скачать книгу бесплатно
Охранник за шкирку вышвыривает наглеца за дверь. Его дружки начинают шуметь и цедить сквозь зубы ругательства. Во мне мгновенно вспыхивает гнев.
– Ваша задача – сделать заказ, расплатиться и оставить чаевые. Молча. Так что давайте, выполняйте эти три пункта и проваливайте с глаз моих долой.
Тут возвращается Холли и, опустившись рядом со мной на колени, принимается сметать битое стекло в мусорный совок.
– Ай!
Я вижу, как по ее лодыжке прямо в белый носок с кроссовкой струится тоненький ручеек крови.
– Дай посмотрю, – произношу я, ценой неимоверных усилий удержавшись, чтобы не вздохнуть.
Роюсь в аптечке и одновременно соображаю, не получится ли у меня пристроить ее куда-нибудь в другое место.
– Ты шить хотя бы самую малость умеешь? Моей подруге Трули, видимо, в ближайшее время понадобится помощница. Скорее всего, ты даже сможешь работать на дому.
– Я сшила лоскутное покрывало на свою кровать. Но там все было просто: строчи себе по прямой да и все. Если не нужно будет делать ничего сложного, наверное, я справлюсь.
Она стирает из-под глаз потекшую тушь и оглядывается с таким видом, будто до нее вдруг дошло то, что я поняла с самого начала: ей здесь не место.
Я заклеиваю ей ногу пластырем, выдаю ее половину чаевых и отправляю домой. Хватит с нее на сегодня.
– Если решишь не возвращаться сюда больше, просто напиши мне, и я скажу Энтони.
Холли кивает, еле сдерживая слезы.
Она хорошая девочка, но я очень надеюсь, что она уйдет отсюда. А не то в конце концов станет такой, как я.
Бар закрывается только в четыре утра, так что вскоре появляются по-настоящему крутые ребята, которые работают здесь в ночную смену. Они – мое будущее. Я убираю свои чаевые в сумочку, и мы несколько минут обсуждаем вопрос, за кем из того отребья, которое торчит у нас в зале, надо внимательно приглядывать.
– Пока, – бросаю я Киту, проходя мимо его табурета у двери, но он уже поднимается на ноги.
– Правила одинаковые для всех.
– Плевать я хотела на здешние правила!
– Ничего не поделаешь, – пожимает он плечами.
– А тебя самого кто провожает до машины?
Он явно задумывается над ответом.
– Ну, например, ты. – Он улыбается этой мысли. – Если когда-нибудь захочешь подзаработать, я сведу тебя с ребятами, которые держат охранную фирму. Ты отлично туда впишешься.
– Спасибо, конечно, но нет. – Я толкаю входную дверь, смирившись с тем, что он потащится вслед за мной, и немедленно оказываюсь в мареве сигаретного дыма и выхлопных газов. – Серьезно, ты себе не представляешь, как меня бесит, когда ты обращаешься со мной как с маленьким ребенком.
– Ну, думаю, некоторое представление все же имею, – сухо отзывается Кит.
Когда я оглядываюсь на него через плечо, он окидывает парковку наметанным взглядом. Когда-то давно, задолго до меня, с одной девушкой, которая работала здесь, что-то случилось, и, кажется, где-то в переулке до сих пор таится какое-то ужасное, наводящее дрожь зло.
Я сдаюсь и направляюсь к машине:
– Идем, мой верный пес, пора на прогулку.
Длиннющие ноги Кита позволяют ему без труда поспевать за мной, в то время как я в раздражении лавирую между небольшими группками байкеров, стоящих рядом со своими мотоциклами.
– Эй, детка, постой-ка! – окликает меня один.
– Я сегодня не могу, – нарочито писклявым голосом отзывается Кит, и все они дружно покатываются со смеху. – Дарси, с тобой все в порядке? У тебя вид какой-то болезненный.
Я и забыла, каким восприимчивым он может быть. Он ведь зарабатывает на жизнь тем, что наблюдает за людьми.
– У кого, у меня? Я в полном порядке. Спасибо, что вышвырнул того придурка. Это, наверное, самая приятная часть в твоей работе – смотреть, как они распластываются по асфальту.
Принимаюсь рыться в сумочке. В обществе такого амбала можно обойтись и без зажатого в кулаке ключа.
– Не совсем. – Он огромный, как шкаф, приятной, хотя и без изюминки, внешности, с золотым перстнем на руке. – Кстати, я так и не отдал тебе те двадцать баксов, которые ты мне тогда одолжила. Хотел сказать тебе спасибо за то, что выручила… и за то, что выслушала, тоже.
Мне становится совестно, потому что на самом деле я вовсе его не слушала.
Я, как записная директорская подлиза, проверяла графики работы наших ребят, выискивая всяческие нестыковки, а Кит сидел рядом со мной на табурете, рассказывая про жену и тещу и засунутый куда-то бумажник. Что-то про плохое самочувствие и постоянную работу. Все это сопровождалось изрядным количеством вздохов и разорванной в клочки подставкой под пивную кружку. Он, конечно, милый, и мне его жаль, но двадцать баксов показались мне тогда вполне сходной ценой за то, чтобы положить конец его излияниям.
– Да не парься ты так из-за этой двадцатки.
Как и всегда, когда я проявляю щедрость, меня прямо-таки начинает распирать изнутри от гордости. Я делаю паузу, но Кит молчит и продолжает нависать надо мной.
– Серьезно, у меня совершенно не горит. Можешь оплатить мне прощальную выпивку, когда я наконец буду отмечать свое увольнение из этого гадюшника. Ладно, я поехала. Вино само себя не выпьет.
– Ну так и пила бы свое вино прямо здесь, – предлагает он. – Бары именно для этого и существуют.
– Ну уж нет, – строю я гримаску, – я не намерена дышать одним воздухом с этим отребьем ни на минуту дольше, чем необходимо.
– Я поставлю тебе табуретку рядом со мной, – предлагает он, но я качаю головой.
– Лучше всего мне пьется дома на диване. Без штанов. К тому же там можно всласть подепрессировать под «Смитов».
Кажется, я проявила излишнюю откровенность.
Берусь за ручку дверцы, но Кит лишь испускает протяжный вздох. Кажется, он мнется не просто так. Начинаю подозревать, что он собирается занять у меня еще денег.
– Господи, ну что там у тебя? Давай выкладывай.
Он щурится на звезды:
– Ночка сегодня что надо, правда?
Я упираю руку в бедро:
– Кит, ты ведешь себя очень странно. Пожалуйста, перестань, а не то раздавишь мою машину.
– Ты ведь тоже это чувствуешь, да?
Он смотрит на меня с высоты своего роста со странным выражением. Как будто с трудом сдерживается, чтобы не чихнуть.
– Что чувствую? Приближение полчища динозавров?
Рассмешить его мне не удается. Он продолжает молча смотреть на меня, не давая уехать.
– Что? Что я должна чувствовать?
– То, что происходит между нами.
Шок, помноженный на эффект неожиданности, равняется гневу.
– Кит, что ты несешь?
– Ты постоянно на меня смотришь.
– Потому что ты – бронежилет, который мы держим на табуретке у входа. Нет, даже не вздумай! – Я отдергиваю руку, прежде чем он успевает схватить меня за локоть. – Твоей жене это наверняка бы очень понравилось.
Неверность – самая страшная мерзость, которую я могу только придумать, потому что она противоположность свадьбы, а это та область, в которой я варилась много лет подряд. Человек обещает любить тебя всю жизнь, а потом пялится на посторонних девиц на работе?
– Знаешь что, Кит, катись-ка ты к черту!
Он поникает с несчастным видом, прижав руку к шее:
– С тех пор как ее мама заболела, у нее практически нет на меня времени. У меня такое чувство, что между мной и тобой есть какая-то связь, понимаешь?
– Потому что мы друзья. Были друзьями.
Рывком я открываю дверцу машины и испытываю приступ страха, когда его лапища выкручивает мое запястье, удерживая меня на месте. Пытаюсь выдернуть руку, и он усиливает хватку. Я злюсь и тяну решительней. Запястье болит даже сильнее, чем в тот раз в нашем детстве, когда Джейми выкрутил его мне специально. Но я рада этой боли. Она лучше, чем стоять на одном месте.
– Послушай, – снова начинает Кит, но кожа у меня слишком гладкая, чтобы он мог меня удержать, и я выскальзываю из его пальцев, точно шелковый шарф.
На парковке почему-то необъяснимо безлюдно. Сердце у меня немедленно начинает учащенно биться, вскидывается, как человек, поднимающий взгляд поверх газеты: что тут происходит? Если оно сейчас меня подведет, я буду в ярости.
– Я думала, ты нормальный. – Я тычу пальцем Киту в лицо. – Как всегда, я ошиблась.
Плюхаюсь на сиденье, захлопываю дверцу и слышу, как он негромко шипит от боли. Все, я в домике, мои двери на замке. Я вообще большая специалистка по выскальзыванию из чужих железных пальцев и сваливанию в туман. Мой бывший друг фанерной фигурой изменщика отражается в зеркале заднего вида. Как всегда, я ошиблась, потому что нормальных среди них нет.
Слышу собственный голос, произносящий эти слова вслух, но знаю, что это неправда. В мире еще остался один-единственный мужчина, сделанный из чистого золота. Он – подлинный гигант в мире карликов. Так, мне срочно нужно вино. Напиться до беспамятства, уснуть и все забыть.
Кружным путем я еду в круглосуточный магазин неподалеку от моего дома, время от времени бросая взгляд в зеркало заднего вида. Прячу сердце обратно в коробочку и выдерживаю десятиминутный спор с моей глубинной женской сущностью. Может, я слишком дружелюбно вела себя с Китом? Держалась слишком по-свойски, грубо, задиристо, слишком много ему улыбалась? Нет, пошел он к черту!
Я прокручиваю в голове наши с ним разговоры и морщусь при мысли о том, какими непринужденными и восхитительно платоническими их считала. Наверное, я видела в нем замену брату. Выходит, и ту двадцатку я ему заплатила за то, чтобы он был моим другом?
Господи, до чего же я жалкая!
Интересно, сколько таких Китов красуется на свадебных портретах, которые я сняла за все эти годы? Потираю саднящее запястье. Хорошее напоминание о том, что, как бы осторожна я ни была, этого никогда не будет достаточно. Да, вина мне сегодня понадобится много.
Торможу у обочины. Когда-то здесь был небольшой парк, втиснутый между домом, где я жила в детские годы, и коттеджем Лоретты. От прогресса никуда не деться, но переливающийся огнями круглосуточный супермаркет «Севен-элевен» на этом месте я воспринимаю как личное оскорбление. До сих пор не могу ездить мимо своего старого дома. Его выкрасили в лиловый цвет. И все равно я, наверное, смогла бы найти в себе силы взглянуть на этот фиолетовый дворец, прежде чем заставить себя повернуться и посмотреть на обшарпанный белый домик на другой стороне улицы.
Снова чувства. Так, мне срочно нужно вино.
– Что, опять? – восклицает Марко, кассир, когда я появляюсь на пороге. – Опять?
– Я слишком устала, чтобы слушать твои бредни, так что даже не начинай.
Мне очень удобно заезжать сюда по пути домой с работы, в противном случае я не стала бы этого терпеть. Марко прочитал какую-то книгу о сахаре, и она перевернула его жизнь.
– Сахар – белая смерть.
Он принимается рассказывать мне какую-то неправдоподобно звучащую историю про подсевших на сахар лабораторных крыс. Я беру с полки бутылку дешевого белого сладкого вина и банку консервированных рыбьих потрохов для Дианы, а затем отправляюсь в мой самый любимый отдел.
– Они раз за разом предпочитали сахар еде и в конце концов погибали от недостатка питательных веществ.
Пачку сигарет Марко продает какому-то покупателю без единого комментария.
Я высовываю голову из прохода:
– Именно это я и намереваюсь сделать. Пожалуйста, не разговаривай со мной.
Меня бесит, что я застряла тут так надолго, что даже последний продавец в магазине знает, кто я такая. Я не позволю ему испортить мне настроение. Этот момент особенный.
Просто невероятно, какие формы способен принимать сахар. Это искусство. Это наука. Это космос. Это самое близкое подобие религии, которое мне доступно.
Обожаю эти мультяшные цвета. Кислотных оттенков мармеладки в сахарной обсыпке. Глянцево-черные лакричные косички. Увесистые пачки «Скиттлз». Розово-белый зефир, мягкий, как облачко. Полный спектр сладости представлен здесь во всем своем разнообразии, и он меня ждет.
– Рак… диабет… – вещает из-за кассы Марко в режиме радио.
Моя подруга Трули, единственная из моих школьных подруг, которая до сих пор никуда не переехала, считает, что женщина должна каждую неделю чем-нибудь себя баловать в качестве утешительного приза. Ну знаете, за необходимость мириться с несовершенством этого мира.
Вечер воскресенья – мой персональный еженедельный Хэллоуин.
Медленно иду вдоль полок и провожу кончиками пальцев по плиткам шоколада. Ах вы мои маленькие соблазнительные квадратики! Горький, молочный, белый – дискриминация мне неведома, я ем все. Кислющие конфеты ядерных цветов, которые едят только гадкие мальчишки. Дайте мне яблоко в карамели, и я слопаю его вместе с косточками. Если полоска клея на клапане конверта сладкая, я оближу ее дважды. В детстве я была именно тем ребенком, который готов был пойти куда угодно с любым незнакомцем, поманившим его леденцом на палочке.
Иногда я позволяю себе наслаждаться соблазнами богатого ассортимента минут по двадцать, не обращая внимания на Марко и перещупывая весь товар на полках, но сегодня я слишком устала от мужских голосов.
– Пять пачек маршмеллоу, – произносит Марко укоризненным тоном. – Вино. И банка кошачьих консервов.
– Кошачьи консервы практически не содержат углеводов.
Он не делает даже попытки просканировать мои покупки, так что я сканирую все сама и вытаскиваю купюру из пачки с моими чаевыми.
– Ты – продавец. Вот и продавай. Сдачу, пожалуйста.
– Не понимаю, почему ты так с собой поступаешь. – Марко, явно раздираемый моральной дилеммой, смотрит на кассу. – Ты являешься сюда каждую неделю и делаешь одно и то же.
Он нерешительно оглядывается через плечо на полку, где пылится та самая книга про сахар. К счастью, у него хватает ума не пытаться незаметно сунуть ее в мой пакет с покупками.
