скачать книгу бесплатно
– Ладно, как тебя зовут?
– Катя. А вас-то?
Он не ответил, продолжая размышлять. Даже прошептал вслух:
– А чего ты ждал?..
Но чего-то ждала и эта особа, стоя перед ним. Собако-волк за окном вновь принялся выть. Нудно и жалобно.
– Это Альма, – сказала наконец Катерина. – У нее на днях щенков утопили. А куда их, по-вашему, деть-то? Тут детей скоро топить станут.
Вновь не дождавшись никакого ответа, она задала другой вопрос, более существенный:
– Мне уйти?
– Оставайся, – не сразу отозвался мужчина. И повторил несколько иным тоном: – Да, останься. Я тебе, так или иначе, заплачу.
– Вот это хорошо, – обрадовалась она. – А то меня муж обратно домой не пустит.
– Ты замужем?
– А как же. Мы тут все замужем.
– А зачем же этим занимаешься?
– Вот потому что замужем.
Ответ прозвучал как-то непонятно, бестолково. Будто все тут сожительствовали друг с другом, и это было в порядке вещей. Тревожные мысли не покидали его, а в груди продолжало покалывать. Но уже медленно отпускало. Если бы только не вой этой несчастной Альмы на улице… И таинственно-серебристый свет луны, сочившийся как из перерезанного стебля алоэ.
«Город призраков, – подумалось ему. – Зря я сюда приехал».
– Кто – «все»? – хмуро спросил мужчина.
Женщина пожала плечами, будто вопрос был настолько глуп, что и не заслуживал внимания. Ей было около тридцати лет. Лицо кругловатое, глаза и губы чуть припухшие. «Плачет, что ли, часто? Еще бы! С таким-то мужем и братом-эпилептиком!». Одета скромно, без провинциального шика, а в темных волосах есть уже седые нити. Лунного света. И что теперь с ней делать? Выгнать, как Альму?
– Водку будешь? – уж совсем грубо буркнул он.
– Буду, – коротко и кротко ответила она.
Мужчина налил себе чуть-чуть, а ей, в пластиковый стакан, побольше. «Голодная, наверное?» – подумал он, глядя на нехитрую снедь на столе.
– Угощайся.
Они выпили молча и не чокаясь, как на похоронах. Вот только где усопший? Уже на кладбище или еще в соседней комнате? И вообще – покойник или покойница?
Катерина закусывать не стала. «Значит, сытая, – снова подумалось ему. – Все они тут в провинции притворяются, будто жрать нечего! А поглядишь – каждый с избытком веса. Или пухнут, что ли, от голода?»
– А вы надолго к нам? – спросила женщина.
Ее вопрос остался без всякого резонанса. Мужчина снова налил, а после второй стопки стало как-то повеселее. Поспокойнее на душе. Даже слегка забылось найденное на столе послание, которое и привело его в ужас. Короче, на пол.
– Меня зовут Патермуфий, – важно соврал он. – Нет, Истукарий.
– Не может такого быть. Нет сейчас таких имен.
– Ладно, нет. А Велемир устроит?
– Ну, это еще куда ни шло.
– А ты не так проста, как кажешься. Расскажи о себе. Кто ты? Откуда? Где живешь? С кем, кроме этих эпилептиков? Дети есть?
Катя будто ждала подобных вопросов, поэтому тотчас же стала отвечать, как зубрилка на уроке:
– Живу здесь, тут же и родилась, рано осиротела, ребеночек у меня был, да помер, сама инвалид, работаю прачкой, а в огороде ничего не растет…
«Все врет! – почему-то радостно подумалось ему. – Это у них у всех тут песни такие: «Играй гармонь» называется».
– Хватит, который час? – перебил он. – Что-то у меня стрелки остановились.
– А у меня и часов-то нету, сроду их не носила, – ответила она. – Мы время по солнцу да по звездам сверяем. Дело сейчас идет к полночи. Точнее, без десяти двенадцать.
– У тебя внутри биологические часы, что ли?
– У меня внутри много чего, – усмехнулась она. – Еще и телефон с телевизором, интернет только все никак не подведу. Дорого.
«Что ж, с чувством юмора у нее все в порядке», – отметил про себя мужчина. После третьей Катерина стала закусывать. А в коридоре гостиницы вдруг началась какая-то беготня, толкотня и повизгивание. Причем явно детского свойства.
– Черт! – произнес мужчина. – А это еще что такое? Уж полночь близится, Германа все нету, а дети притащили тяте мертвеца в сетях?
– Не обращайте внимания, тут всегда так, – осведомленно отозвалась женщина. – Это не тятя, а тетя одна из Самары, у нее штук пять ребятишек. Они по ночам беснуются, а днем дрыхнут. Бойкий народец. Сейчас и другие проснутся.
– Какие другие?
– Ну-у… Эти, из Иваново. Старик со старухой. Впрочем, они вообще никогда не спят. Все бродят и бродят, ищут чего-то, сами не знают чего. Будто кошелек потеряли или сами потерялись… И те – двое. Транзитные, из Чебоксар. Никак, сволочи, не уедут, всех уже достали своей пьянкой. Вторую неделю глушат. Во! Слышите?
До Велемира и в самом деле стал доноситься какой-то отдаленный песенный вой, на два голоса: один с горьким надрывом, другой – с бесшабашной удалью. Под этот стон-песню шла фонограмма щенячьей радости из коридора. А тут еще и Альма за окном подключилась к этому конкурсу «Минута славы».
– Да что тут у вас происходит? – спросил мужчина. – Раньше такого не припомню.
– А вы здесь и прежде бывали? – поинтересовалась Катя.
– Давно. С женой.
– А-а. Тогда понятно.
– Что «понятно»?
– Понятно, почему я вас не знаю. Я ведь с семейными парами не работаю, только по индивидуальным заявкам.
– Нет, это действительно черт-те что! – выдохнул постоялец, откинувшись на спинку стула, отчего тот едва не рухнул. – Дурдом какой-то. «Индивидуальные заявки»! Куда я вообще попал-то?
– В Юрьевец, – усмехнулась женщина. – Сами приехали. Добровольно. А зачем?
– По жене соскучился, – отозвался Велемир, впервые, наверное, отчетливо осознав, какой метафизический зов привел его в этот городок на Волге. – По ее лицу, голосу. Языку, – добавил он, немного помолчав, и пошел к раковине, наливать воды в чайник.
Но жидкости в кране, конечно, никакой не было. Из него даже ржавой капли не выпало. В конце концов мужчина просто от злости открутил вентиль и, не зная, куда его бросить, сунул себе в карман.
– Забыла предупредить. Можно и не манипулировать, – посочувствовала женщина. – Сегодня же пятница, тринадцатое, всегда так.
– А в другие дни?
– И в другие тоже.
Тогда кой хрен – пятница или средовторник? Тринадцатое или сорок седьмое?
Катерина не ответила, виновато пожав плечами, словно это она накануне выпила всю воду.
– «Манипуляция» в переводе с латыни – это «пригоршня», – заметил Велемир, вынимая из сумки термос. – Мы все время ладонь в надежде тянем, а им, манипуляторам, только того и надо. Посмеиваются лишь. Пошли.
– Куда?
– К роднику вашему! Жажда. Ну и чаек поставим. А там подумаем, как дальше быть. И что делать.
Мужчина пропустил ее в коридор, запер дверь. Ключ был величиной с перезрелый огурец, да еще с железной култышкой на цепочке; все это весило не меньше килограмма. Должно быть, от древних ворот Юрьевца. Уже сделав несколько шагов по коридору, Велемир на всякий случай вернулся и толкнул дверь. Она открылась.
– Замок снаружи не запирается, – пояснила Катя. – Впрочем, изнутри тоже. Это все так, антураж. Да вы не бойтесь, у нас воровства нет.
– Идиотизм какой-то!.. – пробормотал мужчина. – Ключ-то тогда зачем?
– А как же иначе? Для порядка.
– Какой же «порядок», если это форменный кавардак?
– Целая пригоршня манипуляций и декораций, – охотно и даже как-то весело согласилась женщина.
– А если дети забегут и разобьют что-нибудь?
– Они только по коридору носятся.
Будто в подтверждение ее слов откуда-то с лестничного проема высыпала армада ребятишек – от пяти до десяти лет – мальчики ли, девочки – сразу и не поймешь. Растрепанные, полуодетые, кто в одном тапке, а кто сразу в трех, потому что лишняя зажата в кулачке и ее используют как мухобойку – по затылкам, с криками и визгом. Досталось мимоходом и Велемиру, а нечто с косичкой врезалось ему головой в живот. Катерина благоразумно прижалась к стенке. Весь этот смерч промчался в конец коридора, развернулся и с тем же шумом понесся обратно, падая, перекатываясь и тут же поднимаясь вновь на прыгучие ноги.
– Днем, говоришь, более спокойны? – полюбопытствовал мужчина, подбирая с пола выпавшего из торнадо железного солдатика. Положил его в карман, к вентилю и ключу. – А куда мамаша смотрит?
– Она мужа ждет. Он должен вот-вот приехать. Извелась вся.
– А нельзя ждать как-то потише?
– Может, можно. Просто она давно ждет. Дети совсем от рук отбились. Без отца-то.
– А где он?
– А кто ж знает.
– А почему она, черт возьми, здесь ждет, в гостинице, а не где-нибудь в другом месте, у себя дома, к примеру?
Велемир понимал, что разговор этот становится все более бессмысленным, поэтому даже не удивился ответу Катерины:
– А здесь велено.
Все его расспросы утыкались в какую-то стеклянную стенку. Или тонули в покрытом болотной ряской озере, как камешки. Оставались лишь круги на воде, да и те быстро исчезали. А тут еще, когда они шли по коридору, из «детского» номера открылась дверь, оттуда высунулась богатырского вида женщина в ночной рубашке, уставилась на Велемира и разочарованно произнесла:
– Нет, кажется, не он.
– Не он, – подтвердила Катерина.
– Значит, не пришел еще? Не видела?
– Нет. Я скажу когда.
Дверь с протяжным скрипом, словно издав горестный стон, затворилась. Они стали спускаться по лестнице.
– Откуда ты здесь все про всех знаешь? – задал вопрос Велемир, держась за перила и осторожно нащупывая ступени: лампочка светила так тускло, что лучше бы и не горела вовсе.
– А я живу тут, на заднем дворе, во флигеле.
– И давно? В смысле, где-нибудь еще бывала?
– Не помню.
– Как не помнишь?
– Да просто не хочу ничего такого помнить! – вырвалось у нее.
«Это уже кое-что, – подумал он. – Выходит, есть и у нее какой-то «скелет в шкафу». Прошлое. А то тут все как в томатной банке с бычками законсервировано».
В холле за стеклом, положив голову с кудряшками на ладони, спала администраторша. Они вышли на улицу. У входа в инвалидной коляске сидел мужичок в кепке. Огонек его сигареты уставился на них, как красный глаз.
– Муж мой, – пояснила Катя, когда они прошли несколько десятков метров. – Переживает.
– За тебя?
– Зачем за меня? За Альму. Потом что это он щенков утопил. Завыл бы от тоски сам. Да немой.
– Не твой? – совсем уж глупо спросил Велемир, поскольку стал вновь путаться в мыслях. А все из-за бумажного послания, оставленного в номере на столе. Но тут действительно все выглядело странно и нелепо. Какая-то самарская тетя ждет мужа в Юрьевце, а дети ее по ночам как очумелые носятся по гостинице, инвалид переживает о собаке, как о родной жене, хотя сам же и утопил ее щенков, а жена эта идет рядом с ним неизвестно куда. Нет, известно куда – к роднику.
– Языка нет, – ответила на его вопрос Катерина. – На Кавказе отрезали. И еще кое-что. По мелочи.
Велемир решил не уточнять – что именно. И вообще, больше вопросов не задавать. Все равно без толку. Лишь сейчас он обратил внимание, что за ними увязалась и какая-то дворовая собака. Должно быть, та самая Альма. Она близко не подходила, но шла, как привязанная, метрах в трех сзади. И смотрела так, словно хотела выговориться – все равно кому, хоть этим двум, похожим, вроде бы, на людей. Но она ведь тоже без языка. Как и они.
