скачать книгу бесплатно
Через три войны. Воспоминания командующего Южным и Закавказским фронтами. 1941—1945
Иван Владимирович Тюленев
Наш XX век
Через три войны прошел автор этой книги, генерал армии Иван Владимирович Тюленев (1892—1978). Он остался в российской военной истории обладателем единственного сочетания высших боевых наград. Полный Георгиевский кавалер, кавалер трех орденов Красного Знамени, Герой Советского Союза.
Настоящее издание является наиболее полным изданием мемуаров И.В. Тюленева. Для широкого круга читателей.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Иван Владимирович
Через три войны. Воспоминания командующего Южным и Закавказским фронтами. 1941 – 1945
Серия «Наш XX век» выпускается с 2013 г.
© И.В. Тюленев, наследники, 2021
© «Центрполиграф», 2021
© Художественное оформление серии, «Центрполиграф», 2021
«Он выиграл дуэль с Гитлером»
Через три великих войны XX века прошел рядовой драгун, а впоследствии генерал армии Иван Владимирович Тюленев (1892–1978). В каждой из этих войн он был удостоен высших боевых отличий. Во всей плеяде наших выдающихся полководцев все же не найти второго с таким редчайшим сочетанием наград. В годы Первой мировой войны Иван Тюленев – волевой и энергичный лидер среди своих товарищей-солдат – становится полным Георгиевским кавалером. В Гражданскую войну – начальник разведки, командир бригады Первой Конной армии. Маршал Советского Союза Г.К. Жуков писал: «Три ордена Красного Знамени украсили грудь мужественного кавалериста. В то время такая высокая честь оказывалась только героям из героев». 23 января 1922 года в здании Моссовета на Тверской, 13 «красный герой» И.В. Тюленев был награжден оружием единственной в своем роде ценности.
С большим запозданием, лишь в 1978 году, на пороге кончины И.В. Тюленев, командовавший в 1941–1945 годах Южным и Закавказским фронтами, «за выдающиеся заслуги… личное мужество и героизм» был удостоен звания Героя Советского Союза.
Еще офицеры Каргопольского драгунского полка, а затем командующий Первой Конной армией С.М. Буденный отмечали, что Тюленев – всегда там, где труднее, где решается исход боя. Четырежды он проливал кровь на полях сражений, последний раз уже в звании генерала, в дни тяжелого отступления 1941 года, когда Тюленев, по словам очевидцев, словно «бросал вызов судьбе»…
Ивана Владимировича всегда ценили за мудрость и здравый смысл, отсутствие зависти и карьеризма, доброе тепло души… Светлый, порядочный человек – таким он остался в памяти у всех, кто знал его до последних дней жизни.
В одном из поздравлений начала 1970-х Маршал Советского Союза А.М. Василевский выразил мнение многих: «Всегда с огромным удовлетворением и благодарностью к Вам вспоминаю нашу совместную многолетнюю (с 1931 г.) службу и работу. Незабываем Ваш авторитет в Наркомате, Генштабе, в войсках. Незабываемо то, что так отлично содеяно Вами в самые ответственные моменты (подчеркнуто мной. – А. Т.) для защиты нашей Советской Родины».
Мемуары И.В. Тюленева «Через три войны», напечатанные Воениздатом в далеких 1960 и 1972 годах, давно стали библиографической редкостью. К тому же, как показало со всей очевидностью изучение сохранившихся в семейном архиве черновиков, воспоминания генерала армии были абсолютно бесцеремонно изрезаны военно-партийной цензурой. Остается удивляться тому, как умели цензоры той поры убирать из текста страницы, ключевые для понимания важнейших событий, деятельности автора и тех, кто его окружал, не говоря уже о моментах острых, по которым до сих пор нет единого мнения у историков.
Как-то в кабинете И.В. Сталина (об этом рассказывал в кругу семьи И.В. Тюленев) после Победы речь зашла о том, как надо писать о завершившейся войне. С.М. Буденный высказал мысль о том, что писать надо так, как отразил Лев Толстой в своем романе «Война и мир» эпопею 1812 года… Все присутствующие стихли, задумались. Верховный главнокомандующий тоже помолчал и заключил: «Сейчас еще рано. Писать историю минувшей войны надо, но только через пятьдесят лет…»
Лишь в 2005 году вышла в свет книга «Генерал армии Тюленев: Москва в жизни и судьбе полководца: Сборник документов и материалов». Этот фундаментальный сборник стал первой книгой о И.В. Тюленеве. В книге была опубликована в полном виде статья Маршала Советского Союза И.Х. Баграмяна, которому на закате жизни «в первую очередь вспоминается мой соратник и большой друг» – И.В. Тюленев… После ранения под Днепропетровском в августе 1941-го Иван Владимирович не просто отлично справился с задачей, поставленной перед ним Государственным Комитетом Обороны: «Деформировать 14 стрелковых и 6 кавалерийских дивизий, организовать их обучение современному ведению боя и сколотить их, чтобы в течение 2-х месяцев дивизии представляли вполне боеспособные единицы». Из этих дивизий уральцев была по инициативе И.В. Тюленева создана 28-я резервная армия. Затем, как указывает И.Х. Баграмян: «С началом контрнаступления большинство дивизий этой армии было направлено в действующую армию. Они прославили свои знамена, сражаясь на Западном, Калининском и Волховском фронтах. Эти войска, подготовленные И.В. Тюленевым, сыграли решающую роль в разгроме фашистских орд на подступах к столице» (подчеркнуто мной. – А. Т.).
И на подступах к Орджоникидзе (Владикавказу) осенью 1942-го, в решающий момент битвы за Кавказ, как отмечает И.Х. Баграмян, «И.В. Тюленеву удалось организовать стойкую, поистине железную оборону, а затем… разгромить ударный клин Клейста и отбросить его войска…» Как полагал маршал в 1981 году: «Нам еще предстоит воссоздать яркую и героическую картину битвы за Кавказ».
Историки не без оснований называют битву за Кавказ пиком полководческой деятельности И.В. Тюленева. Ведь битва за Кавказ была прежде всего битвой за нефть, за горючее, которое решало все в той войне моторов. Весной 1942 года Гитлер объявил задачей номер 1 рейха именно овладение кавказской нефтью (которая составляла три четверти всей нефти, добывавшейся в СССР).
Кстати говоря, немцы в своих книгах гораздо раньше и гораздо более весомо оценили полководческое искусство генерала армии И.В. Тюленева. Из статьи И.Х. Баграмяна вычеркнули цитату из дневника начальника генерального штаба сухопутных войск Германии генерала Ф. Гальдера, хотя эта книга уже была опубликована в Советском Союзе. Другую цитату из того же дневника приводит в своих мемуарах И.В. Тюленев. 26 июля 1941 года Гальдер, характеризуя действия командующего Южным фронтом Тюленева, писал: «Противник снова нашел способ вывести свои войска из-под угрозы наметившегося окружения. Это, с одной стороны, яростные контратаки против наших передовых отрядов 17-й армии, а с другой – большое искусство, с каким он выводит свои войска из угрожаемых районов и быстро перебрасывает их по железной дороге и на автомашинах».
Подводя в 1963 году итог главе «Терек становится границей немецкого наступления» в своем труде «Восточный фронт» (М., 2003. С. 473), П. Карель (он же П. Шмидт, бывший сотрудник рейхсминистерства иностранных дел, переводчик Гитлера) констатирует:
«Наступление на черноморские порты, на нефтяные месторождения и на Баку, Тифлис и Батуми потерпело крушение в нескольких десятках километров от цели. Продвижение на всем фронте остановилось.
Почему?
Потому что новая советская тактика гибкого отхода сорвала замыслы операций на окружение вражеских войск в районе между Доном и Донцом. Потому что советский главнокомандующий (имеется в виду именно И.В. Тюленев. – А. Т.) сумел в последний момент восстановить контроль над частями и соединениями, отступавшими с Дона на Кавказ».
Прежде всего, Тюленев, конечно, уже знал противника, его сильные и слабые стороны. Еще 21 июля 1941 года генерал армии пишет докладную – несколько страниц в Ставку, где весьма проницательно анализирует немецкую тактику, «рассчитанную на ошеломляющий удар силами танковых и моторизованных войск и сеяние паники среди наших войск». Здесь же Тюленев пишет и о недостатках командования Красной армии: «Необходимо со всей решительностью подчеркнуть плохое управление общевойсковым боем, начиная от полка до корпуса… Оно, как показывает опыт, зиждется главным образом на директивах, кстати сказать, несвоевременных, не отвечающих тактическо-оперативной обстановке…» Предлагает командующий и меры, которые следует принять. Позже И.В. Тюленев подчеркивал, что «особенно пригодился мне опыт первых месяцев войны в подготовке стратегических резервов в Уральском военном округе осенью 1941 года».
Квинтэссенция боевого опыта первого года войны – в докладе И.В. Тюленева на сборе высшего начсостава Закавказского фронта 8 мая 1942 года. Четко, лаконично и ясно показаны особенности тактики немецких войск, необходимые методы и способы противодействия. До появления немцев у предгорий Кавказского хребта еще оставалось три-четыре месяца, Тюленев имел время на продуманную им подготовку, поэтому противник сразу почувствовал силу сопротивления бойцов Закавказского фронта.
В сложнейшей обстановке 1942 года И.В. Тюленев сполна проявил необходимые полководцу качества: способность принять на себя всю ответственность за рискованное решение, осмотрительность и точный расчет, интуицию и дар предвидения событий, простоту и ясность в составлении планов, а также то особое видение позиции, которое А.В. Суворов называл глазомером. Причем эти качества полководцу надо уметь применять, как писал еще К. Клаузевиц, в особых условиях: «Своеобразное затруднение представляет недостоверность данных на войне; все действия ведутся до известной степени в полумраке»[1 - Цит. по: Теплов Б.М. Ум полководца. М., 1990. С. 82.].
Хорошо знавший Кавказ, служивший здесь до войны несколько лет, Тюленев предлагает и отстаивает перед Ставкой свое предложение «оборонительный рубеж вынести значительно вперед и оборудовать его на линии рек Терек и Урух… Приняв решение оборонять Закавказье с выносом главного оборонительного рубежа на Терек, я наряду с рекогносцировкой данного рубежа, проведенной на местности, тщательно проводил его с воздуха.
В те весенние дни 1942 года можно было часто видеть, как небольшой самолет подолгу кружил над территорией между рек Терек и Сулак. Он то шел низко, то высоко поднимался вверх, то снова опускался вниз и переходил на бреющий полет.
Осмотр местности с самолета еще больше убедил меня в правильности принятого нами решения».
Зачем цензорам и редакторам книги «Через три войны» понадобилось вычеркивать и этот эпизод, принижая решающую личную роль И.В. Тюленева в принятии нового плана обороны Кавказа?.. Всё в годы так называемого застоя должно было быть изображено безлико, сглаженно, после обязательной нивелировки событий и личностей.
…Прежнее командование округом в 1941–1942 годах считало необходимым отступить далеко назад, до «непроходимых» Махачкалинского рубежа и перевалов Главного Кавказского хребта, обосноваться там с наименьшим риском, оставив при этом немцам большую территорию. Можно только предполагать, как сложилась бы оборона Кавказа, если бы на месте Тюленева остался предыдущий командующий – обладавший недостаточной для полководца волей генерал Д.Т. Козлов, который, как известно, под грубым давлением интригана и дилетанта в военном деле Л.З. Мехлиса привел войска Крымского фронта к катастрофе…
И.В. Тюленев, в отличие от своего предшественника, был способен отстаивать собственную точку зрения, заставить прислушиваться к своему мнению таких посланников Кремля, как Л.М. Каганович и Л.П. Берия, а также других деятелей из НКВД. Хотя можно лишь догадываться, сколько нервов стоили ему угрозы «сломать хребет» и т. п.
Что в первую очередь придает настоящему полководцу решимость перед натиском врага, а также в отстаивании собственного мнения? Анализируя этот вопрос на основе романа «Война и мир», известный психолог академик Б.М. Теплов писал: «Позиция Толстого в вопросе о предвидении на войне (не та позиция, которую он стремится доказать в рассуждениях, а та, которую он показывает как художник) следующая: предвидение на войне не может быть делом более или менее механического расчета, не может быть извлечено из некоторой отвлеченной теории или науки', оно есть прежде всего дело чувства и доступно лишь тому полководцу, который живет одним чувством с армией и народом', в этом источник мудрости настоящего большого полководца. Воплощением этой идеи и является образ Кутузова»[2 - Теплое Б.М. Указ. соч. С. 145–146.].
Глубоко символично, на наш взгляд, награждение И.В. Тюленева одним из первых орденом Кутузова 1-й степени…
Характерно и то, что Иван Владимирович в полной мере обладал исконно русской отзывчивостью и способностью к пониманию характера, психологии и быта многочисленных народов Кавказа, он сумел сплотить их в противостоянии общему врагу. Возможно, именно эти свойства личности И.В. Тюленева, его ум и такт были одной из главных причин, побудивших И.В. Сталина оставить командующего Закавказским фронтом на своем посту до конца войны.
М.Н. Тюленева (жена сына генерала – А.И. Тюленева) вспоминает: «Многое связывало Ивана Владимировича с Грузией, с Тбилиси, где дислоцировался штаб Закавказского военного округа, а во время войны – одноименного фронта, войсками которого он успешно командовал. После кончины И.В. Тюленева по просьбе работников музея истории войск Закавказского округа парадный китель Ивана Владимировича с орденами и медалями был подарен Грузии. Как рассказывали сотрудники музея, посетители очень часто спрашивали, почему их командующий не получил маршальского звания, будучи одним из первых генералов армии. Музейщики уверяли, что слышали ответ самого Ивана Владимировича: «Мое маршальское звание получил Лаврентий Берия».
Берия действительно получил столь высокое воинское звание во время войны. Я помню беседу в кругу друзей Ивана Владимировича, когда заговорили о Берии. Многие знали, какими нелегкими были отношения Ивана Владимировича с представителем Ставки. В ряде послевоенных статей восхвалялась роль Берии в битве за Кавказ. Потом взошла новая «полководческая звезда» – Л.И. Брежнев. О битве за Кавказ почти перестали вспоминать и журналисты, помню, как-то слышала удивление в приватной беседе: а была ли такая битва? С горечью прозвучали тогда слова Ивана Владимировича: «Наверное, надо было сдать Кавказ, а затем освободить. Тогда бы и оценка деятельности командования фронта была бы выше».
После развала Советского Союза изменилась ситуация и в Грузии. В музей пришли совсем другие люди. И в одну из ночей с музейного экспоната, кителя генерала армии, были сняты и украдены ордена Ленина и орден Кутузова 1-й степени. С большим трудом бывшие сотрудники музея смогли вернуть нам с мужем малую часть экспонатов, в частности китель Ивана Владимировича, на котором вместо орденов «красовались» дырки…
Удивительно интересным было торжество в Доме Советской армии в январе 1972 года, когда Иван Владимирович отмечал свое 80-летие. Он собрал старых друзей и соратников. И теперь, когда я вспоминаю имена тех военачальников, маршалов и генералов разных видов войск, оживает почти вся история Советской армии…
Гости собирались в большой гостиной, передавали поздравительные адреса. Обнимались старые друзья, узнавали тех, кого давно не видели. Затем Иван Владимирович пригласил всех в соседний зал к столу. Застолье вел Иван Христофорович Баграмян. Очень тепло поздравил Ивана Владимировича, вспомнил свою службу под началом командира особой кавбригады И.В. Тюленева в конце 20-х в Тифлисе. Продолжались официальные поздравления, а затем наступило время очень дружеских признаний гостей в своем добром отношении к юбиляру…
Генерал армии Александр Александрович Лучинский сказал: «Я работал в подчинении Ивана Владимировича с осени 1942 года. Привел из Средней Азии свою дивизию через Иран. Расскажу, как Иван Владимирович выиграл дуэль с Гитлером. Таких людей нет среди нас. Иван Владимирович был командующим Закавказским фронтом. Немецкий генерал Лист, командовавший группой армий, был смещен, так как не мог прорваться к нашей нефти. У него было тройное превосходство в людях, в самолетах и танках. Немецкие танки дошли до Терека, но дальше пройти не смогли. Гитлер взял на себя руководство этой операцией, но она провалилась».
…Малая родина полководца – старинное симбирское село Шатрашаны. Когда-то здесь ставили шатры татаро-монгольские завоеватели. В детстве Иван Тюленев слушал сказы бабушки Марфы Сидоровны о Степане Разине и Емельяне Пугачеве. В воспитании талантливого крестьянского парня-самородка сплетались извечные русские мечты и о вольности, и о воинской доблести. Дед был награжден Георгиевским крестом в одной из кавказских войн, отец – медалью за храбрость…
В 13 лет Иван Тюленев – в гуще крестьянского бунта 1905 года, в числе вожаков которого были его отец и брат. Затем Иван уезжает на Каспий, где становится закаленным матросом-рыбаком.
В 1913–1917 годах Тюленев служит в знаменитом Каргопольском полку. Видевшие Тюленева в седле знатоки называли его «настоящим кентавром» (И.Х. Баграмян) и «рыцарем искусства верховой езды» (И.Ф. Бобылев). Иван Владимирович навсегда останется одним из всадников с Красной площади, одним из тех немногих, кто командовал здесь парадами.
Знаток истории кавалерии И.Ф. Бобылев пишет: «Драгуны были храбрыми кавалеристами, смелыми и лихими всадниками. В памяти сохраняются когда-то прочитанные и запомнившиеся строки, характеризующие драгун:
Из-под кочек, из-под пней
Лезет враг оравой.
Гей, драгуны, на коней
И айда за славой!
Кавалеристами по праву считали себя такие легендарные полководцы, как Г.К. Жуков, К.К. Рокоссовский, С.М. Буденный, С.К. Тимошенко, К.А. Мерецков.
…Кавалеристы – это слово останется в памяти людей как синоним красоты и благородства, внутренней и внешней подтянутости, мужества и отваги человека»[3 - Бобылев И.Ф. Всадники с Красной площади. М., 2000. С. 29, 34.].
Легендарный кавалерист Герой Советского Союза П.А. Белов во время пятимесячного рейда по немецким тылам в 1942 году заставил противника ввести в действие против его корпуса 11 дивизий (Ф. Гальдер отмечал в своем дневнике: «Нам это не делает чести…»). П.А. Белов писал: «Великая Отечественная война – «лебединая песня» кавалерии. Советские конники достойно «спели» ее. Все 10 кавалерийских корпусов Красной Армии стали гвардейскими»[4 - Цит. по: А. Анохин. В труде и боях закаленное. М., 1998. С. 80.].
Да и побежденный Тюленевым танковый стратег и неудавшийся покоритель Кавказа генерал-фельдмаршал Э. фон Клейст в Первую мировую войну командовал кавалерийским эскадроном…
С 1918 года И.В. Тюленев – в Красной армии. Гражданская война осталась в российской истории величайшей трагедией. На линии огня с обеих сторон рубились самые убежденные, готовые пожертвовать жизнью за идею, за судьбу страны. Спустя несколько лет после ушедшего в прошлое века очевидно: в 1920—1930-х годах выход из мирового кризиса в построении нового общества социальной справедливости видели не только беднейшие крестьяне и рабочие, но и многие представители более привилегированных классов не только в России и Азии, но и на Западе. В те годы Советский Союз был и главной преградой на пути растущего германского нацизма.
Даже среди аристократов Великобритании появились убежденные сторонники коммунистических идей, бескорыстные сотрудники советской внешней разведки. «Положите меня в русскую землю», – попросил перед смертью бежавший в СССР известный разведчик Ким Филби, сын английского пэра и богача[5 - Модин Ю.И. Судьбы разведчиков. М., 1997. С. 54.].
Среди бойцов и командиров Первой Конной армии многие позднее обрели широкую известность. Так, П.С. Рыбалко и С.И. Богданов стали маршалами бронетанковых войск; А.И. Леонов – маршалом войск связи; А.В. Хрулев – генералом армии, начальником тыла Красной армии; Д.Д. Лелюшенко – генералом армии, командармом; А.А. Гречко – Маршалом Советского Союза, министром обороны… Этот список можно продолжать. С.М. Буденный в лучшие свои годы, несомненно, умел подбирать людей.
М.В. Фрунзе писал в 1924 году: «В нашей армии нет других частей, которые бы с такой полнотой, такой яркостью и глубиной отразили в себе, в своих действиях весь характер Гражданской войны, характер всей Красной Армии с ее достоинствами и недостатками»[6 - Цит. по: Страницы большой жизни. М., 1981. С. 7.].
И.В. Тюленев отмечал: «С.М. Буденный был врагом шаблонов, широко применял принципы взаимодействия конницы с пехотой, умел частные успехи развивать в крупные победы над врагом. Мне, как одному из командиров, которым довелось сражаться в рядах Первой Конной армии, хотелось бы отметить и такие качества С.М. Буденного, как глубокая и искренняя демократичность, близость к рядовым бойцам, чуткость и трогательное внимание к нуждам и запросам подчиненных»[7 - Там же. С. 23.].
…С грустью видишь, что и героя трех войн не миновала горькая чаша зависти, интриг, тяжелых утрат. Так и не удалось Ивану Владимировичу добиться после 1943 года перевода в действующую армию. Заслуженное им маршальское звание так и не было присвоено.
В 1973 году бывшего командующего Закавказским фронтом даже не пригласили на помпезный юбилей освобождения Новороссийска. Главным героем здесь был, конечно, Генеральный секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев, в годы войны один из подчиненных среднего ранга у И.В. Тюленева.
Рано ушла из жизни верная подруга, жена Ивана Владимировича – Александра Матвеевна Тюленева (1904–1960). Ее здоровье не выдержало многих испытаний, страшных ночей 1937 и 1942 годов…
Старший референт Группы генеральных инспекторов Министерства обороны, участник Великой Отечественной войны полковник П.М. Дунаев, служивший с И.В. Тюленевым в 1970-х годах, вспоминает Ивана Владимировича бодрым и подтянутым до последних месяцев его жизни. Три-четыре раза в неделю он, всегда в военной форме, являлся на службу. Любимым отдыхом у генерала была игра в шахматы со старым другом – также прославленным полководцем Героем Советского Союза генералом армии Александром Васильевичем Горбатовым. Иван Владимирович нередко навещал его дома (у Никитских ворот). Летом генералы выходили играть в шахматы во двор. Оба любили детей. Мальчишки гурьбой собирались вокруг добродушных умудренных ветеранов, которые по всем правилам организовывали для них турнир или сеанс одновременной игры. Потом Иван Владимирович и Александр Васильевич долго чаевничали, вспоминали годы и войны…
Настоящее издание является наиболее полным изданием мемуаров И.В. Тюленева. Впервые по рукописи публикуется первая часть. В истинном виде публикуются и другие главы. Не сохранилась в семейном архиве лишь рукопись И.В. Тюленева о Гражданской войне.
Алексей Тимофеев
Часть первая
Начало пути
Глава 1
Крестьянское восстание в селе Шатрашаны
В Поволжье, недалеко от великой русской реки, у густого соснового бора расположено по сей день старинное село, где я родился. Называется оно Шатрашаны. Почему оно так называется, никто из односельчан не знал. Предание говорит о том, что когда-то по этим местам шли монгольские полчища, которые разбивали здесь шатры и жили в них. Возможно, в этом и кроется корень названия села. Места были глухие, защищенные лесами, вокруг много лугов, поросших сочными травами. На зеленых склонах холмов располагались на отдых кочевники и жили там некоторое время, готовясь к дальнейшим походам.
В свое время по нашим местам проходили вольницы Степана Разина и Емельяна Пугачева. Былины о пугачевских делах из поколения в поколение передавались в народе. Я не раз слышал в 1900 году рассказы моей старой бабушки Марфы Сидоровны о том, как расправлялся Пугачев с помещиками.
Половину жителей села с далекого прошлого составляли русские, другая половина – татары.
Наше село большое – дворов до пятисот, а может, и больше. Своей земли у крестьян было мало. Многие уходили на все лето и на зиму на заработки в город. Так что крестьяне села Шатрашаны представляли собой полубатраков, полурабочих.
Род Тюленевых, – видимо, один из старейших в нашем селе. В Шатрашанах было около 18 семей Тюленевых, имевших дальнее родство.
Мой отец, Владимир Евстигнеевич, был солдатом. Участвовал в Русско-турецкой войне в звании бомбардира-наводчика артиллерии, был награжден медалью за храбрость. Он много читал всевозможных книг и считался на селе грамотеем. У него было шестеро сыновей и две дочери, двое ребят от первой жены, которая умерла в 1890 году, а шестеро от второй. Я был первенцем от второй жены, третьим его сыном.
Я очень любил рассматривать его медаль, полученную в турецкой войне. Но больше всего мне, пятилетнему мальчугану, хотелось подержать Георгиевский крест, которым был награжден дед, участник войны на Кавказе. Дед – это отец моей матери. Он был лесником, и мы с матерью часто к нему ходили. Земельного надела у отца не было. Он как солдат не получил его, поэтому занимался отхожим промыслом.
Мое мальчишеское увлечение – делать деревянные ружья. Однажды смастерил небольшое ружейное ложе. Где-то достал трубку от зонта, присоединил ее к стволу. У дедушки достал немного пороха, собрал ребят, и мы в огородах, где уже выросли большие подсолнухи, решили пострелять. Я держал в руках самодельное оружие, а соседский парнишка Алешка поджигал запал спичкой. Ружье мое разорвалось, но, видимо, заряд был небольшим, нас лишь немного опалило. Нас за это здорово поколотили, и мы больше такой стрельбой не занимались.
Мать моя, Агафья Максимовна, была трудолюбивая, добрая, очень отзывчивая к чужим горестям. Как ни трудно было ей ухаживать за десятком ребят, она никогда не роптала, не давала согнуть себя нужде.
В 1906 году я закончил трехлетнюю сельскую школу первым учеником. Получил похвальный лист и в качестве премии – Евангелие в хорошем переплете. Страсть к учебе у меня была большая, очень любил математику, но, увы, бедность не позволяла дальше учиться. Я, как и все мои односельчане, стал заниматься по хозяйству, а в зимние вечера – кустарной работой. Зима в Поволжье устанавливается рано и тянется от Покрова до Пасхи. Все мужчины, в том числе из нашего села, всю зиму ткали рогожу или циновки, валяли валенки или плели корзины, а затем сдавали их хозяевам, вывозившим товар на рынок. Женщины обычно всю зиму ткали холсты и шили из них.
Стал я работать дома – вместе с отцом ткал рогожи. Потом удалось пристроить меня подмастерьем в сельскую кузницу, а к концу 1904 года отец отвез в город Симбирск и оставил там чернорабочим на крахмальнопаточном заводе «Никита Понизовкин и сыновья».
Хотя завод и делал патоку, но мне там было не сладко. Приходилось с утра до вечера перетаскивать с места на место бочки, убирать мусор во дворе, колоть дрова. Работал много, а заработки были, как говорится, с гулькин нос. Едва хватало на то, чтобы прокормить себя. Домой я не смог послать ни гроша. И в конце концов отец пришел к выводу: лучше уж мне трудиться дома, чем даром гнуть спину на паточного фабриканта.
И я вернулся в родное село…
Слезы матерей моего родного села, вызванные войной 1904–1905 годов, связанные с жестоким террором – подавлением широкой революционной волны, прокатившейся по селам Поволжья, никогда не изгладятся из моей памяти. С тех пор я начал познавать сущность войны, сущность народного движения.
Ясно помню, как матери нашего села, проводив своих сыновей на Дальний Восток, скрытно или не таясь проливали слезы. Плакали они, когда провожали, плакали тогда, когда не было весточки с войны, и плакали, когда получали письма.
– Прочти, родной, письмецо, – говорила мне бабушка Марфа Сидоровна, – узнай, что пишет мой сокол ясный – Петя, – а слезы ручьем текут по ее старческим щекам.
В эту минуту мне становилось очень грустно, но я, преодолев свою грусть, говорил бабушке:
– Зачем же ты плачешь, ведь дядя Петя жив, это от него и письмо.
– Жив, милый, жив, – говорила мне она, – от этого-то я и плачу. Ведь он, наверно, замучился в такой далекой дороге. Подумать только и то страшно, куда его загнали. На Сахалин. Ну разве из такой дали кто вернется?.. Да еще эта нечисть япошки, поди, они не люди, а звери. Ах, Боже! Когда же это кончится война, – вздыхая, говорила бабушка.
Я, не дав договорить ей последнее слово, восклицаю:
– А кончится война тогда, когда мы всыпем японцам по первое число, они тогда сразу мир запросят!
Я не заметил, как со двора в избу вошел мой отец. Он посмотрел на меня и на письмо, которое я читал.
– Ну как, жив Петр, где находится, что пишет?
– Да вот пишет, что загнали его на Сахалин. Как будто бы там боев нет, а вот под Порт-Артуром, сообщает, идут страшные бои. Японцы что-то заняли у нас – что – непонятно, зачеркнуты эти строчки в письме.
Отец взял из моих рук письмо, посмотрел его и как бы с досадой сказал:
– Наши Порт-Артур сдали, ну, это к лучшему.
Почему отец сказал, что сдача Порт-Артура к лучшему, – я так и не понял. Бабушка набожно перекрестилась. Я же, набравшись храбрости, сказал отцу:
– А все же мы японцев победим.
Отец посмотрел на меня и сказал:
– Молод ты еще, сынок, и тебе не понять этой мудрости.
