скачать книгу бесплатно
В этой комнате мы прожили целых два года. Первые два года жили только в общежитии. Только на казарменном положении. С третьего курса можно было тем, кто был женат или женился, жить в городе с семьёй. А с четвёртого курса – хочешь, живи в общежитии, хочешь – снимай квартиру. Твоё личное дело.
В 22—00 построение и отбой. Но ясно дело никто спать не пошел. Кто в холе сидел, кто по комнатам. Но поговорить было о чём. И главная тема, что будет завтра?
Завтра первое сентября. Что нас ждёт?
Никто пока не знал. Все подозревали, что будет что-то новое. Интересное. Но новое превзошло все ожидания. Нас ждал дом на Белорусском. Мы уже знали, что будем учиться в этом доме. Хотя никто пока его и в глаза не видел. И никогда не бывал в нём.
Всё самое интересное обещало быть завтра.
Глава II. Первый день осени
Первый день осени, традиционно это первое сентября, день знаний, день начала занятий во всей стране. Нормальные люди идут в первый класс. Мы пошли на первый курс.
В 6—00 подъём. Построение. Маршрут следования весьма специфический. Через стройки и овраги на станцию электричек Очаково. На электричке до Киевского вокзала. Пересадка в метро. На метро до станции Белорусская. По эскалатору наверх. Через мост на Ленинский проспект.
И вот он – тот самый знаменитый Дом на Белорусском. Дом, в котором теперь предстояло провести пять лет. Однако это только тому, кому повезёт. Марафон на выживание продолжается. До финиша однозначно дойдут не все. И даже не половина. Но таковы правила игры.
Без десяти восемь построение на третьем этаже. Теперь это наше крыло. Здесь наши классы и аудитории. Но сейчас всем следовало пройти в актовый зал Школы.
Теперь пришло время узнать самую для нас страшную тайну. Тайну о том, кто, где и как будет учиться. Не прошло и четыре месяца, как я приехал в Москву.
Глава III. Китайский синдром
Китайский синдром, говорите?
Заинтриговал?
А Вы как хотели.
Лично Я, как и все остальные ждал этого дня и момента четыре месяца. Кое-кто пребывал в счастливом неведении и побольше. Год с лишним.
Оказалось, что теперь нас стало гораздо больше, и к нам на курс, как и на другие факультеты добавились те, кто не поступил в прошлом году, но теперь закончил рабфак, или курсы годичной подготовки на поступление в Высшую Школу КГБ СССР. Они вернулись из отпуска, аккурат, к первому сентября.
Теперь понятно стало, что будет с теми, кто не прошел по результатам экзаменов в этом году при поступлении. Но так, как они уже прошли тщательную проверку на местах, то зачем делать лишнюю работу. Проще было за год подготовить к экзаменам, если оказалось недостаточно на это двух месяцев. Оказалось, что КГБ кадрами не разбрасывается, и если уж ты прошел первичный отбор, и есть желание, то тебя обучат, научат, и подготовят.
Это только потом мы узнали, что первичный отбор в Школу был столь строг, что в конечном итоге среднеарифметически только один из 36 стал слушателем Высшей Школы КГБ СССР.
И это только из тех, кто уже знал, куда он точно будет поступать. А ведь отбор был еще до этого. И какой отбор. О-го-го был отбор.
Но сейчас я не об этом.
В Доме на Белорусском был огромный актовый зал для больших собраний, торжественных мероприятий, иных торжественных случаев и общих партийных и комсомольских собраний.
Вот такой случай и наступил.
В зале собралась часть первокурсников, которые будут учиться именно здесь и именно на одном из двух факультетов. Назовём их условно Восточным факультетом и факультетом Азии и Африки. Восточный факультет – это контрразведка. Факультет Азии и Африки – это разведка. Причём для факультета разведки – это первый набор. Такого еще в КГБ не было. Все им, поступившим, завидовали.
Так как разведка всегда первая, с них и начали. Тем более, все нормальные люди сдавали по четыре экзамена, а мы пять. Мы сдавали еще и географию – что было неожиданно и внепланово. Но кто бы рассуждал? Время же на подготовку дали? Дали. Поступили? Поступили. Значит, так оно и должно было быть.
На трибуну вышли начальники. И генералы. Начальник Школы. Начальники факультетов. И естественно, партийное руководство.
Начальник факультета разведки, вообще классный был начальник. Самый либеральный в истории Высшей Школы КГБ СССР. И работы у него было пока мало. Всего один курс. Он за своих вообще всегда бился. Отстаивал каждого, если что не так. Понятно было, что он генерал условный. Нет. Генерал он настоящий. Только всю жизнь не в форме проходил. Потому и отношение ко всем у него было соответствующим. Только у них на факультете могло так быть, чтобы половина в форме, а половина в гражданке. Причём кто в костюме, а кто как получилось и во что горазд. И их генерал на эту пестроту и плюрализм в одежде вообще внимания не обращал. Он был как Ленин. Все время повторял. Учитесь, учитесь, учитесь. Повторял, как заклинание.
Как только представитель из центрального аппарата КГБ нас поздравил с поступлением, и начальник Школы вместе с гостями убыли работать по своим планам, на что всё про всё ушло минут максимум десять, и что нам особенно понравилось, началось другое священнодействие.
Для всех то, что теперь происходило, было полным сюрпризом. В том, что потом произошло, ни тогда, ни даже сейчас, по прошествии стольких лет, никому никакой логики обнаружить не удалось. Никакая аналитика не в помощь. Вероятно, это была судьба. Но уже и сейчас это тем более не важно.
Стали зачитывать список факультета разведки. Фамилия вам ни к чему. Они, как и имена, могли быть любыми. И даже документы могли быть подлинными. Не это важно и интересно.
Просто представьте себе картину. Начальник первого и пока единственного курса факультета разведки школы лично читает список:
– Звание, фамилия, группа, турецкий.
– Звание, фамилия, группа, фарси.
– Звание, фамилия, группа, арабский.
– Звание, фамилия, группа, тайский.
– Звание, фамилия, группа, хинди.
– Звание, фамилия, группа, суахили.
– Звание, фамилия, группа, кхмерский.
– Звание, фамилия, группа, лаосский.
– Звание, фамилия, группа, тагальский.
– Звание, фамилия, группа, кхмерский.
– Звание, фамилия, группа, бирманский.
– Звание, фамилия, группа, амхарский.
– Звание, фамилия, группа, банту.
– Звание, фамилия, группа, хауса.
– Звание, фамилия, группа, иврит.
– Звание, фамилия, группа, индонезийский.
Я даже не сразу и понял, что речь идёт про меня, так завораживающе звучали названия языков мира, которые теперь предстояло выучить за пять лет учебы и знать их в совершенстве.
Индонезийский, так индонезийский.
Но была странность. Дело в том, что мы, те, кто должен был учить индонезийский и японский, были до этого совершенно в другой компании. Разницы особой конечно нет. Но слово разведка звучит круто. Контрразведка – это конечно тоже ничего. Но несколько иной статус. Разведка в Школе, это, считай, те же что и в МГИМО или ИСАА МГУ учатся. Они потому так и общались между собой, и документы им соответствующие, когда надо выдавали, чтобы заранее друг с другом познакомились.
Зато всё самое интересное началось потом. Факультет разведки сменил начальник первого курса Восточного факультета. И начал читать свой список и перечень. И если до этого всем было весело и непонятно, то теперь дальнейшее чтение стало совсем размеренным и без всяких там новаций. Это чтение напоминало неспешное течение реки Янцзы или Хуанхе в их устье, перед впадением в моря Мирового океана:
– Звание, фамилия, группа, китайский.
– Звание, фамилия, группа, китайский.
– Звание, фамилия, группа, китайский.
– Звание, фамилия, группа, китайский.
– Звание, фамилия, группа, китайский.
– Звание, фамилия, группа, китайский.
– Звание, фамилия, группа, китайский.
– Звание, фамилия, группа, китайский.
– Звание, фамилия, группа, китайский.
– Звание, фамилия, группа, китайский.
– Китайский…
– Китайский…
– Китайский…
Слово китайский повторялось и повторялось как оказалось более ста раз. Было ясно, кто у нас главный противник, или природный друг и соратник.
Не знаю, как у кого и где, но это был настоящий китайский синдром.
Правда и здесь не обошлось без приключений.
Монотонность звучащих званий, фамилий и волшебного слова китайский вдруг прервалось неожиданным заявлением с места:
– А я не хочу китайский учить!
Повисла некая немая пауза и все увидели явное удивление на грани растерянности на лице зачитывавшего судьбоносный список распределения языков.
От удивления глашатай будущего и распорядитель судеб растерянно опустил руки и с просьбой на уровне мольбы о помощи повернул голову к президиуму, который и сам в свою очередь не сразу понял, что произошло.
Начальник восточного факультета пришел в себя первым:
– Фамилия?
Услышав звание и фамилию, удивлённо спросил:
– А какой язык Вы бы хотели учить?
– Английский.
– Почему?
– А зачем мне китайский?
– Всё ясно. Не хотите, и не надо. Спасибо. До свидания. Вы отчислены. Покиньте помещение. Проводите товарища, – это генерал уже обратился к своему помощнику. – И чтобы я его больше не видел и не слышал! – добавил он, тихо, выдержанно, спокойно и без всяких эмоций.
И всё. Больше никто и никогда о нём, пожелавшим высказать своё желание учить английский, не слышал и его не видел. Наверное, уехал сразу домой.
Желающих отказаться от изучения китайского языка больше тоже в этот день не было. Все вдруг прониклись важность выбора, сделанного кем-то за них.
Правда потом, бывали случаи, когда несмотря ни на какие старания, некоторым язык так и не дался. Как ни старались, не пошли иероглифы. Но их просто перевели учиться в другое здание, и на другой факультет. Юристы и следователи без знаний иностранных языков тоже были нужны.
Зато это происшествие хоть как-то оживило монотонность происходящего. Тем более, что список, содержащий в себе волшебное слово китайский, еще не был зачитан и на половину. Правда в конце его дополнили словами – корейский и вьетнамский. Но это была капля в китайском море.
После распределения вдруг стало понятно, что есть некая нестыковка. Японцы и индонезийцы были зачитаны в списках факультета разведки, но мы уже месяц обитали в составе, как оказалось, группы восточного факультета.
Всех, кроме индонезийцев, отправили в выделенные каждой группе классы. Кроме нас. С японцами почему-то всё порешали сразу.
Теперь нас семеро индонезийцев сидит в огромном актовом зале. В президиуме на сцене, в гораздо большем количестве старших офицеров и генералов, идёт совещание о том, что с нами делать.
Минут через десять порешили оставить нас пока на Восточном факультете, но считать себя слушателями факультета разведки. Пока! Причём слово «пока» вселяло в нас уверенность в некое светлое будущее и некую избранность, которая всегда сочетается с неопределённостью и её дополняет.
Эта неопределённость продлилась почти пару месяцев. То нас переводили на другой факультет, то возвращали обратно. В итоге вернули к китайцам насовсем.
Не последнем аргументом в этом споре, как оказалось, был и вопрос о том, какая самая мощная и экономически влиятельная диаспора в Индонезии? Китайская? Вот пусть и привыкают к китайцам. Китайскую культуру и историю заодно поизучают. Пригодится. Заодно и японцы пусть тоже остаются на Восточном факультете.
Вот так, на ходу всё и решилось.
К слову о выборе языков, английский язык все равно учили. Только со второго курса. Но и там были свои особенности. Просто после усиленного изучения любого восточного языка, русский акцент в любом европейском языке как рукой снимет. Проверенно практикой.
Глава IV. Китайский синдром в реале
Попал Я на Восточный факультет Школы, где из 10 девять китайцы. Вернее те, кто учил китайский язык. И ни разу не пожалел. Хотя моя страна Индонезия и еще Малайзия, но ни разу не пожалел, что в обучении был китайский уклон.
Приехали однажды ребята с языковой практики. Те, что постарше. На год в то ли Сингапур, то ли в Макао, то ли в Гонконг, то ли на Тайвань с дипломатами ездили совершенствоваться в китайском языке и изучать культуры китайцев. Вот какой интересный случай рассказали. Из раздела национальной психологии это повествование. Хотя, наверное, это характерно для всей Юго-Восточной Азии.
Но вначале анекдот. Политический. Сейчас можно.
Тогда, в конце семидесятых, начале восьмидесятых он, анекдот этот, был вообще сильно популярен. Как и джинсы. Говорят, что его даже Леониду Ильичу Брежневу рассказывали. Он заценил. Ветераны, они вообще юмор ценили и понимали. А у тех, кто за полсотню раз на Малую Землю под Новороссийском под огнём на торпедных катерах сходил, так с юмором и вовсе нормально было. Потому столько и свидетелей, и очевидцев нашлось у него, что с ним лично тогда пересекались. Туда с десантом. Обратно с ранеными. Пока самому челюсть не разворотило. Это вот почему он с такой дикцией был. Только стеснялся рассказывать.
Но вернусь к анекдоту.
Джинсы тогда должны были быть потёрты-потёрты. Мода тогда такая была. На потёртые джинсы.
Вот сидит Владимир Ильич Ленин на ступеньках Смольного и делом занят. В руках у вождя мировой революции большой кусок красного кирпича. Он им усердно и увлечённо трет брюки на бёдрах.
Подходит к нему Феликс Эдмундович Дзержинский, и спрашивает:
