скачать книгу бесплатно
– Чего такой хмурый, парень? Молодой же еще, – напарник пристраивается рядом у металлического парапета. Окидывая «широким» взглядом массив, подкуривает. – Вечером с девчонкой своей увидишься… Вся жизнь у вас впереди, – ухмыляется, даже несмотря на то, что я ни словом, ни гримасой на эту философию не реагирую.
Не ведусь на этот вброс просто потому, что ненавижу, когда кто-то левый в голову залезть намеревается.
Остаток рабочего дня проходит в том же темпе. Как ни странно, под конец не выдыхаюсь. Напротив, кажется, остановиться не могу. Если бы не торопился домой попасть, мог бы до утра вкалывать.
Маруся прочла, но так и не ответила.
Послать бы ее да забыть… Сколько можно? Только знаю, так или иначе, до финала мы с ней связаны. Жизнь, мать ее, показывает. Сердце, возвратившись к работе, подтверждает.
Примчавшись домой, принимаю душ, надеваю чистую одежду, перехватываю полуфабрикатом и иду к Марусе.
Когда дверь мне открывает не она, а папа Тит, с первой попытки скрыть разочарование не получается.
– Маши нет.
– Куда пошла? Сказала?
«Завтра пойду и тоже с кем-нибудь пересплю! Хватит!»
Сделает? Назло мне Машка может даже насмерть разбиться. Думаю об этом, и по всей площади тела новая отслойка кожи происходит.
– Нет.
Блядь…
Знаю ведь, что всегда осведомлен, где и с кем Маруся находится. Говорить не хочет. Смотрит, препарируя мне череп, а я неподвижно стою и позволяю. Внутри переворот за переворотом случается. Горячее нетерпение подбивает действовать. Сам себя торможу, понимая, что ни хрена хорошего из этого агрессивного сочетания не получится.
Папа Тит сужает глаза, кивает и совершенно невозмутимым тоном выдает, наконец, нужную мне информацию.
– У Алины Ильиной день рождения. В «Ривалье».
– Спасибо, – произношу без особых эмоций.
Не потому, что благодарности не испытываю. Замурован, чтобы продержаться.
– Давай, без глупостей, – именно эта фраза дает понимание, что он по-прежнему мне доверяет.
– Понял.
* * *
Администратор с дежурной улыбкой проводит меня в нужный зал, стоит лишь назвать фамилию именинницы. Гостей целая толпа. Кто за столом сидит, кто в проходе беседы какие-то точит, кто уже «подснятый» и свободный танцпол рвет.
Методично, словно на боевой разведке, прочесываю взглядом помещение, пока не нахожу Титову. Замираю, давая себе передохнуть.
Она не одна.
Мать вашу, она не одна.
В паре с Алиевым мнет площадку среди тех «подснятых». Он ее притискивает к себе и направляет. В процессе они еще и задушевную беседу ведут.
Чудно, вашу мать.
Я знаю, зачем она это делает. И с этим знанием вперед иду.
По дороге здороваюсь и обмениваюсь рукопожатиями с друзьями и знакомыми. То, что тормозят и отвлекают, даже хорошо. Пока добираюсь до цели, почти спокойно дышу.
Маруся с Алиевым заканчивают танцевать и направляются к столу. Преграждая путь, смотрю на нее лишь. Если взгляну на Алиева, могу размазать. Это мы раньше не раз проходили.
– Все?
Святоша моргает и на глазах свирепеет.
– Что «все»?
Забавно, учитывая то, что на людях она не любит показывать эмоций.
Знаю, что нервировать ее не следует. Назло ведь поступать станет. А мне это не нужно. Как бы сам не фонтанировал.
– Ставим точку?
– По-моему, ты вчера еще поставил.
– Друзья, значит? – сам предлагаю.
Несерьезно, конечно. Это тот самый обходной, чтобы максимально быстро обставить Марусю. Беспроигрышный вариант, мать вашу.
– Да, друзья.
– Отлично. Поговорить надо. Сейчас.
– Град, ты меня прости, конечно… – задвигает Алиев.
Первый взгляд на него полон агрессии. Пару секунд спустя провожу оцепление эмоций.
– Бог простит.
– Я хочу сказать, никому из нас не нужны проблемы…
– Чудак, это тебе проблемы не нужны, – ухмыляюсь презрительно. – Нам с Марусей – еще как. Так что, ауфидерзейн, майне кляйне[3 - До свидания, моя малышка.], – чеканю по слогам. – Уноси ноги, бля.
– Ярик!
Возмущаясь, Маруся неосознанно ближе ко мне придвигается, оставляя своего Ланселота на периферии. Взглядом битву выиграть пытается. Только снизу вверх ведь. Я хоть и не дышу, молчать не собираюсь.
– Не работает, – чуть наклоняясь, сообщаю шепотом. – Не доросла, святоша.
– Ярик… – сама теряется и отчаянно краснеет, когда на губы ее взгляд опускаю.
Не собирался. Мне тоже столько примесей допускать нельзя. Не здесь. И не сейчас. Не хочу, чтобы разбросало.
– Поехали, – напираю. – Отпусти гонимого[4 - Гонимый – плохо соображающий человек.], знаешь же, что будет.
– Не могу! Это некрасиво, – тихо выдыхает, невольно давая понять, что это единственная причина.
Да, возможно, некрасиво. Объективно, так и есть. Только я ради Титовой стольких людей бросал. Всегда ее на первое место выдвигал. И если она сейчас не сделает то же… Сцепляю зубы, медленно вдыхаю, чтобы не разойтись на атакующую орду. В этот момент Марусю за плечи прихватывает Бусманова.
– Хех, ничего страшного! Все и так знают, что между вами амуры, м-м-м… – никогда понять нельзя, то ли она вгашенная, то ли по жизни такая.
– Прекрати, – шикнув на подружку, Машка вновь на меня смотрит. Качает головой. Расстроена сильнее, чем должна бы… – Уходи, Ярик, – разрывает воздух. – Пожалуйста, не нужно проблем…
Больше ее не слушаю. Разворачиваюсь и направляюсь к выходу из зала. Чувствую себя так, словно круто накидался. Стробоскоп слепит. Лица сливаются в одно. Изображение зажевывает. Музыка с эхом расходится.
Потом внутренний вакуум. Тишина. Только сердце, как дурное, на разрыв стучит.
Пройдет…
Нет, не пройдет.
Глава 11
Мария
Ох, как бьётся в груди,
Ох, как мысли тают…
© Виктория Дайнеко «Я – зима»
Что я делаю?
Ярик уходит, а меня накрывает ощущение ужасающего дежавю. Как тогда… Три года назад.
Нет… Нет… Нет!
Как бы я ни злилась и ни страдала, понимаю, что не могу его еще раз отпустить. Он предложил снова дружить… Что, если попробовать? Рядом быть… Разговаривать, проводить вместе время, делиться самым важным… То, что он был с Овсянниковой, причиняет адскую муку, но не мешает нам дружить. Хотя бы так быть вместе… Я не могу еще раз его потерять. Не могу!
Решительно поворачиваюсь к своему спутнику.
– Амир, – пауза, как делает папа, когда хочет собрать все внимание собеседника. Обижать его не желаю. Сегодня у меня получилось сделать шаг навстречу кому-то, кроме Градского. Учитывая, что Яр был единственным, Алиев – первый уникальный чужой. – Прости, но я должна идти. Ярик – близкий человек для меня, и сейчас я нужна ему. Прости, хорошо? Созвонимся, ок? Я позвоню! Завтра!
Ответа не дожидаюсь. Даже на поиски сумочки и жакета время не трачу. Стремительно несясь на выход, молюсь, чтобы Яр не успел уехать. Парковку практически бегом пересекаю и окликаю его уже около машины.
Оборачивается. Смотрит сердито и жестко. А я… Замираю перед ним, не в силах и слова вымолвить.
Мысли одна другой противоречат. Сама не знаю, чего хочу и на что рассчитываю. Веду с собой войну, но быть вдалеке от Градского не могу. Боюсь сделать ему больно, даже учитывая то, что он буквально вчера нанес мне смертельную рану.
– Как ты мог меня там оставить?
Долго не отвечает, заставляя меня безумно паниковать. Если он не поддержит сейчас, значит, все действительно будет утеряно. Наша связь и умение читать друг друга между такими вот фразами бесповоротно уйдет в историю.
Пожалуйста, впусти меня…
Яр запрокидывает голову и шумно переводит дыхание. Когда вновь смотрит на меня, глаза все еще горят, но это не злость уже. Какое-то опасное и манящее мерцание, на которое я несусь, словно мотылек к огню.
Забери меня… Впусти…
– Ты просила, чтобы я ушел!
– Но хотела совсем другого, – выдыхаю со всей откровенностью.
Хочу бесконечно глядеть на него. Хочу иметь возможность снова прикасаться. Заново исследовать каждую черточку.
Трогать его, трогать… Смотреть.
– Я должен понимать это?
– Раньше понимал.
Вновь паузу выдерживает. Только зрительный контакт неразрывный.
Никогда не отпускай меня…
Позвоночник горячими иголками прошивает, а плечи обсыпает колючими мурашками. Такая неудержимая зависимость, взгляд от него никак отвести не могу.
Злой. Огнеопасный. Родной.
Ты можешь сжечь меня…
– Что ж ты за маньячка, твою мать?!
– Может быть, – рвано вздыхаю и нервно облизываю губы, – твоя персональная?
Больше не веду расчет, что потеряю и что обрету. Сегодня хочу обо всем забыть. Обращаю все в пользу старых «нас». Тех, которыми мы были до бункера… Тех, которым было начхать на всех второстепенных персонажей в этой жизни.
Есть только ты и я. Аллес.
Согласен?
Ярик выразительно стискивает челюсти и, трепеща ноздрями, совершает медленный и одновременно крайне яростный вдох.
– Садись в машину, – наконец, выталкивает.
Занимая свое привычное место, чувствую, как грудь острый спазм простреливает. С трепетной улыбкой веду ладонью по панели, аудиосистеме, рычагу коробки передач, находящимся на центральной консоли кнопкам управления. Сердце сжимается и раздувается, наполняясь позабытыми эмоциями. Не все их сдержать могу. Сама не замечаю, как глаза заволакивает слезами. Приходится очень часто моргать, чтобы не дать им пролиться.
Ярик заводит двигатель и покидает парковку, а я возвращаюсь к аудиосистеме. Совсем как раньше, выбираю для нас музыку.
– Мм-м, хорошая песня, правда? Эта группа из старых. Выступала раньше, чем родились наши родители. Какое-то у них название такое… То ли «Руки вверх», то ли «Ногу свело», – смеюсь без какого-либо притворства. Просто я счастлива. Пусть это лишь миг… Неважно. Эмоции бушуют во мне. Должна же я их как-то выплескивать. – Красивая, но очень грустная песня.
Подняв взгляд, понимаю, что Яр за мной наблюдает. Когда-то это казалось естественным, сейчас же вызывает острое смущение. Под ребрами томительная воронка затягивается, а мышцы живота до ноющей боли скручивает. Грудь сдавливает. За ребрами все пылает. Там пожар имени Ярослава Градского.