скачать книгу бесплатно
Я молчал.
От парня сильно воняло перегаром.
– А чё, как у нас с благотворительностью? В помощь мировому пролетариату.
– Денег нет.
– Ты не дерзи, Вася! Не видишь – трудящиеся в затруднении, – сделав глоток из бутылки, он, булькая, прополоскал горло, – нужна поддержка.
– Денег нет.
– Ты дуру только не гони! Потомушо если найду, возьму всё.
Весь разговор парень стоял, наклонившись чуть вперед, глядя в упор. Боковым зрением я увидел, как испуганно на меня смотрела стоящая в стороне Лена. Почему-то это придало уверенности.
– Я сказал тебе, денег не дам! – голос зазвучал уже твёрже.
– Ты чо гонишь, обормот?!
Все. Ситуация патовая. Я сжал кулаки и стал прикидывать, как и куда буду бить. Правой рукой попытаться изо всех сил вмазать в нос, потом добавить слева. Если сперва промахнусь, нужно немного присесть и, развернувшись снизу, апперкотом в челюсть. Между лопаток вниз побежала капелька пота. Запах алкоголя усилился, парень начал движение в мою сторону.
Внезапно всё разрешилось. За спиной наезжавшего раскрылись двери, появился его спутник, и не успел я всерьез испугаться численного перевеса, как второй закричал:
– Гена, да ты притомил! Какого ты тут кусалово устроил? Я из другого вагона вернулся! Пошли, – он потянул первого за руку, – брось ты этих лохов.
– Погоди, тут вопрос есть.
– Погнали, я тебе говорю!
Они вдвоем здорово напоминали махновцев из старых советских фильмов.
– Ты, лопушок, мне больше не попадайся лучше! – щербатый ловко плюнул мне под ноги, – и шмару свою побереги.
Развернулся и начал уходить, по пути вычитывая своего друга: «На кой ты влез, я говорю?». «Да что ты от них хочешь? Это ж хохлы долбанные!»
Настроение было – хуже не придумаешь. Острая боль пронзила правую руку. Ага. Сжав кулаки, не заметил, что в ней оставалась сигарета. Она «докурила себя сама», и дала о себе знать, начав поджаривать пальцы.
– Чёрт! – я затряс кистью.
Вернувшись, мы сели, и я снова потянулся за водой. Было стыдно за себя. На спутницу свою я изо всех сил старался не смотреть.
– Дай и мне, пожалуйста.
Протянув полуторалитровый пластик, совершенно неожиданно для себя увидел, что она улыбается.
– А ты молодец!
Вот это уж совершенно ни в какие ворота.
– Издеваешься?
– Совсем нет. Ты же один, а их двое. И ничего им не отдал.
М-да.
– Одному из этой парочки нужно отрезать ногу и выдать попугая, – ляпнул я какую-то глупость и, пряча, скрестил руки на груди, трясущиеся от выброса адреналина.
Лена засмеялась и сделала пару глотков.
– А я вот не знаю, куда еду, – внезапно пожаловалась, закручивая крышку.
– Как это?
– А вот так.
– Давай со мной!
– Спать в палатке с пауками, купаться из кружки морской водой и ощущать остальные милые прелести «дикой жизни»? Нет уж, увольте! – её голос колокольчиком звенел по вагону.
Отчего-то стало обидно. С такой реакцией сталкиваешься постоянно, но именно сейчас накатило.
Отвернувшись, я начал рассматривать пейзажи, калейдоскопом мелькающие за окном.
Этого ведь не расскажешь. Это чувствовать надо – что такое жизнь вдали от бешеных туристов. Тебе не надо толкаться и ругаться за место на пляже. Нет сотен орущих в уши одним и тем же репертуаром кафешек. Нет любителей шансона, изгаляющихся в караоке. Нет бухих уже с утра красномордых пузанов, выискивающих прищуренным взглядом тех, кто не болеет за «Спартак», или не уважает ВДВ. Нет вони жарящихся на прогорклом масле чебуреков. Нет людей, бросающих себе под ноги обертки от мороженого, пустые бутылки из-под напитков, кожуру от апельсинов. Там, куда я еду, вообще нет мусора под ногами. За этим следят.
Вся прелесть «культурного» отдыха держится на железных правилах. Например, в маленьких магазинчиках, разбросанных по всему побережью, выбор предлагаемых товаров должен быть как можно меньше, и стандартизирован. Объясню, почему. Когда стоит очередь из двадцати страдальцев, душа которых требует пенного волшебства, роскошь траты пяти минут на выбор из шестнадцати предлагаемых сортов непозволительна. До?лжно стоять три вида самого унылейшего пойла. Ни в коем случае не холодного. А то начнут мацать бутылки, выбирая самую-самую. А так – тёплое, и все вопросы отпали. Не нравится – иди, ищи дальше.
Или, например, вот ещё. Сдаваемые собачьи конуры под громким названием «Отдельные апартаменты» не должны иметь ремонта строго двадцать лет, а так же обязаны содержать в себе продавленные панцирные кровати, от недельного спанья на которых развивается хронический сколиоз. Суточная цена на право обладания этой прелестью варьируется строго между любовью хозяина к дензнакам и совестью. То есть, не находя конфликта, штопором уходит в бесконечность.
А ещё все приезжие мечтают попить домашнего вина «Чёрный доктор», заботливо настоянного на навозе, покататься по горам на всех видах транспортных и не очень средств, будь то ослики, козлики, лошадки или вездеходики. Сфотографироваться с обезьянкой и пьяным в слюни дядей Герой из Тамбова, уснувшим прямо на пляже под визги жены, которая не в состоянии дотащить этого бегемота в свою норку площадью два на два.
Обязательный пункт – недельный запой, поедание чурчхелы, отравление «свежайшей солянкой» и ожоги различной степени тяжести.
Громко завизжав ржавыми тормозами, мы остановились. Парочка пассажиров не спеша зашла в вагон. Из распахнутого проема несколькими тамбурами от нас, спиной вперед, как будто от сильного удара в грудь, вылетел парень в пиджаке. Ударившись об асфальт, он попытался встать, но был вторично сбит с ног своим другом, вышвырнутым, правда, более традиционно – головой вперед. Где-то впереди послышалось несколько аплодисментов и возгласы одобрения.
Настроение, как говорил классик, улучшилось. Двери закрылись, мы оставили потрёпанную парочку вместе с их жуткими проклятиями пополам с обещаниями тридцати трех казней египетских, далеко позади.
– Ты обиделся, что ли?
– А? Нет, задумался.
– О чем?
– О том, где я сегодня окажусь.
– Значит, обиделся, – она широко заулыбалась.
– Разве что чуть-чуть. У меня к тебе два вопроса.
– О, вот это уже интересно. Жду.
– Первый. Ты знаешь количество тоннелей на подъезде к Севастополю? Они как раз сейчас начнутся.
– Нет. А ты?
– Я каждый год считаю и крепко-накрепко запоминаю. До следующего года. Потом сначала.
На последних словах резко потемнело, послышалось отраженным эхом металлическое лязганье колес. Стало прохладнее.
Через секунд тридцать мы вновь вынырнули под яркое солнце и практически одновременно, громко, сказали:
– Первый!
– Ух ты, как страшно!
Стало гораздо тише.
– А второй вопрос?
– Мы еще увидимся?
– Не знаю, – просто ответила она, – скажи номер своего телефона, и может быть… Всё может быть.
Продиктовал я его со второго раза.
Первый раз помешал опять напавший на наш поезд тоннель.
*
За окнами потянулись бухты, изрезанные пещерными церквями Инкермана. Рыбацкие и военные корабли под российскими флагами перемежались шикарными белыми лайнерами нуворишей. Иногда между ними качались на волнах не уступающие по роскоши яхты украинских генералов. Наша скрипучая зеленая гусеница ползла в тени деревьев, ныряя в черные каменные провалы, медленно сокращая расстояние до центрального вокзала. Люди завозились, зашевелились, начали проверять вещи, готовясь к приближающемуся окончанию поездки. Какая-то бабулька отчитывала внука за то, что он сейчас «подлец, весь сервиз разобьет, если так будет бросать сумку».
– Ну что, пора и нам собираться.
Лена вдруг заметно занервничала. Я сделал вид, что не заметил.
– Мы делаем так. Я вынесу твои вещи, а ты выйдешь вслед за мной. И будешь ждать меня на перроне пока не вернусь, и не заберу свои, идет?
– Хорошо.
Поток освобождающих вагон пассажиров выплюнул нас на платформу. Пришлось хорошо постараться, чтобы вернуться обратно, двигаясь против течения. Будучи еще внутри, надел рюкзак, застегнул поясные ремни, подпрыгнул. Ничего не давило, никуда не перекашивало. Вот и отлично. Спустившись, увидел, что Лена разговаривает по телефону. По напряженному лицу и резким, обрывочным, обвинительным фразам, понял, что лучше подождать в сторонке. Захотелось закурить. А пачка сигарет – то того… Тю-тю…
Чертыхнувшись, снял рюкзак, расшнуровал. Долго ковырялся в нем, ища ещё не распечатанный блок.
Наконец, упаковал обратно все вещи. Сдернул полиэтиленовую обёртку с алюминиевой фольгой, положил их в карман джинс.
– И мне одну дай.
Я даже вздрогнул.
Она стояла рядом. Злая. Вытащив из пачки небольшой цилиндрик с жёлтым краем, протянул. Мы закурили. Лена стояла полубоком, и мне почему-то казалось, что таким образом она хочет скрыть то, что плачет. Но выбросив окурок в приваренную к столбу маленькую урну, она посмотрела мне в глаза абсолютно сухими глазами, полыхающими яростью, спросив:
– Где здесь такси, или городской транспорт?
– Недалеко. Мне тоже как раз туда.
К остановке вела дорога, проложенная над железнодорожным полотном. Мы медленно двигались по нему, то и дело притормаживая. Колесики большого чемодана постоянно попадали в ямы и выбоины. А от помощи Лена категорически отказывалась.
– Ты уже решила, где остановишься?
– Разберусь.
– Если хочешь – у меня есть несколько телефонов людей, которые сдают квартиру, могу им позво…
– Не нужно.
Если бы на мне не висел рюкзак, я бы пожал плечами. Feci quod potui.[1 - (лат.) Сделал всё, что мог] Немного подумал и про себя же добавил, улыбнувшись: faciant meliora potentes.[2 - (лат.) Кто сможет, пусть сделает лучше]
Уже на подходе, спросил:
– Номер маршрутки или троллейбуса подсказать?
– Нет.
– Тогда счастливо отдохнуть.
К бордюру подъехал нужный мне микроавтобус.
– Пока! – пригнувшись, я побежал, в последний момент успев втиснуться в уже почти отъезжающую машину.
«Спасибо» – перед самым закрытием за собой двери, то ли донеслось, то ли послышалось. Посмотрев сквозь стекло наружу, я увидел Лену, стоящую спиной рядом со своим огромным чемоданом, рассматривающую номера маршрутов и пункты их следования.
Показалось.
Наш водитель понесся улочками и проспектами Севастополя, лихо, с каким-то даже ухарством, тормознув «топик» в конечной точке своего следования – «Пятом километре».
Выгрузившись, я достал телефон.
– Валера! Привет, ага. Я уже на «пятом». Подумай, нам что-то ещё надо?
С другой стороны трубки послышалось секундное замешательство.
– Купи пластырь тканевый. А то у нас тут есть раненые.
– Всё? Спроси у Ирины Владимировны. Будет кричать ведь, почему с ней не посоветовались.
– Она купается, а я в лагере.
– Валерчик. Сходи, пока я аптеку искать буду.
