скачать книгу бесплатно
Лилек снова замолчала. Значит, она не посмела. А кто-то посмел. И получилось. Лилек тогда кинула себя в жертву. Ушла. Освободила место в его душе. А свято место пусто не бывает.
Женщины могут жить прошлым, а мужчины устроены по-другому. Им надо сегодня и сейчас.
– А дети? – спросила Лилек.
– Старший в Америке. А младший со мной. Значит, Зина не одинока. И Максим не одинок. Все как-то устроились и живут.
А что бы она хотела? Чтобы все страдали по ней, такой неповторимой, рвали на себе волосы, заламывали руки…
Да, хотела бы…
Лилек молчала. Зина терпеливо ждала.
– А вы чего хотите? – проверила Зина. «Чтобы меня любили», – это был бы правильный ответ. Но Лилек сказала:
– Мне сегодня розы прислали. С посыльным. А визитки нет. Я всех знакомых обзваниваю на всякий случай…
– Меняйте замок, – энергично отозвалась Зина. – Это наводчик приходил. Сейчас у воров новая фенька: они сначала наводчика посылают, с цветами. Тот все обсматривает, а на другой день приходят и чистят. Хорошо, если по голове не дадут…
Лилек вспомнила, что Зина любила жуткие истории, и чем жутчее, тем интереснее. Но нехорошее чувство шевельнулось в груди. Она действительно потеряла кошелек, может, вытащили или забыла в магазине. Она вообще все забывает: вещи, имена людей. В кошельке денег было мало, ерунда какая-то, но лежал ключ и квитанция из прачечной. На квитанции адрес. Если есть ключ и адрес, почему бы наводчику не прийти и не посмотреть, что и как.
– А откуда вы это знаете? – уточнила Лилек.
– Так я ж в милиции работаю, у нас в месяц по девять краж.
Значит, Зина вернулась на работу.
– Ну ладно, – проговорила Лилек. – До свидания…
Зина не хотела ее отпускать так быстро и кинулась торопливо рассказывать, что появился новый вид ограбления: в машине. Один жулик вежливо спрашивает, как проехать. И пока ему объясняют, другой в это время тырит сумку. Тот, кто спрашивает, – одет прилично и красивый. Они специально держат для этой цели культурных, в голову не придет, что вор. Внешность – отвлекающий маневр.
Лилек положила трубку. Все!
Тот парень с плитами румянца – наводчик. Лилек вспомнила, как он шил глазами.
И стало так противно, так беспросветно и оскорбительно, как будто в душу наплевали.
Измена и обман! Вот на чем стоит жизнь. Достоевский прав. Чехов говорил, что люди через сто лет будут жить лучше и чище. Прошло сто лет. И что? Хорошо, что Чехов умер в 1904 году и не видел ничего, что стало потом.
Потом пришли бесы. Достоевский оказался пророком. А сейчас или завтра в ее дом явится Раскольников и ударит по голове. Прихлопнет, как муху. Ей много не надо.
Физический страх вполз в душу, как холодная змея, и шевелился там.
А собственно, чего она так боится? Что у нее впереди? Одинокая больная старость. Стоит ли держаться за эту жизнь? Но быть прихлопнутой, как муха… Пасть от руки подонка без морали…
Лилек вспомнила наводчика и подумала: как же ему не стыдно? Но с другой стороны, он – вор. У него профессия такая.
Надо не задаваться интеллигентскими вопросами, а сменить замок.
На войне как на войне.
Возле телефона лежала записная книжка. Лилек раскрыла на букве «ю», против пометки «юридическая консультация». Набрала номер, подумав при этом, что почти никогда не звонила мужу на работу.
Леня отозвался сразу, как будто ждал. Услышал голос жены.
– Поздравляю, – сказал он вместо «здравствуй».
– С чем? – Страх вытеснил из Лилька все остальные реалии.
– С днем рождения, – напомнил Леня.
– А… Лучше скажи – соболезную.
– Вовсе нет. Поздравляю. Желаю. Ты цветы получила?
Лилек споткнулась мыслями.
– Какие цветы? – проверила она.
– Розовые розы.
– Это ты?..
– Здрасьте, – поздоровался Леня. – Проходите…
Видимо, к нему в кабинет вошли.
Лилек положила трубку. Мысли громоздились друг на друга, как вагоны поезда, сошедшего с рельсов.
Леня… Прислал цветы через магазин. Как в кино. А что она дала ему в этой жизни? Себя – страшненькую и неверную. Все, кого она любила, – мучили ее, мызгали и тратили. А Леня собирал. Как? Просто был. И ждал. И ей всегда было куда вернуться.
Почему он выносил эту жизнь без тепла? Потому что их брак оказался заключенным на небесах. И какие бы страсти ни раздирали их союз – ничего не получалось, потому что на земле нельзя разрушить брак, заключенный на небесах.
А возможно, все проще. Леня – верный человек. И Лилек – верный человек, несмотря ни на что. А верность – это тоже талант, и довольно редкий.
Лилек захотела есть и пошла на кухню. Открыла холодильник. Кошелек с деньгами лежал на полке, в том отделе, где хранят яйца. Как он там оказался? Он же не сам туда вскочил? Скорее всего она выгружала продукты из сумки и заодно выгрузила кошелек.
Вечером пришли гости – друзья их молодости и среднего периода. Стол был обильный, хоть и без затей. Еды и выпивки навалом. Лилек опьянела и стала счастливой. Для этого были причины. Во-первых, посыльный – не жулик, и это счастье. Как тяжело разочаровываться в людях и как сладостно восстанавливать доверие.
Во-вторых, на ее столе в стеклянной банке стояли розовые розы неправдоподобной красоты. Сильные перекрещенные стебли просвечивали сквозь стекло. Сверху красота и цветение, а внизу – аскетизм и сила, фундамент красоты. Букет-модерн.
Гости поднимали тост за вечную весну. Лилек усмехалась. Не надо утешений и красивых слов. Она – юная старуха. Впереди у нее юность старости, зрелость старости, а что там дальше – знают только в небесной канцелярии.
Леня напился и стал слабый. Когда все разошлись, он не мог встать с места. Лилек везла его на стуле до кровати, а потом снимала ботинки.
Гладкое личико
У Елены Кудрявцевой образовался любовник на четырнадцать лет моложе. Ей – сорок пять, ему – тридцать один. Она решила сделать подтяжку.
Любовник, его звали Сергей, говорил: «Не надо никакой подтяжки, и так все хорошо».
И в самом деле было все хорошо. Елена выглядела на десять лет моложе своих лет, была изначально красива, похожа на балерину. Время, конечно, поставило свои метки – тут и там. Наметился второй подбородок, помялось в углах глаз – немножко, совсем чуть-чуть… Если бы не молодой любовник, сошло и так. Но…
Елена отправилась на операцию. Ей сделали круговую подтяжку. Операция оказалась нешуточной. Под общим наркозом отслаивали кожу от мышц, потом натягивали. Лишнее срезали. Среди волос над виском побрили дорожку – там резали и шили, чтобы подальше от лица.
После операции лицо вздулось, выползли синяки. Вид был как у алкашки, которую били ногами по лицу.
Елена испугалась, что так будет всегда. Она плакала тихонечко от боли и страха. Но на что ни пойдешь ради любви… И еще ради общественного мнения. Елене казалось, что их разница заметна. Люди смотрят и думают: что за пара? Мама с сыном? Или тетка с племянником?
Хотя если разобраться: что такое общественное мнение? Ничего. О. Б. С. – «Одна баба сказала»… Баба сказала и забыла. А ты стой с лицом, будто покусанным роем пчел. Не говоря о наркозе… Не говоря о деньгах, которые пришлось заплатить за операцию.
Через четыре дня Елена ушла из больницы, повязав голову платочком. А еще через день уехала на дачу, подальше от глаз. К тому же хотелось подышать и прийти в себя после физической агрессии на организм.
На дворе – начало июня. Стучал дятел. Сойки свили гнездо на заборе. Из гнезда торчали разинутые рты прожорливых птенцов. Бедная мамаша-сойка летала туда-сюда, поставляя червяков.
Елена медленно гуляла по своему кусочку леса. И когда оказывалась возле гнезда – сойка буквально пикировала сверху, отгоняла от гнезда. Это было довольно неприятно и опасно. Елена перестала заходить в тот угол своего участка.
На другом краю цвела клубника. Цветки – белые, трогательные, очень простые. Красота в простоте. Сорт назывался «виктория». Ягоды неизменно вызревали крупные, душистые, сладкие – одна к одной. Хоть бери и рисуй.
Елена преподавала русский язык иностранцам – двадцать долларов в час. Но в душе была художницей. Больше всего ей нравилось рисовать, а потом вышивать старинные гобелены. Небольшие, конечно. Маленькие миниатюры.
Елена очень нравилась своим ученикам-иностранцам. Но полюбила она Сережу. Не из патриотических соображений, а так вышло. Судьба подсунула.
Когда-то давно Елена была замужем. У них с мужем родился мальчик с болезнью Дауна. Врачи сказали, что причина болезни – лишняя хромосома. Казалось бы, лучше лишняя, чем не хватает. Но весь человеческий код нарушен. Муж не выдержал постоянного присутствия дауна. Не смог его полюбить. Елена вызвала маму из Сухуми, и они стали жить втроем. Никого в дом не приглашали. Стеснялись и не хотели сочувствия.
Елена любила сына всей душой, но к любви были примешаны боль и отчаяние. Что с ним будет, когда она умрет? Говорят, что такие дети долго не живут. Но и об этом не хотелось думать.
Со временем Елена приспособилась к жизни. Если разобраться – полная семья: она – добытчик. Мать – на хозяйстве. И наивный добрый ребенок, немножко пришелец с другой планеты. И все любят всех. Ко всему – денежная работа, интересное хобби, дружба с женщинами, любовь с мужчинами. Но вот подошло бабье лето, сорок пять лет.
И вместе с годами пришла нежная любовь. Сережа – провинциал. Слаще морковки ничего не ел. Елена казалась ему сказкой наяву. Будто ее не рожала живая женщина, а сам Господь Бог делал по специальным лекалам. Все пропорции идеальны, и ничего лишнего.
И это правда. Но время оставляет свои следы. Эти следы Елена решила убрать. И вот теперь бродит по дачному участку, осторожно ставит ноги: не дай бог споткнуться и грохнуться.
В природе давно не было дождя. Клубника «виктория» задыхалась и жаловалась. Елена взяла лейку, налила в нее воды. Немного, полведра, но все равно тяжесть. Елена стала поливать свою клубнику, чуть согнувшись. И вдруг услышала легкий треск в районе виска. Было впечатление, что лопнула нитка. И потекла горячая струя.
Елена сообразила, что от напряжения лопнул какой-то большой сосуд, височная вена, например. И кровь потекла в карман между кожей и мышцами. Так оно и оказалось. Во время подтяжки врач слегка задел крупный сосуд и тут же зашил. А сейчас при нагрузке шов оказался несостоятельным. Это называется послеоперационное осложнение.
Первая мысль, которая мелькнула: как же сын? Как они проживут без нее? Никак. Она не должна умереть. Ей нельзя.
Карман наполнялся кровью. Щека раздувалась, и казалось, что кожа сейчас треснет.
Телефона на даче не было. Дача – сильно сказано, просто скромный садовый домик в шестидесяти километрах от города. Елена поняла, что умирает. Сейчас кровь вытечет – и все. Так кончают с собой, когда режут вены у запястья. А не все ли равно, где вене быть перерезанной – у запястья или у виска.
Елена сообразила: надо, чтобы ее кто-то увидел. Она вышла за калитку. В то время мимо проходила соседка Нина Александровна, восьмидесяти четырех лет. Она жила здесь летом со своей старшей сестрой. Сестрички-долгожительницы.
– Вызовите мне скорую помощь, – тихо прошелестела Елена.
Слава богу, Нина Александровна не была глухой. Кричать бы Елена не смогла.
– Что с вами? – удивилась соседка, увидев неестественно раздутую щеку, величиной с маленькую подушку.
– Скорую… – повторила Елена.
В этот момент у нее лопнул шов на коже и часть крови рухнула на плечо. Стало легче. Но очень страшно от такого количества собственной крови.
Соседка остолбенела, не могла двинуться с места.
– Идите… – проговорила Елена.
– Да, да… Я сейчас дойду до конторы и позвоню…
Если бы Нина Александровна могла бегать, то она бы побежала. Но она могла только идти медленно, как гусь. Она двинулась к конторе, но вспомнила, что сестра ждет ее к обеду. Она решила прежде предупредить сестру, а потом уже отправиться в контору, которая находилась на расстоянии в полтора километра при въезде в поселок.
Нина Александровна страдала ишемией сердца и артрозом коленного сустава. Идти было тяжело. Но она все же дошла и позвонила, и растолковала: куда ехать, где свернуть и какой номер дома.
Скорая прибыла через два часа. Елена была жива, но лицо имело цвет снятого молока. Волосы слиплись скользкой коркой. Плечо и грудь в крови, будто ее убивали.
Врач – крепкий мужик лет пятидесяти – решил, что у нее пробита сонная артерия.
– Лежите, – приказал он. – Не двигайтесь. Вы можете умереть.
Он взял полотенце и стал заматывать, чтобы пережать сосуды.
– Кто это вас? – спросил врач.
– Никто. Я недавно делала пластическую операцию.
– Зачем?
– Чтобы хорошо выглядеть.
– Будете хорошо выглядеть в гробу, – буркнул врач.
Вошел санитар. Они уложили Елену на носилки и перенесли в машину. Ей больше не было страшно. Она понимала, что ее спасут. Сознание немножко путалось, но было при ней. «Только бы не потерять сознание», – подумала Елена и куда-то провалилась.
Очнулась на операционном столе. Над ней стоял врач, но не из скорой помощи, а другой – молодой и мускулистый, с серыми глазами. Они о чем-то переговаривались с медицинской сестрой. Полотенце сняли с головы, и горячая кровь изливалась редкими толчками.
– Зашейте мне сосуд, – проговорила Елена.
– Проплачивать будете? – спросил врач.
– Что проплачивать? – не поняла Елена.
– Все. Бинты. Манипуляцию.
– Я же умираю… – слабо удивилась Елена.
– Финансирование нулевое, – объяснил врач. – У нас ничего нет.
