скачать книгу бесплатно
A. Маслоу и К. Рождерса и в постулировании ими позиций новой, гуманистической психологии; в обретении и усилении голоса экзистенциальной психологии (Л. Бинсвангер, Дж. Бьюденталь, Р. Мэй,
B. Франкл, И. Ялом); в расширении «пространства личности», подлежащего научному изучению; в активной разработке проблемы человека как активного субъекта С. Л. Рубинштейном; в переосмыслении сущности биологических предпосылок психики Б. М. Тепловым и признании их «двойственности» – наличия как «позитивных», благоприятных для успешной деятельности, так одновременно и «негативных», нежелательных их проявлений; в требовании признания социальной равноценности людей с разными биологически обусловленными типами темперамента В. С. Мерлиным; в возрастании внимания к эволюции человека в зрелости (Ш. Бюлер, Д. Сьюпер, Э. Эриксон и др.). Во второй половине 1950-х годов Б. Г. Ананьев начинает разрабатывать программу лонгитюдных исследований и комплексного изучения эволюции человека в зрелости. Эта программа будет реализована лишь в середине 1960-х годов. Важными позитивными результатами данных исследований стали представления о гетерохронности развития психических функций, их взаимной компенсации, их целостной организации в процессах обеспечения деятельности и поведения, а также признание социальной активности человека как ключевого условия их развития и сохранности.
Если вышеназванные тенденции радикальных изменений в представлениях о человеке, о сущности психического, следует считать открытыми, внешними проявлениями становления новой психологии, то латентными течениями нового движения дисциплины можно признать возрастание внимания к индивидуальности человека и признание ее статуса в психологии де-юре в разных ее ветвях – в когнитивной, дифференциальной, социальной, психологии развития. Если в начале ХХ в. важной вехой в развитии психологии было признание различий между большими группами людей, манифестированное В. Штерном в 1911 г. (Stern, 1911) как дифференциальная психология, то в 1950-х такой целью дисциплины становится индивидуальность человека.
Одним из воплощений нового понимания человека, точнее – отношений человека и социальной среды, стала проблематика стилей. Почти одновременно в разных направлениях психологии и в разных точках планеты начинается последовательное и расширяющееся изучение феномена «стиль». В когнитивной психологии и в русле движения New Look в гештальт-психологии феномен эксплицировали как когнитивные стили и когнитивные контроли (Broverman, 1960; Kagan, Moss, Sigel, 1963; Kagan, 1966; Witkin 1954; Witkin, Dyk, 1974; Witkin, Godenough, 1977), в социальной психологии и психологии управления – как стили лидерства (руководства) (Fiedler, 1965, 1967; Levin, Lippett, White, 1939; Likert, 1961, 1967; Tannenbaum Schmidt, 1958, 1973; и др.), в социальной – как стили жизни и стили поведения (Левин, 2000; Barker, 1968; Buhler, 1965), в психологии труда – как индивидуальные стили деятельности (Климов, 1959, 1969; Мерлин, Климов, 1967).
Принципиальной особенностью этих разных течений является признание потенциальной равноценности разных стилей, понимание стилей как инструментального оформления индивидуальности человека, как признание за человеком «права на свой стиль». В последующие годы будет показано, что разные стили далеко не равнозначны во многих отношениях, во всяком случае, в границах определенных условий, типов решаемых задач, режимов деятельности (Ильин, 1979а, 1979б, 1980, 1983; Толочек, 1986, 1991; Холодная, 1990, 2004). Но колоссальным достижением психологии середины ХХ столетия, ее важным позитивным потенциалом можно считать открытие и признание феномена стиля как воплощения индивидуальности человека, как его психологического средства деятельности и поведения, как условия его высоких и высших профессиональных достижений, как условия достижения психологического комфорта и удовлетворенности работой и жизнью – следовательно, самого права человека на подобную самоорганизацию, на ее возможность как пути и условия достижения социального равенства людей.
И хотя конечная цель – «исчерпывающее объяснение» оснований индивидуальности человека – не была достигнута ни в одном из сложившихся подходов, в процессе этого движения обозначились новые ориентиры и новые приоритеты психологии. И даже если на тот исторический период не были получены исчерпывающие и убедительные аргументы в пользу «безграничных ресурсов» стилей, то, как минимум, были подвергнуты сомнению узко прагматические представления о ресурсах психики человека, о границах его адаптации, о возможностях компенсации одних свойств другими, о широте репертуара психологических средств решения задач. Многие социальные задачи, довлеющие над психологией с конца XIX в. – профессиональная пригодность и психологический отбор, обучаемость и развитие, одаренность и способности и др., – получили новое видение: были раздвинуты границы и расширены горизонты понимания сущности человека. И если в аспекте достоверного знания многое осталось дискуссионным, то в плане становления новых идеалов науки и ее методологических принципов, критериев, приоритетов и ценностей произошли радикальные измерения. Время становления стилевой проблематики в психологии нужно признать чрезвычайно важным этапом в развитии научной дисциплины. И хотя «овладение» классической психологии действительной индивидуальностью человека в XX в. не состоялось, а ее приближение ограничилось лишь выделением типов, психологических черт, диспозиций, аттитюдов, и т. п. абстракций, или концептов, иначе – идеальных теоретических объектов (по В. С. Степину), индивидуальность и индивидуальные особенности человека были признаны как цель и как ценность дисциплины.
В параллельных потоках психологии, в гуманитарной парадигме, в сфере «психологической практики» (Ф. Е. Василюк) в 1950-1960-е годы закладывается методология и разрабатываются технологии разных видов психотерапии – гештальт-психологии, клиентоцентрированной терапии, транзактного анализа, NLP и др., ориентированные на массовую практику, на сравнительно быстрые, позитивные и долгосрочные эффекты оказания помощи в решении личных проблем человека «среднего класса», на конструктивную работу с его индивидуальностью, на поддержку его роста и развития как уникальной личности и как индивидуальности. Другими словами, в практической психологии находило воплощение то, что еще предстояло осмыслить концептуально в психологии академической.
Исторические контексты изучения стилей
Изучение проблемы стиля сопряжено с широким спектром исследований индивидуальности, личности и ее жизненного пути (Абульханова-Славская, 1991; Анциферова, 1981, 2000, 2006; Дружинин, 2007; Климов, 2004; Кон, 1987; Мерлин, 1986; и др.), с разработкой понятия субъекта деятельности (Абульханова-Славская, 1973, 1991; Брушлинский, 1991, 2003; Знаков, 2005, 2007; Сергиенко, 2006, 2009; и др.). В последние годы появляются работы по систематизации накопленного эмпирического материала и по самой проблематике стиля (Вяткин, 2005, 2009; Егорова, 1983; Интегральная…, 1999; Толочек, 1991, 1992, 2000; Холодная, 2004; Шкуратова, 1994; Royce, Powell, 1983; Wardell, Royce,1978; и др.).
Обратимся к истории понятия «стиль». Оно было введено в научную лексику в 1927 г. А. Адлером (Adler, 1927), который обозначил им совокупность индивидуальных черт, особенностей поведения, динамики жизненных целей человека, способствующую маскировке и компенсации его индивидуальных дефектов (физических, психических, социальных) и преодолению комплекса неполноценности. Такой стиль складывается стихийно как следствие взаимодействия индивидуальных особенностей человека и условий его жизни.
Позднее понятие «стиль» стали использовать и другие психологи для объяснения единства разнообразных психологических проявлений. В 1937 гг. Олпорт (Allport, 1937) стилем назвал индивидуальные различия в экспрессии, в выразительной манере поведения, отражающие отношения личности к объектам и субъектам жизни. К стилю он относил «инструментальные», операциональные по своей природе черты личности (способы и средства поведения), с помощью которых человек реализует свои мотивы и цели. Но при этом он еще не разграничивал чисто экспрессивные, формально-динамические акты поведения и собственно операциональные особенности реализации мотивов. В 1962 г. понятие стиля как двуединства форм реагирования и личностно обусловленных обобщенных схем соотнесения образов раскрывает Р. Стагнер (Stagner, 1962). Он различает перцептивные стили (схемы перцептивных актов) и реактивные стили (обобщенные типы соматического выражения эмоциональных переживаний). В 1950-е годы Г. Уиткин, Дж. Клейн, Р. Гарднер и др. под когнитивными стилями (контролями) понимали устойчивые симптомокомплексы, личностно обусловленные индивидуальные и возрастные различия в познавательной деятельности (Gardner, Loherenz, Shoen, 1968; Gardner et al., 1959; Klein, Gardner, Schlesinger, 1962; Klein, 1970; Witkin, 1954; Witkin, Dyk et al., 1974; Witkin, Godenough, 1977). В 1970-1980-е годы в работах Дж. Ройса с коллегами выделяются аффективные и когнитивно-аффективные стили, наряду с более широко изученными когнитивными стилями. Аффективные стили описываются двумя парами конструктов: а) толерантностью к нереальному опыту и ригидностью; в) импульсивностью – рефлексивностью и физиогномическим буквенным стилем. Первая пара позиционирует мотивационные аффективные стили, выполняющие функции ограничителей целей (goal terminators); вторая пара представляет эмоциональные аффективные стили, обеспечивающие функции «целепрерывания» (goal interruptors). Выделенные аффективные стили функционируют в связи с когнитивными стилями и аффективными чертами личности (Royce, Powell, 1983; Wardell, Royce, 1978).
Отечественные психологи первым исследованием, в котором было сформулировано понятие «стиль», считают работу Ю. А. Самарина (Самарин, 1948). В ней показана технически опосредствующая роль стиля в развитии способностей человека и подчеркивается индивидуальное своеобразие его стилей. Стиль учебной деятельности школьников понимается исследователем как производное трех компонентов: 1) направленности личности; 2) степени сознательного владения ею своими психическими процессами; 3) техническими приемами деятельности. Стиль рассматривается как проблема двух полюсов: есть «рациональные стили», «дающие умственным возможностям правильное направление», и «нерациональные стили». Аналогично понятие стиль в 1957 г. использовал Д. А. Ошанин для объяснения своеобразия трудовой деятельности токарей (Ошанин, 1957). Однако наиболее последовательно и систематично эта проблема в отечественной психологии разрабатывалась в 1950-1960-е Е. А. Климовым и в 1960-1970-е В. С. Мерлиным с сотрудниками как концепция ИСД.
Примечательно, что в русле разных научных подходов, в процессах решения учеными разных научных и практических задач, в их описаниях феномена много сходного. Да, имеют место довольно существенные различия между отечественным подходом к проблеме (прежде всего – ИСД, индивидуального стиля активности) и зарубежными (когнитивного стиля, стиля руководства и лидерства). В западной психологии изучение стилевых проявлений было связано с изучением личностных факторов в протекании психических процессов, что приводило к пониманию стиля как свойства личности. В отечественной психологии понятие стиля разрабатывалось в рамках деятельностного подхода, при котором стиль рассматривался как интегральный феномен взаимодействия требований деятельности и индивидуальности человека. Таким образом, складывались два взгляда, два подхода, два направления анализа оснований индивидуальных различий в поведении и деятельности – от личности и от деятельности.
Среди различных направлений в изучении стиля с устоявшейся традицией, терминологией и методологией, многочисленными исследованиями мы различаем четыре основных: когнитивные стили, индивидуальные стили деятельности, стили руководства (лидерства), стили жизни (поведения, общения, активности). По своему предметному содержанию четыре стилевых направления можно разделить на две группы: специфические стили конкретной профессиональной деятельности (стили руководства; индивидуальные стили деятельности) и неспецифические (стили когнитивные; стили жизни). Первые предполагают непосредственную включенность субъекта в определенные социальные системы и прямо связаны с успешностью его деятельности, вторые – нередко абстрагировались от специфики среды, а успешность рассматривалась как опосредствованная, косвенная функция. Первые предполагают систематического (профессионального или др.) обучения, вторые – нет. (Очевидно, что ни когнитивному стилю, ни стилю жизни не обучают. Их можно корректировать, но это другой вопрос.) По объему регулируемого отношения с действительностью одни стили рассматриваются как локальные проявления (когнитивные, эмоциональные, стили действия), другие – как глобальные (стили жизни, поведения), третьи занимают промежуточное положение. По полноте включенности психики в управление поведением и деятельностью локальные стили предполагают ведущую роль бессознательных механизмов, а другие – в большей мере значимость осознанного регулирования. Спонтанность становления локальных стилей указывает на их сильную генетическую детерминированность и сближает их понимание с современными концепциями темперамента (Русалов, 1986, 1991; Eliasz, 1990; Thomas, Chess, 1977; и др.). Глобальные – более определяются социальным окружением человека, культурно-историческими традициями общества (Adler, 1927; Barker, 1968; Buhler, 1965; и др.). Промежуточные стили рассматриваются как детерминированые всей совокупностью внешних и внутренних условий. Следовательно, их зависимость от среды может проявляться в большей или меньшей степени, соответственно акцентированию или доминированию части внешних условий и их собственной организации.
Таким образом, за различными стилевыми подходами стоит изучение различных реальностей, объединенных общим наименованием «стиль». Но возможно ли их содержательное обобщение? Имеет ли место единство «стилевого механизма» адаптации человека к среде, единство феномена «стиль»? Возможны ли пути методологически непротиворечивой интеграции различных направлений изучения проблемы стиля?
Рассмотрим поставленные вопросы более обстоятельно. Проблему стиля с полным правом можно рассматривать как закономерный момент в эволюции психологии как научной дисциплины. Начиная с общего, отделяясь от философии, вбирая достижения медицины и физиологии, психология не могла не обратиться, наконец, к человеку как к индивидуальности, выделяя феномен «стиль» в самых разных подходах, в разных научных школах. Пожалуй, самым примечательным является то, что становление проблематики стиля происходило почти одновременно в разных научных школах, в разных традициях, как следствие развития разных научных течений, в процессах решения разных задач.
За полувековую историю в проблематике стиля вызрело несколько ключевых идей.
Первая. Успешность человека (в широком смысле – социальная успешность, в узком – профессиональная, учебная) определяется не отдельными его качествами, а их организацией в своеобразную психологическую систему.
Вторая. Люди с разными индивидуальными особенностями (физическими, психическими) потенциально равны в отношении успешности адаптации к социальной среде.
Третья. Становление стиля может происходить как спонтанно, так и направленно, как вследствие действия бессознательных механизмов, так и осознанного регулирования.
Четвертая. Психологические механизмы стиля проявляются как интеграция некоторых индивидуальных особенностей, приводящая к актуализации, развитию и новой организации одних из них, тем самым замещая и смягчая ограничения других, «компенсируя» менее развитые качества.
Пятая. Сущность стиля состоит в такой организации человеком своей индивидуальности, своей активности, своей внутренней, психической, и внешней, моторной, «предметной» деятельности, которая позволяет успешно обходить препятствия (как внешние, так и внутренние), успешно решать социальные задачи при ограниченных ресурсах.
Шестая. Адекватный индивидуальности человека стиль дает ему возможность успешно решать социальные задачи, приносит удовлетворение, позволяет работать с меньшими психофизиологическими затратами, сохранять профессиональное здоровье и долголетие.
Седьмая. Различия в стилях людей не являются непреодолимым препятствием для их успешной совместной деятельности, для их успешных взаимодействий.
1.3. Адаптация человека к среде: типологический, функциональный, стилевой и экологический подходы в психологии
Типологический подход. Адаптация к физической среде
В изучении адаптации человека к физической (климатико-геофизической) среде ключевым моментом признается его конституция. Все разнообразие конституциональных типов строится из сочетания трех главных признаков (факторов): размеры тела (продольные, поперечные), доминирующий тип обмена веществ (массивность), реактивность (Казначеев, Казначеев, 1986; Малиновский, 1948; Слоним, 1964; и др.). Реактивность организма долгое время понималась как интегральное синхронное изменение всех его регуляторных, гомеостатических систем в ответ на любое внешнее воздействие. Замена в последней четверти ХХ в. «реактивности» на эффекты «вида реагирования» (Казначеев, Казначеев, 1986) привела к выявлению более сложной картины далеко не всегда «синхронного изменения всех регуляторных систем» организма в процессах адаптации на протяжении длительного времени.
На основании обширного материала лонгитюдного изучения состояния здоровья большой выборки строителей БАМ, оставшихся на постоянное жительство в Восточной Сибири, В. П. Казначеев и С. В. Казначеев выделяют разные «виды физиологического реагирования» – два полярных и один промежуточный. Первый вид реагирования характеризуется «способностью индивида хорошо выдерживать воздействия кратковременных и сильных нагрузок, но неспособностью противостоять длительно действующим слабым раздражителям. Второй – способностью сохранять высокий уровень устойчивости при длительном воздействии слабых по силе раздражителей и крайней неустойчивостью перед сильными кратковременно действующими раздражителями. Третий – способностью сочетать в своих реакциях на внешние раздражители не всегда дополняющие (чаще не дополняющие друг друга) черты реакций индивида, присущих первому и второму типу» (там же, с. 26). Биологические механизмы адаптации человека к физической (географической) среде ученые объясняют так: «.. в комфортных условиях связь организма с внешней средой осуществляется в рамках широты диапазона имеющегося набора норм-реакций, а при попадании в экстремальные условия – за счет описанных трех видов реагирования, а через них – в рамках стратегий адаптивного поведения» (там же; здесь и ниже курсив мой. – В. Т). Согласно данным лонгитиюдных исследований, представители разных видов физиологического реагирования различаются по антропометрическим, функциональным, биофизическим, гематологическим показателям.
Установленные факты существования разных биологических типов адаптации людей к условиям физической среды подтверждаются в независимых исследованиях, в частности, материалами более и менее масштабных и комплексных медицинских, физиологических, психологических обследований лиц, работающих вахтовым методом в полярных и приполярных областях. Объектами этих исследований являются состояние здоровья, механизмы адаптации, успешность деятельности, продолжительность проживания в новых регионах лиц, приехавших из другого географического региона и работающих здесь постоянно или вахтовым методом, а также местных жителей, проживающих в данном регионе «более одной жизни». Принципиальным моментом нашего обзора является выделение учеными разных типов людей, различающихся по биологическим и психологическим механизмам адаптации к социальной и физической среде.
В аспекте возможностей и ресурсов биологической адаптации людей к разным климатическим условиям, как правило, выделяют несколько разных типов, чаще генетически обусловленных. Так, согласно заключениям медиков и биологов, для 30 % людей возможно длительное (более 15–20 лет) пребывание в климатико-геофизических условиях Севера без выраженных нарушений здоровья; для 30 % – ограниченное (не более 15 лет); для 40 % – лишь краткосрочное, не более 3–7 лет (Агаджанян Георгиева, Гладилин, 1997; Казначеев, Казначеев, 1986; Симонова, 2012; Собакин, 2004; Хаснулин, 1998, 2009; и др.).
Вероятно, такая биологическая типология сочетается с психологической и поддерживается ею. Согласно результатам экспериментов А. Н. Силина, обследовавшего более 4500 человек, приехавших и работающих в приполярных и полярных регионах (тест 16 PF Р. Б. Кеттелла), статистически значимо по всем 16 факторам различаются две группы: а) адаптировавшиеся и проживающие на Севере не менее 5 лет; б) лица с северным стажем до 1 года, планирующие уехать (Силин, Смирнова, 2009). Такие выводы согласуются с данными других независимых исследований о различии двух личностных типов – успешно адаптировавшихся и уезжающих; о серьезных перестройках личности и психологических механизмов ее адаптации, об «отпечатке Севера на структуре личности», о росте доли акцентуированных личностей с увеличением стажа пребывания на Севере (Ананенков, Собакин, 2005; Симонова, 2012; Собакин и др., 2004, 2005). Разные физиологические механизмы и разная успешность адаптации наблюдается у лиц с доминированием левого или правого полушария (Евтух, Силина, 2010).
Целенаправленные психологические исследования показывают, что весомость влияния экстремальных условий Севера не позволяет выделять у успешно работающих те профессионально важные качества, которые типичны для представителей разных профессий, работающих в средних климатических зонах. Решающими выступают качества адаптивного плана, актуальные для вахтового метода труда, выполняющие системообразующую функцию, обеспечивающие социосредовую профессиональную адаптацию (Симонова, 2011, 2012).
