скачать книгу бесплатно
– Что-то вы, мальчики, много смеетесь, – сказала она. – Что вас развеселило в такую рань?
Лестер уставился на нее блестящими глазами, взгляд которых мог бы показаться опасным, если бы он не был в таком добродушном настроении, и улыбнулся беззубой улыбкой:
– Вы понимаете, – заявил он, – я раньше занимался мужской проституцией и смеюсь оттого, что счастлив, потому что наконец обрел Иисуса.
Официантка нервно улыбнулась, наполнила наши чашки и поспешила на свое место за прилавком. Мы выпили кофе и обменялись еще несколькими историями об ужасах современного наркорынка. Затем Джерри сказал, что им пора двигаться дальше.
– Мы едем в Балтимор, – сказал он. – А ты куда?
– В Вашингтон, – ответил я.
– Зачем? – спросил Лестер. – Какого черта кому-то вообще туда ехать?
Я пожал плечами. Мы стояли на стоянке, пока мой доберман мочился на колесо грузовика для перевозки домашней птицы Hard Brothers.
– Ну… это такая странная поездка, – выдавил я наконец. – Так уж получилось, что я, в конце концов, впервые за 12 лет получил работу.
– Бог ты мой! – воскликнул Лестер. – Это тяжко. Двенадцать лет на пособии! Дружище, тебе действительно туго пришлось!
Я улыбнулся:
– Да, можно сказать и так.
– Что же это за работа такая? – спросил Джерри.
Тем временем доберман занялся водителем грузовика Hard Brothers: тот стоял, прижавшись спиной к кабине, и истерично визжал, отбиваясь от собаки армейскими ботинками с металлическими мысками. Со смутным удовлетворением мы наблюдали, как доберман, озадаченный этой сумасшедшей вспышкой ярости, попятился и угрожающе зарычал.
– О, господи! – завопил дальнобойщик. – Кто-нибудь, помогите мне!
Он явно предчувствовал, что его вот-вот без всякой на то причины загрызет какая-то злобная тварь, которая выбежала из темноты и прижала его к кабине собственного грузовика.
– Хватит, Бенджи! – крикнул я. – Не шути с этим типом – он нервный.
Дальнобойщик потряс кулаком в мою сторону и закричал что-то о номере моей лицензии.
– Убирайся отсюда, придурок! – заорал Лестер. – Вот из-за таких свиней, как ты, о доберманах идет дурная слава.
Когда дальнобойщик рванул прочь, Джерри засмеялся.
– С такой собакой ты на работе долго не протянешь, – сказал он. – А серьезно, чем ты занимаешься?
– Это связано с политикой, – ответил я. – Я еду в Вашингтон, чтобы освещать президентскую предвыборную гонку для журнала Rolling Stone.
– Господи Иисусе! – пробормотал Джерри. – Надо же! Stone втравился в политику?
Я уставился в асфальт, не зная, что сказать. Втравился ли Stone в политику? Или это только я в нее втравился? На самом деле я никогда не задумывался об этом… Но теперь, на подступах к Вашингтону, в сером предутреннем свете, на этой стоянке для грузовиков рядом с Бризвудом к северу от границы Мэриленда, мне вдруг пришло в голову, что я действительно не могу сказать, что я здесь делаю, за исключением того, что направляюсь в округ Колумбия с оранжевым прицепом в форме свиньи и доберманом-пинчером, у которого после многих дней, проведенных в дороге, вконец расстроился желудок.
– Довольно паршивый способ вернуться на работу, – сказал Лестер. – Почему бы тебе не забить на эту фигню и не замутить с нами что-нибудь вроде перепродажи автомобилей, о которой тебе рассказал Джерри?
Я покачал головой:
– Нет, я хочу хотя бы попробовать.
Лестер какое-то время смотрел на меня, потом пожал плечами.
– Черт возьми! – воскликнул он. – Какой облом! Да зачем кому-то вообще окунаться в такую кучу дерьма, как политика?
– Ну… – протянул я, прикидывая, есть ли здравомыслящий ответ на подобный вопрос. – Это трудно объяснить, это личное.
Джерри улыбнулся.
– Ты говоришь так, как будто уже пробовал, – сказал он. – Как будто ты уже словил кайф от нее.
– Не настолько, насколько хотел, – сказал я, – но улетел определенно.
Лестер посмотрел на меня с интересом.
– Я всегда так и думал про политиков, – заметил он. – Просто банда чертовых наркош, помешанных на власти, только их от другого глючит.
– Да ладно, – проговорил Джерри. – Некоторые из этих парней нормальные.
– Кто именно? – спросил Лестер.
– Вот почему я и собрался в Вашингтон, – сказал я. – Чтобы посмотреть на этих людей и понять, все ли они свиньи.
– Не волнуйся, – сказал Лестер, – все. С тем же успехом ты мог бы поискать девственниц в балтиморском борделе.
– Ладно, – сказал я. – Увидимся, когда я доберусь до Балтимора.
Я протянул руку, и Джерри пожал ее обычным рукопожатием, но Лестер поднял вверх свой большой палец, так что я должен был ответить на это рукопожатие Революционных Братьев по Наркотикам, или что там должен означать этот чертов жест. Если вы путешествуете по стране, то на маршруте между Беркли и Бостоном должны освоить 19 видов рукопожатий.
– Он прав, – сказал Джерри. – Эти ублюдки просто не были там, если бы не прогнили насквозь.
И покачал головой, зло глядя мимо нас. Заря разгоралась, ночь четверга умирала, и по шоссе за стоянкой с ревом проносились автомобили, полные людей, едущих в пятницу утром на работу.
«Добро пожаловать в Вашингтон, округ Колумбия» – так написано на огромной – около шести метров в ширину и трех в высоту – каменной дорожной вывеске. Освещенная прожекторами, она стоит в считаных метрах от границы Мэриленда в самом начале 16-й улицы – пятиполосной, обсаженной по обеим сторонам деревьями и насчитывающей около 1300 несинхронных светофоров отсюда и до самого Белого дома.
Жить в самом округе не модно, если только вы не подыщете себе старый кирпичный таунхаус с зарешеченными окнами в Джорджтауне за 700 или около того баксов в месяц. Вашингтонский Джорджтаун – это уродливый ответ на Гринвич-Виллидж. Но не совсем. Еще больше он похож на район Старого города в Чикаго, где живут в основном съехавшие с катушек редакторы Playboy, курящие изготовленные по спецзаказу косяки. А обитатели Джорджтауна – это модные молодые юристы, журналисты и чиновники, завсегдатаи нескольких баров, обшитых сосновыми панелями, и дискотек «только для холостяков», где напитки стоят 1,75 доллара, а с девушек в коротеньких шортах не взимается дополнительной платы за обслуживание.
Я живу на «черной» стороне парка Рок-Крик, в месте, которое мои друзья-журналисты считают «маргинальным районом». Почти все, кого я знаю или с кем имел дело по работе, живут либо в зеленых пригородах Вирджинии, либо повыше, на «белой» стороне парка, около Чеви-Чейза и Бетесды, в Мэриленде.
Субкультура рассеяна по отдаленным бастионам, и единственное более-менее близкое ко мне место – это район вокруг Дюпон-Серкл, в центре. Из моих знакомых там живут Николас фон Хоффман и Джим Флаг, гиперактивный помощник Тедди Кеннеди по вопросам законодательства. Но у фон Хоффмана Вашингтон, кажется, уже сидит в печенках, и он поговаривает о переезде на побережье, в Сан-Франциско… А Флаг, как и все, кто хотя бы отдаленно связан с Кеннеди, изо всех сил готовится к очень трудному году: 20 часов в сутки на телефоне и оставшиеся четыре – в самолете.
С приближением конца декабря в воздухе над Вашингтоном повисла тревога, почти ощутимое отчаяние от того, что Никсон и его приспешники будут отстранены от власти, не успев завершить ее захват, начавшийся три года назад.
Джим Флаг заявляет, что предпочел бы не говорить о выдвижении кандидатуры Кеннеди на пост президента – по крайней мере, вплоть до того момента, когда это произойдет, что, кажется, случится очень скоро. Тедди, очевидно, искренне не планирует выдвигаться, но ему, как и всем остальным, трудно не заметить, что почти все, кто «что-либо значит» в Вашингтоне, буквально загипнотизированы недавней серией опросов Гэллапа[6 - Регулярные опросы населения по проблемам внутренней и внешней политики, проводимые Институтом Гэллапа – американским институтом общественного мнения, основанным Джорджем Гэллапом. Институт пользуется международным авторитетом как один из наиболее надежных источников информации о состоянии общественного мнения в США и в мире. – Прим. ред.], показавших, что Кеннеди подбирается все ближе к Никсону – почти уже сравнялся с ним, и это отбрасывает очень длинную тень на других кандидатов от Демократической партии.
В рядах демократов царит легкое отчаяние в связи с перспективой застрять – и вновь потерпеть поражение – с такими заезженными лошадками, как Хамфри, Джексон или Маски… А Джордж Макговерн, единственный, за кого стоит голосовать, подвешен в состоянии неизвестности, которым обязан в основном цинизму вашингтонской прессы. «Он мог бы стать прекрасным президентом, – говорят они, – но, конечно, не сможет победить».
А почему нет?
Ну… Эти мудрецы не утруждают себя объяснениями, но их рассуждения, судя по всему, строятся на некоей туманной идее, что люди, которые могли бы сделать президентом Макговерна, – эта огромная разношерстная толпа студентов, длинноволосых фриков, черных, антивоенных активистов и обдолбанных маргиналов – даже не удосужатся зарегистрироваться, а уж тем более потащиться на избирательные участки в день выборов.
Может быть, и так… Однако трудно припомнить в новейшей истории кандидатов, которые потерпели бы неудачу, выдвигаясь на выборы при поддержке того, что сейчас называется «голосом за Макговерна», если они и в самом деле представляли его.
* * *
Чертовски ясно, что ЭлБиДжея[7 - ЭлБиДжей – Линдон Бэйнс Джонсон – 36-й президент США. – Прим. ред.] вышибли из Белого дома в 1968 году не АФТ – КПП[8 - АФТ – КПП (Американская федерация труда – Конгресс производственных профсоюзов) – крупнейшее профсоюзное объединение США, само по себе не являющееся профсоюзом и не участвующее в переговорах. Представляет общеполитические интересы профсоюзов и координирует их совместную деятельность. – Прим. ред.], и не Джин Маккарти. Именно люди, проголосовавшие за Маккарти в Нью-Гэмпшире, привели Джонсона к поражению… И Джорджа Мини[9 - Джордж Мини – профсоюзный лидер США, председатель АФТ – КПП с 1955 по 1979 год. На президентских выборах и выборах в конгресс Мини поддерживал Демократическую партию в вопросах как внутренней, так и внешней политики. В феврале 1965 года направил президенту США Л. Джонсону телеграмму, в которой заявил о полной поддержке агрессивного курса правительства США во Вьетнаме. – Прим. ред.] не подстрелили вместе с Бобби Кеннеди[10 - Роберт «Бобби» Кеннеди – младший брат убитого президента Джона Кеннеди. В 1968 году баллотировался на пост президента США от Демократической партии. Скончался 6 июня 1968 года после смертельного огнестрельного ранения, полученного 5 июня сразу после произнесения речи по поводу победы на предварительных выборах в штате Калифорния. – Прим. ред.] в Лос-Анджелесе, потому что «радикальный» организатор из UAW[11 - UAW – объединенный профсоюз рабочих автомобильной и авиакосмической промышленности и сельскохозяйственного машиностроения Америки. Промышленный профсоюз в составе АФТ – КПП. – Прим. ред.] оказался отступником.
Не «большие боссы» Демократической партии выиграли для Бобби предварительные выборы в Калифорнии, а тысячи ниггеров, латиносов и белых фриков-пацифистов, которые устали от того, что их травят слезоточивым газом, потому что они не согласны с человеком, сидящим в Белом доме. Никому не пришлось тянуть их в ноябре на избирательные участки, чтобы Никсон проиграл.
Но потом произошло убийство, а после него случились съезд в Чикаго и болван по имени Хамфри. Он обращался к «респектабельным» демократам – и тогда, и сейчас, и если Хамфри или любой из его жирных подобий вздумает выдвигаться в 1972-м, это кончится очередным разгромом, сравнимым с поражением Стивенсона в 1956 году.
Люди, отдавшие свои голоса за Бобби, все еще здесь – как и несколько миллионов тех, кто будет голосовать впервые, – но они не станут делать выбор в пользу Хамфри, или Джексона, или Маски, или любого другого продажного нео-Никсона. И даже за Макговерном они не пойдут, если кудесники национальной прессы продолжат называть его Благородным неудачником…
Впрочем, если верить опросам Гэллапа, эта часть избирателей может устроить большую головную боль с Тедом Кеннеди, что начинает по-настоящему тревожить заправил и «профи» обеих партий. Одно только упоминание имени Кеннеди, как говорят, вызывает у Никсона судороги по всему телу. Поэтому его головорезы уже начали нападать на Кеннеди, называя его «лжецом», «трусом» и «мошенником».
А ведь сейчас еще только декабрь 1971 года – до выборов остается десять месяцев.
Единственный, кто нервничает из-за результатов опросов общественного мнения больше, чем Никсон, – это, кажется, сам Кеннеди. Он просто не желает признавать происходящее – по крайней мере на официальном уровне, – и потому его помощники, такие, как Джим Флаг, вынуждены балансировать, словно канатоходцы. Они видят, что это событие – выдвижение их босса – приближается и, возможно, произойдет очень скоро, но ничего не могут сделать. Пока Тед упирается и твердит, что он вовсе никакой не кандидат, его помощники пытаются сохранить ясность ума в сердце урагана, лихорадочно работая над планом предвыборной кампании.
Однажды вечером я позвонил Флагу в офис – он работал допоздна, тщетно пытаясь помешать тому, чтобы сенат утвердил Эрла Батца на пост нового министра сельского хозяйства в правительстве Никсона.
– К черту Батца, – сказал я, – как насчет Ренквиста? Неужели они в самом деле собираются назначить такую свинью в Верховный суд?
– У них есть голоса, – ответил он.
– Господи, – пробормотал я, – неужто он в самом деле так плох, как о нем пишут?
– Еще хуже, – отрезал Флаг. – Но я думаю, что он пройдет. Мы пытались помешать, но не смогли получить голоса.
Джим Флаг и я – вовсе не близкие друзья. Я познакомился с ним несколько лет назад, когда приехал в Вашингтон, чтобы собрать материал для статьи о контроле над продажей оружия, которую писал для Esquire, – статьи, которая в конце концов умерла в адском пламени споров между мной и редакторами относительно того, как сократить мой «окончательный вариант» с 30 000 слов до объема, который может уместиться в журнале.
Флаг очень помог мне в сборе материала. Мы беседовали в тоскливом кафетерии в здании старого сената, где сидели локоть к локтю с сенатором Романом Хруска, государственным деятелем из Небраски, и другими тяжеловесами, чьи имена я сейчас уже забыл.
Сначала мы стояли в очереди с подносами, затем взяли завернутые в пленку бутерброды с тунцом и кофе в пластиковых стаканчиках и двинулись к столику. Флаг рассказывал, как он намучился с законопроектом о контроле над оружием, пытаясь придать ему такой вид, чтобы он мог пройти в сенате. Я слушал, время от времени поглядывая в сторону стойки с едой и смутно рассчитывая увидеть там кого-нибудь вроде Роберта Кеннеди, толкающегося со своим подносом в очереди… пока вдруг не вспомнил, что Роберт Кеннеди уже мертв.
Между тем Флаг излагал все нюансы спора о контроле над оружием с неумолимостью циркулярной пилы, словно адвокат на судебном процессе. Он был весь там: ссутулившийся на своем стуле смуглый маленький человечек лет тридцати с блестящими глазами, одетый в синий в полоску костюм с жилетом и красно-коричневые кожаные мокасины, безжалостно разносящий в пух и прах любой аргумент, который когда-либо выдвигала против федеральных законов об оружии Национальная стрелковая ассоциация. Позже, когда я узнал, что раньше он действительно был адвокатом, мне пришло в голову, что я бы никогда и ни при каких обстоятельствах не хотел бы схлестнуться с таким человеком, как Флаг, в зале суда… К счастью, я был достаточно осторожен, чтобы не признаться ему, даже в шутку, в своей любви к «магнуму-44».
В тот день после ланча мы вернулись в его офис, и он выдал мне стопку документов и статистических данных для подкрепления своих доводов. Тогда я уехал под большим впечатлением от общения с Флагом и совершенно не удивился, когда год спустя услышал, что он стал главной движущей силой, казалось бы, немыслимого противостояния выдвижению Карсуэлла в Верховный суд – этой одной из самых впечатляющих и бесспорных политических побед с того времени, как Маккарти отправил обратно на ранчо Линдона. После того как сенат отверг кандидатуру судьи Хейнесуорта, Карсуэлл выглядел бесспорным кандидатом на победу… Однако группе сотрудников сената во главе с Флагом и помощниками Бирча Бая удалось «прокатить» и Карсуэлла.
Зато теперь, когда Никсон пытается заполнить еще две судебные вакансии, Флаг говорит, что нет ни малейшего шанса помешать утверждению его кандидатов.
– И даже Ренквисту? – поинтересовался я. – Господи, это как если бы Линдон Джонсон попытался поставить во главе суда Бобби Бейкера.
– Я знаю, – сказал Флаг. – В следующий раз, когда захотите что-то обжаловать в Верховном суде США, просто помните, кто там, наверху.
– Вы имеете в виду – там внизу, – отозвался я. – Вместе со всеми нами. – Я засмеялся. – Что ж, там всегда попахивает…
Но Флагу было не до смеха. Последние три года он и многие другие люди очень усердно работали ради того, чтобы расстроить эти кошмарные планы и помешать команде Никсона/Митчелла забить нам глотки. Какое уж тут удовлетворение от поражения Хейнесуорта и Карсуэлла, если потом приходится молча «глотать» такого третьесортного придурка, как Пауэлл, и такого мстительного выродка, как Ренквист! За три года Никсон и Митчелл – несмотря на все усилия самых сообразительных и норовистых «младотурков»[12 - Партийная фракция, состоящая из молодых людей, недовольных политикой руководства своей партии и жаждущих перемен. – Прим. ред.], которых только могла призвать демократическая оппозиция, – низвели Верховный суд США до уровня низкопробной команды по игре в боулинг из Мемфиса, и это катастрофическое, отдающее фашизмом изменение баланса сил в правительственном органе, который призван принимать окончательные решения, никак не даст о себе знать до весны 1972-го.
Потенциальные последствия этой смены курса настолько ужасны – с точки зрения свободы личности и усиления власти полиции, – что даже нет смысла спекулировать на судьбе какого-нибудь бедного, введенного в заблуждение психа, который может захотеть рассмотрения своего дела о незаконном обыске и аресте на самом верху.
Полезный намек, впрочем, содержится в деле газетного репортера из Таллахасси, который в 1967 году сбежал в Канаду, чтобы избежать призыва в армию, а вернувшись, узнал, что больше не является гражданином США и теперь у него есть 90 дней на то, чтобы покинуть страну. Он обратился со своим делом в Верховный суд, но они отказались даже рассматривать его.
Так что теперь ему надо уезжать, но, разумеется, у него нет паспорта, а выехать за границу без паспорта невозможно. Федеральные иммиграционные чиновники понимают это, но, поддержанные Верховным судом, поставили ему ультиматум: валить по-любому. Их не заботит, куда он отправится, пусть просто убирается из страны. А тем временем верховный судья Бергер, когда ему ночью звонят в дверь, вынужден открывать ее с большим шестизарядным револьвером в руке. Как он говорит, никогда не знаешь, кто к тебе может заглянуть.
Действительно. Может быть, это Ренквист, который переел сырой рыбы и обезумел настолько, что решил напоследок напасть для отмщения на первый же дом, который попался ему на пути.
Наш мир полон опасных тварей, но ни одна из них не сравнится со съехавшим с катушек и утратившим здравомыслие юристом. Этот впадет в настоящее неистовство – как и священник, вкусивший секса, или полицейский из отдела по борьбе с наркотиками, который вдруг решил испробовать конфискат.
Да… Хм… Так на чем мы остановились? У меня есть плохая привычка сбиваться с линии повествования и раскатывать безумные отступления на 50 или 60 страниц, которые мне в конечном итоге приходится сжигать для моего же блага. Одно из немногих исключений из этого правила произошло совсем недавно, когда я облажался и позволил примерно двум сотням страниц проскочить в печать… Помимо прочего, это принесло мне немало проблем с налоговым инспектором и послужило уроком, который, надеюсь, я никогда не забуду.
Живи стабильно. Не разменивайся на мелочевку. Держись подальше от всего непонятного, в том числе и от людей. Не связывайся с ними. Я понял это на собственном горьком опыте, потому что был чересчур мягок.
Да, есть и еще один неприятный факт: я должен успеть на самолет, который через три часа улетает в Чикаго, для участия в какой-то национальной Чрезвычайной конференции молодых избирателей. Похоже, новой версии выдвижения Маккарти/Кеннеди 68-го года дан старт, и так как конференция начинается сегодня в шесть часов вечера, я должен попасть на самолет…
…Снова в Чикаго. Там никогда не бывает скучно. И вы никогда не знаете точно, какого рода дерьмо обрушится на вас в этом городе, но всегда можете рассчитывать на что-то подобное. Отправляясь в Чикаго, я каждый раз возвращаюсь оттуда со шрамами.
Январь
Полная безнадега… Профи высмеивают молодых избирателей… Свежее мясо для парней из задней комнаты… «Смерть надежды» и угасающие ожидания… Очередной крестовый поход Маккарти?.. Джон Линдси?.. Тухлое воскресение из мертвых Хьюберта Хамфри… Насилие в ложе для прессы и рейс TWA[13 - TWA (Trans World Airlines) – авиакомпания. В 2001 году поглощена авиакомпанией American Airlines. – Прим. ред.]… Кто такой Большой Эд и почему все к нему подкатывают?..
Спорных вопросов хватает. Чего нет, так это общественного интереса к ним. Возможно, нет и надежды. Крушение надежд – вот что было бы ужасно. Чернокожее население никогда не было циничным по отношению к своей стране. Однако разговоры, которые теперь можно услышать среди молодых обитателей южной стороны Чикаго, Гарлема или Бедфорд – Стайвесанта, свидетельствуют о зарождающемся цинизме. В свете того, что делает правительство, можно было бы ожидать от молодых чернокожих утраты веры во властные элиты, но здесь видно что-то другое – холодное безразличие, отдаление человека от человека. То, что вы слышите и видите, не гнев, не ярость, а угасание ожиданий.
Д. Брукнер, 6 января 1972 года, L. A. Times
Cтатья Брукнера посвящена настроениям молодых чернокожих, но, если не вчитываться внимательно, этот нюанс запросто можно упустить. Ведь среди молодых белых царят примерно такие же настроения, несмотря на вал активно финансируемых публикаций о потенциально массовом «голосе молодых избирателей»[14 - Принятая в 1971 году 26-я поправка к Конституции США позволила голосовать, начиная с 18 лет, что увеличило общее число избирателей и снизило их возраст. – Прим. ред.].
Двадцать пять или около того миллионов новых избирателей в возрасте от 18 до 25 лет, собирающихся голосовать, возможно, впервые в жизни, предположительно держат судьбу нации в своих энергичных молодых руках. По словам людей, утверждающих, что говорят от их имени, их «голос» достаточно мощен, чтобы вышвырнуть Никсона из его кабинета. Хьюберт Хамфри в 1968-м проиграл 499 704 голоса – крохотный процент от того, чем может оказаться в 1972 году «голос молодых».
Но не так уж много людей в Вашингтоне – даже среди кандидатов – воспринимают это всерьез. Они полагают, что молодые люди, которые будут в 1972-м голосовать в первый раз, разделятся в своих предпочтениях более или менее так же, как их родители, и появление 25 млн потенциальных новых избирателей означает лишь то, что эта огромная людская масса будет поглощена все той же старой системой… Просто очередная большая волна новых переселенцев, которые пока еще не знают, что к чему, но будут вынуждены быстро всему научиться, – так о чем беспокоиться?
Действительно, о чем? Подонки, которые так считают, возможно, снова окажутся правы, но на этот раз над этим стоит подумать, пусть даже за их правотой стоят неверные резоны. Почти все политики и представители прессы, которые низводят до нуля «так называемый голос молодых» как движущую силу на выборах 1972-го, оправдывают это свое отношение, уныло осуждая поколение «детей».
«Как много их вообще зарегистрируется? – вопрошают они. – И даже если предположить, что треть потенциальных избирателей может зарегистрироваться, многие ли из них на самом деле пойдут на участки и проголосуют?»
Каждый раз подразумевается, что угроза «голоса молодых» – это просто производящий много шума «бумажный тигр». Конечно, некоторые из этих детей придут голосовать, говорят они, но, судя по всему, таких будет не больше 10 процентов. Это, в первую очередь, студенты колледжей, а остальные 90 процентов составят военные, безработные, живущие на пособие, и работающие – пришедшие на свои первые рабочие места, сидящие на зарплатах, только что женившиеся. Старина, эти люди уже угодили в ловушку так же, как и их родители.
В этом заключаются их доводы… И, наверное, уже сейчас можно с уверенностью сказать, что в Вашингтоне нет ни одного кандидата в президенты, гуру СМИ или мастера закулисной политики, который искренне верит в то, что «голос молодых» окажет заметное влияние на исход президентской кампании 1972 года.
«Эти дети выключены из политики, – говорят они. – Большинство из них не желает даже и слышать об этом. Все, что они хотят делать, – это валяться на кроватях с водяным матрацем и курить эту проклятую марихуану…» И между нами говоря, Фред, возможно, это и к лучшему…
Среди полудюжины влиятельных вашингтонских организаций, утверждающих, что они говорят от имени «молодых избирателей», единственная, у кого действительно есть мускулы, – это Национальная ассоциация студенческих советов. В прошлом месяце она провела Чрезвычайную конференцию молодых избирателей в Чикаго, а затем вернула себе прежние позиции в округе Колумбия, собрав пресс-конференцию в здании старого сената, где объявила о созыве Национального молодежного собрания.
Как сказал 26-летний Дуэйн Дрейпер, главный организатор, идея заключалась в том, чтобы ввести студенческих активистов во власть на местном уровне в каждом штате и таким образом получить возможность влиять на ход выборов.
Эта пресс-конференция собрала уйму народу. От Государственной службы телевещания прибыл Эдвард Mорган, одетый в щегольской плащ от London Fog и покручивающий черный зонтик. От New York Times приехала какая-то женщина. Washington Post тоже был представлен каким-то писакой, а остальные национальные издания прислали тех же самых людей, которых они обычно отправляют на все мероприятия, проходящие в этой выгребной яме – Вашингтоне.
