скачать книгу бесплатно
– Ничего я не слышала. – Я пожала плечами. – Я вообще уснула на кухонном столе.
Я хохотнула, стараясь заглушить женский плач из смутного сна. Элоди улыбнулась, милое личико расцвело от облегчения.
– Ладно, я скоро. Мне тоже работать надо. – Она расцеловала меня в обе щеки и убежала.
– Пока! – крикнула я в захлопнувшуюся сетчатую дверь.
Ссорятся, значит? Вот черт! Хоть бы у них все наладилось. Если же нет… значит, Элоди с малышом поддержу я. Боже, страшно-то как… Тем не менее Элоди нужны спокойствие и хорошее настроение, чтобы малыш легко появился на свет. Я помогу ей, чем только смогу.
Я загрузила белье в стиральную машину и вернулась в спальню. Она выглядела непривычно большой – с голым матрасом и без подушек в изголовье, переложенных пока на комод. Я провела пальцем по поверхности комода, нарисовала на серой пыли букву «К» и сердечко. Я делала так всегда, если под рукой оказывалась бумага, еще со времен школьного ежедневника. В моем маленьком домике пыль скапливалась очень быстро, я за ней не поспевала. И за стоящим на комоде кактусом. Он засох. Господи, я неспособна поддерживать жизнь даже в кактусе…
Я села на кровать, достала телефон. Упрямо его проверила, хотя мне никогда не звонили. Вытерев экран о пижаму, отложила телефон на комод и взялась за одежду. Пока оделась, взмокла: сквозь трещины в оконных рамах просачивался влажный дождевой воздух. Комната напоминала сауну и выглядела ужасно. Я включила кондиционер в углу. Сразу же выключила, потому что счет за электричество и так неподъемный. Пора убираться из комнаты, иначе я сейчас затею косметический ремонт.
Посуда! Можно вымыть посуду. До работы еще полчаса, а я уже готова к выходу. Нужно убить время. Конечно, если оставить посуду грязной, Элоди потом вымоет, но зачем ей отскабливать от сковороды неудавшуюся лазанью?
Я пустила воду, и тут на экране телефона высветилось имя Элоди.
«Захватить кофе? Я почти у дома».
Я посмотрела на пустую чашку и ответила. Чем больше кофеина я получу, тем лучше сложится день. К обеду стану нервной, но это для меня уже норма жизни.
Может, позвать Элоди потусить сегодня вечером по-настоящему? Я бы заказала столик в единственном городском ресторане, где бронируют места. Элоди любит тамошние стейки. Нам не помешало бы в кои-то веки выбраться из дома. Заодно покажу Элоди, что хочу проводить с ней время, а не быть просто соседкой и торчать рядом на диване, пока мы обе глазеем в телефоны и стараемся не уснуть. Элоди теперь часто пропадает у друзей. Неужели они нравятся ей больше, чем я? Видимо, да, раз она почти всегда с ними.
Впрочем, разве это плохо? Чего я переживаю? С этими дамочками у Элоди куда больше общего. Я с ними не встречалась, но знала, какими бывают компании молодых армейских жен. Одним – душечки, другим – язвы. Помню, как отвергали маму и как она бунтовала против навязываемого ей образа типичной офицерской жены. Папа ожидал от мамы правильного поведения, соответствующего гордому званию носительницы фамилии и хозяйки дома.
Элоди совсем не похожа на маму, да и времена, возможно, теперь другие. Однако я-то росла под мамины возмущенные выступления и верила им безоговорочно. Добрую Элоди было легко обидеть. Она лучилась светом, а милый акцент смягчал все ее слова и поступки, делая в какой-то степени белой вороной. Печально, но факт – люди бывают чертовски грубыми. Прежние подруги Элоди пародировали ее акцент якобы шутя. Одна вообще обвинила Элоди в приставаниях к своему мужу – та по невинной привычке расцеловала парня в обе щеки. Мегеры накинулись на бедняжку, даже опубликовали пост на «Фейсбуке»; перемыли ей косточки, хотя и не раскрыли имени. Нынешняя компания Элоди ничем не лучше. Рано или поздно эти армейские женушки тоже себя проявят.
Я давно усвоила: считать людей непредсказуемыми – глупо. Они сами о себе рассказывают, надо только слушать. Этому писательница и активистка Майя Энджелоу учила Опру, которая учила меня. Даже Эстелла, папина степфордская жена, страдала от дурацких слухов, а ведь отец был в Форт-Беннинге важной шишкой. Занимал один из самых больших особняков в гарнизоне и покупал Эстелле в военторге очень красивые сумочки, безналоговые. Она из кожи вон лезла, участвовала во всех распродажах домашней выпечки и групповых поездках в Саванну. Как бы Эстелла ни старалась, о ней и папе продолжали сплетничать. Гарнизонные дамочки рассказывали, как «чокнутая», «вульгарная» папина бывшая сбежала от него без оглядки. Некоторым моя мама нравилась, и они шептали о том, что Эстелла путалась с отцом еще до ухода мамы. Одноклассники повторяли эти разговоры нам с братом. Остин иногда даже дрался с мальчишками из-за мамы и ее загадочного исчезновения. Ладно, хватит думать о собственных ранах, сейчас речь об Элоди. Нужно защитить ее от обидчиц.
Элоди получала удары с двух сторон; ее муж Филип звонил из Афганистана все чаще, и они ссорились все сильнее. Она теперь почти не спала, а ведь еще недавно только это и делала. Последнее время Элоди ужасно уставала: ходила к подругам и на собрания группы поддержки для семей военнослужащих, по возвращении включала «Нетфликс» и засыпала посреди серии, однако в три часа ночи уже говорила по телефону. Продолжала спать на диване – мол, на нем не так одиноко, как в кровати, – но крепко обнимала подушку-валик для беременных. Я тоже начала подумывать о покупке подушки-обнимашки. Может, и мне будет не так одиноко?
Я выработала новую философию: каждый час сна уменьшает время пребывания в дурдоме под названием «моя жизнь». Меньше шансов рассориться с братом, встретить Каэла, угодить в очередную неприятность. Когда я заканчивала работать, или выдергивать заполонившие двор сорняки, или убирать в доме, или даже глазеть на трещину в кухонном потолке, наступала пора просыпаться и повторять все вновь. Только эти отупляющие занятия имели на меня противоположный эффект – разум совершенно не отуплялся. Мысли постоянно бурлили, я искала объяснение своим бедам.
Неужели прошло лишь две недели? Ссоры с Брайаном, предыдущим парнем, никогда меня особенно не волновали. Из нас двоих именно я меньше переживала, совсем не плакала и не шла на уступки в случае своей правоты. Он же извинялся. По крайней мере вначале.
Роман с ним меня измотал, и, когда Брайан окончательно исчез из моей жизни, я поняла, что дорожила им по одной-единственной причине: это были самые близкие мои отношения с мужчиной. Точнее, с мальчиком, который притворялся мужчиной. Вообще-то к данному типу принадлежали почти все мои кавалеры. Классика. Трудные отношения дочери с отцом и прочее.
Каэл же… Он был исключением из любых правил. Опровергал каждый мой стереотип про мужчин и отношения. А потом опровержениям пришел конец.
Зато я укрепилась в мысли, что доверие к малознакомым людям не доведет до добра. Собственно, доверие ко всем людям, поскольку я не могла доверять ни брату, ни папе, ни даже себе.
Остин разрушил свою жизнь. Каэл ему в этом помог… Даже думать о них не хочу! Мысли беспорядочно скакали, сердце бешено стучало в попытке за ними угнаться.
На ноги плеснуло, я посмотрела вниз. Через край кухонной раковины текла вода. Единственные рабочие туфли промокли. Когда я включила воду? Да что со мной происходит, черт возьми?!
Я поспешно дернула кран, бросила на пол полотенце, втаптывая его в лужу. Вылила на оставшуюся посуду море лавандового средства для мытья, чтобы отбить запах. Почерневшая сковорода до сих пор воняла горелым сыром. Этот аромат вкупе с дождевой уличной влагой – не лучший букет для старого дома.
Я пробежала пальцами по гладкой керамической тарелке. Нащупала в мыльной пене выгравированную дату – в тот день Эстелла с папой поклялись любить друг друга, пока смерть их не разлучит.
Удивительно, как этот хрупкий свадебный подарок уцелел в моем бардаке.
Глава 5
Кухонная дверь распахнулась, по дому поплыла французская речь. Родной язык Элоди. Она явно была расстроена, но что именно говорила, не понять. Я выучила от нее лишь несколько французских слов, на том мои познания закончились.
Элоди кивнула, беззвучно пошевелила губами: «Прости» – и направилась к шкафчикам. Руки ее занимали пакеты с покупками и кофейный поднос, который она удерживала из последних сил. Элоди, как и я, уже надела рабочую форму, но поверх еще накинула короткий дождевик. Светлые волосы под капюшоном, собранные в маленький пучок, остались сухими. Я вытерла мыло с рук и поспешила на помощь.
Сумки оказались неожиданно тяжелыми. В одной я увидела пачки цветного картона, ножницы, клей. Беременным нельзя столько носить. Женский голос в трубке зазвучал гораздо громче и отрывистей, Элоди отодвинула телефон от уха.
– Родители, – пояснила она, опуская пакеты на стол.
О ее родителях я знала мало. Лишь то, что они не испытывали восторга по поводу решения дочери покинуть Францию ради брака с американским солдатом. В военных поселениях вроде нашего нечасто увидишь французов. Я встречала много жен из Южной Америки и Мексики, одну из Германии, но из Франции – никогда.
Жизнь Элоди в Джорджии сильно отличалась от жизни на родине. Европа ни капельки не похожа на юг Соединенных Штатов. Надеюсь, по возвращении Филипа из Афганистана Элоди станет легче. Хотя… Мне вспомнилось, как зло он разговаривал с ней недавно по «Скайпу», – я тогда вошла в комнату и невольно услышала несколько фраз. Да и сегодня утром Элоди выглядела убитой из-за ночной ссоры с мужем. До чего грустно… Надеюсь, у них это временно, просто типичные размолвки молодой пары, в которой муж на войне, а жена беременна.
Ох, боюсь, мой оптимизм притянут за уши.
Элоди, продолжая говорить по телефону, направилась к выходу, но я ее остановила.
– Я принесу остальное. Ты разбирай покупки.
Она улыбнулась, однако тут ее собеседница что-то сказала, и Элоди замерла. Переключила телефон на громкую связь, опустила его на столешницу. Заговорила, перекрикивая возмущенный голос матери. Я направилась за пакетами к машине. Бедная Элоди, и тут ей нет покоя. Надеюсь, не все так страшно, как кажется. И надеюсь, я успею быстро сбегать к машине и обратно, не вымокнув до нитки. В дождь я регулярно оказывалась без зонта и плаща, а резиновых сапог вообще никогда не имела. Была не готова к обычной жизни, зато чересчур готова к маловероятным событиям. К примеру, хранила набор выживания на случай землетрясения – да-да, в южной Джорджии. При этом не могла похвастать ни одним дождевиком, хотя дождей у нас шло предостаточно.
Элоди, прикусив язык, буравила взглядом телефон. Я посмотрела на нее еще раз и распахнула сетчатую дверь. Выскочила наружу, взвизгнула от дождевых струй и припустила вперед, стараясь не поскользнуться на грязи. В открытом багажнике, кроме пакетов с покупками, обнаружилась сложенная детская коляска. Светло-зеленая, на вид почти новая, но без коробки. Временами я забывала, что в моем домике скоро появится еще один человек.
Я приложила ладонь к коляске, чуть постояла так, затем подхватила покупки и побежала назад. Во влажном воздухе густо пахло землей – очередной мой недобитый проект старательно добивал двор. Впрочем, скромный ремонт, который я слишком затянула, потихоньку продвигался. Я почти закончила укладывать плитку в ванной. За одну несчастную неделю.
Невроз или ответственность? Пожалуй, немного того и другого.
Мимо знака «Стоп» проехал внедорожник, и сердце ухнуло вниз. Это был не Каэл, не его машина, но она напомнила о нем, о его громком «Форде», о том, как дребезжал мой домик, когда Каэл под окнами поддавал газу. Внедорожник свернул в переулок, от огромных колес во все стороны полетела дождевая вода. Вот сволочь.
Я промокла насквозь. Еще бы, стою тут, словно потерявшийся щенок! Я поспешила внутрь, хлопнула задней дверью. Элоди уже не разговаривала, сидела за кухонным столом.
– Прости за это безобразие. – Она тяжело вздохнула, глаза налились слезами. Голос ее дрожал, акцент слышался сильнее обычного. – Они хотят, чтобы я вернулась домой.
– Что? Кто?!
Я упала на стул напротив и вытерла с лица дождевые капли. Элоди выглядела потрясенной, покрасневший кончик носа выделялся на фоне очень бледной чистой кожи и розовых щек.
– Что случилось, Эль?
– Кто-то… кто-то написал родителям глупое вранье, и они поверили ему, не мне…
– То есть? Кто им написал? – в полной растерянности переспросила я.
– На «Фейсбуке» маме прислали сообщение про измену Филипа, еще что-то в том же духе.
– Кто прислал? Ты знаешь?
Элоди покачала головой и, не глядя на меня, ответила:
– С какой-то фальшивой странички. Это глупо. И неправда. Не понимаю, зачем? И как вообще нашли моих родителей?
Мне не хватало слов. В голове теснились одни вопросы.
– На кой черт такое делать? – обратилась я к кухне.
– Просто кошмар. – Плечи Элоди затряслись. – Да еще на обратном пути позвонил врач, сказал, что у меня по анализам низкий уровень сахара в крови. Все от стресса.
Ее телефон вновь завибрировал, на экране высветилось «Папа». Она отодвинула мобильный подальше.
– Я больше не выдержу. Не смогу.
Элоди прижала пальцы к вискам. Ее грудь вздымалась и опадала, телефон на столе дрожал.
– Они считают, я не справлюсь. Ни с чем. Не сумею быть женой, матерью. Столько проблем, а ведь малыш еще даже не родился. – Элоди заплакала. – Где ему жить? У меня нет дома, нет колыбели. Ничего нет. Я сама не понимаю, что делаю.
– Ох, Эль… – сочувственно выдохнула я и придвинула стул чуть ближе. – Ты станешь прекрасной мамой. Даже не сомневайся. Это не просто слова. Я знаю тебя, твое доброе сердце, все будет хорошо.
Я старалась говорить как можно убедительней. Малыш на подходе, Элоди нужен заряд уверенности. К тому же я готова была подписаться под каждым словом. Я повидала разных матерей: и хороших, и плохих, и очень плохих.
– Карина, я серьезно. Я тут одна. Если ребенок родится, а Филип еще не приедет, или будет ранен…
Она заметно дрожала. Я потянулась через стол, взяла ее за руку. Ладонь была ледяной.
– Ты замерзла.
– Да ничего, – пожала плечами Элоди и заговорила с чувством: – Сейчас мне плевать на холод. Родители уверены, что я не справлюсь. Папа так и заявил сейчас по телефону, мама поддержала. Им страшно до ужаса. Так сказали. До ужаса!
Я обдумывала услышанное.
– «До ужаса» – это перебор, – заметила я, злясь на ее родителей.
Нашли время для беседы о супружеских трудностях! Не поздновато ли?
– Зря они так говорят, – добавила я. – Ошибаются.
Элоди на меня даже не глянула.
– Они теперь и мужа моего ненавидят. Думают, он мне врет и изменяет, пока я тут совсем одна.
Она подчеркнула последнее слово, и я ощутила стыд за то, что не сумела избавить ее от чувства одиночества. Очень жаль Элоди. Бедняжка, родители на нее накинулись… Я вспомнила слова Каэла: «Чувство собственной правоты обязывает. Нужно понимать, кому и как ее доказывать. Искать к каждому человеку свой подход». Очередная мудрость от Микаэла Мартина, поэта собственной персоной.
– Ты не одна, – сообщила я Элоди, прогнав Каэла на задворки сознания.
Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем она заговорила. Посмотрела на меня, очень печально и искренне. Элоди была сломлена, я ощущала ее отчаяние, видела в каждом движении.
– У меня есть ты. Я ценю это и люблю тебя, но скучаю по своей большой семье и старым знакомым, по жизни дома. В последнее время стало чуть легче, все-таки друзья появились…
Элоди виновато умолкла, словно спохватившись, и ушла от темы друзей.
– У малыша не будет здесь семьи. Да и как мне работать? При нынешней зарплате я не смогу взять няню…
– Эль. Мы живем вместе, я присмотрю за малышом, пока ты работаешь. Организуем смены в разное время.
Элоди тут же напомнила о том, что наше соседство не навсегда:
– Карина, когда Филип вернется, я буду жить дальше от работы.
– Ничего, сможешь завозить ребенка ко мне по дороге.
– Тебе не решить моих проблем, Кари. Я знаю, что ты хочешь помочь, но это не в твоих силах. Наверное, зря я вышла замуж? Мчалась сюда в такой спешке… Не знала, какие они, Штаты… Не предполагала, что буду надолго оставаться одна. Мама права – я прыгнула в самолет, почти не зная Филипа, а вскоре еще и забеременела. Чем мы думали? – Голос Элоди надломился, она вскинула руки вверх, словно вопрошая небеса.
Заплакала еще горше. Напряжению требовался выход. Рыдая, Элоди обмякла на стуле.
Слезы текли по щекам, лицо все больше краснело. Она прижимала руки к животу и всхлипывала. Я не знала, что сказать, как утешить. Возможно, Элоди права, я не могу помочь. Это не в моих силах.
– У меня нет денег даже на возвращение домой. Боже, что делать? Родители злятся, а я из-за них теперь во всем сомневаюсь. – Она вновь зарыдала. Потом испуганно добавила: – Мне страшно до ужаса. – Поперхнулась слезами, начала кашлять.
Я поспешно налила ей воды, Элоди залпом выпила весь стакан. Похлопала себя по груди.
– Тут болит, голова сейчас лопнет. Я…
Поток слез иссяк, но Элоди продолжала вздрагивать, словно в истерике. Плечи трясло от сухих рыданий. Прошло несколько секунд, паника взяла верх, и Элоди на глазах превратилась во встревоженную мамочку. Руки вновь обняли живот, я протянула ей новую порцию воды. Элоди помотала головой, глубоко дыша и истерически всхлипывая без слез. Громкие рыдания заглушили звук открывшейся задней двери. Через порог как ни в чем не бывало шагнул Остин. В голове у меня поплыло.
Глава 6
Судя по виду, брат не спал неделю. К тому же напоминал дикобраза: спереди и по бокам торчали светлые волосы, ко лбу липли мокрые пряди, с них стекала вода.
Явился, надо же, – в синей футболке и черных джинсах с прорехами на коленях, ошалевший и растерянный.
Злость на него взыграла с новой силой. Остин проскрипел черными кедами по половицам. Я пошла на него:
– Какого черта тебе тут надо?
– Кари, да ладно тебе…
Его усталый взгляд перескочил с меня на Элоди, и Остин тут же рванул к ней.
– Е-мое! Что с тобой?! – крикнул он, затем повернулся ко мне: – Что с ней?
Мое сердце бешено стучало, грудь вздымалась от ярости.
– Исчезни из моего дома, Остин! Не до тебя сейчас. Наши разборки подождут.
Ну и наглец! У него материнские нервы.
И отцовские тоже. Просто с ума сойти.
