скачать книгу бесплатно
Я догадалась: жена – хороший человек. Но хороших не любят. Любят плохих, с ними интереснее.
Борис не хотел жить. И вскоре умер.
Хоронили его три человека: первая жена и двое детей. Вторая жена не пришла. А Оля даже не узнала. Она в это время пребывала в Альпах. У них с Полем там было собственное шале – в переводе «хижина пастуха».
Жизнь груба. Счастье Фимы тоже развалилось. Жена Алекса Соня неожиданно для всех пошла на поправку. Анализы стали улучшаться, роковые показатели пошли вниз и тяготели к норме.
Соню выписали домой. Алекс ускакал в семью и даже не отзвонил Фиме. Ни тебе «спасибо», ни тебе «извини». Видимо, он любил Соню и предпочитал ничего не менять в своей жизни. Мужчины вообще инертны. Им главное – не вставать со своего кресла и не менять своих тапок.
Фима приехала ко мне совершенно разбитая новыми обстоятельствами. Стояла в дверях без лица. Вместо лица – белое пятно. Жизнь – пустыня, впереди один песок, а то, что возникает на горизонте – миражи. Приблизишься – и нет ничего. Вот и Алекс – мираж. Растворился.
Я пыталась ее успокоить:
– Все-таки хорошо, что Соня поправилась.
– Кому хорошо? Соне?
– Ну да…
– А я при чем? Я-то как раз и ни при чем.
Я искренне ей сочувствовала и не знала, что можно сделать. Хоть бери и отдавай своего мужа. Но они – не пара. Мой муж любит читать и молчать. А Фима не выносит ни первого, ни второго. Ее любимая книга – про Буратино, больше она ничего не читала. При этом трещит, не закрывая рта, и все время задает вопросы. Это значит: надо слушать то, что она говорит. Для моего мужа это непосильная нагрузка. Он бы умер. Или сбежал. Так что надо искать другой выход из создавшейся ситуации.
Я пригласила ее погулять. Движение полезно при стрессе.
Мы вышли за ворота. Перед нами расстилался дачный поселок невиданной красоты. Мачтовые сосны устремлялись к небу. Ели широко развесили свои лапы. Березки трепетали листвой. Возле соседского забора трудилась рабочая бригада белорусов. Они ставили новые ворота.
Бригада состояла из четырех человек – все красавцы, особенно бригадир в желтой рубахе.
У меня возникло большое желание: отделить этого бригадира от товарищей и вручить его Фиме взамен Алекса.
У Фимы возникло это же самое намерение: приватизировать желторубашечника. Она бесстрашно подошла к нему и спросила:
– А сколько стоят такие ворота?
– Вы хотите сделать заказ? – отреагировал бригадир.
– Я ищу варианты, – неопределенно ответила Фима.
– Вот моя визитка.
Бригадир дал визитку Фиме. Там был телефон и имя. Имя бригадира – Василь. Красиво.
Перед тем как отойти, я спросила:
– А вы здесь с семьей?
Я хотела уточнить: имеется ли в наличии жена? Это было важнее, чем ворота.
– Нет. Семья дома, – ответил Василь.
Белорусы, молдаване, армяне – дети разных народов едут в Россию на заработки, как на войну. Живут кое-как, терпят лишения. Зачем тащить с собой семью?
Фима приняла к сведению семейный статус Василя. Опять облом. Жизнь состоит из сплошных обломов. Невезучая Фима.
Мы вернулись ко мне на дачу. Фима спрятала визитку в сумку. Мало ли… Всегда есть шанс. Последнее дело – потерять надежду. Пока надежда жива – солнце всходит и заходит, и никогда не опаздывает с восходом.
Эпилог
После смерти Бориса первой жене досталась его убитая квартира. Борис успел оформить дарственную.
Жена сделала ремонт и легко сдала, поскольку квартира в двух шагах от метро. Деньги за аренду плюс пенсия – можно было раз в год съездить к морю и поставить недостающие зубы.
Оля занялась благотворительностью и работала, по сути, золотой рыбкой. Это оказалось не так просто, как можно себе представить.
Мой знакомый сценарист любил говорить: «Жизнь не так проста, как кажется. Она еще проще». Думаю, что это так и есть.
В моем случае: счастье – это природа и работа. Я не могу работать за границей. Во мне что-то не включается. Ток не идет. Получается не проза, а подстрочник. Поэтому мое место здесь, на задворках столицы. Счастье – это быть на своем месте в прямом и переносном смысле.
Я люблю смотреть по телевизору новостные программы: «Новости», «Вести» и так далее.
Я включила Первый канал и увидела свою подругу Фаину. Она стояла в Георгиевском зале, а президент Путин прикручивал на ее платье какой-то значок.
Фаина получила звание и стояла во всей красе – торжественная и нарядная, в замечательном платье травяного цвета.
Я не упала на пол от зависти. Наоборот. Я почувствовала в груди теплый толчок радости. Я была счастлива за свою подругу, искренне и до дна. И не напоказ, а сама с собой. Я знала: вся ее жизнь состояла из работы и поисков работы – труд и усилия и снова – труд и усилия. И вот – справедливый результат. Она стоит перед президентом, а он прикручивает ей значок, дырявит платье.
Фаина что-то мягко говорит президенту – не лает, а скорее поет. Он слушает и летуче улыбается. Наверное, она приглашает его сниматься в кино.
Фуга Баха
Меня пригласили на презентацию книги. Мой друг Сандро Бадридзе выпустил книгу и попросил меня поприсутствовать.
Мы с Сандриком знакомы с давних пор. Он – сценарист, режиссер, грузин, красавец и златоуст. Набит разными историями от макушки до пят, и эти истории у него никогда не кончаются. Рассказывает он замечательно. У него прекрасная русская речь, красивый голос с грузинским фоном. Он говорит правильно, но чувствуется, что знает еще один язык, который проступает как талая вода.
Мы познакомились в Доме творчества кинематографистов, где проходил семинар молодых талантов. Мы, молодые таланты, всегда находили повод повеселиться. В молодости жизнь поглощаешь горстями и все время чего-то ждешь. Например, успеха и желанной славы, а также богатства и любви.
Сандро был женат на прекрасной грузинке, у него и не могло быть другой. Я давно заметила: грузинские женщины – особенные, теплые и глубокие. Может быть, мне повезло. Я встречала только таких – само совершенство. Сандро и его жена Нателла были вместе чуть ли не со школы. Она была самая красивая девочка в классе. Сандро влюбился смертельно. Родители испугались и увезли его в другой город. Сандро каждый вечер садился на поезд, ехал к Нателле, и они всю ночь целовались в парадном подъезде. Так продолжалось целый год.
Далее: учеба в Москве, общежитие, голодуха. Сандро и Нателла прошли через нищету, через первый аборт. Потом долгое бесплодие, и наконец беременность с угрозой выкидыша. Нателла восемь месяцев лежала на сохранении в больнице, как в тюрьме. Не двигалась.
Ранний романтический брак. Они прошли через искушения, через свирепые ссоры. Но Сандро не мог себе представить, что вот – хлопнет дверь, и Нателла – чужой человек. Нателла – половина его. Они – одно.
Сандро приходил на семинары – стройный, с золотыми волосами, невероятными глазами – широко посаженными, цвета чая.
Он мне нравился, а я нравилась ему. Но не больше. Есть выражение: «Мы любим не тех, кто нам нравится». Поэтому любовь нас с Сандро не коснулась. И это очень хорошо. У нас не случился роман, слава богу, и это спасло нашу дружбу. Случайные романы мешают, как заноза. Хочется выдернуть. А когда человек просто нравится – это прочно, практически навсегда.
Сандрик и сейчас мне нравится, я им восхищаюсь, и это восхищение никуда не исчезает.
Однажды мы пришли с ним в ресторан Дома литераторов. Сели за столик. Стали придумывать сценарий. У грузин – совершенно особое воображение, из эпохи Возрождения. Это потому, что в Грузии много солнца, от этого люди там солнечные и хорошо поют.
В ресторан вошла Ванда, жена известного поэта, и села к нам за столик. С чего бы это? Посидела и ушла. А потом, через много времени, созналась, что была влюблена в Сандро и отслеживала его по всему Советскому Союзу. Куда он, туда она.
Сандрик жил в Тбилиси. Там работал и там набирался своих историй.
Однажды в Тбилиси приехали американские кинематографисты. Их надо было принять подобающе, а никого из ответственных людей не было на месте. Один – снимал свое кино. Другой – в отъезде. Третий – сломал ногу.
Позвонили Сандрику: выручай.
Сандрик в это время был свободен, бездельничал и с удовольствием погрузился в данное ему поручение. Он организовал богатых грузин, чтобы оплатили расходы, нанял маленький хор из пяти человек, чтобы пели на пять голосов, пригласил интересных людей и красивых женщин.
Грузинская интеллигенция – это особая статья.
Для грузина понятие «гость» – это тоже особая статья.
И понеслось: рестораны, грузинские витиеватые тосты, грузинские блюда, старинные памятники, Мтацминда, кладбища, свадьбы, архитектура, мастерские художников, археологические раскопки…
И все это сопровождалось бархатным вином и грузинским многоголосием.
Сандрик вошел в раж. Встреча происходила на самом высоком градусе дружбы и, практически, любви.
Хор из пяти человек садился где-то в уголке, вроде случайных посетителей. Но в нужный момент Сандрик делал незаметный знак, и они вступали божественным аккордом. Пение летело под своды ресторана, как горное эхо. Старинные мелодии завораживали, как будто сама Грузия вошла и зазвучала.
Американцы обомлели. Они попали в сказку. Они в нее верили. Ничего похожего в Америке нет и быть не может. Там каждый пасет свои интересы. А здесь нет своих интересов. Только распахнутые сердца.
Через пять дней американцы уезжали. Сандрик их провожал.
В аэропорту один американский сценарист, довольно старый, горько заплакал.
– Я не хочу уезжать, – сообщил он.
Сандрик перепугался. Вдруг этот седой хмырь захочет остаться навсегда?
– У меня есть сын и внук, но они никогда не приходят ко мне и не интересуются: как я живу? что у меня на душе? Они только ждут моей смерти, чтобы наследовать мои деньги. А здесь, в этом углу земли, меня любят, смотрят мне в глаза, как родные, неравнодушные люди. Я впервые за долгие годы не был одинок.
Старый американец припал к груди Сандрика. Сандрик погладил его по седой голове, как ребенка. Старик зарыдал еще горше.
Прощание удалось на славу. В последний раз выпили киндзмараули. Хор в последний раз пропел «Мравалжамиер».
Самолет улетел, Сандрик выдохнул.
Вернулось начальство. Спасибо не сказали. Гости – это святое и само собой разумеется, что их надо принять по высшему разряду.
Прошел год. Сандрик снял свой фильм. Два месяца не вылезал из монтажной. Последний месяц даже спал в монтажной, чтобы утром не тратить времени на дорогу.
Он не двигался, не дышал свежим воздухом, ел кое-как – все это не имело для него никакого значения. Главное – успех, а здоровье можно будет восстановить.
Фильм получился. Его послали на фестиваль в Америку.
Фестиваль проходил в городе Лос-Анджелесе, который когда-то американцы нагло отобрали у Мексики.
Жара. Сандрик задыхался, но при этом не пропускал ни одного просмотра, ни одного приема. Такой у него был характер. Жизнь не должна идти мимо. Он хотел участвовать в каждом ее моменте.
На очередной вечеринке к Сандрику подошла переводчица Соня и сказала:
– Вы бледный. Вам плохо?
– Мне хорошо, – ответил Сандрик.
Он весь вечер любовался Сониным затылком и шеей. У нее была очень красивая длинная шея, как у балерины.
Сандрик действительно неважно себя чувствовал, но ничто не могло его отвлечь от женской красоты.
– Вы бледный, – настаивала Соня. – Давайте съездим в госпиталь. Это рядом.
– А как мы поедем? – не понял Сандрик.
– Со мной. Я с машиной.
Сандрик не хотел в госпиталь, но его привлекла возможность оказаться с Соней наедине.
– Хорошо, – согласился Сандрик.
Отправились в госпиталь. Соня сидела рядом с прямой спиной, очень сосредоточенная. Сандрик выбирал момент, когда можно будет положить ладонь на ее шею, но не успел. Они приехали очень быстро.
Их приняла врач с азиатской внешностью. Скорее всего, китаянка. Спросила: на что больной жалуется?
– Мне трудно дышать, – сознался Сандрик.
Соня перевела.
– Проверим легкие, – решила китаянка.
– У меня с легкими все в порядке, – возразил Сандрик.
– Решать буду я, – жестко постановила китаянка.
Отвела Сандрика в бокс.
С легкими действительно все оказалось в порядке. Стали проверять сердце. Процедура называлась «эхо». На экране было видно сердце, оно тяжело, мучительно сокращалось. Фракция выброса была значительно ниже нормы.
Китаянка вызвала кардиологов. Сделали ангиографию. Это исследование показывает степень проходимости кровеносных сосудов, питающих сердце.
Ангиография показала, что все сосуды забиты на девяносто процентов. Сердце практически не получает кровь, ему нечего перекачивать.
Странно, что больной до сих пор жив и неплохо выглядит.
Врачи залопотали на своем языке. Соня слушала с непроницаемым лицом. Не хотела пугать русского. Потом обернулась к нему и сказала:
