скачать книгу бесплатно
– А мы уже сдавали. Пять тысяч, – сказала я.
– Еще по пять надо. Будем еще рекреацию ремонтировать, – сказала родительница.
Я, конечно, обзвонила всех – мужа, маму.
– В классе двадцать пять человек. Даже если двадцать сдали по пять тысяч, то уже получается сто. Куда еще? – возмущалась я.
– Ты что, не будешь сдавать? – спросила мама.
– Не знаю. Но ведь нужно спросить, куда дели деньги?
– Лучше не связывайся. Там найдется кто-нибудь, кто спросит. А Васе еще в этом классе учиться.
Пошла сдавать деньги. Активистка родительского комитета стояла и разговаривала с мужчиной в костюме.
– Так сколько нужно сдать, я так и не понял? – спрашивал мужчина.
– По пять плюс семьсот на уборщицу и еще пять, – отвечала она.
– Так пять или десять?
– Пять или десять. Просто некоторые родители сдали по десять. А одна электрика стоила сорок. Кто может, тот сдает.
– Хорошо, каждый по пять умножить на двадцать пять, а остальные деньги? – пытался подсчитать папа.
– Канцтовары, подарки и цветы учителям на День учителя, вот тут у нас все записано. – Активистка показала ему тетрадку с записями.
– Так, вот вам пять тысяч, – сказал мужчина.
– Вы больше не можете? – посочувствовала родительница.
– Я? – возмутился он. – Могу. Но сейчас не могу.
– Вот чем больше у людей денег, тем они жаднее, – философски заметила активистка. – За каждую копейку удавятся.
Я кивнула. Хотя у меня не так много денег, я тоже очень хочу удавиться за каждую копейку.
– Давайте я вам еще три тысячи отдам, – сказала я. Успокаивала я себя тем, что папа сдал всего пять, а я – целых восемь.
Вышла учительница. Сказала, что нужно принести пластилин и пластилиновый коврик. И никто не спросил, что это такое. Наверное, все знали. А я постеснялась уточнять.
– Вася, тебе в школе нравится? – опять пристала я к сыну.
– Нравится, – сказал он.
– Тебе интересно?
– А это как?
– Ну, это когда тебя что-то удивляет, радует и хочется придумать что-то свое.
– Эх, мама, вот если бы мы были рыбами, а учительница – акулой, было бы интереснее. Или если бы нам вместо каши давали лягушек, тогда бы было интересно. А так что придумаешь? Уже все за нас придумали. Только девочка меня спасает.
– Какая девочка?
– Которая передо мной сидит. Я забыл, как ее зовут.
– И как она тебя спасает?
– А когда я ее пеналом по голове бью или линейкой, она очень смешно делает – ложится на парту и голову закрывает. Даже когда я ее не бью, а только руку поднимаю, она сразу на парту ложится.
– А зачем ты ее бьешь? Девочек нельзя бить.
– Но ей же нравится. Если бы не нравилось, я бы не бил. Мы так играем.
– Ты мне покажешь эту девочку?
– Нет, не покажу.
– Почему?
– Она тебе не понравится.
– С чего ты взял?
– Тебе же Настя нравится. А эта девочка, она совсем на Настю не похожа.
– А тебе кто нравится – Настя или эта девочка?
– Вообще-то Настя. С ней хоть подраться можно. Знаешь, она какая? Я ее пеналом ударил, и она меня ударила. Я ее линейкой. И она меня линейкой. Сильно, – пустился в воспоминания сын. – Но Настя далеко сидит. А эта девочка рядом. Я же не могу выбирать.
– В каком смысле? – перепугалась я. Я решила, что у Васи начались проблемы с девочками.
– Ну, парту. Я же не могу выбирать себе парту. Кстати, у меня хорошая парта. Знаешь, что я на ней написал?
– Что?
– Кикимора.
– На партах писать нельзя, – сказала я.
– Где-то я уже это слышал, – задумался ребенок.
– А что еще новенького?
– Мама, ну что там может быть новенького? Там уже все старенькое. Даже учительница.
15 сентября
Мы замумукались и вырубаемся
Это какой-то кошмар. Организм отказывается перестраиваться. Я больше не могу вставать по утрам! Хочу спать! Все время хочу спать! Мне кажется, я так не хотела спать даже тогда, когда Вася был младенцем. А младенцем он был чудовищным – неспящим и орущим. Конечно, я тогда была моложе, азартнее и здоровее. Но по моим подсчетам, у меня уже должна была начаться старческая бессонница – когда просыпаешься в пять утра и не можешь уснуть. Но она почему-то не начинается. А так много успела бы сделать.
Смотрели с Васей «Смешариков». Так там заяц Крош засыпает от хлопка в ладоши. И все время спрашивает: «Почему я вырубаюсь?» Вот я тоже хожу, как Крош, и спрашиваю у мужа: «Почему я вырубаюсь?»
Утром муж сказал, что сам соберет ребенка. А я могу не вставать.
– Спи, спи, – заходит он на цыпочках в спальню, – только скажи, какую ему рубашку надевать.
Выбор небольшой – две штуки. И Вася – не девочка. Ему вообще по фигу, в рубашке он пойдет или в пижаме.
– Спи, спи, – опять зашел муж, – а где стоит молочный суп на завтрак?
– В холодильнике.
– Я его там не нашел.
Встала, достала молочный суп, разогрела, нашла рубашку. Заснуть снова не получилось.
Муж отвел сына в школу. Вернулся.
– Как дошли? – спросила я.
– Знаешь, его так жалко. Ноги заплетаются. Упал в траву. Лежал и не двигался. Что там в его портфеле? Вася даже встать не мог под таким грузом. Я его за шкирку поднимал.
Я живо представила эту картину. Лежит мой мальчик, уткнувшись носом в асфальт, под грузом знаний.
– Надо ложиться спать раньше, – сказала мне мама. Я ее чуть по телефону не укусила. Как будто я сама не знаю, что надо делать.
Утром я вообще сама не своя. Сегодня надо было позвать ребенка завтракать. Я с недосыпу забыла, как его зовут. Пришла в комнату и говорю:
– Как зовут?
– Вася, – испуганно ответил ребенок.
– Точно. Пошли завтракать.
Как в том анекдоте, когда алкоголик просыпается утром, а жена зовет его: «Петя, иди завтракать!» «О, Петя…» – вспоминает алкоголик.
Муж сварил кофе и сам его выпил. Я плохо помню, но, по-моему, я сказала, что пойду с ним разводиться.
Поехала в магазин за продуктами. И на обратном пути заснула прямо за рулем. Очнулась одним колесом на бордюре. Мне казалось, что я только моргнула. Пришла домой, бросила пакеты в коридоре и легла спать.
– Мама, почему ты спишь? – спросил Вася.
– Потому что я рано встаю.
– Нет, это я рано встаю. Ты ведь в школу не ходишь, – обиделся сын и тоже завалился спать.
У меня много дел – надо подписать коробку с пластилином и пластилиновый коврик, при ближайшем рассмотрении оказавшийся обычной пластмассовой дощечкой. Между прочим, дефицитная вещь. Еле нашла. Продавщица в канцтоварах советовала брать сразу два, потому что больше не завезут.
Мне перестали звонить подруги и знакомые. Потому что на стандартный вопрос «Как дела?» я как подорванная начинала рассказывать про прописи, школьные завтраки и про то, как какую-то бабушку отругали за то, что ее внучка читает только по слогам, а нас не отругали – мы читаем бегло. При этом я жду в ответ не менее бурной реакции, а мне все мычат: «Ну да, ага, ладно, потом перезвоню».
Мужа тоже жалко. Он подрастерял свой бодрый задор и повторяет как заведенный: «Что-то я замумукался». Вася, цепляющий все с языка, далеко не ушел. Из школы он принес слово «круто». От меня он ввел в оборот «мило».
– Вася, неси сам свой портфель, – говорю я.
– Мама, что-то я замумукался, – ответил сын.
Причем этих трех слов ему хватает, чтобы выразить свои эмоции. Сварила его любимые макароны.
– Мило, – говорит сын.
Помогла сделать из палки лук.
– Круто, – поблагодарил сын.
– Вася, ты что, Эллочка-людоедка?
– А Эллочка ест людей? – вытаращил глаза Вася.
Оказалось, что в его классе есть девочка – Эллочка. И как я ни пыталась пересказать сыну в доступной форме Ильфа и Петрова – не убедила.
– А сегодня она в школе капусту такую оранжевую с колбасой ела, – задумчиво сказал Вася. – Может, она дома людей ест? Завтра спрошу. Круто.
На следующий день Вася заявил:
– Мама, Эллочка людей не ест.
– Ну слава Богу.
– А знаешь почему?
– Почему?
– Потому что она – Элечка, а не Эллочка. Я перепутал. Замумукался.
18 сентября
Уроки демократии
– Знаешь, мама, я хочу назад в животик, – произнес Вася по дороге из школы домой.
– Почему это?
– Потому что там все понятно.
– А что тебе в жизни не понятно?
