Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. Николай Палкин

скачать книгу бесплатно

Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. Николай Палкин
Лев Николаевич Толстой

Весь Толстой в один клик

Лев Николаевич

Толстой

Николай Палкинъ

Государственное издательство

«Художественная литература»

Москва – 1936

Электронное издание осуществлено компаниями ABBYY (http://www.abbyy.ru/) и WEXLER (http://www.wexler.ru/) в рамках краудсорсингового проекта «Весь Толстой в один клик» (http://www.readingtolstoy.ru/)

Организаторы проекта:

Государственный музей Л. Н. Толстого (http://tolstoymuseum.ru/)

Музей-усадьба «Ясная Поляна» (http://ypmuseum.ru/)

Компания ABBYY (http://www.abbyy.ru/)

Подготовлено на основе электронной копии 26-го тома Полного собрания сочинений Л. Н. Толстого, предоставленной Российской государственной библиотекой (http://www.rsl.ru/)

Электронное издание 90-томного собрания сочинений Л. Н. Толстого доступно на портале www.tolstoy.ru (http://www.tolstoy.ru/)

Предисловие и редакционные пояснения к 26-му тому Полного собрания сочинений Л. Н. Толстого можно прочитать в настоящем издании

Если Вы нашли ошибку, пожалуйста, напишите нам report@tolstoy.ru

Предисловие к электронному изданию

Настоящее издание представляет собой электронную версию 90-томного собрания сочинений Льва Николаевича Толстого, вышедшего в свет в 1928—1958 гг. Это уникальное академическое издание, самое полное собрание наследия Л. Н. Толстого, давно стало библиографической редкостью. В 2006 году музей-усадьба «Ясная Поляна» в сотрудничестве с Российской государственной библиотекой и при поддержке фонда Э. Меллона и координации Британского совета осуществили сканирование всех 90 томов издания. Однако для того чтобы пользоваться всеми преимуществами электронной версии (чтение на современных устройствах, возможность работы с текстом), предстояло еще распознать более 46 000 страниц. Для этого Государственный музей Л. Н. Толстого, музей-усадьба «Ясная Поляна» вместе с партнером – компанией ABBYY, открыли проект «Весь Толстой в один клик». На сайте readingtolstoy.ru (http://www.readingtolstoy.ru/) к проекту присоединились более трех тысяч волонтеров, которые с помощью программы ABBYY FineReader распознавали текст и исправляли ошибки. Буквально за десять дней прошел первый этап сверки, еще за два месяца – второй. После третьего этапа корректуры тома и отдельные произведения публикуются в электронном виде на сайте tolstoy.ru (http://www.tolstoy.ru/).

В издании сохраняется орфография и пунктуация печатной версии 90-томного собрания сочинений Л. Н. Толстого.

Руководитель проекта «Весь Толстой в один клик»

Фекла Толстая

Перепечатка разрешается безвозмездно.

–

Reproduction libre pour tous les pays.

Л. Н. ТОЛСТОЙ.

1887 г.

Портрет работы И. Е. Репина.

НЕОПУБЛИКОВАННОЕ, НЕОТДЕЛАННОЕ И НЕОКОНЧЕННОЕ

[НИКОЛАЙ ПАЛКИНЪ.]

Мы ночевали у 95-л?тняго солдата. Онъ служилъ при Александр? I и Никола?.

– Что умереть хочешь?

– Умереть? – Еще какъ хочу. Прежде боялся, а теперь объ одномъ Бога прошу: только бы покаяться, причаститься привелъ Богъ. А то гр?ховъ много.

– Какiе же гр?хи?

– Какъ какiе? В?дь я когда служилъ? При Никола?; тогда разв? такая, как нынче, служба была! Тогда что было? У! Вспоминать, такъ ужасть беретъ. Я еще Александра засталъ. Александра того хвалили солдаты, говорили – милостивъ былъ.

Я вспомнилъ посл?днiя времена царствованiя Александра, когда изъ 100—20 челов?къ забивали на смерть. Хорошъ же былъ Николай, когда въ сравненiи съ нимъ Александръ казался милостивымъ.

– A мн? довелось при Никола? служить, сказалъ старикъ. И тотчасъ же оживился и сталъ разсказывать.

– Тогда что было, заговорилъ онъ. Тогда на 50 палокъ и портокъ не снимали; а 150, 200, 300… на смерть запарывали.

Говорилъ онъ и съ отвращенiемъ, и съ ужасомъ и не безъ гордости о прежнемъ молодечеств?.

– А ужъ палками – нед?ли не проходило, чтобы не забивали на смерть челов?ка или двухъ изъ полка. Нынче ужъ и не знаютъ, что такое палки, а тогда это словечко со рта не сходило. Палки, палки!.. У насъ и солдаты Николая Палкинымъ прозвали. Николай Павлычъ, а они говорятъ Николай Палкинъ. Такъ и пошло ему прозвище.

– Такъ вотъ, какъ вспомнишь про то время, продолжалъ старикъ, да в?къ то отжилъ – помирать надо, какъ вспомнишь, такъ и жутко станетъ. Много гр?ха на душу принято. Д?ло подначальное было. Теб? всыпятъ 150 палокъ за солдата (отставной солдатъ былъ унтеръ-офицеръ и фельдфебель, теперь кандидатъ), а ты ему 200. У тебя не заживетъ отъ того, а ты его мучаешь – вотъ и гр?хъ.

– Унтеръ-офицера до смерти убивали солдатъ молодыхъ. Прикладомъ или кулакомъ свиснетъ въ какое м?сто нужное: въ грудь, или въ голову, онъ и помретъ. И никогда взыску не было. Помретъ отъ убоя, а начальство пишетъ: «властiю Божiею помре». – И крышка. А тогда разв? понималъ это? Только объ себ? думаешь. А теперь вотъ ворочаешься на печк?, ночь не спится, все теб? думается, все представляется. Хорошо какъ усп?ешь причаститься по закону христiанскому, да простится теб?, а то ужасть беретъ. Какъ вспомнишь все, что самъ терп?лъ, да отъ тебя терп?ли, такъ и аду не надо, хуже аду всякаго…

Я живо представилъ себ? то, что должно вспоминаться въ его старческомъ одиночеств? этому умирающему челов?ку и мн? въ чуж? стало жутко. Я вспомнилъ про т? ужасы, кром? палокъ, въ которыхъ онъ долженъ былъ принимать участiе. Про загонянiе на смерть сквозь строй, про разстр?ливанье, про убiйства и грабежи городовъ и деревень на войн? (онъ участвовалъ въ польской войн?), и я сталъ разспрашивать его про это. Я спросилъ его про гонянiе сквозь строй.

Онъ разсказалъ подробно про это ужасное д?ло. Какъ ведутъ челов?ка, привязаннаго къ ружьямъ и между поставленными улицей солдатами съ шпицрутенами палками, какъ вс? бьютъ, а позади солдатъ ходятъ офицеры и покрикиваютъ: «бей больн?й!»

– «Бей больн?й!» прокричалъ старикъ начальническимъ голосомъ, очевидно не безъ удовольствiя вспоминая и передавая этотъ молодечески-начальническiй тонъ.

Онъ разсказалъ вс? подробности безъ всякяго раскаянiя, какъ бы онъ разсказывалъ о томъ, как бьютъ быковъ и св?жуютъ говядину. Онъ разсказалъ о томъ какъ водятъ несчастнаго взадъ и впередъ между рядами, какъ тянется и падаетъ забиваемый челов?къ на штыки, какъ сначала видны кровяные рубцы, какъ они перекрещиваются, какъ понемногу рубцы сливаются, выступаетъ и брызжетъ кровь, какъ клочьями летитъ окровавленное мясо, какъ оголяются кости, какъ сначала еще кричитъ несчастный и какъ потомъ только охаетъ глухо съ каждымъ шагомъ и съ каждымъ ударомъ, какъ потомъ затихаетъ, и какъ докторъ, для этого приставленный, подходитъ и щупаетъ пульсъ, оглядываетъ и р?шаетъ, можно ли еще бить челов?ка или надо погодить и отложить до другого раза, когда заживетъ, чтобы можно было начать мученье сначала и додать то количество ударовъ, которое какiе-то зв?ри, съ Палкинымъ во глав?, р?шили, что надо дать ему. Докторъ употребляетъ свое знанiе на то, чтобы челов?къ не умеръ прежде, ч?мъ не вынесетъ вс? т? мученiя, которыя можетъ вынести его т?ло.

Разсказывалъ солдатъ посл?, какъ посл? того, какъ онъ не можетъ больше ходить, несчастнаго кладутъ на шинель ничкомъ и съ кровяной подушкой во всю спину несутъ въ гошпиталь выл?чивать съ т?мъ, чтобы, когда онъ вылечится, додать ему ту тысячу или дв? палокъ, которыя онъ не дополучилъ и не вынесъ сразу.

Разсказывалъ, какъ они просятъ смерти и имъ не даютъ ее сразу, a выл?чиваютъ и бьютъ другой, иногда третiй разъ. И онъ живетъ и л?чится въ гошпитал?, ожидая новыхъ мученiй, которыя доведутъ его до смерти.

И его ведутъ второй или третiй разъ и тогда уже добиваютъ на смерть. И все это за то, что челов?къ или б?житъ отъ палокъ или им?лъ мужество и самоотверженiе жаловаться за своихъ товарищей на то, что ихъ дурно кормятъ, а начальство крадетъ ихъ паёкъ.

Онъ разсказывалъ все это, и когда я старался вызвать его раскаянiе при этомъ воспоминанiи, онъ сначала удивился, а потомъ какъ будто испугался.

– Н?тъ, говоритъ, это что-жъ, это по суду. Въ этомъ разв? я причиненъ? Это по суду, по закону.

То же спокойствiе и отсутствiе раскаянiя было у него и по отношенiю къ военнымъ ужасамъ, въ которыхъ онъ участвовалъ и которыхъ онъ много вид?лъ и въ Турцiи и въ Польш?. Онъ разсказалъ объ убитыхъ д?тяхъ, о смерти голодомь и холодомъ пл?нныхъ, объ убiйств? штыкомъ молодого мальчика-поляка, прижавшагося къ дереву.

И когда я спросилъ его не мучаютъ ли сов?сть его и эти поступки, онъ уже совс?мъ не понялъ меня. Это на войн?, по закону, за Царя и отечество. Это д?ла, по его понятiю, не только не дурныя, но такiя, которыя онъ считаетъ доблестными, доброд?тельными, искупающими его гр?хи. То, что онъ раззорялъ, губилъ неповинныхъ нич?мъ д?тей и женщинъ, убивалъ пулей и штыкомъ людей, то, что самъ зас?калъ стоя въ строю на смерть людей и таскалъ ихъ въ гошпиталь и опять назадъ на мученье, это все не мучаетъ его, это все какъ будто не его д?ла. Это все д?лалъ какъ будто не онъ, а кто-то другой.

Есть у него кое-какiе свои гр?шки личные, когда онъ безъ того, что онъ называетъ закономъ, билъ и мучалъ людей, и эти мучаютъ его и для искупленiя отъ нихъ онъ ужъ много разъ причащался и еще над?ется причаститься передъ самой смертью, разсчитывая на то, что это загладитъ мучающiе его сов?сть гр?хи. Но онъ все-таки мучается и картины ужасовъ прошедшаго не покидаютъ его.

Что бы было съ этимъ старикомъ, если бы онъ понялъ то, что такъ должно бы быть ясно ему, стоящему на порог? смерти, что между вс?ми д?лами его жизни, т?ми, которыя онъ называетъ: по закону – и вс?ми другими н?тъ никакого различiя, что вс? д?ла его т?, которыя онъ могъ сд?лать и не сд?лать (а бить и не бить, убивать и не убивать людей всегда было въ его власти), что вс? д?ла его – его д?ло, что какъ теперь, наканун? его смерти, н?тъ и не можетъ быть никакого посредника между нимъ и Богомъ, такъ и не было и не могло быть и въ ту минуту, когда его заставляли мучать и убивать людей. Что бъ съ нимъ было, если бы онъ понялъ теперь, что не долженъ былъ бить и убивать людей и что закона о томъ, чтобы бить и убивать братьевъ никогда не было и не могло быть. Если бы онъ понялъ, что есть только одинъ в?чный законъ, который онъ всегда зналъ и не могъ не знать – законъ, требующiй любви и жалости къ людямъ, а что то, что онъ называетъ теперь закономъ былъ дерзкiй, безбожный обманъ, которому онъ не долженъ былъ поддаваться. Страшно подумать о томъ, что представлялось бы ему въ его безсонныя ночи на печк? и каково было бы его отчаянье, если бы онъ понялъ это. Мученiя его были бы ужасны.

Такъ зач?мъ же и мучать его? Зач?мъ мучать сов?сть умирающаго старика? Лучше успокоить ее. Зач?мъ раздражать народъ, вспоминать то, что уже прошло?

Прошло? Что прошло? Разв? можетъ пройти то, чего мы не только не начинали искоренять и л?чить, но то, что боимся назвать и по имени. Разв? можетъ пройти жестокая бол?знь только отъ того, что мы говоримъ, что прошло. Оно и не проходитъ и не пройдетъ никогда и не можетъ пройти, пока мы не признаемъ себя больными. Для того, чтобы изл?чить бол?знь, надо прежде признать ее. А этого-то мы и не д?лаемъ. Не только не д?лаемъ, но вс? усилiя наши употребляемъ на то, чтобы не видать, не называть ее. Бол?знь и не проходитъ, а только видоизм?няется, въ?дается глубже въ плоть, въ кровь, въ кости, въ мозгъ костей.

Бол?знь въ томъ, что люди, рожденные добрыми, кроткими, люди, съ вложенной въ ихъ сердце любовью, жалостью къ людямъ, совершаютъ – люди надъ людьми – ужасающiя жестокости, сами не зная зач?мъ и для чего. Наши русскiе люди кроткiе, добрые, вс? проникнутые духомъученiя Христа, люди кающiеся въ душ? о томъ, что словомъ оскорбляли людей, что не под?лились посл?днымъ съ нищимъ и не пожал?ли заключенныхъ, эти люди проводятъ лучшую пору жизни въ убiйств? и мучительств? своихъ братiй и не только не каются въ этихъ д?лахъ, но считаютъ эти д?ла или доблестью или, по крайней м?р?, необходимостью, такою же неизб?жною, какъ пища или дыханiе. Разв? это не ужасная бол?знь? И разв? не лежитъ на обязанности каждаго д?лать все, что онъ можетъ для исц?ленiя ея, и первое, главное, указать на нее, признать ее, назвать ее ея именемъ.

Солдатъ старый провелъ всю свою жизнь въ мучительств? и убiйств? другихъ людей. Мы говоримъ: зач?мъ поминать? Солдатъ не считаетъ себя виноватымъ, и т? страшныя д?ла: палки, сквозь строй и другiя – прошли уже; зач?мъ поминать старое? Теперь ужъ этого н?тъ больше. Былъ Николай Палкинъ. Зач?мъ это вспоминать? Только старый солдатъ передъ смертью помянулъ. Зач?мъ раздражать народъ? Такъ же говорили при Никола? про Александра. Тоже говорили при Александр? про Павловскiя д?ла. Такъ же говорили при Павл? про Екатерину. Такъ же при Екатерин? про Петра и т. д. Зач?мъ поминать? Какъ зач?мъ поминать? Если у меня была лихая бол?знь или опасная и я изл?чился или избавился отъ нея, я всегда съ радостью буду поминать. Я не буду поминать только тогда, когда я бол?ю и все такъ же бол?ю, еще хуже, и мн? хочется обмануть себя. И мы не поминаемъ только отъ того, что мы знаемъ, что мы больны все такъ же, и намъ хочется обмануть себя.

Зач?мъ огорчать старика и раздражать народъ? Палки и сквозь строй – все это ужъ прошло.

Прошло? Изменило форму, но не прошло. Во всякое прошедшее время было то, что люди посл?дующаго времени вспоминаютъ не только съ ужасомъ, но съ недоум?нiемъ: правежи, сжиганiя за ереси, пытки, военныя поселенiя, палки и гонянiя сквозь строй. Мы вспоминаемъ все это и не только ужасаемся передъ жестокостью людей, но не можемъ себ? представить душевнаго состоянiя т?хъ людей, которые это д?лали. Что было въ душ? того челов?ка, который вставалъ съ постели, умывшись, од?вшись въ боярскую одежду, помолившись Богу, шелъ въ заст?нокъ выворачивать суставы и бить кнутомъ стариковъ, женщинъ и проводилъ за этимъ занятiемъ, какъ теперешнiе чиновники въ сенат?, свои обычные пять часовъ и ворочался въ семью и спокойно садился за об?дъ, а потомъ читалъ священное писанiе? Что было въ душ? т?хъ полковыхъ и ротныхъ командировъ: я зналъ одного такого, который накануне съ красавицей дочерью танцовалъ мазурку на бал? и у?зжалъ раньше, чтобы на завтра рано утромъ распорядиться прогонянiемъ на смерть сквозь строй б?жавшаго солдата татарина, зас?калъ этого солдата до смерти и возвращался об?дать въ семью. В?дь все это было и при Петр?, и при Екатерине, и при Александр?, и при Никола?. Не было времени, въ которое бы не было техъ страшныхъ делъ, которыя мы, читая ихъ, не можемъ понять. Не можемъ понять того, какъ могли люди не видать т?хъ ужасовъ, которые они д?лали, не видать, если уже не зв?рства безчелов?чности т?хъ ужасовъ, то безсмысленность ихъ. Во вс? времена это было. Неужели наше время такое особенное, счастливое, что въ наше время н?тъ такихъ ужасовъ, н?тъ такихъ поступковъ, которые будутъ казаться столь же непонятными нашимъ потомкамъ? Намъ ясна теперь не только жестокость, но безсмысленность сжиганiя еретиковъ и пытокъ судейскихъ для узнанiя истины. Ребенокъ видитъ безсмысленность этого; но люди того времени не вид?ли этого. Умные, ученые люди утверждали, что пытки необходимое условiе жизни людей, что это тяжело, но безъ этого нельзя. Тоже съ палками, съ рабствомъ. И пришло время и намъ трудно представить себе то состоянiе умовъ, при которомъ возможно было такое грубое заблужденiе.

Гд? наши пытки, наше рабство, наши палки? Намъ кажется, что ихъ н?тъ, что это было прежде, но теперь прошло. Намъ кажется это отъ того, что мы не хотимъ понять стараго и старательно закрываемъ на него глаза.

Если мы прямо поглядимъ на прошедшее, намъ откроется и наше настоящее. Если мы только перестанемъ сл?пить себ? глаза выдуманными государственными пользами и благами и посмотримъ на то, что одно важно: добро и зло жизни людей, намъ все станетъ ясно. Если мы назовемъ настоящими именами костры, пытки, плахи, клейма, рекрутскiе наборы, то мы найдемъ и настоящее имя для тюрьмъ, остроговъ, войскъ съ общею воинскою повинностью, прокуроровъ, жандармовъ.

Если мы не будемъ говорить: зач?мъ поминать? и не будемъ заслонять д?лъ людскихъ прошедшаго воображаемыми пользами для различныхъ фикцiй, мы поймемъ то, что д?лалось прежде, поймемъ и то, что д?лается теперь.

Если намъ ясно, что нел?по и жестоко рубить головы на плах? и узнавать истину отъ людей посредствомъ выворачиванiя ихъ костей, то такъ же ясно станетъ и то, что такъ же, если не еще бол?е, нел?по и жестоко в?шать людей или сажать въ одиночное заключенiе, равное или худшее смерти и узнавать истину черезъ наемныхъ адвокатовъ и прокуроровъ. Если намъ ясно станетъ, что нел?по и жестоко убивать заблудшаго челов?ка, то такъ же ясно станетъ и то, что еще нел?п?е сажать такого челов?ка въ острогъ, чтобъ совс?мъ развратить его; если ясно станетъ, что нел?по и жестоко ловить мужиковъ въ солдаты и клеймить какъ скотину, то такъ же нел?по и жестоко забирать всякаго 21-л?тняго челов?ка въ солдаты. Если ясно станетъ, какъ нел?па и жестока опричнина, то еще ясн?е будетъ нел?пость и жестокость гвардiй и охраны.

Если мы только перестанемъ закрывать глаза на прошедшее и говорить: зач?мъ поминать старое, намъ ясно станетъ, въ чемъ наши точно такiе же ужасы, только въ новыхъ формахъ. Мы говоримъ: все это прошло. Прошло, теперь ужъ н?тъ пытокъ, блудницъ Екатеринъ съ ихъ самовластными любовниками, н?тъ рабства, н?тъ забиванья на смерть палками и др. Но в?дь только такъ кажется.

Триста тысячъ челов?къ въ острогахъ и арестантскихъ ротахъ сидятъ запертые въ т?сные, вонючiе пом?щенiя и умираютъ медленной т?лесной и нравственной смертью. Жены и д?ти ихъ брошены безъ пропитанiя, а этихъ людей держатъ въ вертеп? разврата – острогахъ и арестантскихъ ротахъ, и только смотрители, полновластные хозяева этихъ рабовъ, суть т? люди, которымъ на что-нибудь нужно это жестокое безсмысленное заключенiе. Десятки тысячъ людей съ вредными идеями въ ссылкахъ разносятъ эти идеи въ дальнiе углы Россiи и сходятъ съ ума и в?шаются. Тысячи сидятъ по кр?постямъ и или убиваются тайно начальниками тюремъ или сводятся съ ума одиночными заключенiями. Миллiоны народа гибнутъ физически и нравственно въ рабств? у фабрикантовъ. Сотни тысячъ людей каждую осень отбираются отъ семей, отъ молодыхъ женъ, прiучаются къ убiйству и систематически развращаются. Царь русскiй не можетъ вы?хать никуда безъ того, чтобы вокругъ него не была ц?пь явная сотенъ тысячъ солдатъ, на 50 шаговъ другъ отъ друга разставленная по дорог?, и тайная ц?пь, следящая за нимъ повсюду. Король сбираетъ подати и строитъ башни, и на башн? д?лаетъ прудъ, и въ пруду, выкрашенномъ синей краской, и съ машинами, представляющими бурю, катается на лодк?. А народъ мретъ на фабрикахъ: и въ Ирландiи, и во Францiи, и въ Бельгiи.