скачать книгу бесплатно
Цель медленно, но неуклонно двигалась в сторону Центра. В самые гиблые места. Хуже ничего не придумать, хоть голову сломай… Но пока я ломал голову над другим: какую тактику избрать – погоню или перехват? В первом случае стоило выдвигаться, придерживаясь условного направления Ленинского проспекта… Во втором – двигаться по направлению, заданному Краснопутиловской улицей.
Оба пути начинались здесь, у Рогатки, расходясь чуть дальше, у бывшей площади Конституции, под углом примерно сорок градусов, и с принятием решения не стоило затягивать… Беда в том, что путь этот – пока не разделившийся на два – мне решительно не нравился. Шестое чувство, легендарная сталкерская чуйка, называйте как хотите… но я не хотел туда идти.
Пока я занимался пеленгованием и копанием в чуйке, Джей-Си связался со своим начальством. Мы были на самой границе зоны приема, и майору приходилось драть глотку и по два-три раза повторять одно и то же, чтобы его расслышали. В результате услышали доклад и все остальные члены группы, но ничего интересного не прозвучало: дескать, план с таким-то кодовым названием выполняется, потерь нет, началось выдвижение к… (еще одно кодовое название), связь вот-вот накроется, так что не волнуйтесь… Обо мне, Ильзе и Чеширском – ни слова.
Вот и гадай, насколько осведомлено начальство майора о том, чем он занимается и чем намерен заняться в Зоне… Увязался он за нами вроде бы экспромтом, да не совсем, у «космонавтов» отчего-то оказалось с собой все потребное для рейда снаряжение – никуда они за ним не заезжали, никого не посылали.
О том, что стало формальной целью нашего совместного похода: об испытании в полевых условиях одного из приборов Ильзы, – никто из нас и не вспоминал.
Рано было вспоминать.
Потому что предназначался прибор – ни много и ни мало – для отключения Триггера.
4
Стена Скорби находилась здесь же, у Знака. На одной из немногих уцелевших вертикальных поверхностей монумента. Так уж повелось – почти все выходящие из Зоны сталкеры оставляют тут записи. О погибших товарищах, о новых и неведомых опасностях Зоны, о местах, внезапно превратившихся из безопасных в смертельно опасные…
Записи делаются мелом и слишком надолго не остаются, смываются дождем и прочими осадками, – Зона меняется стремительно, и незачем занимать место информацией, потерявшей актуальность.
Я поводил взглядом по сторонам, увидел фанерку, заботливо прикрывающую коробочку с мелками. Нашел свободное место и оставил граффити: вывел наверху дату, а снизу приписал: "Мозгожорка" в 0,5 км от ПК, недалеко от С. Поля. Один холодный, имя не знаю. Лорд». Нарисовал сверху православный крестик, так уж принято, если речь зашла о погибшем.
При входе в Зону такие записи приходится оставлять редко… Нынче пришлось.
Лишь затем почитал, что пишут другие… Три записи тоже были помечены сверху крестом, и я их прочел раньше прочих и потянул бандану с головы. Бай, Клещ и Жужа. Про Бая я уже знал, хороший был сталкер, мир его праху. Пил много, так кто ж не пьет на такой работе…
С Клещом я был знаком меньше: помнил, что и тот пил изрядно, помнил, что играл на гитаре и пел, и сталкерско-фольклорные песни, и классические романсы… И вроде когда-то раньше трудился на «Скорой»… А больше ничего и не вспомнить.
С Жужей я не был знаком, даже шапочно, наверное, из новых… Я в последние годы намеренно держался в стороне от сталкерской тусовки.
Майор стоял рядом, тоже внимательно читал граффити, но обращал внимание в основном на полезную для выживания информацию. И пока я справлял короткие мысленные поминки по ушедшим, Джей-Си отыскал кое-что любопытное и показал мне.
Буквы были крупные, печатные, сразу привлекающие внимание. Значит, что-то важное и срочное.
СЛИЗЬ. ВАРШАВСКАЯ, КРАСНОПУТИЛОВСКАЯ. ДО ХРЕНА!!! РЫСЬ.
Слова «До хрена» мало того что были снабжены восклицательными знаками, так еще и дважды подчеркнуты. Видать, и вправду до хрена.
То-то мне не хотелось уходить с Рогатки по Краснопутиловской… Сталкерскую чуйку не обманешь.
Я искоса поглядел на майора: оценил ли он факт, что Слизи в том районе, где пересекаются Варшавская и Краснопутиловская, быть не должно… По крайней мере до сих пор не бывало. Судя по встревоженному виду, оценил.
– Что будем делать? – спросил он.
– Пойдем по Московскому, затем свернем на Ленинский, – ответил я не задумываясь.
Иных вариантов не было. Крюк километра в полтора получится, но опасное место обойдем.
– Не люблю ходить мимо «Ленинца»… – сказал майор с сомнением. – И метро там нехорошее…
– Просочимся самым краем площади. Я и сам «Ленинец» не люблю… Когда уж они там наконец угомонятся…
Джей-Си лишь вздохнул. Мы оба понимали, что, наверное, теперь уже никогда не угомонятся… Пока мир не рассыплется в прах.
Для пути по Московскому проспекту я настоял на новом построении. «Гусиный клин» хорош лишь для относительно открытой местности. А здесь, в плотной застройке, впереди должен идти сталкер. По каким бы методикам ни готовили «каракалов» – а я подозревал, что это подразделение особое, и подготовка у него соответствующая, – опыт хождения по Зоне ничем не заменишь.
Джей-Си стоял перед небольшим строем из двенадцати человек, объясняя новый порядок продвижения. Говорил вслух, не через рацию шлема, для того, чтобы и Чеширский мог все понять. Общался он с человеком-горой так же, как и с остальными бойцами. Словно не знал и не понимал, что тот в любой момент может предать и выстрелить в спину…
Хотя на самом деле, конечно же, все знал и все понимал.
Глава 6
Серая Слизь и черные люди
1
Мотор негромко работал на холостом ходу, из салона доносилась музыка.
Все как всегда… Как все годы, прошедшие с Прорыва. Здесь, в районе бывшей станции метро «Московская», имелось три достопримечательности, и Вечный Джип одна из них.
Колеса его давно не просто спущены, но и резина превратилась в лохмотья. Краска облезла, кузов пятнают потеки ржавчины… А двигатель все работает и работает, настоящий перпетуум-мобиле, и музыка играет и играет… Однажды, в тот период, когда меня очень интересовали всевозможные темпоральные феномены Зоны, я просидел у Джипа достаточно времени, чтобы понять: музыкальный центр внутри проигрывает по кругу один и тот же сорокапятиминутный альбом «Green Zombie».
Кто слушает альбом, неизвестно, все стекла Джипа, даже переднее, густо затонированы. Может, никто не слушает, может, водитель и пассажиры успели покинуть машину, прежде чем она превратилась в нечто вневременно?е… Сталкер по прозвищу Гук однажды пытался прояснить этот вопрос, взломав дверцу Джипа, и теперь он больше не сталкер, в Зону не ходит, трудно ходить туда с одной рукой…
Гук теперь кормится по ресторанам, кафе-барам и прочим заведениям общепита, расплачиваясь рассказами о Зоне за еду и выпивку. Рассказы по большей части выдуманы, но народ вокруг Гука так и вьется, особенно усердствуют в деле его кормления, поения и восхваления авторы многочисленных романчиков о героических сталкерах – писатели, приехавшие поднабрать фактического материала в окрестностях Зоны. Этим Гук врет особенно охотно, выдавая особо развесистую клюкву. А вот про то, как именно потерял руку, не рассказывает никому и никогда.
На этом попытки попасть внутрь Джипа силовыми методами прекратились. Но все же очень любопытно, что мы увидим, когда обшивка окончательно прогниет и развалится.
По мере удаления от Озера туман начал сгущаться, но все же до той густой субстанции, что нависла над Стеклянным Полем, ему было далеко… Человеческую фигуру можно было бы разглядеть метров за двести… Или фигуру мутанта, как уж повезет.
Вечный Джип стоял, припаркованный напротив развалин «Макдоналдса», все прочие здания вокруг оставались целыми. Обошли, двинулись дальше, приближаясь к Московской площади. Звуки стрельбы слышались все сильнее, лупили и одиночными, и очередями, временами бухали гранаты. Бой шел в огромном, целый квартал занимающем здании концерна «Ленинец». Разумеется, это было явление того же порядка, что и Вечный Джип, – у любых реально воюющих давно бы закончились боеприпасы. Да и сами бы они закончились.
Но если от Джипа вреда не наблюдалось, то постоянная пальба в «Ленинце» глушила поблизости с ним все посторонние звуки. А это в Зоне порой чревато погаными неожиданностями…
Одна неожиданность нас уже поджидала. Увидели мы ее, едва ступив на Московскую площадь.
Западный фасад площади не так давно состоял из двух огромных домов-близнецов в стиле «сталинский ампир» – как раз между нами начинался Ленинский проспект, куда нам предстояло свернуть.
Теперь фасад состоял из одного дома, другой лежал в руинах.
Совсем недавно стоял – громадина, величавая даже после смерти и взирающая на мир сотнями выбитых окон, – а теперь не стоит, превратился в огромную груду камня, кирпича, бетона. Никаких слухов о разрушении южного «близнеца» до меня не доносилось. И на Стене Скорби записей о таком событии я не видел… Дом обрушился совсем недавно.
Я остановился. Наша группа, идущая следом, тоже замерла, повинуясь моему жесту.
Майор подошел, спросил неуверенно:
– Желто-синие?
– Не похоже… Это ж сколько их надо…
Желто-синие мутанты, хоть и утратили в своих рудиментарных мутировавших мозгах какую-либо способность организовываться для коллективной созидательной деятельности, тем не менее умели обрушивать здания. Использовали для того свою многочисленность вкупе с такими простейшими физическими явлениями, как резонанс и вибрация.
Дело в том, что могли передвигаться мутанты этого вида исключительно по ровной поверхности, лестница даже в две ступени была для них непреодолимой преградой. Соответственно, поживиться чем-либо им удавалось лишь в немногих покинутых зданиях, оборудованных пандусами и прочими приспособлениями для удобства инвалидов-колясочников.
Этот факт несказанно раздражает Желто-синих, и они собираются толпами, поначалу небольшими, у зданий и начинают скакать, синхронно подпрыгивая на мясистых слизистых подошвах, заменяющих им нижние конечности. Ритмичные сотрясения привлекают все новых мутантов, толпа становится большой, потом огромной, а мутанты все скачут, и скачут, и скачут, и скачут, пока резонанс с вибрацией не делают свое дело и не разрушают строение.
Смысла во всем действе нет ни малейшего, в развалины антропоморфным слизнякам все равно не пробраться… Но думать Желто-синие не умеют, тупо пытаются разрушить все окрестные здания и некоторые разрушают, и руины «Макдоналдса» – их работа.
Но «Макдоналдс» квартировал в здании конца прошлого века, возведенном в те времена, когда было принято экономить на всем: давали взятки городским чиновникам и безбожно нарушали все строительные нормативы.
Стиль же «сталинский ампир» – это не просто внушительный монументальный вид, это еще и преизрядный запас прочности, строили при отце народов на века. И никак не по силам Желто-синим слизнякам такие конструкции рушить…
Дом рухнул недавно. Казалось, в воздухе еще витают остатки пыли, поднявшейся при обрушении и смешавшейся с мельчайшими капельками тумана в коктейль, малопригодный для дыхания.
Идти вперед было нельзя. С каждой секундой я ощущал это все острее.
Посмотрел на компас – стрелка болталась безвольно, как мужское хозяйство импотента. Излишней тяжести в теле не ощущалось, значит, гравитационных аномалий поблизости нет…
Я взглянул на останки дома-близнеца, и…
Показалось?
В руинах ощущалось какое-то шевеление, какая-то дрожь пробегала по Монблану обломков… И не похоже, что это вызванные туманом странные оптические эффекты.
Стрельба на «Ленинце» стихла – ненадолго, скоро они там снова начнут свою идущую по кругу войнушку. Но сейчас затихли и выстрелы, и взрывы, и мы услышали звуки, доносящиеся с руин. Негромкий скрежет трущихся друг о друга камней и прочих обломков.
Казалось, что обрушившееся здание погребло под собой какое-то исполинское существо размером с нескольких китов разом, и оно издыхает под непосильной тяжестью, шевелит каменную груду даже не последними своими агонизирующими движениями, но последней предсмертной дрожью…
– Надо идти, – сказал майор.
– Надо, – согласился я.
– Во дворы соваться нельзя, – сказал майор, словно уговаривая сам себя. – Нехорошие тут дворы.
– Нельзя, нехорошие…
И с этим я не мог поспорить, дворы тут те еще.
– Сможем обойти это? – Джей-Си кивнул на развалины.
Я не знал… Опасность была в руинах, но не только. Опасность была повсюду и нигде конкретно. Рассеяна в воздухе, размазана тонким и невидимым слоем по асфальту…
Сталкерская чуйка вещь хорошая, но иногда абсолютно не конкретная.
Майор что-то коротко сказал внутрь шлема, в микрофон, укрепленный у подбородка. Я не расслышал, что именно – на «Ленинце» возобновилось стихшее было пиротехническое шоу, – но рядом с нами образовались два «космонавта». Майор что-то им объяснял, опять-таки через шлем, но помогая себе жестами, и я догадался: высылает охранение, чтобы эта парочка шла впереди, в полусотне метров.
Похоже, майор решил-таки рискнуть. Не тратить время на долгий обход, позволяющий нашей цели сместиться в Центр, где добраться до нее будет в разы труднее.
Логика Джей-Си понятна: незачем беречь пешки в дебюте, для того они и расставлены на доске в таком количестве.
Но что бы ни задумал майор, воплотить задумку в жизнь ему не удалось.
Шагах в трех или четырех от нас был люк: самый обычный, канализационный, отличавшийся от люков обитаемых мест лишь буро-ржавым цветом. Удивительно, как быстро ржавеет чугун, когда его прекращают полировать покрышки машин и подметки пешеходов.
Теперь люку надоела спокойная жизнь, никем, даже сборщиками металлов, не тревожимая. Он со скрежетом выломился из гнезда и устремился вверх. Не сам собой – его подпирал высокий, метра три, полупрозрачный цилиндр желе, студенистый и подрагивающий.
Внешним контуром цилиндр точно повторял форму ведущего наверх канализационного колодца – сбоку присутствовали даже выемки от скоб-ступеней.
Люк, прилипший к вершине студенистого столба, слегка клонился набок и выглядел, как лихо заломленный берет спецназовца неведомого подразделения.
Слизь…
Серая Слизь…
Мы замерли – и я, и Джей-Си, и оба «космонавта».
Столб колебался, и амплитуда его колебаний постепенно увеличивалась. Слизь словно выбирала, в какую сторону рухнуть. Рухнув в нашу, она бы прикончила всех четверых.
2
По общему мнению, Слизь абсолютно безмозгла. И даже по видимости не имеет никаких органов чувств. Однако все, кто сталкивался с этой студенистой мерзостью, хорошо знают: на колебания Слизь реагирует. Неведомо чем их воспринимает, но реагирует.
Капля слизи на конечность не смертельна… Вернее, не всегда смертельна. При условии немедленной ампутации. На тело или на голову – каюк без вариантов. Эта штука чертовски быстро превращает в себя любую органику. И живую, и мертвую.
И костюмы «космонавтов» – способные спасти хоть от взорвавшейся в руках гранаты – ничем не помогут, они сработаны из полимерных материалов, за исключением титановых вставок и прочих металлических деталей.
А полимеры Слизь жрет за милую душу, любые, хоть стекловолокно, хоть малосъедобные для бактерий хлорированные и фторированные полимеры… Жрет и изомерами закусывает.
Минеральные составляющие скелета Слизь тоже умудряется оприходовать, хоть и поглощает кости несколько дольше, и от человека обычно остается всякая несъедобная для Серой Слизи мелочь, что он носит с собой: монетки, ключи, металлические пуговицы и детали зажигалок и перочинных ножей, обручальные кольца и нательные крестики… Завидев где-нибудь на асфальте или на очищенной от всей органики земле этакий натюрморт, надо срочно уносить ноги… А уж потом можно поставить в церкви свечку за упокой души безымянного раба Божьего.
Майор и «каракалы» замерли, не шевелились. И правильно делали. Чем занимается остальная группа у нас за спиной, я видеть не мог. Но надеялся, что и они не сотворят какую-нибудь глупость.
Мои пальцы медленно тянулись к кассете, укрепленной на груди слева. Там была клавиша, тугая, я сдвинул ее, и в пальцах оказался металлический шарик с лесной орех размером. Самый обычный, без затей, шарик от подшипника, замененного при ремонте «Гарпии». У меня и рогатка с собой имелась для стрельбы такими шариками, но сейчас в ней не было нужды.
Шарик пролетел по дуге и упал позади студенистого столба. Стукнулся об асфальт, подпрыгнул, затем подпрыгнул еще пару раз, все ниже и ниже, и под конец покатился, легонько дребезжа на неровностях и выбоинах асфальта.
И тут же по асфальту шандарахнуло от души, со всей мочи, – ржавый чугунный «берет» рухнул с того, что заменяло его владельцу голову. И сам владелец рухнул – туда, вслед за шариком и люком, и распался на части, расплескался студенистыми ошметками.
Лишь тогда мы развернулись и рванули наутек…
И тут же замерли на месте.
Прости, Рысь, надо было серьезнее отнестись к твоему предупреждению. Раз уж ты написал «ДО ХРЕНА!!!» и дважды подчеркнул – Слизи тут и вправду до хрена… А то и больше.
Пальба на «Ленинце» не дала услышать, что происходит за спиной. А там ничего хорошего не происходило.
Все люки, что тянулись вдоль поребриков, и все, что находились на тротуарах и на проезжей части – короче говоря, вообще все на несколько сотен метров окрест, – оказались выдавлены со своих мест и подняты Серой Слизью.
Словно бы из-под земли выросла бригада элитного спецназа Зоны – Ржавые, мать их, Береты… А теперь бригаде отдали команду «Вспышка справа!».
