скачать книгу бесплатно
– Ты, племяш, по молодости своей не понимаешь ещё, – здесь дело в любви. И потом, какие же они бабы, они девчата, это распознать надо.
Серёга от своей Людмилы втихаря бухал. Она, конечно, знала и как могла, боролась с этим, но… чего-то ему в этой жизни не хватало, или не устраивало что-то. Притащится к Юрке чуть тёпленький, и ну «пускать пузыри», жаловаться на судьбинушку распроклятую. Юрка уложит его на диван, Людмиле позвонит. А Серёга среди ночи проснётся, как шальной подорвётся и домой. Только Юрку до самой калитки за рубаху тянет, выпытывает: не сболтнул ли вчера чего лишнего. Юрка отнекивается:
– Ничего не говорил, да ты и говорить-то не мог, мычал только.
– Ну и ладно, ладно, что мычал. – Торопливо хлопал калиткой и бежал по тёмной улице в сторону дома, к своей разлюбезной Людмиле.
А уже через несколько дней снова вваливался к Юрке, снова «мычал» и жаловался на нескладности в судьбе.
Ещё два года, два сезона парни охотились вместе, Юрка и Серёга. Зимовьё на Ужире достроили, обжили, ладное получилось зимовьё, просторное. Строили на троих, оттого и просторное. Думали, что вместе будут здесь зимовать, рыбачить на яме, строили планы о том, как будут прокладывать новые путики…
Серёга вечером, за чаем, объявил, что с хребта слышал работу каких-то тракторов. Юрка уронил огромные кулаки на стол: – Откуда здесь трактора? Показалось, поди?
Назавтра вместе перевалили хребёт и спустились в соседнюю пойму. Два бульдозера с огромными ножами раздвигали, раздирали вековую тайгу, устраивали нечто похожее на дорогу, чтобы по ней, пока она мёрзлая, задубевшая, могли пройти мощные лесовозы. Огромные ели легко срезались с мёрзлой земли и, скорбно склонив вершины, замедленно валились на стороны, умирали.
Трактористы были рады встретить в такой глуши людей, выпрыгнули из тёплых, пропахших соляркой кабин своих железных монстров и радостно рассказывали, что теперь здесь будут рубить лес, что деляны уже отведены. Трактористы, в запале, в радости от встречи, и не видели, не замечали каменных выражений лиц парней, не понимали, какую горькую весть принесли они им.
Убитые и раздавленные такими новостями, парни притащились в зимовьё и весь вечер молчали. Утром, уже стоя на лыжах и с посохом в руке, Серёга обернулся к напарнику, как-то горестно, не по дружески улыбнулся:
– Хотел тебе после сезона сказать, чтобы не расстраивать.
– Ну, так и скажи после сезона.
– Чего уж теперь. Уж теперь всё равно.
– Ну. Чего мямлишь.
– Короче, последний сезон мы вместе охотимся. Уезжаю я. У Людмилы родители на юг переехали, нас к себе зовут. Дом большой, яблоки растут прямо в огороде. У нас картошка, а там яблоки. Хорошо там. – И снова, так грустно улыбнулся, ну, точь – в точь как Валька.
Юрка потупился и промолчал. Так молча и разошлись в разные стороны, по разным путикам, с тяжелыми думами. Вспомнилось, как в первую осень, после того, как зимовьё построили, рыбачили с Серёгой по первому льду на яме. Хариус тогда дуром клевал, да и ленки хорошие брались. А ледок-то ещё только-только встал, хрустит весь, Юрка и провалился. Ухнул по грудь, руки раскинул, держится, Серёга с перепугу в два прыжка на берегу оказался. Глаза, по пять копеек каждый, бегает по берегу и орёт во всё горло:
– Помогите! Помогите! Мы тонем, помогите!!!
Юрка его окликнул:
– Серёга! Ты чего орёшь-то? Кто тебя услышит, на сто вёрст ни одной живой души. Лучше жердину принеси, из лесу.
Серёга в себя пришёл, кинулся в берег, через две секунды еловую сушину, сучковатую приволок, вытянул Юрку. Потом всё удивлялся на себя:
– Вот ведь как бывает, сроду бы не подумал, что со мной такое может случиться.
Лес пилили совсем близко к зимовью, не более километра. Юрка переживал, играл желваками, нервничал. Тайга была старая, дубоватая, по этой причине рубили всё сплошняком, лишь изредка оставляя на огромных пенькастых площадях несколько деревьев, – семенников. Да толку-то. На таких плешинах эти семенники в первый же год ложились под напористыми северными ветрами. Зверя, особенно соболя, значительно убавилось.
В конце лета Серёга уехал. Перед самым отъездом он крепко пировал. Как лишнего примет, так к Юрке, – что-то мычит, мычит, и сопли, вперемешку со слезами, по кулакам размазывает. Сердце себе рвёт. Юрка уже давно понял, что ни какие южные края, ни какие яблоки Серёге не нужны, это он волю Людмилы исполняет. Судьба – злодейка.
Следующий сезон Юрка встречал один. Он не стал завозиться на участок на лодке, как это делали всегда с друзьями. Теперь лесовозная дорого проходила всего в каком-то километре от зимовья и конечно было гораздо легче заехать на попутном лесовозе, а потом перетащить продукты на себе.
Задержался Юрка в этом году с заездом на участок, всё чего-то тянул, чего-то ждал. То на берегу долго-долго стоит, на воду смотрит, то у Вальки возле постели сидит. Валька совсем разболелся, уже давно не вставал.
