднос заберут, Матвей пересел к двери так, чтобы открыть её, не разбудив его, было невозможно.
Давать противнику ещё один шанс воспользоваться химией он не хотел. Конечно, можно было подсунуть пленнику химию в еде, но Матвей недаром так старательно принюхивался к пище и первый кусок медленно и тщательно жевал, пытаясь услышать незнакомый привкус. Паранойя? Возможно. Он помнил, что современные препараты не имеют ни запаха, ни вкуса, но так было спокойнее.
Очень скоро усталый, и измученный болью арестант уснул. Матвей не знал, как долго проспал, но разбудил его не стук, не крик и не попытки открыть дверь. Это было тихое, еле слышное поскуливание обиженного щенка. Так иногда скулил Рой, когда ему снилось что-то очень плохое. Вскинувшись так, что сам невольно зашипел от боли в избитом теле, проводник сосредоточился и мысленно позвал:
– Рой! Ройка! Где ты, барбосина? Посмотри вокруг, что ты видишь? Рой! Ответь!
– Матвей. Больно, – пришёл еле слышный ответ, и контакт оборвался.
Застонав от бессильной злости, проводник стукнул кулаком по полу и, поднявшись, принялся прохаживаться по камере. Судя по ответу, порция химии, которую получил пёс, была значительно больше, чем схлопотал Матвей. Значит, ему сейчас ещё хуже, чем было самому проводнику. Выход один. Ждать, когда пёс придёт в себя и сможет описать ему место, в котором находится.
В способностях своей собаки Матвей не сомневался ни на секунду. То, что их захватили обоих, означало, что похитители постараются выжать из ситуации максимум возможностей. И интересует их прежде всего Рой. Сам Матвей, на взгляд похитителей, должен быть не более чем дополнением к способностям собаки. В противном случае от него давно бы уже избавились. А то, что кто-то из похитителей так старательно обрабатывал его бесчувственную тушку, ясно говорило, что его участие в паре считается второстепенным.
Но какой придурок, захватив объект, даже не попытался его обыскать? Этот вопрос не давал Матвею покоя. Если впадать в паранойю, то вполне можно было допустить, что пистолет ему оставили специально, чтобы пристрелить при попытке к бегству. Так сказать, на законных основаниях. А сами патроны за то время, пока он валялся в отключке, можно было заменить на другие. Или выварить те, что есть.
Ещё раз достав пистолет, проводник старательно выщелкнул из обоймы все патроны и, внимательно осмотрев каждый, недоумённо пожал плечами. Внешне это были те самые боеприпасы, которыми он заряжал пистолет неделю назад. Но это только внешне. Впрочем, зачем вообще огород городить, если можно попросту избавиться от трупа, скинув его в первую попавшуюся канаву?
Искать пропавшего человека на огромной территории, среди кучи руин, дело бесполезное. К тому же очень скоро тело так обработают хищники, что и опознавать будет нечего. Несколько разбросанных костей и всё. Выходит, его и вправду просто не обыскали. Но почему? Сняли кобуру с «гюрзой» с правого бедра и успокоились? И кто способен допустить такую ошибку?
Вывод напрашивался сам собой. Это может быть тот, кто толком не сталкивался с их службой. Тот, кто и понятия не имеет, что такое СКС и с чего оно начиналось. Получается, что всему виной стереотипное мышление. Человек оставил автомат дома, понадеявшись на пистолет, которым умеет пользоваться. А то, что у него может быть ещё один, никому и в голову не пришло. Логично? Вполне. Но кто тогда может быть таким бестолковым.
И это притом, что взяли их с Роем вполне профессионально. Сказать по-другому Матвей не мог. Иначе что он тут вообще делает? А самое поганое, что Матвей никак не мог вспомнить, что именно с ними случилось. И этот факт не давал проводнику покоя, вызывая новую лавину вопросов. Матвей прекрасно знал, что в момент перед самым нападением, атакой или любым другим столкновением, мысли и эмоции человека, даже тренированного, можно расслышать особенно отчётливо.
А значит, Рой просто не мог пропустить момент нападения. Выходит, что нападавшие сумели как-то скрыть свои эмоции. А это говорит о настоящих профи, которые никогда не допустили бы такого промаха, как забыть про обыск объекта. Окончательно запутавшись, Матвей прижался пульсирующим виском к холодной стене и незаметно задремал.
Очередное его пробуждение было очень болезненным. Не успев открыть глаза, проводник в голос застонал. В мозг, словно раскалённый гвоздь, ввинчивалась острая, пульсирующая боль. Вместе с ней в сознании Матвея вскипала дикая, необузданная ярость. Ему дико хотелось впиться клыками в горло человеку, причинявшему эту боль. Сбросив остатки сна, Матвей понял, что это не его мысли. Эти боль и злость передались ему от Роя. А значит, он где-то рядом и с ним что-то делают. Что-то такое, от чего псу очень больно.
Чувствуя, что ещё немного и потеряет сознание, Матвей поднялся на подгибающиеся от боли ноги и, всем телом ударив в дверь, закричал:
– Оставьте его в покое, сволочи! Ему же больно! Нам больно! Я сейчас с ума от боли сойду! Оставьте его!
Пиная дверь, он сквозь волны накатывающей на него боли прислушивался к происходящему за дверью. При этом он готов был прирезать любого, кто переступит порог его камеры. Пускать в ход пистолет означало сообщить всем, что дичь вырвалась из клетки. А ему сначала нужно было найти и освободить Роя. Удары сыпались на дверь один за другим, а реакции всё не было.
Наконец, в коридоре послышались шаги. Матвей убрал руки за спину, делая вид, что всё ещё скован, сжимая в правой ладони нож. Заслонка «волчка» откинулась, и чей-то глаз заглянул в камеру.
– Чего орёшь, мразь?
– Скажи, чтобы прекратили мучить собаку. Иначе я от боли с ума сойду, – выкрикнул Матвей, старательно имитируя истерику.
– Мучают собаку, а больно тебе? Может, хватит врать- то? – презрительно фыркнул вертухай.
– Идиот! Мы постоянно друг друга чувствуем. Останови это, или будешь мой труп отсюда выносить, – выкрикнул Матвей, ещё раз пнув дверь.
– Ударишь ещё раз, и я тебе морду разобью, тварь, – рявкнули в ответ.
– Останови их! – упрямо повторил проводник, специально ударяя ногой в кормушку.
– Ах ты гнида! – послышалось за дверью, и в замке заскрежетал ключ.
