скачать книгу бесплатно
Чей-то бюст с пьедестала смотрит, щерясь.
Но большинство людей человечество забыло.
От кого то остался рисунок на стене пещеры:
От кого-то – каменное зубило.
Кто-то оставил после себя глиняный кувшин,
Кто-то – коренной зуб,
Но никто не оставил надежд души
И привкус соленых губ.
А кто-то жил позже и оставил после себя имя:
Название деревни, речки, горного пика,
Но никто не знает, какой была на вкус клубника,
Которую он нес для любимой.
Литературные герои живут дольше, чем большинство настоящих людей.
А люди всё суетятся, хотят чего-то.
Дом снесут, могилу засыплют, правнуки уже не будут знать, кто ты —
Праведник или злодей.
Каких-то сто лет (а для Вселенной это пшик) – и никаких следов.
И только бескрайняя ширь садов.
Или бескрайняя гладь пустынь.
Но не ты.
Погаснет сознание, смерть разорвет нейросети,
Никто и не вспомнит, что жил такой парень на свете,
К которому чувства, казалось, у ней бесконечны,
Смешной и беспечный.
Никто и не вспомнит, как пел в волосах его ветер
И верилось в нечто.
«Мы жертвы случайности… той, что приводит к печали…»
Мы жертвы случайности… той, что приводит к печали.
Случайные встречи, случайные взгляды вначале,
Влечение, секс, которого не было б в здравом рассудке,
Затем – боль и мысли о нем/о ней круглые сутки.
Потом: отношения, дети, пеленки, уроки,
Ненужные ссоры, бессмысленные упреки,
Обман, сожаление, родственники тупые,
Тоска, унижение, скука, шкафы в слое пыли.
Кто в выигрыше? Слезы бессилия льются.
А выиграла эволюция.
«Жизнь – дорога…»
Жизнь – дорога.
Идешь по ней, обречен.
На обочине дети играют в мячик,
Заглянуть пытается некий мальчик,
Чтоб списать домашку, через плечо.
Кто-то мимо промчался, промелькнул так,
Что ты даже не успел рассмотреть, кто это,
Заслонив собой предупредительный знак,
Куртку развеяв по ветру.
Кто-то рядом шел, значил многое,
Но отстал, свернул, пошел своей дорогой.
Парень, что верен был и любим,
Встретил девушку, и она повела его путем другим.
С кем-то песни писали, смеялись, спали,
Но они почему-то тоже отстали.
Вдоль дороги – церкви, фасад из фресок
И большие окна без занавесок:
В каком-то – влюбленные – ночи
Целуются напролет,
В каком-то старушка сидит в одиночестве —
Чай пьет.
Днями светлыми самыми —
Воздух вкуса зефирного.
Девочки стали мамами,
Вышли замуж рано.
С кем-то сидели, смотрели вместе фильмы,
И он так и остался сидеть у экрана,
Растерянный, как на экзамене.
Люди в воспоминаниях замерли.
Идешь себе и идешь по дороге один.
Ты знаешь, что ждет тебя впереди.
Но чувствуя почву, лучами согретую,
Не хочешь думать об этом.
И надеешься, что шаг за шагом к мечте ближе будто бы,
Всколыхнется под пульсом аорта,
И что-то, что ждет тебя, отступит,
Как линия горизонта.
«Всё как и прежде: за окном – акации…»
Всё как и прежде: за окном – акации,
Всё тот же крепкий и здоровый сон,
Твоя постель и комнаты локации…
Что изменилось? Изменилось всё.
И всё такое ж сердца замирание,
Знакомый запах улицы и сел…
И ты – такой же, в зеркале, как ранее.
Что изменилось? Изменилось всё.
Звонит будильник, стрелки ходят – ровно так.
И слов порядок… и березы сок…
Всё как и было, всё стоит нетронуто.
Что изменилось? Изменилось всё.
Всё, что для нас когда-то много значило…
И ничего, что порван мир, как нить.
Мир не придет к тому, с чего мы начали,
Чтоб вновь обнять… и вновь соединить.
Герои
Когда-нибудь герои моих фантазий
Соберутся за большим столом,
Как пазл.
И будут друг другу секреты рассказывать,
Смеяться, шутить, обсуждать за трапезой
Мой стокгольмский синдром.
Код будет реальности взломан, как прога.
Их можно будет обнять и потрогать.
И мир будет вовсе не черный, как деготь,
И светом наполнен дом.
Стол без углов острых, круглый, как остров.
Все гости – друзья, сердца – без следов оспы.
Кого-то не существовало вовсе:
Придуманы даже их кисти из ворса,
Вопросы их, возглас, какой длины волосы,
Их жизнь и семейный альбом.
А кто-то на самом был деле, без трипа,
В реальности есть у них прототипы, но
Общение наше закончено, титры,
И каждый своим путем.
Мы будет галдеть, искать клад, достав компас.
И вспомним, как дружно летали мы в космос,
Как ленты вплетали волшебные в косы,
Шли в грязь, не боялись запачкать кроссы,
И волосы – серебром,
Как на небоскребах катались на скейте,
Как кто-то, вступившись, сказал вдруг: «не смейте».
Возможно, в какой-то из дней моей смерти,
Когда деревья в цвету,
В какую-то «из незначительных» дату,
Когда не смогу я сбежать, как когда-то,
В мечты, развернув в своих снах циферблаты, —
Так будет невмоготу.
«Вначале – ты нежен, похож на ангела…»
Вначале – ты нежен, похож на ангела,
Кожа розовая, гладкая и без мыла.
Можно рожицы корчить, побриться наголо,
Все равно останешься милым.
Лица – как карты.
Вначале – пеленки, потом – парты,
После становишься мужем/женой,
А потом – как ты
Себя проявляешь, то на лице и изображено.
Мысли твои задают вектор,
Притащат мешки и опущенные веки,
С твоей подачи и с легкой руки
Чертят на лицах морщинки-реки,
Отметины-материки.
И вот ты не так уж и свят на фото,
Рассержен, не слишком мил,
Нужны усилия, чтобы кто-то
Так же тебя полюбил.
Нам всем даются лица-раскраски,
Лист чистый для карты, мы сами их чертим.
Нельзя утаить ничего, все огласке
Лицо придает, проступают, как маски,
И ангелы наши, и черти.
«Когда я приду к тебе скромно… чинно…»
Когда я приду к тебе скромно… чинно,
Рассмотри во мне не женщину, не мужчину,
Не ноги, не грудь, не лицо, не веко…
Рассмотри во мне человека.
Слышишь – не признаки половые,
Рассмотри в руках цветы полевые.
Не красоту, не цвет кожи, не возраст.
Рассмотри в глазах моих звезды.
Не счет в банке и не одежду,
Рассмотри в сердце моем надежду.
Не дом с фасада мой и с торца,
Рассмотри же во мне творца.
Не худобу, не длину скелета.
Я же уйду и всё выброшу это.
Индеец
Индеец готовится к решительной битве.
Его острые зубы подобны бритве.
Он точит кинжал свой движениями смелыми.
В руках – томагавк, за спиной – лук со стрелами.
Лицо – решительное, очерченное,
Красные и белые полосы на нем.
Глаза-черти,
Пылают огнем.
Вот так и я: стою и смотрю на себя в зеркало.
В моих руках стрелы становятся стрелками.
Решительно провожу по губам красную полосу.
Вместо перьев на голове – брошь в волосы.
Лишние в хвост убрав,
Чтобы в глаза смотрел.
Сумочка – мой томагавк.
Духи, как яд кураре для стрел, —
Немного на шею и в складки одежды.
Действуют так же не сразу, но так же
не оставляют надежды.